- Я переволновался. Я забыл, - бормочет мистер Мацунага, виновато склонив голову.
- Послушайте, я всего лишь стараюсь уберечь вас. - Джонни делает глубокий вдох и тихо произносит: - Простите за то, что накричал. Но в прошлом году мой коллега поехал на сафари с двумя клиентами. Прежде, чем он успел их остановить, они оба выскочили из внедорожника, чтобы сделать фотографии. Львы схватили их в мгновение ока.
- Вы имеете в виду… они убили их? - спрашивает Эллиот.
- Это то, что львы запрограммированы делать, Эллиот. Так что, наслаждайтесь видом, на здоровье, но внутри машины, договорились?
Джонни издает смешок, чтобы снять напряжение, но мы все еще напуганы, - группа непослушных детей, которые внезапно стали дисциплинированными. Теперь щелчки фотокамер вызывают противоречивые чувства, эти снимки маскируют наш дискомфорт. Мы все в шоке от того, как Джонни накинулся на мистера Мацунагу. Я разглядываю спину Джонни, которая находится прямо передо мной, вены на его шее вздулись, словно толстые побеги лозы. Он снова запускает двигатель. Мы покидаем львов и направляемся к месту нашей следующей стоянки.
На закате приходит время для выпивки. Разбив пять палаток и разведя костер, следопыт Кларенс открывает алюминиевый ящик с алкоголем, который весь день грохотал в задней части грузовика, и расставляет бутылки с джином и виски, водкой и "Амарулой". Последний я особенно любила - сладкий сливочный ликер из плодов африканского дерева марула. На вкус он был как тысяча пьяных калорий кофе и шоколада, как то, что ребенок глотнул бы тайком, пока его мать отвернулась. Кларенс подмигивает мне, словно непослушному ребенку, протягивая стакан, потому что все остальные потягивают взрослые напитки вроде теплого джина с тоником или чистого виски. Это та часть дня, когда я думаю: "Да, хорошо быть в Африке". Когда все трудности этого дня, насекомые и напряженность между мной и Ричардом растворяются в приятной хмельной дымке, я усаживаюсь на складной стул и наблюдаю за тем, как садится солнце. За тем, как Кларенс готовит незамысловатый ужин из тушенки, хлеба и фруктов, а Джонни натягивает проволоку с колокольчиками вокруг периметра, которая предупредит нас, если кто-то забредет в лагерь. Я замечаю, как силуэт Джонни, двигающийся против закатного солнца, внезапно поднимает голову, словно принюхиваясь и впитывая тысячи запахов, о которых я даже не подозреваю. Он словно еще одно создание буша, так органично вписывающееся в это дикое место, что я почти ожидаю, что он откроет рот и заревет как лев.
Я поворачиваюсь к Кларенсу, который помешивает в котелке бурлящее рагу.
- Давно Вы работаете с Джонни? - спрашиваю я.
- С Джонни? Первый раз.
- И прежде Вы никогда не были его следопытом?
Кларенс энергично посыпает перцем рагу.
- Мой кузен - следопыт Джонни. Но на этой неделе Абрахам поехал на похороны в свою деревню. Он попросил меня заменить его.
- А что Абрахам говорит о Джонни?
Кларенс усмехается, его белые зубы сверкают в сумерках.
- О, мой кузен рассказывает о нем множество историй. Множество. Он считает, что Джонни следовало бы родиться шангааном, потому что он такой же, как мы. Только белолицый.
- Шангааном? Это Ваше племя?
Он кивает.
- Мы пришли из провинции Лимпопо. Из Южной Африки.
- Так вот на каком языке вы с ним иногда разговариваете?
Он издает виноватый смешок.
- Когда мы не хотим, чтобы вы знали, о чем мы говорим.
