– Я, Славик, имею в виду – как и босс, по ходу, – что само по себе железо ни разу ни фига не значит, и человека можно хоть с базукой принять – и отпустить, потому что базука она животное чистое и нарезка с нее нигде не всплывает. А со стволами, Славик, есть такая маза, что они паленые бывают. И тогда не соскочишь, потому что колокольчик по системе бренчит – динь-динь.
Славка опять зажмурился, тут же распахнул глаза и рот, но босс опередил:
– Слава, жди. Миша, толком – какие паленые. Чистые же стволы.
Миша сухо объяснил:
– На "глоке" из чемодана висит Рома Камский. В Перми такой был однажды, не помните?
Босс выругался и встал, глядя на Славку. Тот мазнул глазами по полу, соображая, и твердо сказал:
– Хрень, я пулю забрал, там навылет было.
Босс разъехался пальцами по зачуханному столу, как по планшету, и вкрадчиво сказал:
– Слава, а ты влегкую свою пулю от не своей отличаешь?
– Да ё, а ты не отличаешь, что ли? Да там ни у кого таких же не было, – воскликнул Славка и замолчал, бледнея.
– У Пашки была, – обвинительно сказал Миша.
Славка задрал голову. Он уже все понял. Чего там было понимать-то.
– И как раз Пашкин "глок" мы там сбросили, – все-таки сказал задумчиво босс и сел, глядя сквозь зачуханные шторы.
Славка, матерясь, смахнул весь витаминный парад в раковину и уперся руками в зачуханную столешницу. А к Мише с боссом, получается, повернулся спиной. Покорно так и показательно. Рисовщик, хотел сказать Миша, я тебе в Перми жизнь спас, а ты мне затылок подставляешь, хотел сказать он, а нефиг было с двух рук сандалить, Юньфат недоделанный, хотел сказать он, и куда мы теперь голые, хоть перочинные ножики в "Канцтоварах" покупай, хотел сказать он. Но сказал:
– Вот примерно так.
Через несколько секунд Славка спросил, не оборачиваясь:
– И что делать?
Босс снова повозил пальцами по зачуханному столу и сказал, все так же уставившись в затянутое окно:
– Ну, два богатых варианта есть. Чистить с Эдиком и чистить без Эдика. По ходу посмотрим. Блин, как все ловко начиналось-то, и как…
Он оборвал себя, оглядел остатки "звездочки" и сказал:
– Чистить, короче, всяко придется. На нас по щелчку выйдут – Эдик-то долго не продержится.
– А если продержится? – глухо спросил Славка.
– А если продержится, а мы его не вытащим, будет плохой прецедент. Ладно. Адвокат уже приступает, какое-то время у нас будет. Слав, хорош страдать, садись. Думать надо. С чаем это легче, с шоколадом тем более.
– Я шоколад не купил, – сказал Миша холодно.
Шоколадка, как всегда, нашлась у Славки.
Глава 5
Чулманск. Артем Терлеев
– А я повторяю, что мой доверитель не уполномочил меня раскрывать эту информацию, – сказал Мезенский, снисходительно улыбаясь.
Новикова откинулась на спинку стула и посмотрела на Артема. Артем пожал плечами: ты следак, ты и разбирайся. Новикова повернулась к адвокату, улыбаясь сладко, как кайман. Артем извинился и вышел. Он и впрямь не знал, как и чем давить на строптивого адвоката, но решил не зарываться. Справки-то навести можно.
Когда Артем вернулся в кабинет Новиковой, адвокат уже испарился, оставив после себя запах одеколона и почему-то влажной шерсти, ощутимый даже в стандартной новиковской атмосфере школьного туалета дискотечным вечером, восстановившейся, очевидно, едва гость откланялся. Баран как есть, мельком подумал Артем и сообщил:
– Короче, особых концов на него нет. У нас не светился, но по республике и округу мужчина заметный. Защищает, как правило, папиков по уголовке – чиновников, депутатов, буржуев из крутых фирм. Изнасилования, убийства по неосторожности, связи с ОПС. Хозяйственными делами вроде неизвестен.
– Любопытно, что ужас, – сказала Новикова, бычкуя сигарету и немедленно подпаливая следующую. – И что, сильно успешный мужчина?
