Почесал Элвиса между ушей, погладил по спине.
Мои ноги сами задвигались по траве. Тело последовало за ними.
Он изготовился к рукопожатию.
– Ты, наверное, Харли. – Дружелюбный как черт-те что. – Я – Брэд Мерсер.
Я вытянул было свою руку в ответ, но вовремя вспомнил, что она у меня грязная. Так что я ее только продемонстрировал.
– Ух ты. Что ты с ней сделал? Сунул в гнездо шершней?
– Это занозы, – объяснил я.
– Ух ты. – Он покачал головой. – Тебе бы показаться доктору.
– Нет медицинской страховки.
И с чего я это сказал?
– Работаешь без социального пакета?
– Одна из моих работ предусматривает страховое пособие. Но тогда я на руки ничего не получу.
Он опять покачал головой:
– Какой ужас.
– Не всем же быть банкирами.
Он засмеялся. Я остался серьезным.
– Хвала Господу за это. Ты только представь себе: на всем белом свете одни банкиры.
– Вам они не нравятся?
– Не особенно.
– Но вы же сам банкир.
– Я в курсе.
– Вам не нравится ваша работа?
Я не ждал от него ответа. Вел себя как последний хам. Пусть только ляпнет что-нибудь не то про жену. Я ему напомню, что он ей всем обязан.
– Я хотел заняться преподаванием, – пустился он в объяснения, – но все, кого я знал, встретили эту мысль в штыки. На всякий случай прослушал дополнительный курс по бизнесу. Пару лет проработал в банке. Уже собирался уйти, когда у дверей кабинета босса повстречался с его дочерью. И банковское дело перестало казаться мне таким уж гадким.
У него была хорошая улыбка. Что называется, искренняя. Мальчишеская. Женщинам такие нравятся. Она-то, наверное, и привлекла Келли. Значит, ты хотел стать учителем. Головастый, видать, любишь книги и искусство. Не могу пока сказать, есть ли у тебя чувство юмора, которое так по душе красавицам. По словам самих красавиц. Что не мешает им всем выходить замуж за богатеньких, у которых чувство юмора отсутствует напрочь.
– Замечательный вид отсюда открывается, – заметил Мерсер.
– Это все не наше, – мигом ответил я.
– А на что тебе эта земля? Лишние налоги за нее платить? На нее никто не покушается. Все угольные компании отсюда ушли. Вкладываться в строительство в такой глуши никто не будет. Та еще ситуация.
– Я подумал, может, все эти леса ваши. То есть вашей жены.
Он покачал головой:
– Дед оставил Келли в наследство пятьдесят акров. Но эта земля севернее, за Блэк-Лик-роуд.
– Так те леса принадлежат ей? Лично ей?
Он кивнул, сверкнув улыбкой:
– Я всего-навсего арендатор.
Заднее стекло машины поехало вниз.
– Папа, поехали уже, – заныла Эсме.
– Поехали, поехали, – подхватили Джоди и Зак.
– Ты не против, если мы возьмем Джоди с собой в гольф-клуб? – спросил он. – Я говорил сегодня утром по телефону с твоей сестрой. Она сказала, ты еще спишь, но возражать точно не будешь.
– А ваша жена осталась дома?
– Нет. Она пустилась в одиночное плавание. Не знаю, где она. Иногда ей надо отдохнуть от детей и домашнего хозяйства. А у меня на детей не хватает времени. Работаю допоздна. Вечно в командировках.
– В ближайшем будущем в командировку не собираетесь?
– В последние выходные июня у меня традиционная встреча с партнерами по гольфу.
– Папа!
– Пора ехать! – Он опять улыбнулся. – Рад был наконец познакомиться с тобой, Харли.
И он снова сунул мне свою руку. Я машинально пожал ее. Странная, неловкая близость возникла между нами, словно у соседей по раздевалке. У нас с ним была одна женщина на двоих. Мы с ним будто вытирались одним полотенцем.
– Извини, – он отдернул руку, – береги себя.
– Постараюсь.
Он подошел к своей машине.
– По-моему, дождь собирается, – крикнул я вслед.
– Если начнется дождь, ограничимся мороженым. Не будем закатывать мячики в лунки.
