У паранойи есть свои плюсы. Стэн давно переоборудовал гардеробную в "убежище". Стоящие вдоль стен пенополистироловые коробки заглушали звук, а натянутые покрывала защищали от спрятанных видеокамер и любопытных глаз. Потолок и пол были выстланы одеялами. Как только мы все оказались внутри, Стэн включил туристский фонарь, заклеил щели между дверью и косяками изоляционной лентой и завесил проем еще одним одеялом. Получился как бы тряпичный кокон.
- Ну и ну, - сказал Шеймус и улыбнулся впервые за весь тот день. - Неужели ты знал, что мы заявимся?
- Предпочитаю всегда быть наготове.
Я объяснил Стэну, что случилось. Сначала рассказал о тайных посланиях Вирджинии и Эрнеста, написанных лимонным соком на поздравительных письмах. Глаза Шеймуса чуть не вылезли из орбит. Этой истории он еще не слышал. Потом я сообщил Стэну о затруднениях Шеймуса. Тот в подтверждение распахнул пиджак и показал письма. Их оказалось еще больше. После нашей дневной встречи он времени не терял.
- У меня есть камин, - сказал Стэн. - Мы их сожжем.
- Прекрасно на данный момент, - согласился Шеймус. - А что делать завтра? Послезавтра? Послепослезавтра? Я не могу приезжать к тебе каждый день, чтобы сжигать свои письма. Они заметят. Даже если я найду какой-то другой способ, они в конце концов все поймут. Что мне делать?
Стэн похлопал его по плечу:
- Мы что-нибудь придумаем. А сейчас просто избавимся от этих. - Стэн принялся стаскивать одеяло с двери. - Ни слова об этом. Просто болтайте о пустяках. А когда все сожжем, вернемся сюда и поговорим. Хорошо?
- Хорошо, - согласились мы с Шеймусом.
Стэн отклеил изоляционную ленту, открыл дверь.
В доме было темно. Вечер только начинался, и до сумерек оставался еще час или два. Солнце никак не могло зайти так быстро. Мы провели в "убежище" не больше пяти-семи минут.
Я посмотрел за окно. Туман был таким же густым, как в тот день, когда я приступил к работе. Я не увидел ни подъездной дорожки, ни наших автомобилей, и мне это не понравилось. Я оглянулся на Шеймуса. Он весь дрожал, а лицо его было почти таким же белым, как туман.
Стэн молча прошел из спальни в гостиную к камину и сделал нам знак следовать за ним.
Кто-то стал колотить в парадную дверь. Не стучать. Колотить. Гулкое грозное эхо покатилось по всему дому. Я подумал о "Ночи живых мертвецов" и о бесконечной, несокрушимой армии зомби, пытающейся вломиться на старую ферму, где прятались герои фильма.
Я опять взглянул на сгустившийся за открытым окном туман. За непроницаемой пеленой ощущалась та же холодная пустота, которую я почувствовал в первый раз ровно год тому назад. Но в самом тумане маячили какие-то фигуры. Очертания и тени. Темные силуэты, перед самым своим исчезновением сливавшиеся в почти узнаваемые существа. Я хотел закрыть окно, но боялся приблизиться к нему, боялся даже упомянуть о нем.
Стэн, опустившись на колени перед камином, включал газ. Из большой коробки он вынул длинную спичку и чиркнул ею. Я видел, как тряслись его руки. Пламя охватило фальшивые поленья.
- Давай, - сказал Стэн, указывая на письма.
Грохот в дверь усилился.
Затем прекратился.
Шеймус пытался вытащить письма из-за ремня.
- Сейчас-сейчас!
И его тут же засосало в открытое окно.
Это случилось так быстро, что я даже не заметил, не понял, как его забрали. Я не мог сказать, будто что-то схватило его или его, как пылесосом, высосало из комнаты. Я просто видел его, кричащего, уже снаружи.
- П-п-п-п-о-о-м-м-о-о-г-и-и-е-е-е! - вопил Шеймус, растягивая каждый звук.
Мы смотрели, как туман засасывает его, как белое вещество, словно одеяло, окутывает его, как невидимая сила утаскивает его прочь. Затем раздался короткий жуткий вопль.
