- А я не к вам пришел. Я железнодорожник, а не диссидент, - Висков повернулся к ней спиной, шутливое настроение уступило место неумелой откровенности. Он положил ладонь на руку Аркадия. - Мой совет - отделайтесь от нее. Такие, как она, что отрава. Кто она такая, чтобы расспрашивать про вас? Вы - единственный, кто мне помог. Я вам скажу, что если бы не было таких диссидентов, как она, то много добрых людей вроде моих родителей никогда бы не пострадали. Какая-то кучка мутит воду, а арестовывают множество честных людей. Я не только про себя. А таких, как вы, каждый хочет заиметь. - Он снова глянул на Ирину. Аркадий ясно представил, что видит Висков: Ирину, дверь в спальню и кровать. - Самый лучший яд тот, что самый сладкий, так ведь, следователь? Все мы люди, но когда сделаешь дело, отделайся от нее.
Они так и не выпили. Аркадий чокнулся.
- За Сибирь, - предложил он. Висков по-прежнему не отрывал взгляд от Ирины. - Пей, - более решительно сказал Аркадий и освободил руку. Висков передернул плечами, и они глотком осушили стаканы.
Алкоголь обжег ссадину во рту Аркадия.
- И зачем тебя туда несет? - спросил он.
- На новой байкальской магистрали нужны путевые механики, - Висков неохотно перешел на новый предмет разговора. - Платят в двойном размере, отпуск в три раза больше, дают квартиру, холодильник набит жратвой - что еще надо? И там, конечно, будут партийные карьеристы, но не так много, как здесь. Начну новую жизнь, построю избушку в тайге, буду охотиться, рыбачить. Можете представить, отбывал срок за убийство, а тут со своим ружьем? Вот где будущее - там. Увидите, мои дети вырастут другими, чем мы. А может быть, через сотню лет мы пошлем Москву к черту, и у нас будет своя страна. Что скажете?
- Желаю удачи.
Говорить было больше не о чем. Минутой позже Аркадий смотрел в окно, как Висков, плечом вперед, с трудом шагал против ветра по двору в направлении огней Таганки. Облака в ночи, казалось, лежали на крышах. Дрожали оконные стекла.
- Я же просил вас не трогать телефон, - сказал он, глядя вслед исчезающему в воротах Вискову. - Не надо было ему звонить.
Он прижал ладонь к стеклу, оно перестало дребезжать, но рука чувствовала дрожь. В окне виднелось белое отражение Ирины. Если бы появился не Висков, а кто-то другой, то, может быть, ее не было бы в живых. Аркадий осознал, что дрожит не стекло, а его рука.
Он пристально посмотрел на себя в стекло. Что перед ним за человек? Он чувствовал, что ему наплевать на Вискова, чью жизнь он спас всего несколько месяцев назад. Он желал одного - Ирину Асанову. Это желание было настолько откровенным, что его увидел даже пьяный Висков. Раньше Аркадий ничего не хотел - нечего было желать. То, что он испытывал, было больше чем простое вожделение. Жизнь так скучна и однообразна - унылое чередование сумерек. Она же горела так ярко в этом мраке, что зажгла даже его.
- Он заметил, - сказал Аркадий. - И не ошибся.
- О чем это вы?
- О себе. Меня не интересует Валерия. Мне наплевать, что Осборн по уши в крови. Никакого расследования нет. У меня на уме одно - удержать вас около себя. - Каждое слово было неожиданностью для него самого. Он и произносил их непохоже на себя. - Я ничуть не сомневаюсь в том, что с того момента, как я увидел вас, все мои действия сводились к тому, чтобы вы оказались здесь. Я не тот следователь, каким я представлялся вам, и не тот следователь, каким представлялся самому себе. Я не могу вас защитить. Если раньше они не знали, что вы здесь, то, прослушивая мой телефон, теперь-то они знают. Куда вы пойдете?
Он повернулся к Ирине. На мгновение он увидел, как у нее в руке тускло блеснул пистолет. Не говоря ни слова, она положила его обратно на подоконник.
- А если я не хочу уходить? - спросила она.
Она прошла на середину комнаты и сняла с себя верхнюю одежду. Под ней ничего не было.
- Я хочу остаться, - сказала она.
Ее тело отливало фарфором. Руки опущены. Она не старалась прикрыться. Когда Аркадий приблизился к ней, губы слегка приоткрылись, а когда он коснулся ее, глаза, широко раскрылись.
Он овладел ею стоя, не целуя, приподняв и прижав к себе. При первом же его прикосновении она выделила влагу, и, когда они наконец поцеловались, она потянула его на себя. Он опьянел от вкуса поцелуя, который забивал вкус водки и крови во рту. Они, раскачиваясь, опустились на пол, и она обвила его ногами.
