* * *
Мацыгин на мгновение вышел из двери, – вела из большого зала в зальчик поменьше. В большом стояли игровые столы, за колоннами располагался бар с длинной стойкой, батареей бутылок у зеркальной стены. Был ли маленький зал еще одним обычным залом казино, или это – покер рум, – Гаспарян не успел рассмотреть. Бросились в глаза клубы табачного дыма, устремлявшиеся от игроков, расположившихся за карточным столом, к огромному абажуру, – он был полутораметрового диаметра. Низко свисал с потолка на черном тросе. В центре абажура горели лампы, дававших мягкий ровный свет. Любой из игроков, протянув руку, чуть-чуть приподнявшись на стуле, мог дотянуться до них, прикоснуться к горячему стеклу.
Мацыгин – вид его был ужасен – всклокоченные волосы, осунувшееся лицо, черные круги под глазами – осмотрел игроков в большом зале. Потом исчез за притворившейся дверью.
Артурчик неторопливо допивал порцию "Айриш Крим".
Хотелось вскочить, стремительно пересечь зал, рвануть на себя дверь, – в ней не было ничего необычного, но для Гаспаряна теперь окружена ореолом тайны. Был уверен – Мацыгин еще находится в нескольких метрах от нее.
Артурчик – маленький глоток за маленьким глотком, – цедил ликер. Взял с полированной стойки пачку сигарет, вынул одну. Огонь зажигалки облизал тонкую белую палочку – дым поступил в легкие.
"Чего я хочу?.. Что может принести вечер?"
Артурчику невыносимо признаться: предложение Мацыгина ввергло в лихорадочное состояние. Нервы – на грани. Рациональное естество Гаспаряна противостояло соблазну по имени Шанс из последних сил. Мог сыграть на невероятном, полученном едва ли не чудом знании об экономическом кризисе, что разразится в ближайшие сутки. За несколько часов обогатиться, как не выйдет за долгую жизнь.
Сделал последний глоток ликера, затушил в пепельнице сигарету, выкуренную лишь на треть. Разумные соображения не приходили в голову. Артурчик понял: погиб… Ночью совершит невероятную глупость, возможно разрушит собственное будущее… Это неминуемо.
Душа сметена. В мыслях переплелись: бледная красавица в черных очках, всклокоченный Мацыгин, завтрашний ужас… Соблазн, открытый старым биржевиком, действовал.
Гаспарян рассчитался за выпивку, сигареты. Оставив бармену большую сдачу, направился к двери, за которой исчез Мацыгин.
Берясь за ручку, предполагал: в зале увидит за одним из игорных столов биржевика. Быть может, в самом центре – под большим низким абажуром.
Едва потянул ручку, – дверь отворилась сантиметров на двадцать, – донесся разговор.
Два человека стояли у входа. Один из них – Мацыгин. Открой Артурчик дверь посильнее – окажутся лицом к лицу.
– Все видят то, о чем я говорю, каждый день. Но никто не способен соединить разрозненные части в одно целое… И слава богу: до сих пор никто ни о чем не догадался. Лучше им всем этого не знать!..
– Неужели все так плохо?.. – голос Мацыгина дрожал.
* * *
Вечерняя мгла все сильней и сильней укутывала извилистую трассу, полосу препятствий с бетонными чушками, на которых сломалась не одна автомобильная подвеска.
Воздух был сырым. Влага оседала на дорожное полотно, – мышиный цвет становился все темнее, переходя кое-где в оттенки черного, сливаясь с мраком участков, где властвовало полное бездорожье. На дальних окраинах полигона, где росли кустарники и редкие деревья, было пустынно. Окажись там случайный человек – у него создалось бы впечатление, что он находится на другой планете, где уже нет разумной жизни и только останки исчезнувшей цивилизации – странные инженерные сооружения посреди неуютной местности напоминают – все проходит и вечны лишь пустота и хаос, торжествующие над человеческой глупостью, грехами и напрасными усилиями…
В ложбинке между двух маленьких рощиц несколькими грудами металла валялись ржавые автомобильные кузова, кабины, скелеты каких-то непонятных транспортных средств, чей былой внешний вид теперь уже невозможно было представить. Меньше других ржавчина тронула останки некогда шикарного "мерседеса". Поблескивая сконденсировавшейся на них влагой, затертые между другим убогим хламом, они и теперь являли остатки великолепия.
