- Извините. Я хочу сказать, что ваш субъект разрезал кожу, отодвинул в сторону мышечную ткань - или же сделал в ней аккуратные вертикальные разрезы - и отделил кусочек кости еще до того, как они умерли. Короче говоря, он кромсал их плоть на локтях, запястьях и коленях: он разрезал кожу и отделял часть кости. Вообразите себе, что кто-то делает вам хирургическую операцию на колене без применения обезболивающих средств, а вы при этом пребываете в сознании - и вы получите какое-то представление о том, что пришлось вынести этим людям. Причем это было не одно колено, а оба, да еще и оба локтя и оба запястья - так что пережитые ими ощущения следует умножить на шесть.
- Боже мой, боже мой… - шепчет Денни Сассер.
- И он знал, что обнаружить все это будет практически невозможно, потому что эти части тела - из тех, которые больше всего обгорают, когда тело охватывает пламя.
Мои сжатые ладони каким-то образом рассоединились, и руки снова начали судорожно трястись. Только в этот момент я замечаю, что освещение в комнате почему-то стало ослепительно белым, гул в моей голове достиг умопомрачительной громкости, а в воздухе мерзко воняет какой-то гнилью…
- С вами все в порядке? - спрашивает доктор Джейнус - по-видимому, у меня.
Мое лицо становится горячим, в животе у меня урчит…
- Эмми, - окликает меня Букс.
- Я забыла, - говорит доктор Джейнус. - Тут есть родственник одной из жертв…
- Это не важно, - слышу я свой голос. - Продо… продолжайте… Это ведь еще… еще не все… не так ли?
- Да, это еще не все. Дальше пойдет речь о том, чем эти смерти отличаются одна от другой, - произносит Джейнус. - Хотите верьте, хотите нет, но тут все еще ужаснее.
49
- Значит, он проделывал не одни и те же манипуляции с этими двумя жертвами? - спрашивает Денни Сассер.
- Не совсем одинаково, - отвечает Олимпия. - Они оба вдыхали дым, хотя и неясно, каким образом он заставлял их это делать. Очень болезненные порезы и перепиливание костей возле суставов конечностей тоже имело место по отношению к обеим жертвам. Однако на этом сходство заканчивается. Давайте начнем с Кёртиса Валентайна.
Она достает из своей папки два комплекта фотографий.
- Я выявила признаки того, что были повреждены его височные кости, то есть череп. Вы видите, что в черепе в двух местах имеются скопления трещин - вот здесь и вот здесь, - говорит она, показывая на боковые части черепа непосредственно позади виска. - В этом есть что-то необычное? Вовсе нет - такое нередко случается с теми, кто сгорел в результате пожара. Трещины, вызванные исходящим от пламени жаром, очень часто наблюдаются в височной кости непосредственно позади или ниже висков. Они обычно имеют неровные края, расходятся лучами из одной точки, представляющей собой сквозное отверстие, и могут пересекать вот эти черепные швы. Трещины на этом черепе, с какой стороны на них ни смотри, выглядят как самые обычные трещины, вызванные жаром, исходящим от огня, и образовавшиеся уже после смерти этого человека: у них неровные края, и они расходятся лучами из одной центральной точки. Однако, - продолжает она, проводя вдоль трещин незаточенным концом карандаша, - посмотрите на центральные точки этих двух скоплений трещин. Они одинакового диаметра. Одинакового. Какова вероятность того, что два вызванные жаром пламени скопления трещин у одного и того же индивида будут иметь центральные точки одинакового размера? Их диаметр, кстати, совпадает с диаметром обычного пестика для колки льда.
- То есть вы полагаете, что он дважды пробил череп Кёртиса Валентайна пестиком для колки льда? - уточняет Букс. - Причем в тех местах, применительно к которым любой коронер объяснил бы причину их образования жаром, исходящим от пламени.
