– Ну, отправляемся теперь в полицейское управление. Там хранятся все данные о пропавших. Отдел возглавляет моя приятельница Сабина Томас, полицайрат. Специально приехала, чтобы встретиться с нами.
– Спасибо, – сказал Грейс. – Очень любезно с ее стороны, в воскресенье…
Прежний оптимизм покинул его, в душе возникла пустота, вновь пришло осознание непомерности стоявшей перед ним задачи. Он разглядывал тихие улицы, пустые магазины, прохожих. Сэнди может быть где угодно. За любым фасадом, в любой из проезжающих машин, на любой улице. А это лишь один город. Сколько триллионов городов в мире, где она может быть?
Он нашел кнопку на дверце, опустил стекло. Знойный влажный воздух повеял в лицо. Ощущение собственной глупости, пережитое при возвращении к столику после бесплодной погони, исчезло, но он чувствовал себя потерянным.
После звонка Дика Поупа почему-то казалось, что достаточно только войти в Английский сад, и он найдет Сэнди. Потому что там она его ждет. Как бы специально попалась на глаза Дику и Лесли Поуп, чтоб подать ему тайную весточку.
Ну, не глупо ли?
– Если хотите, можно пройти пешком через Мариенплац, сделать оттуда маленький крюк до Виктуаленмаркт, куда люди ходят за английскими продуктами, как я уже говорил.
– Хорошо, спасибо.
– А потом поедем ко мне, я вас познакомлю со своей семьей.
Грейс улыбнулся, гадая, имеет ли немец какое-нибудь представление о том, как он завидует его нормальной жизни. Зазвонил мобильный телефон. Он взглянул на дисплей – частный номер.
В нерешительности пропустил еще два звонка. Возможно, с работы, а он не в том настроении, чтобы сейчас разговаривать с кем-нибудь по делам. Но вспомнил о своей ответственности и с тяжким сердцем нажал зеленую кнопку.
– Эй! – воскликнул Гленн Брэнсон.
– Что случилось?
– Ты где?
– В Мюнхене.
– Еще в Мюнхене?
– Стараюсь купить лошадь.
Последовало долгое молчание.
– Что?.. А, понял. Очень смешно. В Мюнхене… черт побери, старик. Видел когда-нибудь "Ночной поезд в Мюнхен"?
– Нет.
– Режиссер Кэрол Рид.
– Никогда не видел. Знаешь, сейчас не время толковать про кино.
– Ну, ты же как-то смотрел "Третьего человека". Это тоже его фильм.
– Ты за этим звонишь?
– Нет. – Брэнсон начал что-то говорить, но тут Куллен наклонился к Грейсу, указывая на довольно неприметную постройку.
– Обожди минутку. – Грейс прикрыл рукой микрофон.
– Пивная, откуда вышвырнули Гитлера, потому что он не расплатился, – объявил немец. – Слухи, конечно.
– Я только что проехал мимо любимой забегаловки Адольфа Гитлера, – проинформировал Брэнсона Грейс.
– Да? Поезжай дальше. У нас проблема.
– Рассказывай.
– Крупная. Тяжелая. Понял?
– Внимательно слушаю.
– Голос у тебя какой-то дурной. Пьяный?
– Нет. – Грейс мысленно скрепился. – Говори.
– Еще одно убийство, – объявил сержант. – Похожее на случай с Кэти Бишоп.
Рой Грейс сразу выпрямился, насторожился.
– Чем похожее?
– Молодая женщина, Софи Харрингтон, обнаружена мертвой в противогазе.
По спине пробежали холодные крепкие пальцы.
– Проклятье. Что еще?
– Чего тебе еще надо? Давай, старик, поторапливайся, пошевеливай задницей.
– У вас есть инспектор Мерфи. Справится.
– Она твоя дублерша, – пренебрежительно фыркнул Гленн.
– Можешь и так сказать, если хочешь. Я ее считаю своей заместительницей, инспектором уголовной полиции.
– Знаешь, что говорили про дублершу Греты Гарбо?
Стараясь припомнить какой-нибудь фильм с легендой экрана, Грейс осторожно ответил:
– Нет. Что?