Самое удивительное – даже в темноте заметно: автомобиль не был разграблен. Варварский эксперимент, проведенный над ним, сокрушил его. Но ничьи алчные руки не откручивали с корпуса никелированных деталей, не разбирали салон, – кресла, обивка дверей – все оставалось целым.
Шустрый зверек, – полевая мышка, – едва заметно царапая своими малюсенькими коготками дорогую кожу, спустилась от подголовников вниз, юркнула через широкую десятисантиметровую щель внутрь разодранного сидения, провела там не больше двух минут и высунула мордочку наружу. Глазки зверька словно бы одну за другой осматривали выпуклости и впадины мерседесовской кабины. Детали едва угадывались в темноте, – она густо окутала автомобильную свалку между двумя рощицами.
Мышка окончательно выбралась из сиденья и юркнула во мрак. Прошло несколько минут, прежде чем ее клинообразная мордочка высунулась за край козырька, – под ним лишь густая чернота. И невозможно понять, осталось ли что-нибудь от некогда шикарной приборной доски?.. Зверек вновь пополз в темноту, – словно магнит его притягивал круглый мерседесовский руль…
Луна, выглянувшая на краткое время из-за туч, бросила на эту печальную свалку свои лучи. Один из них ударил в самую середину рулевого колеса, – характерная звезда, чудом сохранившаяся на баранке, которую сжимали некогда руки Генерального секретаря, ярко блеснула. Мышь перестала перебирать лапками и замерла в нескольких сантиметрах от нее. Сияние продолжалось несколько мгновений. Затем оно угасло и прежняя темнота охватила салон…
На Соборной площади Кремля
– По тексту предсказания ты должен быть на колокольне один, совершенно один!.. – проговорил Анатолий Геннадиевич.
– Почему решили выбрать меня?
– Кирилл подослан врагами…
Иван Великий – башня, состоящая из трех восьмигранников, поставленных один на другого. Самый широкий – нижний. Самый узкий и короткий – верхний. На нем стоит последняя, венчающая деталь конструкции – цилиндр, диаметром примерно равный восьмиграннику под ним. Цилиндр венчает знаменитая золоченая луковица.
Каждый из восьмигранников имеет террасу и открытую галерею. В арках едва заметны колокола.
– Мы засекли разговор по мобильному, – продолжал Холмогоров. – Цифры и математические термины, которые Кирилл диктовал из Сада Коммунизма – шифр. Разгадать его не смогли…
…После короткого разговора Рубцов оказался один на пустынной площади. Иван Великий, возвышавшийся в нескольких десятках метров от него, выглядел исполинским сооружением.
24.
– Есть, так точно! Понял!.. – голос командира орбитальной станции звучал по-военному четко.