И все стихло.
Ни одного письма не выпало из его руки; все конверты утянуло вместе с ним. Мы со Стэном переглянулись; мы ждали своей очереди. Однако через несколько мгновений туман рассеялся. Вместо угрожающей белизны за окном вновь появилась обычная улица, на которой жил Стэн. Как будто проявилось фотографическое изображение, и, каким бы осязаемым, каким бы реальным ни выглядело окружение, я чувствовал его фальшь. Я приблизился к окну, выглянул наружу. Мой автомобиль и автомобиль Стэна стояли перед домом.
Автомобиль Шеймуса исчез.
Все следы Шеймуса были стерты.
В камине все еще горел огонь. Стэн завернул газовый клапан. Его рука тряслась еще больше, лицо мертвенно побледнело, губы пересохли и побелели. Несколько минут мы не могли вымолвить ни слова. Мы стояли и ждали, вдруг это нечто вернется за одним из нас. Когда стало ясно, что мы в безопасности, что участь Шеймуса нам не грозит, мы глубоко вздохнули и плюхнулись в кресла напротив друг друга.
- Как ты думаешь, где он? - Мой голос прозвучал пронзительнее, чем мне хотелось бы.
- Не знаю. Понятия не имею. Ни одной мысли в голове.
- У меня тоже.
Мы переглянулись.
- И что дальше? - наконец спросил я.
Стэн подумал немного.
- Завтра вернемся в офис и будем делать свою работу, - мрачно сказал он. - Заткнемся и продолжим писать письма.
2
К утру я осмелел и решил рискнуть: подняться к Вирджинии поговорить. Однако, когда я нажал кнопку десятого этажа, лампочка не загорелась, лифт не тронулся с места. Я нажал на все кнопки, но сработала только одна: кнопка четвертого этажа, моя.
Они следили за мной.
Они меня контролировали.
Встревоженный, перепуганный, я вернулся в свой кабинет, оглядываясь почти на каждом шагу. Я не хотел писать письма, знал, что не должен, но только письмо могло меня успокоить. В тот момент я отчаянно нуждался в чем-то расслабляющем, чтобы кровеносные сосуды не лопнули от напора крови.
Я написал письмо кантри-музыканту Роберту Эрлу Кину о том, как мне понравился его новый альбом, но все же я считаю "A Bigger Piece of Sky" ("Большой кусок неба") его лучшей работой. Я написал недоброжелательное письмо рок-группе Rush: они, мол, совершенно выдохлись и могут убираться со сцены.
Музыка, опять музыка.
Я решил, что если ограничиться музыкальными темами, то я не смогу причинить особого вреда.
Я надеялся, что был прав.
Незаметно пролетело утро. Двенадцать писем о разных рок-группах и авторах песен лежали идеальной стопочкой рядом с моим компьютером. Я успокоился и сосредоточился, ко мне вернулось хладнокровие. Как будто я медитировал или напился лекарств. Тревога утихла. Однако на самом деле ничего не изменилось. Шеймус так и не вернулся, а я находился под наблюдением, в чем ни секунды не сомневался. Мне было жизненно важно поговорить с Вирджинией и ее друзьями, но теперь я мог справиться с ситуацией. Я больше не чувствовал себя как в стане врагов.
В кафетерии было необычайно тихо, и я понял, что Стэн рассказал всем о случившемся с Шеймусом. Я был ему благодарен за это. Если бы мне пришлось пересказывать события прошлого вечера, мое едва обретенное хрупкое равновесие могло разлететься вдребезги, а я хотел сохранять отстраненность как можно дольше. Если бы я смог одурманиваться наркотиками до конца своих дней, то это меня вполне устроило бы.
Мы не вспоминали о Шеймусе. Мы не говорили ни о чем важном. Мы обменивались ничего не значащими любезностями и со стороны могли показаться обычными служащими обычной фирмы, приятно проводящими обеденный перерыв. Мы боялись говорить открыто, и я обреченно признал, что мы проиграли, а Верховный победил. Он не только заманил нас сюда и превратил в послушных роботов, он сумел подавить в зародыше единственную попытку инакомыслия.
