- Допустим, заявлю в иммиграционное управление, что брак наш чисто фиктивный, покупной. Доказательства у меня имеются. Ну, отпарюсь полгода в каталажке, зато тебя в наручниках запихнут в самолет до Москвы. Сейчас это быстро.
- Садись, - резко сказала Таня. - И все в подробностях.
Аполло покосился на Соню, застывшую в позе сварливой домохозяйки.
- Соня, минут на пять… Мисс Миллер открыла рот, намереваясь что-то возразить, но промолчала и вышла, хлопнув дверью.
- Как ты подниматься стала и меня из дела вышибла, - начал Дарлинг тихо и торопливо, - совсем плохо пошло все. Бабки, которые с тебя получил за то, что бумаги выправил, быстро стаяли. Бизнесу никакого. Ну, я помыкался кое-как, а тут месяца два назад такое предложение получил - закачаешься.
Таня наклонила голову, показывая, что внимательно его слушает.
- Бар в Бристоле, классный, со всеми наворотами, и очень дешево, только деньги быстро нужны были. Джимми, ну тот парень, на которого продавец вышел, собрал, сколько мог, но трех кусков все равно не хватало. Он и предложил войти в долю. Я подсуетился, у дружка одного занял, бабки внес, все путем. Думал, как стану владельцем, сразу заложу все хозяйство и должок отдам. Только Джимми, падла, кинул меня в последний момент, отвалил со всей наличностью.
- Ну и?..
- Ну и! Дружок тачку мою конфисковал, деньги вернуть требует, счетчик поставил.
- Сколько?
- Было три. Сказал, если в срок не отдам, будет четыре. Еще неделю просрочу - шесть, две - кончат меня!
- Круто. И что теперь?
- Третья неделя пошла.
- Хороший у тебя дружок, добрый. Рука - его работа?
- Его… - отведя глаза, буркнул Аполло. - Главное ведь, этот Бакстер сучий сам разбираться не пришел, каких-то гопников прислал…
- Бакстер? - переспросила Таня. - Вот уж не думала, что Джерри Бакстер такими делами промышляет. С виду такой приличный…
- Да не Джерри Бакстер, другой. Бутч. Ты должна его помнить. Ну, когда ты только приехала, мы на выставку ходили, и он еще хотел тебе по морде дать…
- А, Иван Ужасный. Да, типчик удивительно приятный. И как тебя угораздило снова с ним связаться?
- Больше не к кому было. Ты ведь не дала бы?
- Нет.
- Вот видишь. А теперь мне совсем край. В Лондоне показаться не могу, ни в конуру свою сунуться, ни к тетке - никуда. Везде выследит. Выручай, а? Не дай погибнуть. Все для тебя сделаю…
Он сполз с кресла, бухнулся на колени, прижал к губам Танину руку.
- Встань, - сказала она, брезгливо отдернув руку. - Семь тысяч мне, конечно, не поднять, но чем могу помогу. Пока вот держи.
Он обалдело уставился на мятую двадцатку.
- Да ты!..
- Погуляй, зайди в паб, пивком расслабься. Приходи часика через четыре. К тому времени что-нибудь придумаю.
Она провела его за калитку и уселась на крылечко, покурить.
- Я все слышала, - открыв дверь, сказала Соня. - Не вздумай пойти на поводу у этого типа. Он тебя в покое не оставит. С разводом я помогу.
Таня подняла удивленные глаза.
- Зачем развод? Долго, муторно, дорого… Вечером она принимала мужа в гостиной, а рядом с ней сидел Джулиан. Дарлинг явился пьяненький, чувствовалось, что все силы прилагает, чтобы держаться прямо и хоть что-то соображать.
