Оперативник шагнул внутрь. Заколов ждал именно этого момента. Он плавно отвел тяжелую дверцу на себя, будто она открывается по инерции, и резко направил ее обратно. От шумного хлопка по лбу дверь завибрировала. Удар оказался плотным, милиционер рухнул, как при нокауте. На пол грохнулся пистолет и откатился под ноги девушки. Тихон схватил опешившую Тамару, молча толкнул ее через лежащего в дверях оперативника и выскочил следом.
Тамара устремилась к открытой калитке, ведущей на улицу. Тихон выбил из ее руки фотографии, ухватил за талию и направил за угол дома.
– А вот теперь спешить не следует. Включаем логику, – шептал он, заставляя девушку пригнуться. – Сейчас второй милиционер побежит на помощь первому, затем они увидят оброненные бумаги перед забором и выскочат на улицу. А мы тем временем ускользнем через сад.
Так и получилось. Два оперативника, отчаянно ругаясь, выбежали за калитку. Молодые люди беспрепятственно перемахнули через невысокий забор, украдкой прошли соседский двор и выбрались на параллельную улицу.
Вернувшись на квартиру Тамары Кушнир, Тихон откинул вежливость и учинил девушке допрос:
– Тома, настало время поговорить серьезно. Ты о чем-то умалчиваешь. Откуда взялась вторая сила, которая ищет то же самое, что и мы?
– Я же говорила. Это КГБ. После статьи они все выспрашивали и вынюхивали. Их люди даже следили за мной!
– Еще вчера я тоже так думал. Но госбезопасность так не действует. Они бы просто арестовали Касымова, применили свои коронные методы воздействия, а если потребовалось бы устранить, то инсценировали бы несчастный случай. А тут топорная работа жестоких бандитов.
– А если кто-то из кагэбэшников действует самостоятельно, без приказа?
– Нет, Касымова посетили совсем не они. Это видно по следам абсолютно бессистемного непрофессионального обыска. Кто еще мог знать о тайне, связанной с черепом Тимура? Кому еще рассказал кинооператор эту историю?
– Никому. Я была первой. Как ты помнишь, я пришла к нему, чтобы расспросить о войне. Но он больше не мог жить наедине с этой невероятной тайной, она жгла его. Касымов выговорился, и ему стало легче.
– Как сказал Сократ, человеку легче держать на языке горячий уголь, нежели тайну.
– Да. А ты, я смотрю, начитанный. То Шекспира, то Сократа цитируешь. Даром что технарь.
– Техническое образование не в пример шире гуманитарного.
– Это почему же?
– Потому что толковый физик или математик легко освоит все то, что знает любой журналист. А ты не сможешь объяснить, почему лампочка светится, телевизор работает или самолет летает.
– Я! Да я, если хочешь знать…
– Так почему самолет летает? Большой тяжелый самолет.
– Потому что у него крылья, как у птиц.
– Он же ими не машет.
– Отстань!
– Вот видишь… Ладно. Мы отвлеклись. – Заколов потер виски и вновь обратился к девушке: – Ты говорила, что все экземпляры газеты со статьей изъяты. Все, кроме одного, спрятанного тобой. Так?
– Был еще один. У главного редактора, которого уволили.
– Кто он?
– Кто-кто! Нормальный толковый дядька, Давид Вахтангович. Двадцать лет в журналистике. Отличный специалист, если хочешь знать! Не пожалели, выгнали без права работы в средствах массовой информации. Представляешь?
– Представляю, как ему обидно.
– Еще бы! Ведь он грузин, у них гордость в крови. А тут выкинули, как нашкодившего мальчишку.
– Как грузин оказался в столице Узбекистана?
– Эй, технарь, разуй глаза, на дворе двадцатый век! Ташкент всегда был интернациональным городом, а после землетрясения в шестьдесят шестом году вся страна приехала на помощь. Я еврейка, он грузин, а после его смещения газету возглавил армянин. Кстати, как гуманитарий открою тебе интересный факт. В мире есть две очень древние нации, которые не помещаются на своей исторической родине.