Я пытался убедить себя, что, возможно, Вирджинии и ее коллегам повезет больше, чем нам.
Кого я обманывал, черт побери? Если бы они действительно хотели освободиться, если бы могли найти путь к свободе, их давным-давно здесь не было бы. Они такие же пленники, как и мы.
Той ночью мне приснился шатер в пустыне, цирковой шатер. Только на этот раз пустой. Отвернутые края полотна манили меня, но внутри оказались одни зеркала, сотни зеркал, и я тупо таращился на свои отражения. Я вышел и попал в другой сон, который видел давным-давно и почти забыл, сон, в котором скелеты сидели вдоль конвейера и клеили марки на плывущие мимо конверты. Эта почтовая фабрика находилась уже не в пустыне, а когда я вгляделся в показавшиеся поначалу одинаковыми скелеты, то один из них вроде был похож на Шеймуса.
Наутро я сразу же бросился искать анонимное письмо с описанием своего кошмара. Я молился, я надеялся получить одно из тех таинственных посланий, чтобы доказать себе: я все еще важен Верховному настолько, что он пугает меня, пытается удержать в узде.
Я ничего не нашел.
Я принял душ, побрился, позавтракал и поехал на работу.
Где меня ждала ведьма.
Я опоздал и приехал одним из последних. К счастью, Стэн тоже припозднился, и мы вместе пошли ко входу в здание. И увидели ведьму. Она стояла на углу и выглядела точно так же, как много лет назад. Ничего призрачного или эфемерного в ней не было. Она была такой же реальной, как я сам. Задохнувшись от ужаса, я ткнул Стэна в бок:
- Это она. Это ведьма.
Любопытство в нем явно победило испуг, и он направился к углу здания. Я последовал за ним, не желая признаваться в своем страхе.
Стэн просто подошел к ней и спросил:
- Зачем вы здесь?
- Не пиши, - сказала она, оглядываясь вокруг, словно боясь, что ее могут услышать.
- И это все, что вы можете сказать? - насмешливо спросил Стэн, и его ирония придала мне сил.
- Зачем вы являлись в мой дом? - Мой голос прозвучал слишком пискляво, и я откашлялся. - Зачем вы меня преследуете?
Она опять опасливо оглянулась.
- Я тоже здесь работала. Я была одной из вас. Но я сбежала. Я избавилась от них. - Она посмотрела на меня холодно, сурово. - Пока ты не вернул меня обратно.
- Вы… - Я чуть не сказал мертвы, но понял, что прочел об этом в газете. Я лучше других знал, что новостями можно манипулировать. Вероятно, она не умерла. Вероятно, ее вернули в фирму.
- Прекрати писать письма, - с жаром произнесла она. - Немедленно!
- Эй! - крикнул охранник.
Я покосился влево и увидел, как он спешит к нам от парадного входа. И что-то говорит в портативную рацию. Я повернулся к ведьме - но ее уже не было.
- Куда она подевалась! - спросил я Стэна.
Он покачал головой. Он тоже не видел.
- С кем это вы разговаривали? - спросил подбежавший охранник.
От парадного входа и из-за угла бежали другие охранники.
- Не знаю, - спокойно сказал Стэн. - Мы опаздываем на работу.
Вскинув голову, он направился ко входу. Я последовал за ним.
- Что это было?
- Понятия не имею, - признался Стэн. - Но она пыталась предупредить нас, и, думаю, ей это было нелегко. Думаю, она сильно рисковала. Нам следует прислушаться.
Я тоже так думал, только боялся. Я не забыл о том, что случилось с Шеймусом. Не предупреждала ли ведьма меня с самого начала? Не знала ли она, что я Писатель Писем, еще когда я был ребенком?
Не пиши.
Что, если бы я послушался ее много лет назад?
Я не мог ее послушаться, осознал я. Я не смог бы прекратить писать письма даже ради спасения собственной жизни.
Однако сейчас я мог бы попытаться.
И я попытался.
В тот день я написал только два письма.
3
В моем доме снова начались разные странности.