- Совершенно верно. И в местах, в которых предполагается наличие разрывов кожи. И раз уж мы говорим о разрывах кожи, следует заметить, что точно так же, как он поступал с коленями, локтями и запястьями, он и на черепе делал разрезы на коже параллельно волокнам мышечной ткани, чтобы это было похоже на разрывы кожи, вызванные жаром.
На некоторое время в комнате воцаряется тишина. Все члены нашей группы размышляют над тем, что им только что сообщила премудрая доктор, причем стараются переварить данную информацию так, чтобы их не стошнило.
- С Кёртиса Валентайна сняли скальп, - говорю я упавшим голосом.
- Да, - кивает Олимпия. - Наш субъект проткнул череп мистера Валентайна в двух местах, чтобы было удобно ухватиться за кожу. Затем он сдирал с черепа кожу участок за участком, дюйм за дюймом - так, как чистят апельсин. Куски кожи были оставлены висящими на черепе, и, воспламеняясь при пожаре, они сгорали до такой степени, что причиненный телу ущерб вполне можно было спутать с ущербом, причиненным обычным пожаром.
- Ладно, - говорю я, сама точно не зная, говорю я это Олимпии или же самой себе, чтобы держать себя в руках, заставить сосредоточиться на медицинском аспекте данного дела и не думать о своей сестре. - И он был… когда это происходило… Кёртис был… Он был…
- Во время всего этого он был еще жив, - говорит Джейнус. - Гистологический анализ ткани показал, что при разрезании кожи на локтях, коленях и запястьях, перепиливании кости и снятии скальпа ткань рядом с местом воздействия набухала, а это происходит только в том случае, если человек жив.
"Не думай об этом. Не думай о ней. Думай об этом деле, об этой головоломке, о том, как ее разгадать. Это не касается лично тебя. Это не касается Марты… Марта. О-о, моя несчастная, моя милая Марта…"
- Действия, которые вы описываете, - это настоящие пытки, - произносит Денни Сассер.
- "Пытки" - это в данном случае недостаточно сильное слово, - говорит Джейнус. - Эмми? С вами все в порядке?
Я открываю глаза и вижу свои ладони. Я и не заметила, как закрыла ими лицо. Разведя руки в стороны, я невольно прищуриваюсь от яркого света.
- Эмми?
Я вращаю указательным пальцем в воздухе, надеясь, что она поймет, что я хочу, чтобы она продолжала, так как я вряд ли смогу произнести что-то членораздельное.
- А Джоэль Свэнсон? - спрашивает Букс. - С нее он скальп не снял?
- Нет, не снял. - Лия Джейнус вздыхает. - Я также заказала подробный гистологический анализ тех сохранившихся образцов ее кожи, которые еще можно было как-то исследовать. Ее кожа и мышечная ткань были почти полностью уничтожены жарким пламенем, но на ее бедрах имеется несколько участков ткани, по которым видно, что ожоги второй степени она получила в тех местах еще до смерти, причем воздействие было достаточно длительным для того, чтобы это вызвало такие виды реакции плоти, как отек, эритему, воспаление и кровотечение. Эти ожоги, по моему мнению, могли быть вызваны ошпариванием.
- Ошпариванием? - спрашивает Денни Сассер. - То есть поливанием кипящей жидкостью?
- Совершенно верно. - Доктор Джейнус прокашливается. - Возможно, он ошпаривал ее снова и снова, но только до уровня ожога второй степени.
- А зачем ему останавливаться на уровне ожога второй степени?
Олимпия удрученно вздыхает:
- Если бы это был ожог третьей степени, все ее нервные клетки погибли бы, и она уже не чувствовала бы боли. А вот ожог второй степени, охватывающий большой участок кожи, наоборот, является постоянным источником ужасной боли. Вы когда-нибудь бывали в ожоговом отделении больницы? Такая боль может отразиться на вашем психическом здоровье и поколебать желание жить. - Она качает головой. - Он точно знал, каким образом сделать боль максимальной.
Теперь прокашливается Букс.
- Значит… он лил на нее кипяток. Разрезал ее плоть возле суставов. Наполнял ее легкие дымом от горящей резины, чтобы вызывать удушье. А затем сжег ее, устроив для этого пожар.