– Дублерша Греты Гарбо может сделать все, что делает Грета Гарбо, кроме того, что делает именно Грета Гарбо.
– Очень лестно.
– Понял?
– Понял.
– Тогда тащи свою задницу к первому же самолету. Элисон Воспер с тебя скальп снимет. Я ни за одного политика гроша ломаного не дам, а за тебя дам. Ты нам нужен.
– Марлона не забыл покормить? – спросил Грейс.
– Какого Марлона?
– Золотую рыбку.
– Ох, черт!
63
Клио пыталась закричать, но крик застрял в горле. Она бешено сопротивлялась, стараясь высвободить руки, лицо мужчины расплывалось перед глазами. Удалось пнуть его в голень.
Потом она услышала голос:
– Клио!
Спокойный, умоляющий.
– Клио! Это я… Все в порядке!
Торчащие черные волосы. Ошеломленное выражение на молодом приятном лице. Обыденная одежда – оранжевый верх и зеленые шорты, в ушах наушники от плеера.
– Ох, черт… – Она перестала бороться, разинула рот. – Даррен!..
Он очень медленно и опасливо выпустил ее руки, словно еще не вполне убедившись, что она не пырнет его ножом.
– Что с вами, Клио? Все в порядке?
Глотая ртом воздух, она чувствовала, как сердце выпрыгивает из груди. Отступила на шаг, глядя на коллегу, на нож на полу, потом снова в карие глаза. Молча, словно онемела.
– Как ты меня напугал! – Слова прошелестели в воздухе.
Даррен поднял руки, вытащил наушники, повисшие на белых проводах. Снова поднял руки, как бы сдаваясь. Она заметила, что он дрожит.
– Извини. – Клио поборола себя, улыбнулась, стараясь разрядить ситуацию.
Даррен спросил, по-прежнему неуверенно:
– Разве я такой страшный?
– Я… услышала, как щелкнула дверь, – объяснила Клио, начиная чувствовать себя идиоткой, – окликнула, ты не ответил. Думала, кто-то чужой вошел… Я… – Она тряхнула головой.
Даррен опустил руки, взял наушники.
– Я тяжелый рок слушал, ничего больше не слышал.
– Мне страшно жаль, что так вышло.
Даррен потер лодыжку.
– Я тебя больно ударила?
– Фактически больно. Однако жив. – На коже парня образовался кровоподтек. – Я вдруг вспомнил, что мы тело оставили. Подумал, в такую жару надо бы положить в холодильник. Позвонил вам, ни домашний, ни мобильный не отвечают, поэтому решил поехать, все сделать.
Клио еще раз извинилась. Даррен пожал плечами:
– Да не переживайте. Просто до сих пор я не считал морг ареной бойцового спорта.
Она рассмеялась:
– Мне очень неловко. Я только что отдежурила сутки и…
– Забудьте. Все в порядке.
– Ты очень хорошо поступил, что приехал. Спасибо.
– В следующий раз дважды подумаю, – добродушно ответил парень. – Может, надо было сидеть на прежнем месте – там гораздо меньше насилия.
Она усмехнулась, помня, что раньше Даррен работал подручным мясника.
– Очень мило, что ты тратишь воскресное время.
– Пожертвовал барбекю у родителей подружки. Такова обратная сторона профессии. С тех пор как я сюда пришел, терпеть не могу жаркого.
– И я тоже.
Оба думали об умерших от ожогов. Кожа черная, хрусткая, как жареная свинина. В зависимости от того, долго ли они горели, плоть бывает серой и твердой или сырой, кровавой, вроде непрожаренного мяса. Клио как-то читала, что каннибальские племена Центральной Африки называют белого человека долго жарящейся свиньей. Теперь она знает почему. Не секрет, что многие работники моргов не любят жаренного на открытом огне мяса. Особенно свинины.