– Давай угадаю. Это евреи и…
– И армяне. Эти народы никогда никого не завоевывали, а если и сражались, то только за свою землю. Их же, наоборот, часто угнетали и истребляли, но невзгоды их только закалили. Евреи и армяне рассеяны сейчас по всему миру, их можно встретить в любой стране, на любом континенте. При этом они не забывают своих исторических корней и гордятся своей национальностью.
– Гордиться своей национальностью – это все равно что гордиться тем, что ты родился во вторник, а не в среду. Человек должен гордиться своими собственными достижениями.
– Фу, ты такой черствый! Заколов, абстрагируйся от своей прямолинейной логики. Ведь есть же высшие ценности.
– Есть, не спорю. Это те вершины в науке и искусстве, которых достигло человечество. При этом совершенно не важна национальность титанов разума, плодами которых мы пользуемся.
– Кому как, а мне не все равно.
– Ну, хорошо, мы опять отвлеклись. Вернемся к редактору. Как ты думаешь, у Давида Вахтанговича могло появиться желание разыскать череп Тимура?
Тамара нахмурила лоб и серьезно задумалась. Заколов попытался подсказать:
– Возможно, он тоже хотел добиться справедливости, восстановиться на работе.
– Я с ним виделась. Он шутит, бодрится, но внутри у него все клокочет. Однако, как бы тебе сказать? Понимаешь, он кабинетный работник, привык работать с бумагами и реальное приключение вряд ли осилит.
– Это смотря какая цель. Очень много в любом положении решает мотивация. Раз наши конкуренты пошли на убийство, мы вляпались в очень серьезное дело. Ты бы пошла на убийство ради восстановления в университете?
– Нет. Но я девушка.
– То есть для подобной грязной работы существуют мужчины? Рыцари вроде меня?
– Заколов, хватит паясничать! Лучше скажи, что теперь делать? Касымова нет, фотографии из моих рук ты выбил, а там были мавзолеи и мечети эпохи Тимура. Возможно, Касымов их неспроста фотографировал.
– Я думаю, ты легко узнала эти места.
– Разумеется.
– Значит, фотографии нам не нужны. Или на одной из них была надпись, а ты забыла на какой?
– Какая еще надпись?
– Что здесь, под этим камнем, спрятан череп Тимура.
– Смеешься?
– Зачем же нам фотографии без надписи.
Тамара погрустнела. Тихон задумался, склонил голову, сцепил пальцы. Губы дважды отчетливо прошептали: "без надписи, без надписи". Через минуту он воскликнул:
– А вот я в кабинете Касымова увидел одно очень любопытное фото! И похоже, на нем есть надпись.
– Что же ты молчал! Где? Какое фото?
– На стене. Помнишь стену, увешанную фотографиями в рамках?
– Да.
– На одной из них Касымов в музее разглядывает непонятную картину.
– Ну и что? Какую надпись ты там видел?
– На картине странный узор из знаков. Я думаю, это зашифрованное послание.
– Это абстрактное искусство, Заколов! Сейчас художники и не такое малюют.
– Возможно, но я не упомянул самого главного. В предсмертный миг Касымов смотрел не куда-нибудь, а на нее!
– Ты думаешь, что это важно?
– Конечно! Он взглянул на то, ради чего он погибает!
– Что же там было?
– Я должен припомнить узор.
Заколов вскочил как ужаленный, схватил листок бумаги и погрузился в рисование символов. Тамара пыталась смотреть из-за плеча. Тихон быстро чертил угловатые знаки, некоторые зачеркивал, рисовал вновь, иногда задумывался и от отчаяния грыз карандаш. Потом он оттолкнул бумагу и раздраженно сломал карандаш, сжав пальцами одной руки.
– Достоверно не могу вспомнить! На картине еще были точки. Они наверняка что-нибудь значат. Жаль, что не захватил фотографию. А вернуться в дом невозможно. Там теперь вовсю работают эксперты.