- Вот авиабилет на Салоники, - втолковывала Таня. - Вылет завтра, в восемнадцать тридцать. Имей в виду, рейс туристский, билет возврату не подлежит. Вот это чек в "Лионский кредит" в Салониках. Я тебе открыла счет на полторы тысячи фунтов. Больше, извини, не могла. Зато деньги будут твои, а не Бампера…
- Бакстера…
- Неважно. Вот здесь я написала адрес и телефон. Запомни, Ставрос Иоаннидис. Он тебе поможет. В Лондоне тебе делать нечего. Джулиан отвезет тебя прямо в Гэтвик, в гостинице переночуешь. Джулиан, выдашь ему там фунтов пятнадцать на еду.
- Слушаюсь, мэм, - с ухмылочкой ответил Джулиан.
- Ну все, катитесь. Джулиан, жду тебя завтра с утра. А тебя, дарлинг, не жду вообще. Никогда. Понял?
- Понял… - пробубнил Аполло Дарлинг и направился к выходу, подталкиваемый в спину Джулианом.
Проводив его взглядом, Таня направилась на кухню и извлекла из большого холодильника ведерко с недопитой бутылкой шампанского. Соня, сидевшая у окна с журнальчиком, из которого по просьбе Тани выписала координаты Ставроса Иоаннидиса, тур-агента, обещающего всяческое содействие британским туристам, прибывающим в Салоники, молча встала и сняла с полки два бокала.
- Когда прошлые летом я узнала, что Дарлинг продал меня за сто двадцать фунтов, я и представить не могла, что через пару лет отдам его не просто даром, а еще я приплатив двести. Времена меняются. Таня разлила вино по бокалам.
- Двести? А те полторы тысячи, которые перевела в Грецию, забыла? - напомнила Соня.
- Не забыла. Через месяц получу обратно, как невостребованные. - Поймав недоуменный взгляд Сони, она спокойно пояснила: - Ребятишки Бакстера уже, поди, в Гэтвлке дежурят. За билетом-то я Стива Дорки посылала, подстилку Бутчеву.
Соня побледнела.
IV
В телевизоре артист Калягин весьма убедительно изображал отходняк, а артист Щербаков доставал его - а, заодно и Павла - исполнением "Полета шмеля" на баяне. В честь Старого Нового года давали "Старый новый год". В кресле полудремал Дмитрий Дормидонтовнч. Павел сидел за столом, невнимательно поглядывал на экран и прихлебывал кофе. Под неосыпавшейся еще елкой возилась Нюточка, перебирая яркие цветные фотографии.
- Пап, - сказала она, подняв голову, - а почему на Новый год подарки дарят, а на старый нет?
- Стыдись, тадзимырк. Кого сегодня дед в кукольный театр водил?
- Ну, меня, - призналась Нюточка.
- А кого мороженым кормили? Кто полторта умял? Кому разрешили до двенадцати не ложиться и завтра в садик не идти?
- Ну меня, ну я, ну мне, - потупившись пробормотала Нюточка.
- Так о каких еще подарках может идти речь?
- Пап, а давай тогда в "Где мама?" поиграем, - предложила Нюточка, с чисто девчоночьим лукавством меняя тему.
- А может, не надо? Каждый вечер играем… Кстати, ты почто в свитере сидишь? Холодно?
Этот свитерок - мохнатый, полосатенький, с блестками - Таня месяц назад переслала с Шеровым из Братиславы вместе с громадной коробкой шоколадного ассорти к новогоднему столу, толстым пакетом фотографий и короткой запиской, в которой сообщала, что у нее все прекрасно; что свитер высылает, услышав, что зима в Ленинграде выдалась холодная, и она беспокоится, не мерзнет ли Нюточка; что постеснялась обременять Вадима Ахметовича еще чем-либо, а вообще-то накуплено огромное множество всякого барахлишка, полезные и красивых вещиц, и все это пока хранится в кладовке, любезно предоставленной Даной Фиаловой, а вообще придется, видимо, отправлять контейнер, но с этим Иржи обещал помочь. Из бодро-делового тона послания выбивалась только приписка: "Ночами плохо. Особенно после легкого дня, когда не измотаешь себя до бесчувствия". Это был первый за четыре месяца разлуки намек на то, что у нее не все безоблачно.