"Только не с Мартой… не с Мартой… Этого с ней не происходило…"
- Пожар позволяет скрыть все то, что он вытворял, - говорит Лия Джейнус. - Послушайте, я не уверена, что вы понимаете все, что я говорю об объединяющих характеристиках этих телесных повреждений. Прежде всего, каждое из телесных повреждений, которое он причинил, - буквально каждое из них - вполне могло быть результатом воздействия высокой температуры во время случайно начавшегося пожара. Сможем ли мы добиться в суде признания его виновным на основании того, что у нас имеется сегодня? Нет. Слишком много слабых мест. Я твердо убеждена, что мои выводы верны, но толковый адвокат завяжет меня в узел, потому что я никак не смогу доказать, что эти смерти не носили случайный характер… Более того, - продолжает она, - каждое из этих… из этих телесных повреждений причинялось с одной конкретной целью - чтобы вызывать невообразимую боль, но при этом не приводило к смерти. Он резал их плоть с мастерством хирурга, не задевая при этом ни одной значимой артерии. Они не истекали кровью, потому что он не хотел, чтобы они истекали кровью.
Она обводит всех взглядом.
- Я не знаю, каким образом вам удалось выявить этого монстра и связать эти два убийства. Как бы вы это ни сделали, я аплодирую вам за отличную работу, потому что эти деяния гораздо ближе к идеальному преступлению, чем все аналогичные, с которыми я когда-либо сталкивалась. А еще они - одни из самых омерзительных из всего того, с чем мне приходилось иметь дело. Наш субъект совершил чудовищные зверства и сумел остаться при этом, так сказать, невидимкой.
Доктор Олимпия Джейнус ударяет ладонями по столу и встает.
- Поймайте его, - говорит она. - И желательно до того, как он сделает нечто подобное еще раз.
- Сегодня какой день? Среда, двенадцатое сентября? - уточняет Денни. - Он - в середине второй недели очередного периода своей преступной деятельности.
- Именно, - говорит Букс. - И это означает, что, пока мы тут разговариваем, он, возможно, уже наблюдает за своей следующей жертвой.
50
"Сеансы Грэма" Запись № 12 12 сентября 2012 года
Привет! Эй, как дела? У меня все хорошо. Да, хорошо.
Я сейчас опять делаю вид, что разговариваю по телефону. Нахожусь я в баре, занимаясь своим любимым делом: наблюдаю за людьми. А вам нравится такое занятие? Думаю, оно нравится всем, не так ли? Не забавно ли то, что почти каждый из них кажется вам каким-то странным? Но если представить себе, что это не вы наблюдаете за ними, а они за вами, то как, по-вашему, вы показались бы им нормальными?
Как бы то ни было, я снова отправляюсь в поездку завтра, и поэтому сегодня вечером я свободен, но я намерен привести вам пример того, как я делаю то, что делаю, - как я схожусь с людьми, как втираюсь к ним в доверие, как…
[Редакторское примечание: женский голос:]
- Вы писатель?
- Извините. Эй, вы можете повисеть на линии секунду-другую? Со мной кто-то разговаривает. Повисите пару секунд… Извините, что вы сказали?
[Женщина:]
- Я спросила: вы писатель?
- Писатель ли я? А почему вы задаете мне такой вопрос?
[Женщина:]
- Потому что, похоже, вы наблюдаете за людьми и что-то примечаете для себя. Пусть даже вы и делаете вид, что разговариваете по телефону.
- Я не делаю вид, что разговариваю по телефону. Я и в самом деле разговариваю по телефону.
[Женщина:]
- Ну ладно. Извините, что побеспокоила вас.
- Эй, я вам перезвоню, хорошо? Ладно… Ладно, спасибо… До свидания.
[Женщина:]
- Извините, с моей стороны это было бестактно.
- Вы считаете, что я вовсе не разговаривал по телефону?
