– Как его зовут? Настоящее имя! – Холмогоров постепенно приходил в себя. В голосе послышались привычные властные, требовательные нотки.
– Подождите, дойдем и до имени… Осталось недолго. Выйдя из тюрьмы, брат оказался в прежней компании. Математик успел уехать в Америку, остаться там – в время командировки сделался невозвращенцем – и потом, когда времена изменились и ему больше не угрожала кара властей, вернуться обратно. У него большой прибыльный бизнес. Но главное все же не в этом… Все это время он играл. Вы, наверное, слышали… Шулера… Предпочитают иметь дело только с теми, у кого есть деньги. Желательно большие… Через казино и игорные дома, в которых работал Математик и его подручные, прошло немало влиятельных людей. Что делать, – такие тоже не лишены человеческих страстей… Сам Математик вроде бы не был шулером в чистом виде. Ему не приходилось метить карты и жульничать при раздаче колоды. Хотя, поговаривают, что и это ему не чуждо и всеми приемами он владеет прекрасно. Его роль – организаторская. Он сколачивал шайки, находил объекты, придумывал способы… Его мозг идеально подходит для решения криминальных задач. При помощи фантастических карточных долгов Математик опутал пол-Москвы еще тогда, в советское время… Не изменил своему занятию он и теперь. Карточный долг нельзя не отдать. За зеленым сукном в последние годы проигрывались состояния олигархов и доли бывших госпредприятий, присвоенные себе ушлыми чиновниками… Он действовал очень хитро. Как известно, казино иногда дает кредит нуждающемуся в деньгах игроку. Заведения, к которым имел отношение Математик, практиковали такие кредиты. Но выдавали их только тем, кого Математик хотел заманить в свои сети. Страсть к игре – страшная болезнь. В известном смысле ничуть не менее опасна, чем наркотики. И так же, как наркоман попадает в сети к тому, кто продает ему зелье, так и игроки впадали в зависимость от Математика. Его интересовали не только богатые и знаменитые и даже не столько они. Хотя и они тоже. Иной человек, всю жизнь остающийся в тени, иногда обладает значительными возможностями влиять на события. Подобных он не торопил с отдачей долга, затягивал в сети игры все глубже, давал выиграть, вовлекал в шулерские шайки, обыгрывавшие других. Огромные деньги, свалившиеся на человека за одну ночь, кружили головы. Такие агенты влияния и составляют большую часть людей Математика – тех, кого он завербовал для выполнения поручений…
Антон вдруг замолчал и внимательно посмотрел на Холмогорова. Словно бы какая-то догадка появилась вдруг в его голове.
– Что ты остановился?.. Продолжай! – нервным тоном подтолкнул его Холмогоров.
Рубцов краем глаза заметил: Элалию повели вниз.
– Карточная игра – это одна часть жизни Математика… Другая… В какой-то момент он понял, что способен играть и более масштабные партии. К этому времени он был уже кем-то вроде главы тайной ложи, существующей среди самых влиятельных людей столицы. Не хватало одного: масштабного дела, к которому можно было применить свою власть. Я предлагаю вам срочно выехать со мной в одно место. Там я предлагаю вам послушать одну пленку. Это – запись, сделанная тайком на портативный диктофон… Но прежде… Я хотел бы поговорить с вами о брате. Ему нужны гарантии…
– Гарантии чего?..
– Я бы сказал – кого… Юрию нужны гарантии президента Российской Федерации, что против него и его… Его подруги не будет вестись никакого уголовного преследования. Математик имеет кое-какой рычаг давления на них обоих…
Холмогоров воспринял вопрос серьезно…
– Президент должен знать, взамен чего он дает гарантии.
– Против спасения России. А может быть и всего мира.
– Тогда, я думаю, он согласится…
* * *
– Итак, хочешь сказать: незадолго до смерти Константин Устинович подтвердил, хоть косвенно, наше предположение – Брежнев умер не естественной смертью. Пусть дряхлый, глубоко больной человек, пусть организм был уже не в состоянии функционировать?.. Его убило не это.
– Именно!.. Смерть настигла Брежнева в результате какой-то истории. И Черненко о ней знал. Хотя бы о некоторых подробностях.
– Сколько лет женщине?