– Вы правда не знаете, где ваша жена?
– Понятия не имею. А зачем она тебе понадобилась? Хочешь ее о чем-то попросить?
– Да нет, я просто так.
Он помахал мне рукой. Дети тоже. Элвис погнался за машиной, чем вызвал у детей приступ восторга. Представляю, какой визг они подняли. Хорошо, меня с ними не было. А то что-то после пива голова затрещала. Правда, Брэд их живо угомонил. Наверное, велел пристегнуться. Похоже, он из заботливых отцов.
Мои прикидки насчет пилы и трубы оказались верными. С Келли в голове и пивом в крови я закончил в два раза быстрее.
В сарае я взял лопату, при помощи которой мама закопала майку Мисти, присыпал остатки трубы землей и навалил сверху диван.
Эмбер врубила приемник на полную катушку. Хотя дверь ее была закрыта, басы сотрясали дом. Мисти свою дверь тоже закрыла.
Я громко постучал к Эмбер:
– Открой!
Звук сестра убавила, но открывать и не подумала.
– Мне надо уехать, – крикнул я. – Хочу убедиться, что ты будешь на месте, когда Джоди вернется.
Тишина. Даже приемник стих. Четкие шаги.
Дверь распахнулась.
Эмбер сменила джинсы на фланелевые шорты и просторную футболку. Волосы у нее топорщились пучком на макушке.
– Ты времени зря не теряешь, – прошипела она.
Я отшатнулся:
– О чем это ты?
– Ты грязный извращенец и мерзкий грешник.
– Да что с тобой?
– Видеть тебя не могу. Блевать хочется.
Вот и весь разговор. Дверь захлопнулась. Я подождал секунду-другую, может, сестра присовокупит что-нибудь. Только ее истерик не хватало. Развлечение – класс! Но она больше не показалась.
Мисти в прихожей пила из банки сладкую газировку – самая обыкновенная девчонка за самым обыкновенным занятием. И что это я вдруг так напугался? Даже в сторону шарахнулся.
– Мне надо с тобой поговорить, – заявила Мисти.
– А?
– Не время сейчас?
Мне вдруг сделалось совсем не по себе. Во рту появился мерзкий привкус. Чего же я так испугался-то?
– Мне пора ехать, но минутка найдется, – просипел я.
Она сделала еще глоток из зеленой банки.
– Ты все злишься на меня из-за денег?
– Да нет.
Банка поднималась и опускалась мучительно медленно. Ногти Мисти покрывал лиловый лак. В полутьме прихожей казалось, что она прищемила все свои десять пальцев дверью и ногти вот-вот отвалятся. Камешки на ошейнике были чистые, но какие-то тусклые. Никаких причин бояться у меня не имелось.
– Хочу тебя кое о чем попросить, – продолжала Мисти, – только сперва обещай, что примешь объективное решение.
– Я необъективен.
– Так попробуй.
Ее темные глаза смотрели на меня.
В ее словах таилась опасность. Может, она собиралась рассказать мне, что на самом деле произошло в тот вечер между папашей и мамой. Может, она собиралась рассказать мне, что на самом деле произошло между папашей и ней. Может, она собиралась рассказать мне, что творится с Эмбер.
– Хочу сделать татушку.
– Чего?
– Татуировку.
– Татуировку?
– Ну да.
У меня полегчало на душе. Ну, с этим-то я худо-бедно справлюсь. Хотя надо же было додуматься до такого.
– Ни в коем случае, – твердо сказал я.
– Перестань, Харли. Почему?
– Ты еще маленькая.
– Так и знала, что ты это скажешь, – негромко произнесла она, но в голосе крылось бешенство. – Пустая отговорка. У многих моих одноклассников есть татуировки. У торгового центра есть точка, где с согласия родителей их делают детям, кому исполнилось двенадцать. Качественная работа. Никто еще не заболел.
– Нет.
– Ну же, Харли, прекрати.
Ни о чем еще она меня так не просила. Никогда. Умоляющий тон действовал на нервы.
– Это тебя Эмбер настрополила?
– Эмбер ничего не знает. Не ее ума дело.
– А что так?
