Шеф рассмеялся вместе со всеми и направился к выходу из зала.
- Но за это тебе придется отвечать вместо меня по телефону, а я тороплюсь в туалет, - бросил он на ходу.
Выйдя из зала в узкий коридор, шеф службы безопасности повернул налево и дошел до конца коридора, где находился маленький огороженный балкон, с которого было видно большую часть зала аэропорта. Он достал из кармана портативную радиостанцию, настроил ее на нужную частоту, поднес к губам и заговорил, наблюдая одновременно за тем местом, которое только что видел на мониторе.
- Гремучая змея, я Дрозд. Прием.
- Я Гремучая змея. В чем дело?
- Объекты обнаружены.
- Парочка из "М"? Где?
- Направляются к стоянке для лимузинов. Он в сером костюме, она чуть выше и в черном. Действуй.
- Я их вижу! - раздался из рации шепот, принадлежащий третьему собеседнику. - Примерно в пятидесяти футах от меня. Они заторопились!
- Нам тоже надо поспешить, Суслик, - сказал шеф безопасности иммиграционной службы, занесенный в синеок "Скорпионов" под номером 14.
Офицеры Моссада сели в лимузин, устроившись на заднем сиденье и положив на откидные сиденья сумка и чемоданы-дипломаты. Чемодан капитана был открыт, в левой руке он держал карточку размером четыре на шесть дюймов, на которой были записаны все несекретные телефоны, которые могли понадобиться ему в Соединенных Штатах, - посольств и консульств, дружеских и вражеских разведывательных агентств, любимых ресторанов и баров, а также нескольких женщин, которые, по его мнению, могли обрадоваться его появлению.
- Где ты это взял? - спросила майор.
- Сам составил, - ответил капитан. - Ты же помнишь, я был здесь в командировке восемнадцать месяцев. - Капитан вставил кредитную карточку в телефонный аппарат и подождал, пока на панели аппарата загорелась надпись "набирайте номер". - Я звоню на коммутатор Белого дома, там они не задают вопросов, а только принимают сообщения, - сказал он, набирая номер.
- Ты проделывал такие вещи раньше?..
- Частенько... Тс-с... соединили.
- Белый дом, - раздался в трубке усталый женский голос.
- Простите, мисс, но я только что разговаривал с женой госсекретаря миссис Брюс Палиесер, и она сообщала мне, что её муж у президента - Я хотел бы оставить сообщение для мистера Палиссера.
- У вас имеется допуск, сэр? Иначе я не могу мешать работе Совета безопасности.
- Я и не прошу вас об этом, я просто хочу оставить сообщение.
- Слушаю вас, сэр.
- Передайте ему, что родственники его старого друга полковника Дэвида находятся в городе и будут постоянно звонить ему домой и в офис. Он может сообщить номер телефона, по которому с ним можно будет связаться.
- Вы оставите мне свой номер телефона?
- Это будет слишком бесцеремонно с нашей стороны, лучше мы позвоним сами.
- Он получит ваше сообщение сразу по окончании совещания.
Капитан Моссада положил трубку телефона и откинулся на сиденье.
- Будем звонить ему в кабинет и домой каждые пять минут. Как ты сказала, мы обязательно должны передать ему фамилию сенатора Несбита, даже если придется сделать это по телефону. - Капитан наклонился вперед, чтобы положить карточку с номерами обратно в "дипломат", и внезапно, повернув голову влево, посмотрел в окно лимузина. Второй лимузин прижимал их к обочине. Его заднее стекло было опущено... и в темноте салона виднелось оружие!
- Ложись! - закричал капитан, накрывая своим телом майора, и в этот момент раздались длинные автоматные очереди. Пули разбивали стекла и прошивали корпус лимузина, вонзаясь в тела на заднем сиденье, в разбитое окно влетела граната. Лимузин потащило на обочину, он врезался в металлическое ограждение и взорвался.