Артем пожал плечами.
– Ну, как все. Когда дают – успешный. Ушлый – это по-любому. Под следаков копает, кстати.
Новикова кивнула, щурясь от дыма. Хотя ей, скорее, от свежего воздуха следовало щуриться и падать, выдирая ключицы куцыми ногтями. И все-таки уточнила:
– Примеры есть?
– Булатов.
Новикова выпрямилась.
– Булатов? Так это он, этот шибзд, Булатова закрыл?
– Ему в основном по делу Хайрутдинова предъявили, а дело как раз Мезенский этот дербанил, – сказал Артем. – Ну, и, по ходу, барабанил в прокуратуру. Те вцепились. И все, нет Булатова.
Новикова высадила остаток сигареты в одну затяжку, вдавила фильтр в пепельницу, пошарила в пачке, ругнулась, смяла ее, выбросила и полезла в сумочку за новой.
– А остановился он где? – поинтересовалась Новикова как бы между прочим.
Артем развеселился:
– Ну ты, мать, даешь. Совращать его пойдешь или белого кидать?
Новикова замерла, закатила глаза и сказала, вернувшись к шуршанию целлофаном:
– Вот дурак же ты, Терлеев, а.
Артем подождал, понял, что продолжения не будет, и поинтересовался:
– А зачем тебе тогда где он живет?
Новикова закурила, отвернулась к экрану, повозила мышкой и деятельно защелкала клавишами. Артем уже решил сказать что-нибудь обидное и уйти, когда почти любимая руководительница пробормотала, не отрываясь от компьютера:
– Ну, на всякий случай – это во-первых… Прозвонить, кто ему жилье оплатил – во-вторых… Может, так узнаем. А то девочку строит: доверитель не велел… Кто велел, не скажу… Кому хочу, тому даю… Тайный какой нашелся.
Новикова повысила голос, но тут же взяла себя в руки и вернулась к бубнилову:
– Ну и в-главных еще такая вещь: он же кому-то отчитываться должен. С доверителем встретился, теперь расскажет, что видел, что слышал, какие виды. Может, по телефону, а может… Кому-то ведь Филатов чумаданчик вез, сюда вез. Понимаешь уже?
– Да уж. Слушай, так он, может, на отчет и дернул? Надо было Ильдарику свистнуть, чтобы он его прямо отсюда и повел.
Теперь Новикова оторвалась от экрана, сделала особенно глубокую затяжку и пустила в сторону Артема длинное густое облако.
– Да, – сказал Артем подавленно. – Сморозил, виноват. Не повторится.
– Прям, – откликнулась Новикова и вернулась к экрану.
Артем взялся за ручку, но все-таки решил мстительно осведомиться:
– Много лайков?
– Тебе и не снилось, – отрезала Новикова. – Ты лучше скажи, с камерами что?
– Хожу, ищу. Пока по нулям: у этих записи не хранятся, у тех в другую сторону повернуто, но намеки какие-то есть.
– Намеки у него. А бабай этот, Захаров, он реально дурак или говорить не хочет?
– Или и то, и другое. Не дурак, ясно дело. Дурака включает, это да, хоть два "Оскара" давай – но я не всосу, отчего. По ходу, опасается, что я под Неушева рою.
– Ну, можно понять. Хорошо, сама с ним попробую. Шамайко на завтра вызвана?
– Да, на полдевятого.
– Вот ты зверь.
– А я при чем? Я предлагал в одиннадцать, она говорит: тогда уж лучше с утра. Ныла, что ножка болит, машинка не ездит. Но как я сказал, что с радостью экипаж за ней пришлю, ее приотпустило сразу.
– Молодец. Чего мне дрыхнуть, в самом деле. А сегодня чем порадуешь?
Артем вытащил телефон и выразительно посмотрел на экранчик с часами.
Новикова, утонув в дисплее, пробурчала:
– Терлеев, тебе-то "Оскар" точно не светит, сильно так не старайся. Я ж вижу, копаешь. Чего копаешь?
Артем еще раз посмотрел на часы и спросил:
– Ты до скольки сегодня?
Новикова задрала брови, тут же поперхнулась дымом и уточнила сквозь кашель:
– Ресторан, найт клаб?