[Женщина:]
- Телефон у вас какой-то странный, хотя в нынешнее время телефоны могут быть какие угодно. Просто… просто мне не следовало совать свой нос в ваши дела. Да-да.
- Нет, все в порядке, все в порядке. Меня, кстати, зовут Грэм.
[Женщина:]
- А меня - Мэри.
- Мэри-крошка, упрямая немножко.
[Женщина:]
- Бываю и упрямой. А Грэм - это что, английское имя?
- Да, совершенно верно. Что вы пьете, Мэри?
[Женщина:]
- Газированную воду. Так вы писатель или нет?
- Нет, я не писатель. Попытаетесь угадать?
[Женщина:]
- Может, вы полицейский?
- Не-а. А что, я похож на полицейского?
[Женщина:]
- Не очень, но вы так рассматриваете людей, что вас вполне можно принять за тайного агента. Вы как будто выслеживаете кого-то.
- А может, я выслеживаю вас, Мэри. Вы совершали что-то такое предосудительное, о чем мне следовало бы знать?
[Женщина (смеясь):]
- Это интересный вопрос.
- О-о, вы меня заинтриговали. Расскажите.
[Женщина:]
- Я пошутила.
- А что вам терять, Мэри? Вы ведь меня не знаете. Я для вас всего лишь какой-то парень из бара. А может, я священник. Исповедуйтесь в своих грехах.
[Женщина:]
- Извините, но я ничего не буду рассказывать о себе. Имею на то право согласно пятой поправке к Конституции США. Извините.
- О-о, с вами становится скучновато. А может, вы станете откровеннее, если я первым исповедаюсь в своих грехах?
[Женщина:]
- Ну конечно.
- Я - серийный убийца. Я записываю свои мысли на псевдотелефон, чтобы сохранить их для последующих поколений. Знаете, чтобы мою деятельность когда-нибудь смогли изучать в ФБР.
[Женщина:]
- Сколько человек вы убили?
- Сотни, Мэри.
[Женщина:]
- Хм… Что-то по вам этого не скажешь. Вид у вас довольно безобидный.
- Именно поэтому я так эффективен в том, чем я занимаюсь. Я обманываю людей. Как, например, вас.
[Женщина:]
- То есть вы одурачиваете меня? Пытаетесь втереться ко мне в доверие?
- Совершенно верно.
[Женщина:]
- А вам не пришло в голову, что это я серийный убийца и что это я одурачиваю вас?
- Думаю, мне лучше быть поосторожнее. Расскажите мне, Мэри, что вы здесь делаете?
[Женщина (хихикая):]
- Такая симпатичная девушка, как я, в таком месте, как это?
- Да, именно это я и имею в виду.
[Женщина:]
- Ну… вы и в самом деле хотите это знать? У меня здесь было свидание. С абсолютно незнакомым мужчиной. Мои друзья захотели свести меня с одним мужчиной, и я встретилась с ним здесь. Вообще-то я работаю в этом баре, а потому мне показалось, что это подходящее место. Мы с ним выпили, и он ушел.
- Что-то пошло не так?
[Женщина:]
- Нет, все было прекрасно. Он вел себя прилично, это славный парень.
- Вы говорите это так, как будто вы разочарованы, Мэри.
[Женщина:]
- Наверное, немного. Хотя я вроде бы должна искать именно славного парня, не правда ли? По крайней мере, мне все так говорят.
- А вы ищете совсем не такого?
[Женщина:]
- Ну конечно же я хочу, чтобы он был славным парнем. Однако для меня очень важно, чтобы мужчина был… хм, не нахожу более подходящего слова, чем "интересный". И он должен быть не слишком примитивным. Ну, вы понимаете: немного темного, немного остроты.
- Вы ищете эдакого "плохого мальчика"?
[Женщина:]
- Я бы не сказала, что такого уж плохого.
- Но не такого безобидного парня, как я.
[Женщина:]
- Вы, может, и безобидный, но при этом интересный.
- А, ну да. Ну и что же во мне такого интересного?
[Женщина:]
- Давайте просто… оставим эту тему.