Глава 34
Шоссе из аэропорта Даллес представляло собой жуткое зрелище! Тридцать семь автомобилей сбились в кучу, врезавшись друг в друга, дорогу охватил огонь, вспыхнувший от разлившегося и вспыхнувшего бензина. Через несколько минут послышались звуки сирен, в утреннем небе появились вертолеты, санитары аз подъехавших машин "скорой помощи" бросились извлекать из машин пострадавших.
Погибли не только посланцы Моссада из Тель-Авива, эта авария оборвала жизни двадцати двух ни в чем не повинных мужчин и женщин, которые возвращались к своим семьям. Это была трагедия, порожденная мерзким заговором, порожденная много лет назад ребёнком, которого заставили смотреть, как отрубали головы его родителям в Пиренеях. Это безумие произошло в десять часов пятьдесят две минуты в солнечный летний день.
* * *
11 часов 35 минут
Бажарат потеряла терпение и была чуть ли не на грани помешательства. Она не могла связаться с сенатором Несбитом! Сначала ей ответила телефонистка, потом младшая секретарша, потом личная секретарша в наконец помощник сенатора.
- Говорит графиня Кабрини, - резким тоном сказала Бажарат. - Я точно знаю, что сенатор хотел поговорить со мной.
- Конечно, графиня, но, к сожалению, его нет в офисе. Вы, должно быть, помните, графиня, что сенат распущен на летние каникулы и распорядок работы у нас не такой жесткий, как во время заседаний.
- Вы хотите сказать, что не можете найти его?
- Мы пытаемся, графиня. Возможно, он играет в гольф или навещает друзей...
- Но есть домоправительница и шофер, молодой человек. Они наверняка знают, где он.
- Домоправительница знает только, что сенатор уехал на машине, а автоответчик в машине сообщает, что владелец вышел.
- Это просто невыносимо. Мне нужно срочно поговорить с сенатором.
- Уверен, что и он хотел бы поговорить с вами, графиня, но если вы беспокоитесь по поводу аудиенции в Белом доме, то могу заверить вас, что все четко расписано. Ровно в семь пятнадцать к отелю "Карийон" подъедет автомобиль, это немножко рано, но специально делается запас времена на случай интенсивного движения транспорта.
- Вы все-таки убедили меня. Большое спасибо.
* * *
12 часов 17 минут
Хоторн снял трубку телефона.
- Да?
- Это Палиссер. Удивлен, что от вас никаких известий.
- Никаких известий? Да я оставил для вас с полдюжины сообщений!
- Оставили сообщения?.. Странно, но о ваших звонках сразу должны были сообщать мне.
- Знаю, телефонистки так и говорили. Уверяли, что сразу сообщают вам о моих звонках.
- Никто ничего не сообщал. Но, с другой стороны, я был очень занят - кризис в международной политике, но благодаря удаче и нескольким угрозам нам удалось преодолеть его... Что случилось с генералом Майерзом? Честно говоря, во время заседания он вел себя как идиот. Все время твердил о "прелестных бомбочках"!
- Что это значит?
- Предлагал нанести ракетные удары по определенным объектам, в которых могут находиться лидеры обеих конфликтующих сторон, и говорил он это вполне серьезно.
- Еще бы, теперь совершенно ясно, что он "Скорпион". Я записал нашу беседу. Генерал располагает информацией, которую мог получить только через "Скорпионов". Он един из них, в этом больше нет сомнения. Верьте мне, я "ив". Арестуйте его и накачайте наркотиками!
- У нас тоже кое-что есть. Мой друг из Израиля, полковник Моссада, считает, что у нас большая утечка информации, поэтому прислал сюда двоих своих людей, полагаю, что с очень важными данными. Иначе он не предпринимал бы таких мер предосторожности. Давайте подождем, когда они свяжутся со мной, а потом начнем наступление по всем фронтам.
- Это мне подходит. Мы объединим усилия и разорвем в клочья эту суку.
- Что за выражения, коммандер? Из ваших уст да в уши Господа? Ладно, будем надеяться на успешный исход операции.