Сначала по мелочам, и почти неделю я считал, что обнаруживаю результаты проказ ведьмы или Киоко, возможно многомесячной давности; просто раньше не замечал. В глубине холодильника я нашел разбитую тарелку, под раковиной в ванной комнате пустую бутылку из-под водки. А между диванными подушками застрял клочок неоконченного письма. Листок был сложен, затем смят, и единственными словами были поспешно нацарапанные Дорогой Джейсон.
Но потом начало происходить то, что я не мог приписать ни ведьме, ни Киоко. Однажды я, как всегда, вышел утром из дома, погасив свет и выключив телевизор, а когда вернулся, все лампы горели, все три телевизора работали, из радиоприемника грохотал рок-н-ролл. А через несколько дней в моем почтовом ящике появился адресованный мне конверт. На строчках для имени отправителя стояло имя моего сына. Я разорвал конверт и раскрыл вложенное письмо. Целая страница была заполнена тремя повторяющимися словами: Я тебя ненавижу, Я тебя ненавижу, Я тебя ненавижу, Я тебя ненавижу…
Кто-то издевался надо мной.
В тот день в своем кабинете, листая газеты и журналы, я наткнулся на письмо. От Вирджинии. После таинственного послания, написанного невидимыми чернилами, я не видел ее и не получал от нее никаких весточек.
Дорогой Джейсон!
Просто захотелось черкнуть тебе пару строк. Желаю удачи. Пол передает тебе привет.
Вирджиния
Я поднес письмо к лампочке и с волнением смотрел, как появляются корявые коричневые буквы.
В твоем доме. Сегодня вечером.
Она узнала что-то важное и нашла способ поделиться со мной. Я позволил себе помечтать. Настроение резко улучшилось. Я сложил ее письмо и положил в карман. И ничего не писал все утро: несколько часов читал журналы, спокойно пообедал со Стэном в кафетерии, покинул кабинет рано и поехал домой. Я знал, что ждать придется долго, но не смог усидеть на работе. Уж лучше метаться по собственному дому. Кроме того, надо было успеть хоть немного прибраться. Я действительно запустил дом.
Я убрал гостиную, кухню, спальню, кабинет, ванную комнату. Приготовил макароны с сыром. Вымыл посуду.
Я ждал.
Я смотрел телевизор. Я ждал.
В дверь зазвонили лишь в двенадцатом часу. Я открыл и увидел их всех: Вирджинию и гостей с моей первой вечеринки. Я пригласил их войти и впервые осознал, что большинство этих мужчин и женщин кажутся мне знакомыми. Нет, не потому, что я встречался с ними на десятом этаже или на той вечеринке, а потому, что я видел их… где-то еще. Раньше.
Входя, Эрнест сердечно пожал мне руку. Он казался особенно знакомым. Он был похож на… Эрнеста Хемингуэя.
И почему я заметил это только сейчас?
Я внимательнее вгляделся в вереницу Писателей Писем. Некоторых я не определил, но не зря моей специализацией в колледже была литература. Во многих я признал знаменитых писателей. Лео с длинной густой бородой вовсе не походил на старого хиппи; он был похож на… Льва Толстого. Низкорослый горбатый Александр? Александр Поуп. Джеймс? Джеймс Болдуин. Билл? Уильям Берроуз.
Я повернулся к Вирджинии:
- Вы Вирджиния Вулф.
Она кивнула.
- А вы не знали? - хихикнул Берроуз, заметив мое изумление. - Вы не так сообразительны, как мы думали.
- Заткнись, - оборвала его Вирджиния.
- Сука.
У меня кружилась голова. Можно ли как-то тактично спросить о том, что меня волновало? Я ничего не придумал и просто выпалил:
- Что вы такое? Вы мертвы. Вы все мертвы. Вы… призраки?
Они дружно рассмеялись.
- Никто не умирает, - сказал Толстой с сильным акцентом.
- Не здесь, - добавил Амброз Бирс.
- Вы исчезли. Примерно в 1914 году. Никто не знает, что с вами случилось.
Он развел руками:
- Вы теперь знаете.
- Вирджиния, вы совершили самоубийство. - Я повернулся к Хемингуэю. - Вы тоже.
- Я отозвалась на письмо, - тихо сказала Вирджиния.