– Подожди. – Тамара сжала плечо Тихона. – Когда во время встречи я попросила Касымова сфотографироваться для газеты, он долго не соглашался, а потом встал около этой стены, давал мне указания и даже сам выставил свет. Я щелкнула, но в газету снимок все равно не опубликовали.
– У тебя он остался?
– Да. Я еще вчера хотела показать. Сейчас. – Девушка вытащила из комода карточку и протянула Заколову: – Вот, взгляни. Он встал у той самой картины!
15. Последняя фотография Касымова
Тихон с трепетом взял небольшую фотографию. Тяжело было наблюдать живое лицо только что убитого человека. Малик Касымов смотрел в объектив с вызовом. Он как бы вопрошал: вот я – заслуженный человек, а кто ты? Тень падала вправо, делая неразличимыми фотографии в той части стены. Зато слева, прямо над плечом, отчетливо виднелся снимок, так заинтересовавший Заколова.
Тихон поднес фотографию к лицу, пытаясь разглядеть символы на картине.
– Ты не знаешь автора этой картины? – спросил он девушку.
– Нет. На европейскую живопись не похоже, на восточную школу тем более. По крайней мере в ташкентских музеях такой картины нет. За это я ручаюсь.
– Сдается мне, что в других музеях тоже. Возможно, это фотомонтаж. Ведь Касымов профессиональный оператор.
– И о чем это говорит?
– Если он сам выбрал ракурс, да еще в контексте разговора о Тимуре, то…
Из прихожей раздался звонок. Заколов и Кушнир тревожно переглянулись.
– Милиция не могла нас так быстро вычислить, – попытался успокоить Тамару Тихон, а про себя подумал: "Если только им не подсказали наши таинственные конкуренты".
Новый, более настойчивый звонок заставил девушку вздрогнуть. Заколов сжал ее руку, просчитывая возможные варианты. Разглядели их в доме Касымова или нет? Оставили они следы или нет? Очень жаль, что не додумались сразу переодеться.
Вслед за третьим звонком из-за двери послышался нетерпеливый голос Евтушенко:
– Тихон, Тамара, это я – Сашка!
– Как же мы забыли! – Хлопнул себя по лбу Заколов и пошел открывать дверь.
– Я не помешал? – хитро улыбнулся Евтушенко, войдя в комнату.
Тамара непроизвольно поправила растрепанные волосы.
– Где ты был? – не обращая внимания на намеки, спросил Тихон. – Тут такие дела!
– Ташкент смотрел, ведь мы в турпоездке. Захлопнул дверь и ушел. Вы же меня с собой не взяли.
– И зря. Если бы ты понаблюдал за домом кинооператора, пока мы были внутри, многое бы прояснилось.
– Вечером у нас поезд, ты помнишь?
– Вечер будет вечером, а сейчас день, – проворчал Тихон и вновь увлекся разглядыванием фотографии.
– Что там, – заинтересовался Александр, – Касымов?
– Меня интересует не он, а картина. Но она очень мелкая, – посетовал Заколов. – Тут явно какой-то шифр, а разглядеть трудно.
– Шифр? – удивился Евтушенко. – Мы играем в шпионов?
– Пока в археологов. И если это игра, то очень опасная. Сегодня из-за нее убили человека.
– Касымова? – воскликнул Евтушенко.
– Откуда знаешь? В городе уже говорят? – встрепенулась Тамара.
– Вы же к нему ездили. Я и подумал.
– Все верно. Его зверски убили прямо перед нашим приходом. Мы нашли в доме только труп.
– Нас чуть милиция не схватила! – выпалила Тамара. – Еле смылись.
– Вот это сюрприз! Хорошенькое начало.
– И я про то же. Поговорить с Касымовым не удалось. Это он на снимке. Всего три недели назад, живой и здоровый. Наверное, это последняя его фотография. – Тихон разочарованно отложил карточку. – Но она нам не поможет, а в дом теперь не попасть.
– Если мелко, надо увеличить снимок, – предложил Александр.
– Точно! Тамара, у тебя должен был остаться негатив. Где он?
– Снимок печатала не я, а наш редакционный фотограф. У меня даже оборудования нет.
– Он тебе вернул пленку?