Хоторн положил трубку. Телевизор в номере был включен, и на экране как раз показывали телевизионную съемку с вертолета автокатастрофы на шоссе, ведущем в аэропорт Даллес. Горящие автомобили, некоторые из которых неожиданно взрывались, обугленные тела на обочине - трагедия, которую невозможно описать словами.
Тучный шеф безопасности службы иммиграции почувствовал короткие, резкие импульсы бипера, который носил при себе как "Скоршюв-14". Он вышел из кабинета и быстро направился к ближайшему телефону-автомату.
- Говорит четырнадцатый, - доложил он, набрав номер.
- Я номер первый, - прозвучал в ответ хриплый голос. - Отличная работа, четырнадцатый. Показывают во всех новостях.
- Надеюсь, что это была именно та парочка, - сказал "Скорпион-14". - Ключевой приметой было совещание по иррригационным проектам в пустыне Негев.
- Именно так. Об этом мне сообщил мой источник из Иерусалима, а он чертовски умен, этот старый ублюдок. Я позвоню ему и передам новость, у нас с ним одни цели, и мы объединим усилия.
- Не надо говорить мне об этом, первый, я ничего не хочу знать.
- Не беспокойся.
За восемь тысяч миль от Вашингтона, в Иерусалиме, в доме на улице Бек-Иегуда сидел за столом грузный мужчина семидесяти с небольшим лет и просматривал содержимое лежащей перед ним папки. Лицо мужчины было испещрено глубокими морщинами, глаза маленькие и злые. Зазвонил его личный секретный телефон. Мужчина подумал, что если это кто-то из членов семьи, то надо побыстрее отделаться от него, потому что линия должна быть свободной.
- Да? - резко бросил в трубку старый израильтянин.
- Шалом, Мустанг.
- Черт бы тебя побрал, Жеребец, почему так долго?
- Нас не прослушивают?
- Не задавай глупых вопросов. Говори.
- Маршрут посланцев был изменен...
- Послушай, ты не в командном бункере, говоря нормальным языком!
- Лимузин, в котором ехала парочка, был расстрелян, потом взорван...
- Документы? - быстро спросил израильтянин. - Инструкции, удостоверения личности?
- Ничего не могло сохраниться после взрывов, а если в остались клочки, то криминалистам понадобится несколько дней, чтобы собрать их вместе. Но будет уже поздно.
- Понятно. Что еще можешь сообщать?
- Наш человек на ЦРУ сказал, что это произойдет сегодня вечером. Лондон перехватил телефонный звонок.
- Боже мой, значит, Белый дом будет предупрежден?
- Нет, не будет. Наш человек перекрыл каналы информации. Здесь, в Вашингтоне, никто не знает об операции МИ-6, так что сегодняшний вечер ничем не будет отличаться, от обычного.
- Браво, Жеребец! Это нам и нужно, так ведь?
- Да, спасибо, Мустанг.
- Ужас расползется по миру как гигантский пожар! А если в Лондоне и Париже тоже все пройдет удачно - да позволит Господь в своей мудрости свершиться этому, - то мы, солдаты" снова придем к власти.
- Как это было совсем недавно. Но этого не случилось бы, не будь твоего звонка мне, старый друг.
- Друг? - переспросил израильтянин. - Нет, мы не друзья, генерал, ты самый рьяный антисемит, каких я знал. Мы просто нуждаемся друг в друге, ты по своим причинам, а я по своим. Ты хочешь вернуть себе баллистические и прочие игрушки, а я хочу, чтобы Израиль увеличивал свою военную мощь, что невозможно без помощи Америки. Когда все закончится и мы нагоним ужаса на арабов из долины Бекаа, ваша администрация и конгресс сами откроют для нас свои сундуки!
- Мы рассуждаем одинаково, Мустанг, и ты просто не знаешь, как я тебе благодарен за твой звонок.
- А ты знаешь, в чем тут дело?
- По-моему, ты только что объяснил это.
- Нет-нет, я не об этом. Ты знаешь, как все произошло?
- Я тебя не понимаю.