Точно так же – уверенно и громко – он раздавался в огромном зале Центра управления полетами. Там в этот момент царила атмосфера неуверенности. Всех не покидало ощущение – происходит непоправимое. "Человеческие амбиции, густо замешанные на элементарной глупости вот-вот приведут к трагедии, которая войдет в историю. Та же привлечет к ответу виновников…" – большой процент сотрудников рассуждал подобным образом. И у каждого в голове была мысль: "Нам плохо, но мы все же здесь, на Земле, в безопасном и комфортном ЦУПе, где рискуют карьерой, репутацией, но не ставят на карту собственную жизнь…" Атмосфера убаюкивала: глубокие кресла, недавно привезенные из Германии, мелодичный звон стеклянной посуды в буфете, аромат дорогих сигарет, доносимый легким сквозняком из курительных комнат… На орбите, за многие тысячи километров от Земли ситуация ощущалась иначе…
…Титов повернулся к двум другим космонавтам. Мироненко смотрел угрюмо. Его остановившийся взгляд был направлен куда-то чуть ниже командирского подбородка, на белый замочек широкой молнии, туда, где через треугольник незастегнутого доверху комбинезона виднелась ярко-синяя майка из плотной хлопчатобумажной ткани. Титов перевел взгляд на американца: даже тот, до сих пор неизменно приветливый, не сумел спрятать эмоций, – рот был раскрыт, глаза прищурены. Джонсон словно бы страдал от жары, хотя установка регенерации воздуха издавала привычный шум, выбрасывая в полые цилиндры, которыми была, в сущности, МКС, десятки литров прекрасно очищенного, доведенного до нужной температуры воздуха… Незадолго до этого Титов специально поставил тумблер на "чуть холоднее нормы" – страсти в маленьком коллективе накалились, – возможно прохлада снизит градус эмоций.
– Они приняли решение осуществлять стыковку! – произнес он наконец то, что и без того было ясно, ведь затянувшиеся паузы редко бывают случайными.
– Черт! – выругался Мироненко. – Им наплевать на нас!..
Некоторое время назад по команде ЦУПа они отключились от связи, которая существовала между станцией и кораблем, болтавшимся где-то поблизости на орбите. Центр считал: иные разговоры между экипажами могут оказаться лишними и даже опасными. Самойленко и Вержбицкий могли после этого общаться только с Землей.
"То-то, должно быть, они недоумевают, если только…" – подумал командир. Проклятое "если"!..
– Активизируйте связь! – приказал Титов.
Мироненко с нескрываемой злобой посмотрел на него, однако принялся выполнять распоряжение. Сухо защелкали тумблеры. Ушли вглубь панелей нажимаемые кнопки.
Командир, стараясь не думать, о том что сейчас произойдет – превратиться в послушный автомат для выполнения приказов с Земли – размышлял, к кому относится злоба, столь откровенно выказанная во взгляде. Потом успокоил себя мыслью, что Мироненко начинает ненавидеть руководство из ЦУПа.
Связь заработала…
– Кедр, как слышите меня?.. Я вишня!.. – голос Мироненко после всех испепеляющих взглядов, которые он кидал на командира, звучал на удивление спокойно.
Титов неожиданно почувствовал, как напряжение, до сих пор нараставшее в душе, вдруг спало. Сдавленность, которую он ощущал в верхней части груди, исчезла. Он глубоко вздохнул, все мышцы его тренированного тела стремительно расслаблялись.
– Парни, мы должны успокоиться!.. Разлады в команде в такой ответственный момент… Это стыковка!.. Нервозность сейчас – пострашней, чем та опасность!.. – проговорил он и посмотрел на ребят.
Мироненко, казалось, его не слушал.
– Командир, они не отвечают! – с тревогой произнес он.
Мигом прежняя, не дававшая расслабиться волна, накатила на Титова.
Джонсон вскочил со своего места, которое занимал по штатному расписанию, и приблизился к круглому иллюминатору. Космос был пуст… Вернее, все было как всегда – и Млечный Путь, и Большая Медведица, Андромеда, Кассиопея, Гончие Псы – но одноразового корабля "Союз" нигде не было…
Дикая, несуразная мысль промелькнула в голове американца: "Не улетели же они туда – в космическую неизвестность, где мерцают бесконечно далекие галактики…
Медленно, словно в замеленной съемке "рапид" корабль вплыл в сектор перед иллюминатором. Двигатели его работали. Он даже, как мог оценить невооруженным глазом Джонсон, слегка маневрировал, то активизируя, то замедляя разные форсунки. Это означало только одно – два человека на борту космического судна активно работают, хотя и не отвечая на позывные коллег…
25.