– Еще вообразит, что я ей подражаю. Мне просто нравится. Думала, ты меня поймешь, мистер Чикагский Институт Искусств.
Все, разговор со мной закончен. На лице у Мисти нарисовалась скука, душа ее спряталась под покровом зловещего равнодушия, словно вернувшаяся на место погребения мумия. Демонстративно удалиться в свою комнату, погрузиться в одиночество – все, что ей осталось.
Как только дверь за ней закрылась, я направился к машине. Мотор уже работал, когда на крыльце появилась Эмбер. Лицо у нее было кирпично-красное, глаза подведены.
– Знаю, куда ты собрался, – завопила она и с треском захлопнула за собой дверь.
Ну и знай. Хотя откуда, вот вопрос. Ее вчера и дома-то не было, когда я позвонил Бетти и попросил посодействовать в свидании с мамой.
Глава 15
Комната ожидания в тюрьме смахивала на закулисье конкурса "Маленькая Мисс Педофилия". Куча детей, в основном девчонок. Откуда их столько, непонятно. Может быть, у женщин, склонных к преступлениям, рождается больше девочек, чем мальчиков? Может, гормоны у них такие круто женские, что злодейки убивают мужиков еще в утробе?
А может, причина в том, что девчонок привели сюда в надежде преподать им урок.
Я вертел в голове эти варианты, пока торчал в дверях. Чувствовал я себя куском непрожеванного мяса, который кто-то выплюнул на тарелку с рождественскими булочками. В жизни не видел столько блестючек, перламутровых пуговиц и дешевой бижутерии в одном месте, за исключением секций рукоделия в магазинах, куда мы с Джоди заходим раз в год, чтобы купить всякую ерунду для "валентинок".
Все уставились на меня. Взрослые перестали шушукаться, опустили журналы, перестали тетешкать малышей. Детишки постарше отложили рисунки и карманные игры.
Я оглядел себя: вдруг ширинка расстегнута или шнурки развязаны? Джинсы в зеленых пятнах от травы, под ногтями грязь. Не помню, когда в последний раз мылся или причесывался. Дни и ночи у меня свалялись в один липкий ком.
Все стулья заняты. Суббота. Я обошел помещение по периметру, пытаясь отыскать хоть один квадратный фут пространства без карандашей и жевательной резинки. Остановился перед двумя женщинами, которые вроде как не притащили с собой детей. Одна была в узких джинсах, ковбойских сапогах и в бархатном топе. Вторая походила на риелтора из телевизора: блейзер горчичного цвета и удобные туфли. Дамы были такие разные, что сойтись вот этак вместе могли разве что в городском автобусе. Или уж в тюремной комнате ожидания.
Я прислонился к стене. Ждать мне, наверное, недолго. Почти все пришли на свидание в "обнималку". Я буду общаться через плексигласовую перегородку.
Меня бы вообще не пустили, если бы не Бетти. Я позвонил ей в четверг после разговора на крыльце с Джоди, еще даже не поужинав.
Подробностей я ей не сообщил. Просто сказал, что надо повидаться с мамой. Пришло время подвести ИТОГ Потом объяснил Бетти, что утаил кое-что насчет моего с мамой прошлого свидания: дескать, слегка погорячился, в принципе, ничего особенного, такое случалось и на сеансах Бетти, пришел в себя на кушетке в кабинете типа как у школьной медсестры, мужик из тюремного отдела свиданий и женщина-мозгоправ голосами спортивных комментаторов пытались мне впарить, что мама сама на меня набросилась и чтобы я это признал. Я отказался. Сказал, я во всем виноват, здоровье подкачало последнее время, сорвался. Но ее все равно на полгода лишили свиданий.
Когда я закончил говорить, наступило долгое молчание. Я уж было подумал, она обозлилась на меня. Оказалось, на ТЮРЬМУ То, что она мне поведала, напомнило речь клерка из кредитного отдела БАНКА (у него в кабинете висел календарь с пейзажами), который вешал мне на уши лапшу, будто БАНК не готов дать отсрочку, хотя на самом деле БАНК очень хотел бы помочь.