И еще Шеров уже от себя передал Павлу несколько словацких и чешских газет и журнальных вырезок с упоминаниями о Тане и экземпляр "Пари-Суар" с большой статьей "Славянский десант", где прямо под заголовком была напечатана цветная фотография, с которой улыбались три очаровательные брюнетки: миниатюрная Дана Фиалова с огромными темными глазами на точеном треугольном личике, Эльжбета Птах, победоносно поднявшая голову с тугой копной африканских кудряшек, - и Таня, смотрящая прямо в объектив с задумчиво-загадочной улыбкой. Удачный фотопортрет Тани украшал обложку глянцевого таблоида "Синебокс", а всю третью полосу занимало интервью с ней, озаглавленное: "Зеленоглазая Лиз Тейлор из далекой России". Все фотографии Нюточка аккуратно вырезала и приклеила над своей кроваткой…
- А давай я сниму свитер, а ты за это со мной поиграешь, - высказалась предприимчивая Нюточка.
Павел вздохнул, а Нюточка пулей вылетела из гостиной, моментально вернулась уже в футболке, не прерывая движения, подобрала с ковра фотографии и плюхнула их на стол перед отцом.
- Ну, загадывай! - сказала она.
Павел привычным жестом поднял самую верхнюю фотографию и повернул к Нюточке.
- Это мама где? - спросил он. Нюточка рассмеялась.
- Папа, ну какой ты глупый! Это же не мама, а тетя Дана и дядя Иржи на студии.
- Бывает, - сказал Павел и взял вторую. - А это?
- Это мама на Пратере… Это мама и тетя Элька у центра Помпиду… Это мама в магазине каком-то… Это мама в Праге, на Старом Мясте… Это мама, тетя Дана и дядя Серж в Версале… Это мама на лошадке скачет… А это "Но Пассаран".
Так Павел прозвал групповую фотографию на фоне замка Бродяны. Несколько человек, разбившихся попарно, застыли, задорно подняв вверх кулак, а свободной рукой обнимая соседа. На обратной стороне Таня написала: "Наша интербригада" - и присовокупила списочек, доказывающий, что это действительно интербригада: Дана Фиалова (Наталья Гончарова-Пушкина-Ланская - Словакия) и Иржи Биляк (режиссер - Словакия); Эльжбета Птах (Екатерина Гончарова-Дантес - Польша) и Серж Дювернуа (Жорж Дантес-Геккерн - Франция); Татьяна Ларина (Александра Гончарова-Фризенгоф - СССР, Россия) и Ян Шварценберг (композитор и аранжировщик - Чехия). Без пары стоял Уго Зоннтаг (Густав Фризенгоф - ГДР), тощий и высокий, с унылой длинноносой физиономией.
- Это мама с дядей Пьером Ришаром, - безошибочно продолжала Нюточка. - А это мама…
Раздался звонок в дверь и тут же - истошный лай Беломора с кухни.
- Кто бы это, в такой час? - озадаченно произнес Павел.
- Иди открывай, - отозвался из своего угла Дмитрий Дормидонтович. - Не иначе Марьянушка Осьмиглазова - за солью или с пирогами. Давно не видели.
Осьмиглазов из горисполкома въехал в соседнюю квартиру в октябре, уже после Таниного отъезда. Естественно, не один, а с семьей - толстой и раздражительной женой Надеждой Назаровной и еще более толстой, нескладной дочерью Марьяной, вечной студенткой лет двадцати пяти. Должно быть приметив холостое положение соседа, эта самая Марьяна зачастила к Черновым - то стакан муки попросит, то спички, то разобраться с барахлящим бра, то принесет какого-нибудь печива. Павел не знал, куда деваться от общительной соседки с томным взглядом заплывших глазок.