– Нет, зачем. Все у него осталось.
– Надо срочно увеличить изображение. Ты можешь с ним связаться?
– Сейчас позвоню. Если только он дома.
– Он работает на дому?
– Рома Киреев внештатный фотограф, как и я.
– Подожди, я проверю, не подслушивают ли нас и на этот раз. – Заколов выглянул в окно, убедился, что двор пуст и разрешил: – Можешь звонить.
Тамара Кушнир набрала номер, пококетничала с собеседником и радостно крикнула Тихону:
– Рома хранит все негативы! Насколько увеличить фото с Касымовым?
– Он далеко живет?
– Да нет, не очень.
– Лучше мы приедем, и я покажу.
Тамара быстро договорилась о встрече и положила трубку. В ее глазах вновь вспыхнули искры охотничьего азарта:
– Ты думаешь, мы на правильном пути?
– Возможно.
– Рома нас ждет.
– Так едем!
Девушка замялась:
– Меня же сегодня видел милиционер в доме Касымова. Вдруг кто-нибудь опознает.
– Томочка, милиционер заметил незнакомую девушку, причем сзади и всего на одну секунду. На что в этом случае смотрит мужчина?
– На волосы, – подумав, ответила девушка.
– А твое мнение, Александр?
– На попу, – помявшись, выдавил Евтушенко.
– Это ближе к истине. За секунду он вряд ли что-то успел разглядеть выше талии. Итак, наша задача привлечь взгляд к чему-то другому. У тебя мини-юбка есть? – обратился Тихон к девушке. Тамара кивнула. – Тогда надевай. Чем короче, тем лучше. И туфли не забудь. А волосы стяни яркой резинкой в хвостик.
Тамара собралась выйти в соседнюю комнату, но Тихон задержал ее в дверях и попросил не оборачиваться.
– Саша, представь, что ты милиционер. Посмотри и постарайся запомнить эту девушку.
Когда Тамара вернулась на высоких каблуках в джинсовой мини-юбке, светлой блузке навыпуск, с прихваченными пестрой резинкой волосами, Заколов предложил ее пройти и повернуться.
– Не узнать. Совсем другая девушка, – одобрительно покачал головой Евтушенко.
"И очень красивая", – хотел добавить Тихон, по-новому разглядывая стройные ноги и тонкую талию девушки.
Этажом выше квартиры Тамары Кушнир человек в песочном плаще отсоединил наушник от телефонного провода в распределительном щитке и спустился во двор. Выйдя на улицу, он нашел телефон-автомат, дождался соединения и без приветствия сообщил:
– Они едут к фотографу по имени Роман. Будут увеличивать фотографию Касымова.
– Адрес узнал?
– Прослежу.
– Сразу сообщишь мне, и будь готов к активным действиям.
– Я, как пионер, всегда готов.
16. Двойной визит к фотографу
Дверь в квартиру фотографа на седьмом этаже панельного дома открылась после первого звонка. Длинноволосый небритый парень в темных очках приветливо распахнул створку, но, увидев Заколова, перегородил проход и встретил Тамару Кушнир недовольной репликой:
– Ты кого с собой притащила?
– А тебе, Ром, не все равно? – Тамара пихнула худощавого фотографа и прошла в квартиру.
– Будем считать, что мне по фигу, – миролюбиво согласился Роман, пропуская Заколова. – Но лучше, когда девчонка одна приходит, без эскорта.
– Только не к такому ловеласу, как ты.
– Том, ну зачем ты так? Я добрый и нежный.
Тамара осмотрела зашторенную комнату, ловко развернулась на каблуках лицом к фотографу и игриво поцокала ноготком по его крупным солнцезащитным очкам:
– У тебя здесь что, яркое солнце, Ромик?
– Издержки профессии, Тамарочка. Привык к полумраку лаборатории.
– Знакомься. Это Тихон. Он вместе с моим братом учится.
– А-а, ракеты-самолеты. – Рома пренебрежительно скривился в ответ на кивок Заколова и сразу перевел заинтересованный взгляд на стройные ноги девушки. – Томка, ты сегодня – супер! Давай сделаю снимок в стиле "соблазн". Располагайся здесь.