По словам Бетти, ТЮРЬМА обязана была знать, что я несовершеннолетний, находящийся под наблюдением психиатра, что в последний раз я видел мать почти два года назад в суде, где ей впаяли пожизненное. ТЮРЬМЕ следовало сперва переговорить с Бетти. Действия ТЮРЬМЫ могли вызвать у меня обширную эмоциональную травму, и ТЮРЬМА должна была предпринять все возможное, чтобы разрядить ситуацию.
– Я займусь этим, – сказала Бетти, – а ты после свидания сразу ко мне.
Я пообещал.
– Если с работы никак не вырваться, можешь зайти в выходные или в обеденный перерыв.
Хорошо, вставлю ее в расписание. Буду ли я его соблюдать, другой вопрос.
Я закрыл глаза. До нового свидания с Келли четыре дня, целых ЧЕТЫРЕ. Разве что попробовать повидаться с ней в понедельник в обед. Или Джоди после гольф-клуба заиграется у них дома, и Келли привезет ее к нам, и я небрежной походкой подойду к машине поблагодарить за любезность и упрошу прийти сегодня ночью в контору шахты, захватив с собой необходимые принадлежности.
ЧЕТЫРЕ. Цифра пулеметной очередью, трассирующими пулями полыхнула у меня перед глазами. Даже под ложечкой засосало. Сполохи сменил горячий поцелуй. Молочно-белая капелька блеснула у нее на губе, и я ощутил вкус самого себя.
Я не ответил на поцелуй, и она разочарованно откачнулась. Столкнула меня с одеяла, свернула его и положила в рюкзак. Закрыла термос и натянула брюки. Почему-то я не попросил ее остаться. Уснул или умер. Она зашагала прочь.
Я ничего ради нее не сделал. Вообще ничего. Неудивительно, что она меня оставила. Вспомнилось, как она улыбалась в тот день, когда мы занимались любовью на столе. Улыбка из серии "мне хорошо".
Я открыл глаза и увидел двух женщин.
– Не знаю, – сказала та, что была в ковбойских сапогах. – Я уж с ней билась-билась, но так и не поняла, серьезно она или нет.
Риелторша кивнула.
– На последнем свидании она сказала, что разница между тюрьмой и замужеством невелика. Здесь у нее больше свободного времени, да и секс круче.
Обе дамочки засмеялись. Комната закрутилась вокруг меня, потемнело в глазах. Ноги подо мной подогнулись, и я опустился на пол. Женщины, вытянув шеи, уставились на меня.
– С вами все хорошо? – осведомилась риелторша.
– Да, – пробормотал я, несколько раз сглотнув.
– Вид у вас не очень, – подхватила мечта ковбоя. – Вы здесь с кем-то?
Я покачал головой.
– С кем у вас свидание?
– С мамой.
– Бедняжка.
– Садитесь. – Риелторша встала.
– Нет, спасибо. Я уж лучше так.
"Так" оказалось худшим вариантом. Любопытные соплюхи моментально взяли меня в кольцо. Вот тоска-то. Некоторые посмотрят-посмотрят да и отойдут. А некоторые стоят стеной и хихикают.
Только одна со мной заговорила. Лет ей было примерно как Джоди, каштановые волосы всклокочены, личико было бы хорошенькое, если бы его освещала улыбка. Только она, похоже, никогда не улыбалась. Уши проколоты, глаза и губы накрашены, на ладонях и на щеке фальшивые татуировки. Та, что на щеке, изображала единорога, только рисунок почти смазался в грязное пятно. Или это синяк. Над белыми джинсами нависало небольшое брюшко, на ярко-оранжевой майке надпись зелеными волнистыми буквами – КЛЕВАЯ.
– Почему ты сидишь на полу? – спросила девчонка.
– Стулья заняты, – ответил я. – А почему ты накрашена?
– Мне это идет, – ответила она моментально.
– Значит, ты хочешь хорошо выглядеть. А зачем?
– Не знаю.
– Тебе не идет.
Она внимательно посмотрела на меня, убедилась, что я не шучу, и еще больше помрачнела. Мои слова ее задели. Этого я и добивался. Разозлится – отправится домой. И намажется еще сильнее.
– Нет, идет, – сказала она безо всякой убежденности.