- Но мне очень любопытно. Почему вы считаете меня интересным? Поймите, я вовсе не цепляюсь к вам. Нет, не цепляюсь. Давайте договоримся, что не будет никакого флирта. Но, признаюсь, мне хотелось бы это услышать.
[Редакторское примечание: пауза длительностью двадцать семь секунд.]
- Значит, вы собираетесь оставить меня в подвешенном состоянии, да? Вы собираетесь уйти, так и не…
[Женщина:]
- Я просто… Мне просто завтра рано вставать. Но общаться с вами мне было очень приятно, Грэм. Удачи вам как писателю… или как серийному убийце.
- Мэри, Мэри, а вы и в самом деле крошка, упрямая немножко.
[Редакторское примечание: пауза длительностью одиннадцать секунд.]
[Женщина:]
- Ну ладно, так и быть. Вы действительно хотите знать, что я нахожу в вас интересного?
- Да, очень хочу.
[Женщина:]
- Вам это не понравится.
- Ничего, я сейчас морально подготовлюсь к чему угодно.
[Женщина:]
- Ну… Думаю, это что-то в ваших глазах. Вы как будто жаждете чего-то такого, чего у вас нет. Вы, похоже… Ну да, вы, похоже, чем-то встревожены. Надеюсь, что я ошибаюсь… Мне уже и в самом деле нужно идти. Было приятно познакомиться с вами, Грэм.
[Редакторское примечание: пауза длительностью сорок одна секунда.]
- Мэри, Мэри. Мэри, Мэри. Боже мой!
51
"Все хорошо… Все хорошо".
Букс снова и снова произносит эти слова мне на ухо таким успокаивающим тоном, каким обычно говорят с ребенком. Я выхожу - молча и пошатываясь - из офиса судебно-медицинского эксперта округа Кук. Букс крепко держит меня за предплечье и тем самым помогает мне сохранять вертикальное положение. Когда мы доходим до нашего автомобиля, я вдруг бросаюсь мимо него к кустам и начинаю блевать. У меня очень сильные, возникающие где-то в глубине горла позывы к рвоте, и я, упершись руками в колени, снова и снова наклоняюсь и извергаю из себя блевотину.
Когда рвота прекращается, Букс дает мне несколько салфеток, и я вытираю губы. Затем он помогает мне дойти до автомобиля и усесться на заднее сиденье.
- Я… прошу прощения. - Это единственные слова, которые я выдавливаю из себя на обратном пути в отель.
Букс, Денни и Софи дружно заверяют меня, что это пустяки.
Но я знаю, что это никакие не пустяки. Все изменилось. Я изменилась. Я ведь, можно сказать, увидела вблизи то, что он сделал. Я увидела то, что он сделал с Мартой.
Букс идет вслед за мной в мой гостиничный номер и, не произнося ни слова, заходит туда. Он укладывает меня на кровать и садится на ее край возле меня, положив на нее одну ногу. Его ладонь лежит на моей руке.
- Хочешь чего-нибудь? - спрашивает он. - Может, воды?
Я ничего не отвечаю. Я таращусь на яркие обои и издаю тихий стон.
- Ну давай, скажи это, - шепчу я. Мой голос дребезжит из-за того, что во рту у меня полно мокроты.
- Я не собираюсь этого говорить. - Он идет к раковине и, наполнив стакан водой, ставит его на прикроватный столик возле меня. - По крайней мере до завтра.
"Вот почему нельзя допускать к расследованию человека, который лично в нем заинтересован".
Он предупреждал меня. И он был прав.
- Тебе бы лучше залезть под одеяло, Эмми. Ты вся дрожишь.
- Я дрожу не потому, что мне холодно.
- Я знаю, знаю.
Его ладонь гладит мою руку - гладит почти нежно, почти так, как мужчина гладит руку любимой женщины. Когда-то давным-давно он много раз гладил меня подобным образом, но только чуть медленнее и чуть сексуальнее.
- Все хорошо, - повторяет он еще раз. - Думай о том, что все хорошо.