– Около девяноста. Виделся с ее племянником…
– Хорошо, поехали…
Вышли из кабинета. Стремительно, словно каждый старался показать другому – рвется как можно скорее оказаться на месте, прошли коридор. Лифт. Створки закрылись… На электронном табло, быстро сменяя одна другую, замелькали цифры этажей.
На улице темно… Поток машин плотен, как в час-пик.
– Да… – протянул Петренко. – Какие полтора часа! К полуночи не успеем!
– Пробки целый день… – сказал Исаев. – Погода влияет.
Взмахом руки Петренко остановил такси. Без того двигалось еле-еле. Чтобы остановиться у обочины, водителю, вероятно, не требовалось нажимать тормоз. Назвали адрес. Улочка находилась не в центре. Но район не назовешь окраиной.
– Хуже всего… – пробормотал водитель. – Дома там солидные. Но кругом пробки… Не подберешься. Застрянем наглухо…
– Прошу вас, постарайтесь побыстрее… – попросил Петренко.
– Ладно… Может, проскочим дворами. Боюсь, не один я такой шустрый.
Вскоре такси помчалось резвее… За окнами мелькали витрины магазинов. Некоторое время петляли по дворам. Вот и дом.
– Здесь! – удовлетворенно сказал Петренко.
Расплатившись, чуть ли не бегом ринулись к подъезду…
Старуха сидела на кровати, привалившись спиной к высоко поднятой подушке. В глазах – полная безучастность. На вошедших едва посмотрела.
Ухаживавшая молодая женщина жестом остановила Петренко:
– Можете не объяснять. Вася меня предупредил… Знаю, вы из органов… От нее ничего не добьетесь. Плоха! Прогрессирующее слабоумие…
Старуха встрепенулась. Гневно посмотрела на женщину.
То, что произошло следом, поразило их.
Приподнявшись на локтях, старуха внятно проговорила:
– Я слышала, о чем ты говорила с придурком Васькой… – она перевела осмысленный взгляд на одного из мужчин. Казался ей старшим. – Я действительно работала горничной в семье Черненко. Однажды убиралась в соседней комнате. Случайно… Нет, не случайно!.. Теперь можно признаться: я подслушивала… Дурой никогда не была. "Кучер" – так называла его про себя, сказал жене:
– Брежнев не выполнил моего совета и увяз. Пусть говорит: нащупал разгадку. Дурак! Выглядит, как встревоженная курица!..
Старуха замолчала. Петренко хотел поторопить, но она продолжила:
– Дальше Кучер сказал: "Я спросил Леонида, в чем разгадка? Вместо ответа он…" Тут наступила тишина… Жена ничего не говорила. Я не могла понять, что происходит. Потом раздались шаги. Они перешли в другую залу… Выждав время, я вошла туда, где были только что.
Старуха закашлялась. Приступ продолжался несколько минут.
– Кажется, это надолго, – проговорила ухаживавшая за ней женщина. – Боюсь, сегодня вам ничего уже не скажет… Попробую дать лекарство.
Она вышла из комнаты.
Старуха неожиданно перестала кашлять, красными, полными слез глазами уставилась на гостей…
– Что было дальше?.. – не выдержал Петренко.
– На столе валялась бумажка. Обрывок. И шариковая ручка. Эту бумажку я храню до сих пор…
Петренко сглотнул слюну и с шумом набрал в легкие воздух.
– Где она?.. Дайте!..
– У меня на квартире. Там жильцы. Мы сдаем… Но вам-то не помеха! На антресолях ящичек. Нитки, иголки. В самом низу… Адрес подскажет Галя…
* * *
Машина на огромной скорости неслась по Кремлевской набережной…
В салоне, кроме водителя – четверо: Антон – по бокам холмогоровские "морды", сам Анатолий Геннадиевич.
"Шестнадцатый!" – разносились в эфире радиопозывные. – "Вам придаются особые полномочия… Действуйте в зависимости от обстоятельств. В помощь выслана машина с группой. Постарайтесь, чтобы она не понадобилась. При любом варианте, главное – деликатность. Как можно меньше шума".
По тому же маршруту, выскочив из широких ворот одного офисного здания без вывески, помчалась автомашина – маленький автобус "мерседес". В нем – до зубов вооруженная команда. Мало ли, может быть, в ближайшее время в этом городе кто-то кинется бежать, начнет отстреливаться?..
34.