Полагаю, ни о чем приятном. Мистер и миссис Мацунага старательно разглядывают фотографии, которые они сняли сегодня на свою камеру. Вивиан и Сильвия откинулись на стульях в своих топах с глубокими вырезами, источая феромоны, заставляющие несчастного неуклюжего Эллиота, как обычно, лебезить перед ними. "Девчонки, вы не замерзли? Может, принести ваши свитеры? Хотите еще джина с тоником?"
Ричард вылезает из палатки в свежей рубашке. Его ждет пустой стул возле меня, но он проходит мимо. Вместо этого он садится рядом с Вивиан и принимается распушать перья. "Как вам нравится наше сафари? Вы когда-нибудь бывали в Лондоне? Я был бы счастлив отправить тебе и Сильвии экземпляр "Блэкджека" с автографом, когда ее опубликуют".
Разумеется, теперь все они знают, кто он такой. В их первую встречу Ричард сразу же невзначай упомянул, что он Ричард Ренвик - автор триллеров, создатель героя Джекмена Триппа из "Миссия невыполнима - 5". К несчастью, ни один из них никогда не слышал о Ричарде или его персонаже, что сделало его раздражительным в первый день сафари. Но теперь он вернулся в форму, и занялся тем, что ему лучше всего удавалось: очаровывать свою аудиторию. Думаю, он слишком уж разошелся. Даже чересчур. Но если я потом выскажу ему это, то точно знаю, что он скажет. "Именно так должны поступать писатели, Милли. Мы должны быть общительными и привлекать новых читателей". Забавно, что Ричард никогда не старается быть общительным со старушками, предпочитая симпатичных девушек. Я помню, как он обрушил на меня это очарование четыре года назад, подписывая экземпляры "Уничтожить объект" в книжном магазине, где я работаю. Когда Ричард в ударе, перед ним невозможно устоять, и теперь я вижу, что он смотрит на Вивиан так же, как смотрел на меня несколько лет назад. "Голуаз" скользит между его губ, он наклоняется вперед, прикуривая от своей зажигалки из стерлингового серебра, в стиле своего мужественного героя Джекмена Триппа.
Пустой стул рядом со мной кажется черной дырой, высасывающей всю радость из моего настроения. Я собираюсь подняться и вернуться в палатку, когда внезапно Джонни садится на стул подле меня. Он не произносит ни слова, лишь рассматривает группу, словно изучая нас. Я полагаю, он постоянно нас изучает, и мне интересно, что он видит, когда смотрит на меня. Такая же я покорная, как и все остальные жены и подружки, которых притащили в буш фантазии их мужчин?
Его взгляд смущает меня, и мне приходится нарушить молчание.
- Эти колокольчики вокруг лагеря действительно работают? - спрашиваю я. - Или они там лишь для того, чтобы внушить нам чувство безопасности?
- Они служат первым предупреждением.
- Когда прошлой ночью леопард вошел в лагерь, я их не слышала.
- Я слышал. - Он наклоняется вперед, подбрасывая дрова в огонь. - Вероятно, сегодня ночью мы услышим их вновь.
- Вы считаете, за нами наблюдают еще леопарды?
- На этот раз гиены. - Он указывает в темноту за пределами нашего лагеря. - Около шести наблюдают за нами прямо сейчас.
- Что? - Я вглядываюсь в ночь. Только теперь я замечаю отблеск чьих-то глаз в кустах.
- Они терпеливы. Выжидают, останется ли еда, которой можно будет поживиться. Выйдете наружу в одиночку, и сами станете едой. - Он пожимает плечами. - Именно для этого вы и наняли меня.
- Для того чтобы не дать нам стать чьим-то ужином.
- Мне бы не заплатили, если бы я потерял слишком много клиентов.
- А слишком много - это сколько?
- Вы стали бы всего лишь третьей.
- Это же шутка, правда?
Он улыбается. Хотя он примерно ровесник Ричарда, жизнь под африканским солнцем выгравировала морщины вокруг глаз Джонни. Он ободряюще накрывает ладонью мою руку, и это поражает меня, потому что он не тот человек, который любит излишние прикосновения.