- Значит, и ты меня любишь, - прошептала она.
* * *
Потом, лежа в постели, он смотрел, как ее грудь вздрагивала от ударов сердца.
- Это физическое влечение, - она положила ладонь ему на грудь. - Я почувствовала с первого раза, как увидела тебя в студии. И все равно ненавижу тебя.
По окнам стучал дождь. Он провел рукой по ее белевшему в темноте бедру.
- Я все равно ненавижу то, чем ты занимаешься, не беру назад ни одного слова, - сказала она. - Но, когда ты во мне, ничего другого не существует. Мне кажется, будто ты уже давно мой.
И сверху, и снизу могли подслушивать, но страх только обострял чувства. Кончики ее грудей оставались твердыми.
- Насчет Валерии ты ошибаешься, - сказала она. - Валерии было некуда бежать. Осборн это знал, - она разгладила его волосы. - Ты мне веришь?
- Про Валерию - да, в остальном нет.
- А чему же ты не веришь?
- Ты знаешь, что Валерия и Костя делали для Осборна.
- Да, знаю.
- Мы все еще враги, - сказала она.
Ее взгляд прошел сквозь него, как камень сквозь воду.
- Это тебе, - он набросил на нее косынку.
- Это еще зачем?
- Вместо той, что ты потеряла в метро.
- Мне нужны платье, пальто и сапожки, а не косынка, - рассмеялась она.
- У меня хватило только на косынку.
Она поглядела на нее, стараясь разобрать в темноте, какого она цвета.
- Тогда это должна быть чудесная косынка, - сказала она.
- Неважно, насколько нелепа ложь, если эта ложь - твой единственный шанс спастись, - сказала она. - Неважно, насколько очевидна правда, если эта правда заключается в том, что тебе никогда не спастись.
15
Позвонил Миша. В голосе паника. Аркадий стал одеваться. Ирина еще спала. Рукой обнимала опустевшее после него место.
- Мне нужно встретиться с приятелем. Мы остановимся по дороге, - сказал Аркадий усаживающемуся в машину Кервиллу.
- У меня осталось всего четыре дня, а я, ожидая вас, вчера потерял целый день, - ответил Кервилл. - Или вы сегодня скажете мне, кто убил Джимми, или я убью вас.
Отъехав от "Метрополя" и разворачиваясь на площади Свердлова, Аркадий рассмеялся:
- У нас приходится все время стоять в строю.
На Серафимова, 2, они поднялись на второй этаж. На двери, вопреки ожиданиям Аркадия, не было ни замков, ни приклеенных объявлений. Он постучал, и ему открыла дверь пожилая женщина с младенцем на руках. На безволосой головке нежные прожилки вен. Женщина покосилась на удостоверение Аркадия.
- Я думал, что квартира будет опечатана, - объяснил он. - Здесь неделю назад погибли двое - владелец квартиры и сотрудник милиции.
- Я бабушка и ничего здесь не знаю, - она перевела взгляд с Аркадия на Кервилла. - А вообще, зачем пустовать хорошей квартире? Жилья-то не хватает.
Если смотреть, стоя в дверях, от Бориса Голодкина и следов не осталось. Исчезли принадлежавшие спекулянту ковры, проигрыватели и кучи заграничного барахла. На их месте появились диван, служащий постелью, расползающаяся коробка с посудой и допотопный самовар. Будто Паша и Голодкин погибли совсем в другой квартире.
- Вы здесь сундука не находили? - спросил Аркадий. - Может быть, в подвале, в кладовке? Похожего на церковный ларь.
- Зачем нам нужен церковный ларь? Что нам с ним делать? - Она отошла, уступая дорогу. - Смотрите сами. Мы люди честные, нам прятать нечего.
Перепуганный младенец прятался на груди у бабушки, вот-вот разревется. Аркадий улыбнулся, и тот настолько поразился, что заулыбался в ответ слюнявым беззубым ротиком.
- Вы совершенно правы, - сказал Аркадий. - Зачем пустовать хорошей квартире?
* * *
Аркадий встретился с Мишей в маленькой церквушке в конце улицы Серафимова. Это была церковь бог знает какого святого, одна из огромного большинства церквей, давно переименованных в "музеи", лишенных святых реликвий и умерщвленных реставрацией. Обваливающиеся стены обнесены гнилыми лесами. Аркадий толкнул дверь и ступил в темноту, успев разглядеть, прежде чем закрылась дверь, лужи и птичий помет на каменном полу. Вспыхнула спичка и зажглась свеча, осветив Мишу. Глаза Аркадия различили четыре центральные колонны, поломанный иконостас и льющийся со свода слабый свет. Капала и сочилась по колоннам дождевая вода. Когда-то церковь была украшена изнутри иконами с изображениями Христа, ангелов и архангелов. Теперь штукатурка потрескалась, краски поблекли и в свете свечи виднелась одна опалубка. В закрытых ставнями окнах свода шуршали крыльями голуби.