Он указал на низкий диван с многочисленными подушечками, на который был направлен отключенный софит на треноге. Тамара плюхнулась в мягкий угол, смело скрестила еще более оголившиеся ноги и с вызовом спросила:
– Может, сразу в стиле "ню"? Ты меня, Ром, ни с кем не перепутал? Хочешь пополнить коллекцию? – Она небрежно указала пальчиком на крупные фотографии полуобнаженных девиц, развешанные по стенам. Многие из них были сняты во фривольных позах именно на этом диванчике. – Это галерея твоих творческих успехов или мужских побед?
– И то и другое.
– Как же ты добиваешься… другого?
– Во-первых, я художник. Фотохудожник! Таких девушки любят. А во-вторых, я знаю элементарные законы физиологии.
– Любопытно?
– Красный цвет стимулирует сексуальное желание. У тебя есть ярко-красное обтягивающее платье?
– Как-то обхожусь.
– А зря. На него мужики просто кидаются. Попробуй.
– На старости лет обязательно воспользуюсь твоим советом. Но ведь на красное так бурно реагирует только мужской организм. Сразу вспоминаются быки на корриде.
– Ошибаешься! Физиологические реакции не зависят от пола. Это на уровне подсознания.
– Теперь я поняла, почему "красные" победили "белых" в Гражданскую войну. За них были женщины, а это основа любой страны. Ты, наверное, встречаешь девушек в алом халате?
– Зачем так пошло! Все проще и естественней. Я сначала фотографирую девушку, а потом сразу иду вместе с ней печатать снимок. Медленно проступающий на бумаге силуэт в тесной жаркой комнате при красном освещении действует неотразимо. Красный свет обволакивает, он везде, девушка купается в нем и сама тянет меня в постель, – гордо заявил Роман. – Так что, будем фотографироваться?
– В другой раз, Ромик.
– Красота – сиюминутное явление, и художник призван зафиксировать ее для вечности.
– Рома – Рафаэль! Или тебе по душе Тициан? Хотя он отдавал предпочтение более пышным формам.
– Каждое время имеет свой эталон женской красоты.
– Это противоречит вашему предыдущему заявлению о вечности, – вмешался в словесную дуэль Заколов. – Зачем фиксировать красоту, которая спустя полвека будет выглядеть неприглядно?
– Тихон – яркий представитель новой формации: логикус сапиенс, – пояснила Тамара.
Но ее слова еще больше озадачили фотографа. Он небрежно отмахнулся:
– Я в насекомых не разбираюсь.
Кушнир прыснула. Заколов извлек фотографию Касымова и твердо перевел разговор в нужное русло:
– Роман, нам нужно увеличить вот этот снимок. Негатив хранится у вас.
Рома повертел протянутую фотографию и обратился к девушке:
– Опять, Томка, в гиблое дело ввязываешься. Мало тебе досталось? Нет, чтобы про хлопкоробов писать или "Малую землю" с "Целиной" восхвалять. Все какой-то хлеб бедному художнику.
– За этим хлебом – большая очередь. А я не люблю в очередях стоять.
– Стоять – ерунда. Важно в заветную очередь попасть.
– Там локтями пихаются.
– Какая недотрога!
– Где негатив? – Тихон назойливо влез между девушкой и фотографом.
Роман безнадежно махнул рукой и кивнул:
– Знал, что не уговорю. Пойдем в лабораторию. Все уже готово.
Под громким названием "фотолаборатория" скрывался переоборудованный совмещенный санузел. Три человека с трудом втиснулись в темную комнатушку, напичканную фотоприборами. Рома плотно прикрыл дверь, снял солнечные очки и включил красный фонарь.
– Вот твой кадр, – Роман щелкнул выключателем фотоувеличителя, и в прямоугольной рамке высветился "седой" Малик Касымов с белыми провалами глаз. – Хотите увеличить весь снимок?
– Достаточно вот это место, – Тихон ткнул в негативное изображение около плеча Касымова.