Он неохотно вышел в прихожую, споткнулся о выскочившего Беломора, сказал нарочито громко: "Кого это черти носят!", крутанул замок и открыл дверь.
Мимо остолбеневшего Павла, отчаянно вертя хвостом, пролетел Беломор, острым звериным чутьем гораздо быстрее человека постигший, что эта дама в пышной пестрой шубе и с большой красной сумкой через плечо - хозяйка, главное и любимое существо.
- Ну, хватит, зайчик, хватит, - сказала Таня, отстраняя Беломора, силящегося припасть передними лапами к ее груди, и обратилась к Павлу: - Это меня черти принесли.
- Ты… это… - пробормотал Павел и сжал Таню в объятиях, утопая пальцами в мягком меху.
А через прихожую уже неслась Нюточка, звонко вереща: "Мама! Мамочка!" - и, тесня Павла с Беломором, ловко, как мартышка, вскарабкалась Тане на шею.
Следом из гостиной вышел Дмитрий Дормидонтович, поглядел на образовавшуюся в дверях кучу-малу, кашлянул и сказал:
- Вы бы, может, дали матери в дом-то зайти? Павел подхватил черный чемодан, стоящий у Таниных ног, и понес в прихожую. Нюточка вцепилась Тане в руку и стала тащить ее в дверь, словно боясь, что мама прямо сейчас снова исчезнет.
- Ишь какая модная стала, - заметил Дмитрий Дормидонтович, помогая Тане снять сначала сумку с плеча, потом шубу. - Тулупчиком богатым обзавелась.
- Норка, - сказала Таня. - Только не изцельных шкурок, а из лобиков - сама не знаю, что это такое. Греки шьют и в Париже по дешевке продают. На наши деньги рублей сто двадцать выходит.
- Поди ж ты. А такая шикарная вещь.
- Да что вы о шубах каких-то? - вмешался Павел. - Ты откуда?
- Я из Москвы, - ответила Таня, расстегивая молнию на высоких сапогах с меховой опушкой. - У меня был билет на "Стрелу", но не утерпела и рванула на самолете.
- Что ж не предупредила, что приезжаешь? Мы бы встретили.
- Да как-то неожиданно все получилось. Мы после Нового года почти не снимали, ждали, пока Бродяны отремонтируют - там был сельсовет. Ну, и выяснилось, что ремонт затягивается до весны. А нам остались только сцены в замке и летняя натура. Ну, Иржи всех в отпуск и отправил… Я хотела из Москвы позвонить, но потом решила, пусть лучше сюрприз вам будет. Рады?
- А то ты не видишь… Господи, как мы скучали по тебе! - воскликнул Павел и снова кинулся к Тане. Она мягко отстранила его.
- Погоди. Где мои тапочки?
Нюточка проворно нырнула между ног Павла, закопалась в глубокой полке для обуви и выпрямилась, с торжествующим видом держа в руках Танины тапки. Таня наклонилась и поцеловала девочку.
- И ты скучала? - спросила она.
- Ой, скучала, скучала! - запричитала Нюточка. - А крокодильчика привезла?
- Крокодильчик в чемодан не поместился, - сказала Таня, посмотрела на моментально погрустневшее личико Нюточки и добавила: - Но подарочек тебе прислал.
- Что ли сам? - недоверчиво спросила Нюточка.
- Сам. Со своим портретом.
- Где?
- Тадзимырк! - вмешался Павел якобы строго. - Не терзай маму! Она с дороги, устала…
- Еще как! - с благодарностью подтвердила Таня. - Об одном мечтаю - забраться с ногами на наш большой диван и на вас смотреть, а вы бы вокруг меня на цырлах бегали, чай подносили… Только я сначала пойду сполоснусь. Халатик мой найди, а? - обратилась она к Павлу. - У меня там в сумке кой-какие вкусности достань…
- Я достану, - моментально вызвалась Нюточка.