- Ты рано, - сказал Миша.
- Что-нибудь с Наташей? Почему нельзя было поговорить у тебя дома?
- Ты пришел на полчаса раньше.
- Ты тоже. Давай, рассказывай.
Миша выглядел очень странно, не причесан, одежда мятая, словно он в ней спал. Аркадий был рад, что уговорил Кервилла остаться в машине.
- Что-нибудь с Наташей? - спросил он.
- Нет, с Зоей. Ее адвокат - мой приятель, и я слышал ее заявление в суде. Разве ты не знаешь, что ваше дело слушается завтра?
- Нет, не знаю, - Аркадий не выразил удивления. Новость его не тронула.
- Все говорят о партии то же, что и ты, но не для того, чтобы повторять в суде. А ты старший следователь. А что ты говорил обо мне? - спросил Миша. - И ты говорил такие вещи обо мне, об адвокате? Она и об этом заявила. Теперь мне придется расстаться с партбилетом. Этот суд для меня конец, мне уже не подняться.
- Извини.
- Знаю, ты никогда не был настоящим членом партии. Я изо всех сил старался помочь тебе в продвижении по службе, а ты такое швырнул мне в лицо. Теперь твоя очередь помочь мне. Сюда подойдет Зоин адвокат. Ты должен отрицать, что когда-либо в моем присутствии допускал антипартийные высказывания. Может быть, в присутствии Зои, но не в моем. Или она, или я. Кому-то ты должен все-таки помочь.
- Тебе или Зое?
- Будь добр, ради старой дружбы.
- Я бы сказал, что мы не просто старые друзья, а самые близкие друзья. Ну, а на бракоразводных процессах говорят всякое, только никто не принимает это всерьез. Уже поздно.
- Сделай это ради меня.
- Хорошо, говори, как его зовут. Я ему позвоню.
- Нет, он едет сюда, мы договорились встретиться здесь.
- Разве у него нет конторы или телефона?
- Сейчас его нет на месте, он едет сюда.
- И что, будем говорить здесь, в церкви?
- В музее. Видишь ли, он не хочет огласки, как-никак разговор с мужем клиентки и все такое. Он еще делает мне любезность.
- Я не могу ждать полчаса, - Аркадий вспомнил, что в машине ждет Кервилл.
- Клянусь, он будет раньше. Я бы не просил тебя без нужды. - Миша вцепился Аркадию в рукав. - Так подождешь?
- Хорошо, немного подожду.
- Он скоро будет.
Аркадий прислонился к колонне, пока не почувствовал, что шея намокла от сочащейся сверху воды. Он прикурил от Мишиной свечи и зашагал вокруг колонн. Чем дольше он находился в церкви, тем больше можно было разглядеть. Он подумал, что старые росписи, пожалуй, лучше смотрятся в слабом свете. Многие изображенные на стене фигуры были с крыльями, хотя, по правде, он не мог отличить ангелов от архангелов. Крылья легкие, невесомые. Сами ангелы похожи на птиц, поблескивали их глаза и мечи. Алтаря не было. Надгробья выдраны с мест, на их месте ямы, похожие на разрытые могилы. Глаза и уши привыкли к обстановке. Он услышал, как пробежала вспугнутая мышь. Ему казалось, что он слышит не только, как капли ударяются о пол, но и как они отрываются от потолка. В свете свечи он заметил, что, хотя в церкви было холодно, Миша вспотел. Взгляд его остановился на синеватых очертаниях закрытой двери.
- Помнишь, - внезапно сказал Аркадий и увидел, как Миша испуганно вздрогнул, - когда мы были мальчишками, нам тогда было лет по десять, не больше, как мы однажды ходили в церковь.
- Нет, не помню.
- Мы пошли, потому что ты хотел доказать мне, что Бога нет. Церковь была действующая, и мы вошли в самый разгар службы. Кругом стояли старики, длиннобородые священники. Ты подошел к ним и заорал: "Бога нет!" Все рассердились и, думаю, немножко испугались. Я-то впрямь перепугался. Потом ты заорал: "Если Бог есть, пусть он убьет меня. И Аркашу тоже". Я страшно испугался. Но нас не убило, и я считал тебя самым храбрым человеком на свете. И мы гордо прошествовали наружу, помнишь?
- Все равно не помню, - покачал головой Миша, но Аркадий видел, что он помнит.
- Возможно, это та самая церковь.
- Нет, не та.