Они вместе перевернули труп на живот, осмотрели спину на предмет татуировок, родимых пятен, пулевого отверстия, однако ничего не нашли. Наконец с облегчением уложили его в мешок, застегнули "молнию", вкатили в холодильную камеру номер 17. Завтра начнется процесс идентификации. Мягкие ткани на пальцах отсутствуют, поэтому нельзя снять отпечатков. Челюсти целы, можно проверить карточки дантистов. ДНК – дело другое. Чтобы установить его, оно должно быть внесено в базу данных. Фотографии, описание, измерения будут отправлены в отдел розыска пропавших, суссекская полиция свяжется с друзьями и родными всех исчезнувших, подпадающих под описание мертвой женщины.
Утром консультант-патологоанатом доктор Найджел Черчмен проведет вскрытие, выяснит причину смерти. Если обнаружит что-нибудь подозрительное, немедленно прекратит работу и уведомит коронера. В морг будут вызваны либо Надюшка Де Санча, либо доктор Теобальд.
А пока у Клио и Даррена остаются несколько часов прекрасного августовского воскресного дня.
Даррен уехал первым в своем маленьком красном "ниссане". Он все-таки отправился на барбекю, без которого, честно сказать, вполне мог обойтись. Клио стояла в дверях, глядя ему вслед, не в силах удержаться от зависти. Молодой, полный энтузиазма, повезло с подружкой, повезло с работой…
А она быстро движется к тридцати и дальше. Довольна карьерой, но беспокоится из-за нее. Хочет иметь детей, пока не слишком поздно. Каждый раз, когда кажется, что нашла того самого, он обязательно что-то выбрасывает с левого поля. Рой был таким чудесным. И надо же – когда ей казалось, что все идеально, неожиданно выскочила его пропавшая жена, как проклятый чертик из табакерки.
Клио включила сигнализацию, вышла из здания, заперла дверь с одной мыслью в голове: добраться домой, посмотреть, нет ли сообщения от Роя. Пошла по бетонной подъездной дорожке к своему "эм-джи" и в ужасе остановилась.
Кто-то распорол ножом матерчатую крышу. От ветрового стекла до заднего.
64
Женщина за деревянным прилавком в стеклянном окошке протянула желтоватый прямоугольный бланк.
– Впишите, пожалуйста, имя, фамилию, адрес и прочее, – устало проговорила она.
Вид у нее был такой, словно она тут сидит слишком долго, напоминая музейный экспонат, с которого кто-то забыл смахнуть пыль. Лицо бледное от сидения взаперти, его обрамляют бесформенные темные волосы, плечи похожи на занавески, свисающие с оборванных колец.
Над окошечком регистратуры отделения травматологии и неотложной помощи Королевской больницы графства Суссекс висело большое жидкокристаллическое табло, где желтыми буквами на черном фоне светилась в данный момент надпись: "Время ожидания три часа".
Он внимательно изучал анкету. Имя, фамилия, адрес, дата рождения, ближайшие родственники. Особая графа насчет аллергии.
– Что-нибудь непонятно? – спросила женщина. Он поднял распухшую правую руку:
– Писать трудно.
– Хотите, я за вас заполню?
– Сам справлюсь.
Склонившись над стойкой, принялся за анкету; одурманенная болью голова работала плохо. Он старался быстро соображать, но нужные мысли приходили не в той последовательности. Вдруг одолело головокружение.
– Можете присесть, – предложила женщина.
– Я сказал, справлюсь! – рявкнул он.
Сидевшие вокруг на жестких оранжевых пластмассовых стульчиках люди испуганно на него посмотрели. Глупо, думал он. Глупо привлекать к себе внимание. Поспешно заполнил бумагу и, как бы в качестве извинения, находчиво, по его мнению, записал в графе "аллергия": боль.
Женщина, кажется, не обратила на это внимания.
– Садитесь, пожалуйста, сестра скоро выйдет и вас пригласит.
– Через три часа? – уточнил он.
– Я предупрежу, что дело срочное, – пообещала она и опасливо посмотрела на странного человека с длинными всклокоченными темными волосами, пышными усами и бородой, в затемненных очках, широкой белой рубашке под пиджаком, серых слаксах и сандалиях, направившегося к пустому стулу между мужчиной с окровавленной рукой и пожилой женщиной с забинтованной головой. Потом подняла телефонную трубку.