– Ничего подобного.
Риелторша и мечта ковбоя навострили уши.
– Ты так только на проблемы нарвешься. Знаешь, что такое "контрацепция"?
Обе тетки уставились на меня.
– Нет, – ответила девчонка.
– Так послушай.
– Извините, – встряла риелторша, – разве о таком можно говорить с маленькой девочкой?
Я пропустил ее слова мимо ушей.
– А что это – "контрацепция"? – заинтересовалась девчонка.
– Эта штука от беременности. Знаешь, что это такое?
– Это когда у тебя будет ребеночек.
– Верно. А как это происходит?
– Прекратите! – взревела риелторша. – С кем здесь эта девочка?
– Должен быть кавалер. Как у моей мамы.
– Умница, – похвалил я.
Я оказался прав: улыбка ей очень шла.
– Если у тебя есть кавалер, неизбежно забеременеешь.
– А что такое "неизбежно"?
– Обязательно. От этого никуда не денешься.
– То есть никуда не убежишь?
– Да ты и правда умница.
Она снова улыбнулась.
– Учительница говорит, я вечно трачу время на глупости.
– В следующий раз спроси у нее, на что она тратит свое время летом.
– Джейми, чем это ты, к хренам собачьим, занята?
На сцену выступила тощая размалеванная тетка с крысиным лицом и схватила девчонку за руку:
– Отойди от него.
– Он мне рассказывает, как забеременеть, – объяснила девочка, не обратив ни малейшего внимания на руку, что впилась ей в запястье.
– Не приближайся к ней, извращенец, – накинулась на меня тетка.
– Вы ее мама? – осведомился я.
– Не твое собачье дело!
– Так это вы позволяете ей мазаться и наряжаться как шлюха?
У тетки отпала челюсть. Даже ее футболка с надписью "Сокрушительное Пенсильванское Гоночное Дерби" выразила возмущение. Вот хоть своим лозунгом БАМ! УДАРИМ ПО ГАЗАМ! СПАСИБО ТЕБЕ, МАМ!
– Это вы извращенка, – спокойно объявил я. – На кого она у вас похожа?
– Я позову охрану, – прошипела крыса.
– Он говорит, мне косметика не идет, – пожаловалась Джейми, даже не пытаясь двинуться с места. Знала, бедняжка: стоит дернуться, как в руку ей вцепятся клещами.
– Твоя мама не попала бы в тюрьму, если бы не красилась, – сказал я.
– Не слушай его, Джейми. Он ни хрена не знает ни про тебя, ни про твою маму.
– Я все про тебя знаю, Джейми.
Услышав, как я назвал ее по имени, Джейми так удивилась, словно я достал у нее из уха яйцо.
– Ты забеременеешь, потому что тебе будет казаться: раз трахает – значит, любит. А тебе очень нужен будет человек, который тебя любит. И ты будешь его искать.
– Замолчи! – заорала крыса.
– Приведу охранника, – вызвалась риелторша.
– Тетя Кэти, он это в каком смысле? – спросила девочка, глядя снизу вверх на родственницу.
Тетя Кэти дернула ее за руку и поволокла прочь.
– Хуже всего будет, если ты выйдешь за него замуж, – повысил я голос. – Впрочем, в любом случае жизнь твоя будет кончена. Она уже кончена, если будешь и дальше так себя вести.
– То есть я умру? – Джейми не отрывала от меня глаз.
– Хватит с ним болтать! – пихнула ее Кэти.
– С виду ты будешь живая. – Я пальцами оттянул вниз оба нижних века, чтобы показалась красная изнанка: – А внутри – мертвая.
– Как зомби?
– Точно.
– Не хочу быть зомби.
Кэти шлепнула племянницу:
– Прекрати с ним болтать, сказала!
В дверь влетела риелторша, за ней охранник с планшетом. Парень был ненамного старше меня. Стрижка ежиком и темные зеркальные очки. Такие очки в помещении никогда не сулят ничего хорошего.
Я поднялся с пола. Не хотел, чтобы у него была причина заняться мною всерьез.
– Еще вставь себе импланты, – не отставал я от Джейми. – Исполнится десять, и вставляй.