- Да, это шутка. Я никогда не терял клиентов.
- Мне трудно понять, когда Вы говорите серьезно.
- Когда я буду серьезен, Вы это поймете. - Он оборачивается к Кларенсу, который что-то говорит ему на языке шангаан. - Ужин готов.
Я бросаю взгляд на Ричарда, чтобы понять, заметил ли он, что Джонни разговаривает со мной, а ладонь Джонни покоится на моей руке. Но Ричард настолько поглощен Вивиан, что я с таким же успехом могла бы быть невидимкой.
- Именно так должны поступать писатели, - предсказуемо поясняет Ричард, когда той ночью мы лежим в своей палатке. - Я всего лишь привлекаю новых читателей.
Мы говорим шепотом, потому что стенки тонкие, а палатки стоят близко друг к другу.
- Помимо этого, я отчасти чувствую себя защитником. Они тут сами по себе, две девушки в буше. Отправились за приключениями, когда им всего по двадцать с небольшим, тебе так не кажется? Тебе стоило бы ими восхищаться.
- Очевидно, ими восхищается Эллиот, - замечаю я.
- Эллиот восхищается всеми, у кого есть две Х-хромосомы.
- Вообще-то они здесь не сами по себе. Он подписался на эту поездку из-за них.
- И это чертовски утомительно для них. Он все время торчит неподалеку с этими своими коровьими глазами.
- Девушки пригласили его. Эллиот сам так сказал.
- Пригласили из жалости. Он приударил за ними в каком-то ночном клубе, услышал, что они собираются на сафари. Скорее всего, они сказали: "Эй, тебе тоже стоило бы подумать о поездке в буш!" Я уверен, что он на самом деле и понятия не имел, на что подписывается.
- Почему ты всегда принижаешь его? Он кажется очень приятным человеком. И он чертовски много знает о птицах.
Ричард фыркает.
- В мужчине это всегда так привлекает.
- Что с тобой случилось? Почему ты такой раздраженный?
- То же самое могу сказать и о тебе. Все, что я сделал - пофлиртовал с молодой женщиной, и ты не можешь с этим справиться. По крайней мере, эти девушки знают, как хорошо проводить время. Они прониклись здешним духом.
- Я на самом деле стараюсь получать удовольствие. Но я не думала, что здесь будет настолько аскетично. Я ожидала…
- Пушистых полотенец и конфет на подушке.
- Дай мне немного времени. Я же здесь, верно?
- И все время жалуешься. Это сафари было моей мечтой, Милли. Не разрушай ее.
Мы больше не шепчем, и я уверена, остальные могли нас слышать, если еще не уснули. Я знаю, что Джонни слышал, потому что он приглядывал за лагерем в первую смену. Я представляю, как он сидит у костра, вслушиваясь в наши голоса, подмечая, как возрастает напряжение. Уверена, он уже в курсе. Джонни Постхумус - человек, который не упускает ничего, именно так он и выживает в этом месте, где звон колокольчиков на проволоке означает разницу между жизнью и смертью. Какими бесполезными и мелкими людишками, должно быть, мы ему кажемся. За сколькими разваливающимися браками он наблюдал, за сколькими самонадеянными мужчинами, посрамленными Африкой? Буш - это не просто место для отпуска, это то, где осознаешь, насколько ты на самом деле незначителен.
- Прости, - шепчу я и тянусь к руке Ричарда. - Я не хочу испортить тебе поездку.
Хотя мои пальцы обвились вокруг его кисти, он не отвечает на жест. Его рука кажется безжизненной в моей ладони.
- Ты портишь все настроение. Послушай, я знаю, что эта поездка не была твоим отпуском мечты, но Бога ради, хватит этого мрачного лица. Посмотри, как наслаждаются Сильвия и Вивиан! Даже миссис Мацунага держится молодцом.