Несколько мгновений Артурчик неподвижно стоял перед дверью. Правая рука по прежнему держалась за ручку. Не спешил тянуть за нее… Шорох и едва доносившееся до него шарканье подошв о дубовый паркет, – по ним он смог распознать: Мацыгин и собеседник, произнесший загадочные фразы, удаляются…
Гаспарян мог войти в покер рум, – специальную залу, где собирались любители клубной карточной игры – похоже, это была она, – окликнуть коллегу-биржевика, но отчего-то медлил. Не хотелось, чтобы Мацыгин понял: он подслушивал… Странное предчувствие не ослабевало в душе: ему казалось, – если скроет, что слышал эти фразы, удастся завладеть всей тайной. Если прямым вопросом или даже тем, что даст намек о своем знании, спугнет Мацыгина – все, потайные ворота захлопнутся. Никогда не узнает того, что прошло рядом, умудрившись показать лишь ничтожную частичку себя.
Наконец, Гаспарян решил: миновало достаточно времени. Его стояние у двери успело кое-кому в зале показаться интересным: девушка-крупье следила за ним почти не отрываясь. Не обратись к ней с вопросом один из игроков, – так и разглядывала бы Артурчика. Стоять дольше невозможно. Понимая: перешагивает роковую черту, Гаспарян отворил дверь и бесшумно проскользнул в маленький зал…
* * *
Два глаза пристально рассматривали его. Не переставая наблюдать за огромным черным псом, сидевшим метрах в пяти от багажника автомобиля, Хломов ухватился руками за кромку и резким движением выбрался наружу. Теперь он сидел на краю стенки.
Пес не шевелился.
Поведение собаки казалось водиле странным: "Чего он ждет?"
Сергей соскочил на землю, черный истукан не двигался. Хломов – его очень интересовало, кто сидит в салоне машины – обернулся… Светились лампочки приборов, неяркий свет, струившийся из подфарников, освещал ближайшие кусты. На сиденьях никого не было.
Он находился либо в какой-то лесопарковой зоне, либо за городом.
"Вольво" стояло на узкой заасфальтированной дорожке. С одной стороны – чащоба – деревья и кустарник, с другой – за забором те же раскидистые кроны лип.
Вой заставил Хломова резко обернуться.
Задрав морду кверху черный пес издавал волчьи звуки. Это продолжалось секунд пять. Потом зверь замолчал. Но морда его обращена к небу.
Водила поднял глаза: по черному своду, на котором мерцали яркие точки, медленно, словно во сне двигалась одна – блеклая и водянистая.
"Звезда Полынь! Предвестница конца России! Воет на нее!" – пронеслось в голове.
Вдруг зверь перевел взгляд на человека, угрожающе зарычал.
Не закрыв багажника, Хломов метнулся к водительской двери.
В ту секунду, когда он захлопнул ее, в металл ударилось огромное черное туловище. Острые клыки, торчавшие в ощеренной пасти ударились о стекло.
В ужасе водила включил передачу, надавил на газ… "Вольво" рванулось с места…
Несколько сот метров огромный черный пес с лаем, больше похожим на львиный рык, преследовал ее… Потом отстал…
Не помня себя, Хломов гнал вперед… Только через десяток километров, уже выехав на трассу, оказавшуюся Минским шоссе, Сергей очнулся от ужаса. Смог без страха остановиться и закрыть распахнутый багажник.
Он посмотрел на небо: звезда Полынь исчезла.
"Уж не привиделось ли мне все это в кошмарном сне?!"
Через пятьдесят минут он загнал машину на обычное место в гараже службы безопасности.