- Этот умник-примиренец полковник Абраме из всемогущего Моссада доверяет мне. Можешь себе представить: этот так называемый гениальный организатор считает меня своим единомышленником, думает, что я тоже хочу мира с этими грязными арабами. И только потому, что я был лучшим военным в истории этой страны, а теперь даю советы этим идиотам из правительства, чтобы поддерживать свою репутацию и оставаться на виду у публики... Он сказал мне, клянусь Торой, так и сказал: "Идет большая утечка информации, и я больше не могу доверять нашим каналам"... Тогда я его спросил: "А кому ты можешь доверять?" И он мне ответил на это: "Только Палиссеру. Когда я служил военным атташе в посольстве, мы часто беседовали с ним, я проводил уик-энды в его доме на берегу моря. Мы с ним мыслим одинаково"... И тут я ему посоветовал: "Пошли курьеров - двух, а не одного, на всякий случай, - но пусть они поговорят только с Палиссером. Сделай им документы инженеров - сейчас все инженеры, - а прикрытием будут ирригационные проекты в пустыне Негев"... Он набросился на эту идею как голодный щенок, все восхищался моей изобретательностью. Да, в этом мне не откажешь. Так что теперь сенатору Несбиту ничто не грозит!
- А потом ты позвонил мне.
- Да, позвонил тебе, - согласился израильтянин. - Мы встречались дважды, мой друг, и я увидел в тебе человека, полного ненависти сродни моей, и вызвана наша ненависть была схожими причинами. Моя интуиция подсказала мне, что стоит рискнуть и сообщить тебе обо всем, но я просто привел тебе факты, а выводы ты уже сделал сам.
- Интуиция не подвела тебя.
- Выдающиеся солдаты, особенно испытанные боевые командиры, всегда могут заглянуть друг другу в душу, не так ли?
- В одном только ты не прав. Я не антисемит.
- Наверняка антисемит, да и я тоже! Для меня на первом месте солдаты, а потом уж еврея, точно так же как для тебя на первом месте солдаты, а уж потом неевреи!
- Если подумать, то ты прав.
- Что ты будешь делать... вечером?
- Держаться поближе, а может быть, даже буду в Белом доме. После того как все произойдет, мне надо будет быстро и решительно взять все в свои руки.
- А это произойдет именно там?
- А где же еще?.. Думаю, нам надо оставить эту тему.
- И я так считаю. Желаю удачного дня, Жеребец.
- Шалом, Мустанг. - Генерал Майерз, председатель Объединенного комитета начальников штабов, положил трубку.
Глава 35
14 часов 38 минут
Эйнджел Кейпел появилась из выхода № 17 аэровокзала в сопровождении толпы пассажиров и журналистов, шумно задававших свои вопросы. Заметив среди встречающих младшего барона и его тетушку, Эйнджел попросила служащего аэропорта отвести их в отдельную комнату.
- Извини меня, Паоло, - сказала она, - тебе, наверное, неприятна вся эта бестолковая суета.
- Они все любят тебя. Как же мне может это не нравиться?
- А вот мне не нравится. Меня единственно утешает, что через месяц после завершения телесериала все уже позабудут обо мне.
- Никогда.
Бажарат оборвала их разговор, протянув Эйнджел запечатанный конверт.
- Отец Данте Паоло не хочет, чтобы он прочитал содержащиеся здесь инструкции раньше завтрашнего утра.
- Почему?
- Ничего не могу вам на это ответить, потому что сама не знаю, Анджелина. У моего брата свои причуды, и я не задаю ему вопросов. Знаю только, что я буду очень занята делами, а Данте Паоло сказал мне, что хочет завтра утром отправиться в Нью-Йорк, чтобы побыть с вами и вашей семьей.
- Разумеется, если ты позволишь, Эйнджел, - испуганно добавил Николо.
- Позволю? Боже праведный, это будет грандиозно! У нас есть домик на озере в Коннектикуте, и мы сможем все вместе отправиться туда на уик-энд. Благородный юноша, ты увидишь актрису, которая умеет готовить!
Открылась дверь, и появился служащий аэропорта, который проводил их в эту комнату.