Артем хотел остроумно пошутить про то, что пепельницу себе он в любом магазине за куда меньшие деньги купит, но опять некстати вспомнил Юльку, а потом вспомнил, что летом Новикова всерьез уходила с работы, а итоге ушла от мужа. Он постарался улыбнуться и сказал:
– Природа подскажет. Через час здесь еще будешь?
– И через два, и через три, – грустно сказала Новикова. – Выходные же не кончились еще.
– Попробую успеть, – сказал Артем и пошел.
Вернулся он через четыре часа. Новикова сидела, подперев щеку кулаком, и даже не курила. Кабинетик был проветрен до студеного хруста в углах.
– Можно? – уточнил Артем с сомнением.
Новикова выпрямилась, заморгала и сказала:
– Давай. Рассказывай.
И Артем рассказал, стараясь не обращать внимания на то, как Новикова нашаривает сигареты, скривившись, бросает их в нижний ящик, а потом, забывшись, хлопает по стопкам бумаг и по очереди открывает все ящики, начиная с верхнего – пока не находит свое вонючее счастье и не возвращает кабинету привычные вид, вкус и цвет.
– Короче, штука такая. Филатов вез железо не себе или, допустим, не только себе – это понятно. Местным – может быть, но тоже вряд ли, тут свои каналы. Наши стволы подгоняют из Казани и Ижевска, Кавказ почти не в счет, импорт до сих пор таскают менты, ЧОПы и дальнобойщики, да там и объемы с гулькин копчик, понты в основном. То есть, скорее всего, Филатов сумочку таким же, как он, гастролерам вез. Почему один все тащил – потому что они не могли. Раз не могли, значит, их досматривали. Следовательно, самолет. Пока все логично, так? Резонно предположить, что самолет из Москвы – раз Филатов оттуда прибыл. Но я на всякий случай затребовал пассажиров по всем рейсам – их, слава богу, в Байтаково шиш да маленько. Две компании ежедневно, одна – три раза в неделю, еще одна еженедельно.
– "Чулман"?
– Ну да. С ней как раз больше всего мороки было – сперва кричали, что у нас нет никакого юридического права в их документацию лезть, потом никак собрать не могли. Я так понял, у них в отчетности полный бардак, вот они и всполошились. Надо шепнуть Косареву, чтоб их пожмакал, кстати.
– Шепну, шепну. Не отвлекайся. Ну собрал ты данные, и что это тебе дало? Проверял всех, кто вчера прибыл? А если не вчера, а сегодня или позавчера?
– Обижаете, Елена Николаевна. Я же… А, ты Косареву не прямо сейчас шепни, чуть попозже, а то поймут, что от меня наводка. Неудобно будет. Ну вот, что дало. А вот что дало. Я же данные за полгода собрал. И сравнил списки пассажиров, которые прибыли в последние три дня, со списком прибывших в октябре.
– То есть ты все-таки свою идею не бросил.
– Да как ее теперь бросишь.
– Так. И сколько совпадений? Полторы сотни?
– Кстати, да, в районе. Сто сорок, что ли. Если тупо убрать местных – по номерам паспортов, – остается двадцать семь.
– Много.
– Много. Если сравнить со списком пассажиров Москва-Ростов в июне-июле, остаются три совпадения.
– Прекрасно. То есть…
– Если сравнивать со списком пассажиров Москва-Сызрань в апреле-мае, остаются три совпадения. Если сравнивать со списком пассажиров Москва-Челябинск в феврале, остаются три совпадения. Если сравнивать со списком пассажиров Москва-Пермь в прошлом году, остаются три совпадения.
– Мамочка.
– Это один и тот же список, Лена. Глухов Валерий Николаевич, Забыхин Вячеслав Евгеньевич, Шелехов Михаил Юрьевич. Паспорта московские, мужчины чистые – не светились и в базах нет.
– Погоди. Погоди. Ростов – это Аккермановка, я поняла, а Сызрань?
– Сызрань в семидесяти километрах от Кашпирска, а от Самары почти триста получается. Поэтому в Кашпирск все через Сызрань летают. Челябинск – Катавский, ну ты понимаешь.
– А Даровской твой любимый?