- Я выследил подонка, который не отставал от меня двадцать лет, - сказал Хемингуэй. - Таких вы теперь называете упорными преследователями. Но когда я попытался встретиться с ним лицом к лицу, - он скривился, - то оказался здесь.
- Здесь? - тупо повторил я, начиная понимать, что город, в котором я живу, совсем не тот, каким я его считал. Вероятно, корпорация контролировала не только здание, в котором я работал, и не только комплекс, в котором я жил. Я вспомнил, как необъяснимо опустели улицы Бри, когда я начал работать на корпорацию. Я вспомнил свое ощущение, будто соседние дома - необитаемые оболочки, а я - единственный, кто живет на этой улице.
- Никто из нас не умер, - объяснил Джон Чивер. - Мы все попали сюда, как вы; нас обманули, заманили или наняли. Мы читали или смотрели по телевидению о своей предполагаемой смерти, но это неправда. Мы не знаем, чьи тела находили, не знаем, как организовывали наши смерти, как одурачивали наших близких. Однако правда в том, что мы живы и здоровы, обитаем в этом… месте. Кто-то по какой-то причине состряпал обстоятельства нашей гибели.
- Но…
- Живы ли мы? - В глазах Чивера засверкали озорные огоньки. - Нет худа без добра. Мы не стареем. Мы все в том возрасте, в каком попали сюда. Как и вы. Многие из нас взялись за перо в надежде на бессмертие и, по иронии судьбы, бессмертие, похоже, обрели. Благодаря нашим произведениям.
- Эпистолярным произведениям, - презрительно уточнил Толстой. - Самому эфемерному из всех видов литературы.
Я попытался собраться с мыслями.
Вирджиния коснулась моей руки.
- Мы воспользовались шансом навестить вас. Они знают, что мы здесь, и будут следить за нами еще пристальнее… и за вами. Я хотела прийти одна, но… - Она покачала головой.
- Мы тоже захотели навестить вас, - сказал Эрнест.
- Вы очень могущественны, - повторился Джеймс Болдуин.
- Вы - единственный, кто может помочь нам, - сказала Вирджиния. - Вы - единственный, кто может покончить со всем этим. Я подумала об этом, как только увидела вас, особенно после того, как прочитала ваше сочинение и стала свидетелем вызванной вами паники. Они это тоже знают. Вот почему они занимают вас ерундой, вот почему они не поручают вам важных дел.
- Кто они? - спросил я.
- Старейшины, - ответил Томас Манн.
- И возможно, тот, кто стоит за ними.
Верховный Писатель Писем Стэна.
- Туман сгущается, - заметила Джейн Остин, стоявшая у распахнутой двери, и, услышав ее слова, гости переполошились.
Я вспомнил Шеймуса и задрожал, холод пронзил меня до самых костей. По-моему, все остальные отреагировали так же. Молча, но очень быстро они развернулись и направились к двери. Каждый на секунду останавливался попрощаться со мной, поблагодарить, пожелать мне удачи, коснуться меня. Они были здесь всего несколько минут, но за эти короткие минуты я узнал больше, чем за весь прошедший год. Смысл того, что я обнаружил, сбивал с ног.
- Здесь сейчас опасно, - сказала Вирджиния, выходя. - Я свяжусь с вами, когда смогу. Нам нужно кое-что устроить. Мы обязательно поговорим.
Они исчезли в темноте, опережая клубящийся туман. Никто из них не приехал на машине, поэтому я сделал вывод, что они живут где-то в нашем комплексе. Интересно, почему я никогда не видел никого из них раньше.
Я закрыл за ними дверь. Запер ее.
Где мы? - раздумывал я. Что это за место? Как давно оно появилось?
Слишком о многом мне надо было подумать. Мой мозг был перегружен. Хотелось позвонить Стэну, однако сегодняшние события, пожалуй, лишь усилят его паранойю. Даже если мой телефон не прослушивается в общепринятом смысле, кто-то -
или что-то
- может подслушивать.
Я решил не ложиться спать, попытаться распутать эту таинственную историю и разгадать иную реальность Писателей Писем, но, размышляя о том, о чем я должен подумать, я заснул на диване и крепко проспал до самого утра.