- Может, это из-за таблеток от малярии, которые я принимаю, - слабо предполагаю я. - Врач сказал, что они могут вгонять в депрессию. Что некоторые даже сходят от них с ума.
- Ну, меня мефлохин не беспокоит. Девушки тоже его принимают, и они весьма жизнерадостны.
Снова девушки. Постоянно сравнивает меня с девушками, которые на девять лет моложе, на девять лет стройнее и свежее. После того, как четыре года делишь одну квартиру и туалет, покажется ли свежей любая другая женщина?
- Мне стоит прекратить принимать таблетки, - говорю я ему.
- И подхватить малярию? Ах, точно, в этом и весь смысл.
- Что ты хочешь, чтобы я сделала? Ричард, скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала?
- Я не знаю. - Он вздыхает и отворачивается от меня. Его спина словно холодная бетонная стена, окружающая его сердце и закрывающая его от меня. Через некоторое время он тихо произносит: - Я не знаю, куда мы движемся, Милли.
Но я знаю, куда движется Ричард. Подальше от меня. Он отстранялся от меня месяцами, так тонко, так постепенно, что до сих пор я отказывалась это замечать. Я могла находить этому отговорки: "Ой, мы оба так заняты в последнее время. Он выматывается, чтобы внести последние правки в "Блэкджек". Я выматываюсь из-за нашей ежегодной инвентаризации в книжном магазине. Между нами все наладится, когда наши жизни вернутся в прежнюю колею". Вот что я себе твердила.
За пределами нашей палатки ночь оживляется звуками Дельты. Мы разбили лагерь недалеко от реки, где ранее видели бегемотов. Думаю, я могу расслышать их среди хрипов, криков и хохота остальных бесчисленных созданий.
Но внутри нашей палатки царит лишь тишина.
Так вот куда приходит умирать любовь. В палатку, в буш, в Африку. Если бы мы вернулись в Лондон, я бы поднялась из кровати, оделась и отправилась бы в квартиру подруги за бренди и сочувствием. Но здесь я в ловушке внутри парусиновых стен, в окружении созданий, которые хотят меня съесть. Легкая клаустрофобия заставляет меня отчаянно желать выбраться наружу из палатки и, крича, убежать в ночь. Должно быть, эти таблетки от малярии сеют хаос в моем мозгу. Мне хочется, чтобы это были таблетки, потому что это бы означало, что я не виновата в том, что чувствую себя безнадежно. Я и впрямь должна прекратить их принимать.
Ричард крепко спит. Как у него получается так запросто мирно вырубаться, пока я ощущаю себя на грани безумия? Я слышу его дыхание, такое спокойное, такое ровное. Звук, означающий, что он не переживает.
Он по-прежнему крепко спит, когда я просыпаюсь на следующее утро. Пока бледный свет зари проникает сквозь швы палатки, я со страхом думаю о предстоящем дне. Еще один нелегкий переезд, когда мы будем сидеть бок о бок, пытаясь быть любезными друг с другом. Еще один день отбиваться от москитов и мочиться в кустиках. Еще один вечер наблюдать, как флиртует Ричард, а от моего сердца отваливается очередной кусочек. "Этот отпуск не может стать еще хуже", - думаю я.
А потом я слышу звуки женских воплей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
БОСТОН
Об этом сообщил почтальон. В одиннадцать тридцать утра дрожащий голос позвонил с мобильного: "Я на Санборн-Авеню, Вест Роксбери, ноль-два-один-три-два. Собака… в окно я увидел собаку…" Вот так это и попало в поле зрения департамента полиции Бостона. Череда событий, которая началась со звонка почтальона, одного из армии сотрудников, которые шесть дней в неделю работают по всей Америке. Они являются глазами нации, иногда единственными глазами, подмечающими, что пожилая вдова не забирает свою почту, что старый холостяк не реагирует на звонок в дверь, что на каком-либо крыльце скопилась стопка пожелтевших газет.