– А в Даровской мой любимый фиг долетишь – туда если из Москвы, проще от Нижнего на паровозе. Можно на тачке. Я вот с другого направления попробовал.
– Да уж. Что говорят-то?
– Говорят, починили, приезжай, забирай. Тут вот закончу, поеду – и прощай, зарплата. Ну, сам виноват.
– Погоди рыдать, может, Газизов компенсирует.
– Газизов-то? Он да, он компенсирует. И еще свою служебную подарит, базару нет.
– Погоди рыдать, говорю. А Нижний не пробился?
– Так до Нижнего им из Москвы проще – "Сапсан" там, да хоть любой паровоз. Или на машине, например. Загрузились в джип или пару джипов, приехали, поплясали, уехали.
– Приехали, поплясали, уехали. И так они втроем и плясали – это, выходит, каждые два месяца?
– Ну, почему втроем и каждые два. Филатов еще был. И еще Яковлев такой Константин Алексеевич и Осипов такой Павел Ананьевич. Их, правда, обоих в октябре здесь не было, а Осипов вообще умер в конце июня от сердечного приступа, в Ростове как раз.
– Перепил, поди. А второй, как его, Яковлев?
– Он, я не исключаю, тоже перепил, но не до смерти. В октябре его здесь не было, зато на сей раз… А, забыл сказать, они не всегда одним рейсом, иногда россыпью прибывали. Но всегда в течение дня, максимум двух-трех. А Яковлев на сей раз раньше всех прибыл, во вторник еще.
– Сюда прибыл? В Чулманск?
– Ну да. А остальные двадцать девятого, одним рейсом. Прикольно, да?
– Мамочка. Прикольно, что ужас. Терлеев, ты все эти данные за сегодня собрал?
– Кое-что вчера заказал, но в основном да, за сегодня. Но на самом деле я дурью маялся. Надо было с Сочи начинать. Они в Сочи все были, когда я там, блин, путешествовал. И улетели вместе с Юлькой. Вернее, она сюда улетела, а они в Москву – но потом вот и сюда добрались. Яковлева я там не помню, а остальных вполне.
– С Юлькой, которой.. То есть… Так же не бывает.
– Ну да. Я и сам так думал. Они сюда приехали, не все сразу, россыпью – и через несколько дней Боровицкое случилось. А теперь они снова приехали. И к чему-то готовятся.
– Терлеев. К чему они готовятся? Кто они такие вообще?
– Лен, ну кто. Упыри. Подробности последуют. Запросы я раскидал уже, завтра ты тоже Газизова попроси, чтобы уровень повыше. Толку не будет – так хоть оценим, с какого уровня нас посылать станут.
– Если будут. Терлеев, а тебе сегодня прокуратура или еще кто звонил?
– Нет, кстати.
– И мне нет. Удивительно. А, воскресенье ведь, все правильно. Черт, и эти кончились. У тебя нет случайно?
– Смешно. Да, удивительно. Хотя нет. Сейчас звонить уже без мазы. Сейчас по-другому решать будут.
– Артем, – сказал Новикова, замолчала, с тоской глядя в пустую пачку, поправила гладкую прическу и все-таки спросила: – Во что мы влезли, а?
– Скоро узнаем, – ответил Артем.
Часть пятая. Братья по крови
3 декабря
Глава 1
Чулманск. Леонид Соболев
Кафе бывают для смакования глотков под хорошую беседу и немножечко под еду, для понтов и чтобы отсидеться. Для оперативной работы годится все, но работа со вкусом требует разборчивости. Заведения второй категории сгорают довольно быстро, потому что понты относятся к быстропортящейся продукции. Третья разновидность повсеместна и вечна. Первая – редкая драгоценность, которую следует лелеять, пестовать, нежно обкусывать со всех сторон и ни в коем случае не палить, как рыбное место.
Для Соболева рыбным местом был весь Чулманск, правда, не в удилищном, а в неводном смысле. В таких условиях разборчивость и пестование канали слабо. Тем сильнее радовало случайное попадание в цель.
Кафе было на удивление уютным и теплым. Соболев протер платком обледеневшую, кажется, голову и сказал официантке:
– Нет-нет, только чай, спасибо. Без пирожных. Худеть надо. Или, может?