По просторному подземному залу сновали люди. Несмотря на позднее время здесь был народ. Шла обычная жизнь…
* * *
На Гаспаряна никто не обращал внимания. Игра, которая шла под абажуром, царствовала в атмосфере – видимо, был напряженный момент. Лица игроков искажены азартом, все внимание банкомета приковано к цветастым кусочкам картона, зрители – были здесь и такие – нервно курили, перебрасываясь друг с другом короткими комментариями.
Куда делся немолодой биржевик?.. Будто не стояли только что возле двери два человека, да и разговора, последние фразы которого подслушал Артурчик, не было.
Повинуясь странному инстинкту, Артурчик неторопливыми шагами, так, словно бывал в этой большой комнате сотни раз, – подошел к столу под абажуром, остановился возле двух болельщиков. Теперь узнал их: та самая двоица – молодой и пожилой – приметил их еще прежде прогуливавшимися возле колонн, – те зрительно отделяли бар от "игродрома".
Примерно минуты полторы понаблюдав, чтобы не бросаться в глаза среди других болельщиков, за тем, как банкомет ловкими движениями выкидывает на зеленое сукно карты, Артурчик достал пачку "парламента", быстро осмотрел игроков, – бледные, осунувшиеся лица, нездоровый блеск в глазах, – машинально сунул в губы сигарету. Пошарил рукой в кармане – кажется, забыл в баре на стойке зажигалку… Жестом попросил прикурить у соседа – им оказался тот из знакомой ему пары, который моложе… Непонятно по какой причине господин с ног до головы смерил Артурчика презрительным взглядом, небрежно стряхнул прямо на пол пепел со своей сигары, подставил ее под сигарету Гаспаряна.
Бизнесмен почувствовал: кровь в нем от злости вскипает… Но момент был не подходящий. Едва легкие втянули в себя первую порцию дыма, Артурчик, не поблагодарив, отвернулся… Господин с сигарой что-то негромко бросил пожилому спутнику…
Из всей фразы Артурчик расслышал слово "шулер". Произнесено намеренно громко, с расчетом, чтобы тот, про кого говорится, расслышал…
"Вот как?! Меня приняли за шулера?!" – злость в Гаспаряне мгновенно потухла.
– Я его знаю… – расслышал следующую фразу…
Артурчик, держа руку с сигаретой возле рта, выпуская дым тоненькой струйкой, отвел взгляд от игроков под лампой. Мягкий свет не слепил глаза. Он мог спокойно рассматривать дальние углы зала.
Весь он предназначался для игры… Еще один стол, подобный тому, возле которого стоял Артурчик, – под таким же низким и широким абажуром, – стоял возле окна – за ним сидело лишь два человека.
Один из них поднялся, проговорил:
– Холодный стол! – вышел из залы.
Второй игрок встал, перешел к столу, за которым шла азартная игра.
Свет с улицы не проникал. Тяжелые, длинные шторы густого изумрудного цвета наглухо сдвинуты. Нижние их концы лежали на полу, образуя бесформенные воланы. Сверху на отдельном карнизе поверх штор висел широкий волнистый ламбрекен.
Лампы во втором абажуре потушены, – он тонул в полумраке. У стены – погруженная в тень посудная горка, сделанная под старину из темного, красивого дерева: фарфоровые чашки, какой-то кофейник. Дизайнер игрового заведения пытался сыграть на аллюзиях со позапрошлым веком.
"Шулеров и тогда хватало!.." – подумал Артурчик. Расслышанное слово, сказанное господином с сигарой, крепко засело у него в голове.
Гаспарян не знал, сколько времени находится в "Пале-Рояль". По неписаному правилу казино настенные часы – под запретом. Игра стирает разницу между днем и ночью. За покерным столом игрок теряет ощущение времени.
У другой стены стоял еще карточный стол. Этот маленький зал, в отличие от смежного, в котором было два колеса рулетки, предназначался только для карт. Игра теперь шла только за одним столом. Зато какая!..
– Остановись, выйди!.. – отчетливо расслышал сдавленный вскрик Артурчик.