Первым признаком того, что внутри большого дома на Санборн-Авеню с почтовым кодом 02132 что-то неладно, стал переполненный почтовый ящик, который почтальон Луис Муниз впервые заметил на второй день. Почта, которую не забирали два дня, не обязательно является тревожным признаком. Люди уезжают на выходные. Люди забывают попросить приостановить доставку на дом.
Но на третий день Муниз начал беспокоиться.
На четвертый день, когда Муниз открыл почтовый ящик и обнаружил, что тот по-прежнему набит каталогами, журналами и счетами, он понял, что ему пора что-то предпринять.
- Поэтому он постучал в дверь, - пояснил патрульный Гэри Рут. - Никто не ответил. Он решил, что нужно поговорить с соседом, спросить, не в курсе ли он происходящего. Потом он заглянул в окно и увидел пса.
- Это тот самый пес? - спросила детектив Джейн Риццоли, показывая на золотистого ретривера дружелюбного вида, который теперь был привязан к почтовому ящику.
- Да, это он. Жетон на ошейнике говорит, что его зовут Бруно. Я вывел его из дома прежде, чем он нанес бы еще больший… - Патрульный Рут сглотнул. - Ущерб.
- А почтальон? Где он?
- Взял выходной на весь день. Возможно, выпивает где-то чего покрепче. Я взял его контакты, но, скорее всего, он не расскажет Вам больше того, о чем я уже сообщил. Он не входил в дом, только вызвал 911. Я первым прибыл на место преступления, обнаружил, что входная дверь не заперта. Вошел и…
Он покачал головой.
- Хотел бы я этого не делать.
- Вы говорили с кем-то еще?
- С милой дамой из соседнего дома. Она пришла, когда увидела патрульные машины, припарковавшиеся тут. Хотела узнать, что происходит. Все, что я сказал - ее сосед умер.
Джейн обернулась и посмотрела на дом, в котором был заперт дружелюбный ретривер Бруно. Это был старый двухэтажный дом на одну семью с крыльцом, гаражом на две машины и высокими деревьями перед входом. Дверь гаража была закрыта, а черный "Форд Эксплорер", зарегистрированный на владельца дома, припаркован на подъездной дорожке. Сегодняшним утром ничто не выделяло это жилище из других ухоженных домов на Санборн-Авеню, ничто не привлекало взгляд полицейского и не заставляло его подумать: "Постойте, здесь что-то не так". Но теперь тут стояли два патрульных автомобиля, припаркованных у обочины с включенными мигалками, что делало очевидным для любого прохожего - да, тут что-то не так. Что-то, чему собирались противостоять Джейн и ее напарник Барри Фрост. Через дорогу собралась толпа соседей, которая, разинув рот, наблюдала за домом. Заметил ли кто-то из них, что владельца не было видно несколько дней, он не выгуливал собаку и не забирал почту? Скорее всего, теперь они говорили друг другу: "Да, я знал, здесь что-то не так". Задним умом мы все сильны.
- Желаете пройти с нами в дом? - спросил Фрост патрульного Рута.
- Знаете что? - произнес Рут. - Мне бы не хотелось. Из моего носа наконец-то выветрился этот запах, и я бы не желал унюхать его еще раз.
- Он… очень неприятный? - сглотнул Фрост.
- Я там находился секунд тридцать максимум. Мой напарник даже и этого не выдержал. Мне нет нужды вам что-то показывать. Вы это не пропустите. - Он взглянул на золотистого ретривера, который ответил на взгляд игривым лаем. - Бедный песик, был заперт там без еды. Я понимаю, что у него не было выбора, но все же…
Джейн посмотрела на Фроста, который разглядывал дом с лицом приговоренного к виселице.
- Что ты ел на обед? - спросила она.
- Сэндвич с индейкой. Картофельные чипсы.