– Вот она!.. Смотри, ящичек! Про него говорила старуха.
Угловатый предмет выглянул из под кучи разворошенного старого хлама. Оставшиеся после ремонта почти смотанные рулоны обоев, старое велосипедное колесо со спицами и спущенной камерой, целлофановый мешок с детскими игрушками, пачки журналов по вязанию.
Петренко протянул руку, но она не дотягивалась до оклеенного цветастой бумагой края.
– Черт, не достаю! – выругался он. Носки его ботинок упирались в поверхность табуретки, – обшарпанной, как и все в этой квартире, "убитой" многочисленными жильцами-арендаторами, менявшимися каждые полгода, а то и быстрее.
Исаев, не долго думая, метнулся в кухню, – она была пуста. Молодой мужчина, проживавший в квартире, терпеливо сидел на диване в единственной комнате. После того, как ему сунули под нос служебные удостоверения, объяснили, что визит не имеет отношения к нему лично, – парень как будто потерял к происходившему интерес. На самом деле, конечно, изо всех сил напрягал слух.
Сняв с небольшого квадратного стола пустую кастрюлю, Исаев ухватил мебелишку за края…
Меньше чем через тридцать секунд Петренко, оттолкнувшись от стола, нырнул на антресоли глубже. Пальцы вцепились в коробку, крышка легко подалась вверх… Уколовшись о какую-то булавку, не обращал внимания на боль.
– Вот, есть! Нашел…
Когда спрыгнул со стола, лицо его выражало недоумение.
Исаев буквально вырвал у него из рук пожелтевшую страничку блокнота для записей.
– Не понимаю… – он оторопело всматривался в странный рисунок. – Похоже на знак бесконечности, у которого откусили правый край. Зачем Черненко нарисовал это?.. Мол, СССР, который собирался существовать вечно, теперь…
– Что ты городишь! – оборвал его Петренко. – Какой знак бесконечности. Это символическое изображение рыбы. Вот туловище… Хвост…
* * *
Пленка зашипела…
" – Ты должен помочь мне…
– В чем?.."
– Голос Юрия, брата, – прокомментировал Антон.
Он и Холмогоров находились в огромной комнате старой коммунальной квартиры. Рубцов не отпирал ключом дверь, – на три звонка ее отворила сморщенная, согнувшаяся в три погибели старушонка. Она же отомкнула замок комнаты.
– Зачем хочешь, чтобы я это прослушал?.. – Анатолий Геннадиевич оставил своих "морд" внизу, в машине.
К ней в данный момент подруливал автобусик "мерседес" с головорезами.
Антон щелкнул клавишей. Миниатюрный моторчик перестал крутить пленку.
– История слишком невероятна… Боялся: просто так мне не поверите. Запись сделана с той же целью…
Тронул кнопку перемотки. Пленка едва дернулась назад. Включил прослушивание.
" – В чем?.." – запись повторилась с последней фразы.
" – Мы вдвоем должны обыграть одного человека… Это будет чрезвычайно сложная игра. Он дьявольски осторожен, за игорным столом не новичок и подозревает меня…"
Брат Антона – Юрий – не произносил ни слова.
– Второй человек на пленке – Математик? – быстро спросил Холмогоров.
– Да, он.
Устройство продолжало крутить запись.
" – Стоит ли в таком случае связываться. Он богат?.. Надеешься сорвать большой куш?.." – наконец спросил Юрий.
" – Он влиятелен. Денег у него не много. Но он их любит. И увлекается игрой. Хочу сделать его вечным должником… Он понадобиться для одного дела.
– Какого?.."
Антон нажал "стоп".
– Сейчас будет самое важное… – произнес он. Слова вдруг стали даваться с трудом. Во рту пересохло. Все казалось: Холмогоров не верит.
Какой-то скепсис то и дело мелькал во взгляде Анатолия Геннадиевича.
Тот кивнул: мол, давай, внимательно слушаю. Рубцов пустил пленку дальше.
" – Неважно… Ты – мой должник… Значит, будешь выполнять все, что велю. Иначе… Сам знаешь!.. Второй посадки с твоим здоровьем не выдержать!" – даже некачественная запись передавала ноты озлобления, зазвучавшие в голосе Математика.
– Где важное?! – Холмогоров, словно подхватывая интонацию, не пытался скрыть раздражение.