На одной из стен Аркадий с трудом разглядел сидящую фигуру с поднятой рукой. Ангелы, казалось, струились из нее. Ниже две обнаженные фигуры, возможно, мужчины и женщины, стоящие на чем-то похожем на двуглавого пса. Может быть, на свинье. Или это было просто пятно. В одном месте толпой стояли мученики, в другом мужчина вел осла, и всюду царила непонятная суматоха.
- Никакого адвоката не будет, - сказал Аркадий.
- Он…
- Никакого адвоката нет.
Он прикурил одну сигарету от другой. Миша задул свечу, но Аркадий его видел. Оба смотрели на дверь.
- Никогда не думал, что это будешь ты, - сказал Аркадий. - Кто угодно, только не ты.
Прошла минута. Миша не произнес ни слова.
- Эх, Миша, - вздохнул Аркадий.
Он чувствовал, как падали капли, как от них расходились круги, пересекая друг друга. Снаружи льет сильнее, подумал он. Сквозь купол проникали, пересекаясь, слабые лучи света и блекли, не достигнув противоположной стены. Миша умоляюще глядел на Аркадия. Его черные кудри смешно растрепались. По щекам текли слезы.
- Беги, - прошептал он.
- Кто здесь будет? - спросил Аркадий.
- Быстрее, они забирают голову.
- Откуда они узнали про голову?
Аркадию показалось, что он слышит шаги. Он загасил сигарету, прижался к стене и достал пистолет. Миша, слабо улыбаясь, стоял на месте. В разбитой купели купался голубь. Он стряхнул воду и, громко хлопая крыльями, взлетел между колоннами под купол.
- Ты обойдешься? - спросил Аркадий. - Я тебе позвоню.
Миша кивнул.
Аркадий двинулся вдоль стены и распахнул дверь. Заливая строительные леса, шел дружный весенний дождь. Люди закрывались газетами и пряталась под зонтиками. Кервилл нетерпеливо ожидал в машине.
- Аркаша, я часто вспоминал об этой церкви, - произнес Миша.
Но Аркадий уже бежал к машине.
* * *
Набережную залило, и им пришлось объезжать вокруг Парка Горького. Подъезжая к Институту этнологии, он увидел, как от него, включив фары, отъезжает черная "Волга". Он узнал водителя. "Спасибо, Миша", - подумал про себя Аркадий. Он проехал мимо института, развернулся на Андреевском проспекте и поехал назад вдоль парка на расстоянии квартала от "Волги".
- Что мы собираемся делать? - спросил Кервилл.
- Я преследую машину, а вы выйдете у следующего светофора.
- Черта с два.
- Вон в той черной машине сидит офицер КГБ. Он похитил голову, которая была восстановлена для меня.
- Тогда остановите его и отберите голову.
- Хочу посмотреть, куда он ее везет.
- И что тогда?
- Тогда я явлюсь с парой милиционеров и арестую их за кражу государственной собственности и создание препятствий работе прокуратуры.
- Вы же сказали, что это КГБ. Их нельзя арестовать.
- Не думаю, что это операция КГБ. КГБ, если нужно, просто забирает "к себе дело: они не крадут вещественных доказательств. Квартира, в которой мы были, должна оставаться опечатанной в течение года - так положено в КГБ. Если бы это было дело рук КГБ, то трупы в парке были бы "обнаружены" в тот же день. Кому уроком могут служить старые трупы? По-моему, это частная операция одного майора КГБ и его подчиненных, которые за мзду хотят кого-то прикрыть. КГБ не терпит дельцов в своих рядах. Во всяком случае, московский городской прокурор не подчиняется КГБ, а я пока что его старший следователь. Можете здесь выйти.
Они остановились у светофора на Садовом кольце через три машины от "Волги". Водитель, рябой парень, который преследовал Ирину в метро, смотрел на что-то стоящее рядом с ним на" переднем сиденье. Он не проверялся в зеркало заднего обзора. Такой парень не может даже представить, что его самого будут выслеживать, подумал Аркадий.
- Хочу покататься, - потянулся в машине Кервилл.
- Очень хорошо.
Светофор переключили. Аркадий с самого начала ожидал, что "Волга" свернет налево и направится к центру, где работал Приблуда. Но она повернула направо, на восток, в сторону шоссе Энтузиастов. Улицы были уже украшены лозунгами. "НИ ОДНОГО ОТСТАЮЩЕГО!" - призывал один из них. Аркадий держался в трех машинах позади "Волги".
- Почему вы так уверены, что голова у него? - спросил Кервилл.
- Пожалуй, это единственное, в чем я уверен. Хотелось бы знать, как он о ней узнал.
Чем больше они удалялись от центра, тем меньше движения на дороге, и Аркадию приходилось увеличивать интервал между обеими машинами. Остался позади завод "Серп и молот", потом Измайловский парк. Они выезжали из Москвы.