Через полчаса взрослые сидели за столом и допивали по третьей чашке, заедая чай Таниными вкусностями. Нюточка в новеньком спортивном костюмчике от Лякоста - не обманул крокодильчик и вправду прислал подарок со своим портретом - устроилась на ковре под елкой и нянчила привезенную Таней белокурую Барби в золотистом газовом платье. Таня поначалу лишь отвечала на вопросы, коротко и не очень охотно, но постепенно разошлась и рассказывала, увлеченно, с юмором, о своем волшебном приключении: о съемках и их участниках, со многими из которых она успела за эти четыре месяца сдружиться, о Словакии и Чехии, о Вене, Париже и замках Луары - в одном из этих замков, "не сумев арендовать Версаль", Биляк снимал самые роскошные интерьерные сцены.
- Честно говоря, все это можно было ничуть не хуже снять и в самой Чехословакии, - говорила Таня. - Там есть прямо-таки сказочные дворцы, особенно в Праге. Но Иржи мужичок ушлый. Спасибо ему - и мир посмотрела, и валюты подзаработала.
Павел с некоторым страхом посмотрел на нее.
- Ты что, сюда привезла?
- Не все, но привезла.
- А разрешение у тебя есть? У нас с этим знаешь как строго! Особенно сейчас. За валюту и посадить могут.
- Господи, бред какой! Я уже и отвыкать начала… Да, какую-то бумажку мне выдали.
- Не потеряй, - сказал Дмитрий Дормидонтович. После чаю он потянулся, зевнул и пошел спать. Павел пытался загнать в постель и Нюточку, но та так посмотрела на него, что он моментально оставил все поползновения и понес подогревать чайник. Потом Таня продолжила свой рассказ. Павлу пришлось подниматься еще дважды - выключать гнусно загудевший телевизор, завершивший вещание до утра, и в третий раз ставить чайник.
- Уф, - сказала Таня, откинувшись на спинку кресла. - Наелась-напилась на десять лет вперед… Знаешь, что-то спать совсем не тянет. Сюда ехала, думала, не утерплю, бухнусь в койку и придавлю часиков дцать. А вот отлетело. Но и подниматься нет сил. Слушай, давай прямо здесь покурим - никто ведь тут спать не будет.
- Только ведь при Нюточке…
Оба дружно посмотрели на Нюточку. Та мирно спала, пристроив голову на поваленного ватного Деда Мороза и сжимая в руках Барби. Павел осторожно взял дочку на руки и отнес в детскую.
- С завтрашнего дня укладывать буду я, - сказала Таня, когда он вернулся в гостиную. - Знаешь, там мне ночами грезилось, как я ей колыбельную пою, лобик глажу… а потом иду к тебе, ныряю под одеяло, прижимаюсь и… Ты что куришь?
- "Опал", - сказал он.
- Давай. - Она махнула рукой. - У меня еще хуже, "Казино" называются, типа нашей "Примы". Я там хоть и избаловалась, ко многому хорошему привыкла, чего здесь нет, а вот от сигарет хороших отвыкла. Все лавки ими завалены, какими хочешь, но очень дорого, совестно покупать было… Ой, слушай, я ведь совсем про подарки забыла, у меня в чемодане - тебе, отцу, Нюточке, Беломору кое-что…
- Хорошо, что оные последние нас не слышат, - сказал Павел, пуская в потолок струйку дыма. - А мы и до утра дотерпим. Лениво как-то.
- Ох, не говори! - Таня сладко потянулась. - Мне теперь долго лениться можно. До двадцать пятого марта.
- А потом?
- А потом обратно к станку. Замок к тому времени починить должны. А если и не починят, Иржи будет натуру снимать. Там конец марта - уже полная весна, не то что здесь.
- Значит, на два месяца только?
- На два с половиной. Но к июлю должны закончить. Вернусь - и опять поедем к морю.
- Не поедем, - сказал Павел. Таня обеспокоенно посмотрела на него, потом стукнула себя пальцем по лбу и улыбнулась.