Обладатель Миллиардного Запаса Времени вытащил из футляра ноутбук, висевший на поясе, но, прежде чем успел что-нибудь сделать, перед ним выросла тень. Симпатичная темноволосая женщина под пятьдесят в форме медицинской сестры с табличкой, на которой значилось: "Барбара Лич – медсестра", приветливо сказала:
– Добрый день! Пожалуйста, пройдемте со мной.
Она привела его в маленькую кабинку и попросила сесть.
– В чем проблема?
Он поднял руку:
– Поранился, когда возился с машиной.
– Давно?
Он подумал:
– В четверг после полудня.
Медсестра внимательно осмотрела кисть, перевернула, сравнила с левой рукой.
– Похоже, занесли инфекцию. Противостолбнячный укол давно делали?
– Не помню.
Медсестра снова задумчиво обследовала руку:
– Говорите, возились с машиной?
– Реставрировал старый автомобиль.
– Попрошу доктора принять вас как можно скорее.
Он вернулся на свой стул в зале ожидания, снова погрузился в ноутбук, вошел в справочную систему "Гугл", задал поиск "эм-джи ТФ".
Машины Клио Мори.
Несмотря на боль и туман, в голове формировался план. Поистине хороший план.
– Блестяще, мать твою! – проговорил он вслух, не в силах сдержать радостное волнение. И моментально заполз в свою раковину.
Его била дрожь.
Господь всегда подает знак одобрения.
65
Неохотно сократив драгоценное время пребывания в Мюнхене, Рой Грейс умудрился попасть на рейс пораньше. За день погода в Англии драматически переменилась, и, когда он в шесть часов с небольшим выводил свою машину с краткосрочной многоэтажной стоянки, небо было зловеще-серым, дул холодный ветер, на ветровое стекло брызгал дождь.
За недавние жаркие летние дни он забыл о таком ветре. Матушка-зима задолго сурово напоминает, что лето не вечно. Дни становятся короче. Через месяц с небольшим придет осень. Потом зима. Очередной год закончится.
Он устало размышлял, чего добился за день, кроме еще одной черной метки от Элисон Воспер. Вообще хоть что-нибудь сделал?
Сунул в автомат квитанцию, и шлагбаум поднялся. Даже мотор сейчас взял фальшивый тон. Явно работает не на всех цилиндрах. Как и его владелец.
Выбирайся из Мюнхена. Позвони, когда вернешься.
Добравшись до круговой развязки и выехав на шоссе М-25, он вытащил из футляра мобильник, набрал номер Клио. Пошли гудки. Потом раздался ее голос, не совсем твердый, неразборчивый сквозь дикий грохот джазовой музыки где-то на фоне.
– Ух! Суперинтендент Рой Грейс! Где ты?
– Только что выехал из Хитроу. А ты?
– Оттягиваюсь с сестренкой, допиваем по третьему "Морскому бризу"… не по третьему? Извини. Поправь. Допиваем по пятому "Морскому бризу" на морском берегу. Жуткий ветер, но оркестр обалденный. Давай к нам!
– Я должен быть на месте преступления. Если только попозже?
– Вряд ли мы еще долго продержимся в сознании.
– Значит, ты сегодня не дежуришь?
– У меня выходной!
– Можно все-таки заскочить?
– Не могу гарантировать, что не засну. Но попробуй.
Во времена его детства Черч-роуд в Хоуве была стоячим болотом по сравнению с шумной оживленной торговой брайтонской Вестерн-роуд, спала мертвым сном где-то к западу от рынка Уэйтроуз. В последние годы она существенно преобразилась, обзаведясь шикарными ресторанами, деликатесными лавками, магазинами, в которых демонстрировались товары, привлекающие людей моложе девяноста. С нее, как почти со всех других улиц города, исчезли знакомые названия аптеки и бакалеи "Калленс", универмагов "Хиллс оф Хоув" и "Пламмер Роддис". Остались лишь немногие. В том числе булочная "Форварс". Грейс свернул направо, поднялся по улочке с односторонним движением, снова повернул вправо и еще раз на Ньюман-Виллас.