- Мисс Кейпел, мы связались с вашей студией и все уладили. Отсюда в Нью-Йорк вы полетите на частном реактивном самолете. Гораздо удобнее, публика будет меньше докучать вам.
- Внимание публики не утомляет меня. Ведь это мои зрители.
- Но они покидают свои места и толпятся в проходах во время полета.
- О, я понимаю. Значит, их поведение доставляет больше неприятностей вам, а не мне.
- Мы должны обеспечивать безопасность пассажиров в полете, мисс Кейпел.
- Тут я не могу с вами спорить, сэр.
- Большое спасибо. Если не возражаете, то самолет мог бы вылететь прямо сейчас. Эйнджел повернулась к Николо:
- Эй, благородный юноша, можешь поцеловать меня на прощание, если хочешь. Здесь нет ни фотографов, ни моего отца.
- Спасибо, Эйнджел. - Смущенный Николо нежно поцеловал ее, и юная телезвезда вышла из комнаты в сопровождении служащего аэропорта, унося с собой толстый коричневый конверт с двадцатью четырьмя тысячами долларов.
* * *
15 часов 42 минуты
- Вы взяли его? - спросил Хоторн по телефону. - Черт побери, прошло уже почти три часа, а от вас ни слуху ни духу?
- А у меня никаких вестей от двух израильтян, которые привезли важную информацию, что гораздо больше беспокоит меня, коммандер, - ответил госсекретарь Палиссер, с трудом сдерживая гнев.
- А как насчет Майерза?
- Он под наблюдением. Это все, на что согласился президент, пока не будет неопровержимых доказательств. Он ясно дал мне понять, что арест такого героя, как Майерз, отнюдь не добавит популярности его администрации. Президент предложил передать вашу информацию в сенат для расследования.
- Он в своем уме?
- Я постараюсь убедить его.
- Ладно, а где Майерз?
- В настоящее время у себя в кабинете, занят обычными делами.
- Его телефон прослушивается?
- Он моментально это обнаружит. Даже и не думайте об этом.
- Что слышно от ЦРУ?
- Ничего. Я лично разговаривал с исполняющим обязанности директора, но у него никаких новостей. Наверняка и у Лондона ничего нет, иначе они бы уже давно позвонили. Но, честно говоря, похоже, что у нас огромная утечка информации, и я сам уже стараюсь никому не звонить по нашим якобы секретным каналам.
- Есть старое правило, господин госсекретарь. Если ваш план проваливается, то побыстрее и потихоньку откажитесь от него, а если кто-то упомянет о нем, сделайте вид, что не понимаете, о чем идет речь.
- Что же нам теперь делать, Хоторн? Или, точнее, - что вы теперь сможете сделать?
- Кое-что, чего бы мне чертовски не хотелось делать. Я встречусь с Филлис Стивенс.
- Думаете, она знает что-то? Сможет вам что-то сообщить?
- Она может знать, даже сама не подозревая об этом. Она всегда защищала мужа, когда дело касалось Генри, была бетонной стеной вокруг него, через которую никто не мог пройти. Здесь мы еще не искали.
- Полиция все хранит в тайне, но у них нет никаких улик...
- Люди, с которыми мы имеем дело, не оставляют улик, - прервал госсекретаря Хоторн. - Во всяком случае, таких, какие может обнаружить полиция. То, что случилось с Генри, имеет отношение ко мне.
- Вы уверены в этом?
- Не совсем, но вероятность большая.
- Почему?
- Потому что Хэнк совершил ошибку, ту же самую, что и в Амстердаме. Несмотря на свою профессиональную скрытность, он слишком много говорил, когда делать этого не следовало. Подобное случилось и в Амстердаме.
- Не могли бы вы пояснить?
- А почему бы и нет - в сложившейся-то ситуации? Ваш директор ЦРУ Джиллетт знал о вражде между нами, он мне сам об этом сказал. Но гораздо опаснее то, что он знал причину этой вражды, которая была глубоко личной: неприглядное поведение Генри в этом деле.