Он вопросительно посмотрел на Артема. Артем сказал:
– Мне тоже без всяких, одно капучино.
Девушка улыбнулась, забрала меню и красиво удалилась. Была она тоненькая и чернобровая. Соболев тренированно перевел взгляд на Артема и спросил:
– Ну как Шамайко, рассказала чего-нибудь интересное?
Артем облизнул губы и, кажется, хотел еще раз попросить у Лени удостоверение. Похоже, это желание иссушало всех жителей Чулманска, имевших счастье беседовать с блестящим, особенно с мороза, гостем более двух минут. Артем опустил глаза и пообещал:
– Теперь мы всем отделением будем крысу искать. Все равно ведь найдем.
Соболев кивнул и сказал:
– Искать крысу – это всегда полезно бывает. Ну или интересно. Но я готов сэкономить некоторую часть ваших усилий, Артем Александрович. Нет крысы, по крайней мере, у меня. Мне Шамайко говорила, что на сегодня вызвана.
– А что она вам еще говорила?
– Да ничего практически, – ответил Соболев, радуясь редкой возможности ответить честно. – Ничего не знаю, ничего подозрительного не замечала, болела и до сих пор болею, все дела. А вам?
– Да она, по ходу, эту речь наизусть выучила, – буркнул Артем и снова уткнулся в стол, пережидая нашествие чернобровой.
Чернобровая красиво все расставила, ответила на улыбку Лени и упорхнула. Я все еще женатый человек, напомнил себе Соболев. Не дождался реакции организма и добавил: я государев человек. Я офицер. Я оперативный работник под прикрытием. Не убеждает? Ну и иди на фиг, пес. Согрелся, значит.
– Жаль, – сказал он, наливая бледный настой в чашку и обратно. – Я полагал, у вас лучше получится – к тому же казенная обстановка иногда помогает. А по ощущениям как: ей реально нечего сказать, или девушка Зою Космодемьянскую строит из себя, чтобы скрыть там?.. Ну, что-то там.
Артем отхлебнул кофе, пожал плечом и сообщил, держа чашку на весу:
– Денис Валерьевич, я все-таки не понимаю, что московский фээсбешник копает в таком деле. Причем вы же не столько по хозделам, сколько из-за того… Из-за убийства, так? А это громкая, но бытовуха, так?
– Артем Александрович, – сообщил в ответ Соболев, внимательно следя, чтобы парящая струйка равномерно раскидываясь по стенке чашки в обе стороны, – а я все-таки не понимаю, что чулманский дознаватель по экономическим преступлениям копает в деле об убийстве и тем более в, скажем, не имеющих признаков состава преступления сменах собственников в ряде регионов. А вы это копаете, так?
– Ну, я, допустим, могу объяснить.
– Объяснить и я могу. Вопрос в том, нам оно, это объяснение, надо – или нам надо ворье за почку взять?
Он поводил чашкой под носом, вздохнул и вопросительно посмотрел на Артема. Артем думал, почти сомкнув белесые ресницы. Соболев отхлебнул, покивал и предложил:
– Артем, а может, на ты, а? Что мы как в зеркальной комнате – нас же немного по правде-то. Давай?
– Давай, – сказал Артем, чуть разжмурившись, и они отсалютовали друг другу чашками. И Артем без паузы поинтересовался:
– Денис, а ты, часом, не от Никулина?
– Кого?
– Проехали.
– Чего-нибудь еще желаете? – спросил официант.
– Нет, спасибо, – сказал Артем, что-то обдумывая. Соболев оглянулся и удивился. Фартук с логотипом был тем же, черные брови остались и даже выросли во все стороны, а остальное убийственно изменилось. Вместо молоденькой девушки у столика предупредительно, голову набок, торчал мужик средних лет – местного такого вида и с соответствующим говором.
– Нет, все нормально, спасибо, – подтвердил Соболев. – А нас же вроде девушка обслуживает?
– Да, я знаю, – сказал официант и ловко поменял пепельницу – тоже с логотипом и чистехонькую.
– Друг, мы не курим, – четко произнес Артем, глядя в стол.
– Я знаю. Извините, положено, – объяснил мужик, стрельнув глазами в сторону бара. – Приятного аппетита.