Как во всех дешевых жилых кварталах этого быстро меняющегося города, улица кишела объявлениями о сдаче жилья, и дом номер 17 не составлял исключения. Особенно выделялось объявление агентства "Рэнд и K°", предлагавшее внаем двухкомнатную квартиру. Перед желто-синими лентами, ограждающими место преступления, стоял плотный констебль в форме с планшетом в руках. Вдоль улицы выстроились несколько знакомых автомобилей – квадратный кузов фургона отдела тяжких преступлений, другие полицейские машины, стоявшие в два ряда, отчего узкая улица стала еще уже, – и кучка репортеров, включая доброго малого Кевина Спинеллу.
Не опознанный в своей личной "альфе" Грейс проехал мимо и нашел свободное местечко за углом на Черч-роуд. Заглушил мотор, посидел неподвижно.
Сэнди.
Что дальше делать? Ждать известий от Куллена? Вернуться в Мюнхен, пробыть там еще какое-то время? Ему предстоит двухнедельный отпуск. Они с Клио собирались поехать куда-нибудь вместе, может быть, на полицейский симпозиум в Новом Орлеане в конце этого месяца. Только в данный момент его попросту разрывает на части.
Если Сэнди в Мюнхене, то он обязательно ее найдет. Сегодня действительно вел себя глупо. Никогда не умел добиваться результата за несколько часов. Хотя бы запустил мяч, сделал все, что мог. На Марселя Куллена можно положиться, он постарается. Может, стоит вернуться через неделю. Неделю провести в Мюнхене, а другую с Клио в Новом Орлеане. Хорошо бы удалось ее уговорить.
Переключившись на непосредственно стоявшую перед ним задачу, он вытащил из багажника рабочий саквояж и пошел назад к дому номер 17. Репортеры закричали, увидев его, энергичная девушка сунула под нос микрофон, мелькали фотовспышки.
– На данном этапе никаких комментариев, – твердо объявил Грейс.
Дорогу неожиданно преградил Спинелла.
– Опять, суперинтендент? – тихо спросил он.
– Что "опять"?
Репортер еще понизил голос, глядя на него понимающим взглядом:
– Вам хорошо известно. Правда?
– Скажу, когда сам увижу.
– Не волнуйтесь. Если вы не скажете, так другой кто-нибудь. – Спинелла постучал себя по носу. – Источники!
Подавляя заманчивое побуждение двинуть репортеру в морду, почти слыша, как хрустнет носовая кость, Грейс протиснулся мимо него, расписался в листке на планшете. Констебль подсказал, что надо подниматься на верхний этаж.
Он нырнул под ленту, вытащил из саквояжа свежий белый бумажный костюм и принялся его неловко натягивать. К своему смущению и досаде, едва не упал на глазах у суссекских репортеров, сунув обе ноги в одну штанину. Покраснев, поправил дело, натянул бахилы, латексные перчатки и вошел в дом.
Закрыв за собой парадную дверь, остановился в прихожей, принюхался. Обычный запах сырости от старого ковра и вареных овощей, типичный для тысяч старых домов, в которых он побывал за годы службы. Никакого зловония разлагающегося трупа – значит, жертва убита недавно. В летнюю жару запах гниющей плоти появляется быстро. Маленькое облегчение, подумал он, с одобрением видя протянутые по всей лестнице ленты, ограничивающие проход. По крайней мере, прибывшая сюда полицейская бригада свое дело знает, предупредив уничтожение следов на месте преступления.
О чем ему самому следовало бы подумать. Глупо подниматься наверх, рискуя наследить, пока криминалисты все тщательно не осмотрели. Грейс вытащил мобильник, позвонил Ким Мерфи, сообщил, что стоит внизу.
На площадке первого этажа он заметил криминалиста Эдди Гриббла в белом костюме с капюшоном, который ползал по полу на коленях и делал соскобы. Гриббл приветственно кивнул. Показался второй точно так же одетый криминалист Тони Моннингтон, посыпавший стену порошком для выявления отпечатков пальцев.