– Сейчас… – Антон опять утопил "стоп". – Я поторопился. Будет небольшая пауза. Потом – запись другого разговора. Ее сделала Агата, подруга Юрия. Она любит брата и презирает Математика. Тот не оставляет ее в покое. Агата для него… Так бывает… Не знаю, поймете ли… Математик – однолюб. Женщины его не интересуют. Кроме одной… Так получилось: Агата познакомилась с Юрием на вечеринке, а пригласил ее туда Математик. Наверное, это и называется любовным треугольником.
– Включай!.. – угрюмо приказал Холмогоров.
После короткой перебивки, во время которой динамик не издавал ни звука, магнитофон зашипел вновь – чувствовалось: это уже запись, но люди пока не разговаривают. Вот послышались голоса…
" – Должна согласиться на предложение!.. Что упрямишься, Агата?!.. Общего между тобой и этим… Юрий – жалкий шулер… Весь капитал – колода карт. Сегодня играет и живет, а завтра – тюрьма и смерть!.. Он болен – наверняка не рассказал тебе об этом. Послушай, грядут невероятные события!..
– События?.. Какие события?.. У тебя странные глаза. Что, наглотался "колес"?.. – голос принадлежал женщине. Произносила слова отрывисто, с нескрываемым презрением.
– Брось, ничего я не наглотался! Я даже шампанского не пью!.. Агата, игрок – это только одна моя половина. Я…
– О, я знаю! Ты – двуликий Янус!.. – проговорила женщина с ненавистью. – Презираю таких!
– Напрасно. Я избран самим богом!..
– Ты бредишь. Бог никогда не избрал бы такого как ты!"
Из динамика стали раздаваться громкие щелчки, треск, шипение. Анатолий Геннадиевич поморщился, вопросительно посмотрел на Рубцова. Тот сделал успокаивающий жест: "Все в порядке. Продолжение будет!"
Шипение перебил голос…
" – Ты знаешь, как зовет меня эта шушера… Математик!.. Я действительно ученый. И большой. В том, чем занимаюсь, мне нет равных!..
Послышался презрительный смех Агаты.
Запись становилась все менее качественной. Что-то потрескивало. На голоса наслаивался шум.
– Не смей!.. – крикнул Математик".
Холмогоров сделал знак. Антон остановил пленку.
– Ты говоришь, он ее любит?..
– Да, безумно… То, что здесь кричит на нее – ничего не значит. Он уже много раз объяснялся ей. Агата его отвергала. Вынуждена терпеть его общество. Юрий полностью от него зависит. Она пыталась избегать мест, где бывает Математик. С моим братом это невозможно. Если не спит – находится там, где играют… К тому же Математик выслеживает их.
– Не думал, что среди картежников бушуют такие страсти! – усмехнулся Анатолий Геннадиевич.
– Азарт, сильные чувства – карты из одной колоды…
– Ты-то сам, часом, не игрок?
– Бог миловал!.. Я сотрудник ай-ти конторы. Окончил школу, поступил в институт, защитил диплом… Даже на рулетке ни разу не ставил. Хотя в казино бываю часто. Выполняю просьбы брата…
– Помогаешь мошенничать?..
– Нет. Никогда в жизни не стал бы втягивать меня в свои дела. Теперешний случай – особенный… В казино я делаю ему уколы. У него болезнь почек. Иногда его скручивает, а отойти от стола не может. Я не сказал: до института я поработал медбратом…
– Ладно, верю. Крути дальше!..
Пленка зашипела.
" – Много лет назад я сделал величайшее открытие. Математическая модель описывала судьбы народов и государств. Но в Советском Союзе… – даже сквозь помехи, шум становилось ясно: в голосе – обида и озлобление. – Такие разработки были не нужны… Противоречили марксистско-ленинской теории… Во время конгресса в США попросил убежища!.. Стал работать на ЦРУ… Легко предсказывал катаклизмы в Африке. Все сбывалось. Когда же вводил данные по СССР… – Математик замолчал, словно не мог подобрать слов. – Крахом карьеры в ЦРУ стал развал Советского Союза. Математическая кривая сходила с ума значительно позже, – несколько десятилетий спустя… "
Чрезвычайное напряжение отпечаталось на лице Холмогорова. Старался не пропустить ни слова из звучавших в маленьком динамике.
Рассказ Математика продолжался: