- Еще как секу! Слышь, Леха, Велиар меня на деньги выставил, до ночи надо отдавать или кирдык.
- Сколько?
- До фига. Слышь, Леха, пробил твой звездный час! Одолжи де... - Игнат запнулся, подумал долю секунды и поправился: - пятнадцать штук гринов, одолжи под любой процент, под залог квартиры.
- На сколько?
- А на сколько дашь?.. Алло, Леха! Алло, где ты там?
- Думаю я. Прикинуть нужно, понимаешь, подумать...
- Я приеду как смогу быстро, а ты думай пока, о'кей? Все оформим, долговую расписку сочиним, бери с меня любой процент, в пределах разумного, не смогу рассчитаться - квартира твоя, соображаешь?
- Приезжай, буду на месте.
- Лечу!
Ураганный снегопад разбушевался до полного безобразия. "Дворники" не успевали стирать с ветрового стекла снежные хлопья. Сергач говорил по мобильнику, а "Победа" ехала все медленнее и медленнее и к концу разговора с Тимошенко ползла со скоростью пожилой черепахи-инвалида.
Сергач сунул телефон за пазуху, приоткрыл автомобильную дверцу.
- Костик, я побегу! Ты сможешь отпроситься с работы и, скажем, часиков с шести вечера дожидаться меня на хате у Ван Лю?
- Объяс...
- Объясню! Все потом объясню! Ты прав: время - деньги, а деньги - жизнь. Бегу брать жизнь взаймы! До вечера, старичок...
Игнат выскочил из машины, помчался по кромке автострады вдоль вереницы неподвижных автомобилей вперед, к голове автоколонны. Ветер хлестал в лицо, снег норовил залететь в рот, забить глаза, уши, противно заныли проклятые почки.
Владелец "БМВ" в авангарде пробки отказался прокатить Сергача за сто рублей неизвестно сколько, может, и километр, а может, и пять, до следующей закупорки автомобильной артерии. Согласился водитель "Жигулей", молодой, веселый парень, у которого в салоне надрывалось на всю катушку попсой "Русское радио", периодически балагуря голосом Николая Фоменко.
Вежливо улыбаясь вместе с водилой шуточкам Фоменко, Игнат, не отрываясь, гипнотизировал циферблат часов на панели управления. Без десяти три, без девяти, без восьми...
"Интересно, а когда зимой случается восход луны?.. А летом?.." - попытался вспомнить Сергач и не смог, ибо для того, чтобы вспомнить нечто изначально, надо это нечто знать и забыть. В котором, хотя бы приблизительно, часу восходит на небосклоне луна, Игнат понятия не имел. И самое обидное, не спросил об этом у Костика.
"Жигули" подвезли Игната почти что до самого телецентра и встали в хвосте длиннющей пробки, раза в два больше по протяженности, чем предыдущая. Простившись с веселым водилой, Сергач вновь оказался один на один с ветром и снегом и с ноющими на бегу почками. Двести метров борьбы со стихией, пара минут проклятий сквозь зубы в почечный адрес, и снова Игнат в первых пробочных рядах, снова предлагает сотку за неизвестную по протяженности автопробежку в сторону ВДНХ.
Малютка "Ока" кое-как докатила Сергача до поистине грандиозного автомобильного столпотворения на подъездных путях к проспекту Мира. Игнат покинул обрадованного неожиданным сторублевым заработком владельца "Оки", пробрался меж заносимых снегом машин к пешеходной земле и после короткой пробежки с удовольствием вдохнул теплый воздух московской подземки.
Бегом по эскалатору - каждый шаг отдается в почках, но терпеть можно. Рывок к метропоезду - в пояснице огонь, а Костик обнадеживал, дескать, днем приступа не случится. Впрочем, он же, Костик, советовал воздерживаться от физических нагрузок. Бросок в щель закрывающихся дверей, падение на свободное место, выдох - пожар в пояснице затухает, хвала духам, приступа не случилось.
Игнат взглянул на часы. Как символично - время, которое после приговора китайского доктора превратилось в драгоценность, отсчитывает дешевая китайская подделка под престижный "Ролекс". Девятнадцать минут четвертого.
Пока Игнат не пересел с Калужско-Рижской линии на Кольцевую, он думал о деньгах, о сейфе в кабинете Лехи, где Тимошенко хранит свои нехилые сбережения. Сделав пересадку, Сергач задумался о главном, о порче на смерть.
Позавчера, услышав байку про Темного Мастера, Игнат смеялся. Вчера, узнав про "эпидемию" необъяснимых смертей среди отдельной части деловой элиты, узнав содержание разговора ныне покойного Протасова с шантажистом и выслушав пророчество Велиара, вчера перед сном Сергач вполне серьезно совершил ритуал простейшей магической зашиты. Сегодня, когда пророчество богомила Велиара практически сбылось, в голове бушевала пурга покруче вьюги над Москвой.
"НА МЕНЯ НАВЕЛИ ПОРЧУ! Кто? Конечно же, Велиар!!! Навел порчу и подстраховался, сволочь, - заявил себя в качестве ЯСНОВИДЦА, в качестве ПАССИВНОГО созерцателя болезнетворных духов! Теперь, ежели я заору на весь мир, дескать, Велиар - Темный Мастер, все воспримут мое откровение как напраслину, как мелкую месть великому ясновидцу Велиару за его поразительное предвидение моей смерти!.."
Игнат прикинул, кому реально можно настучать на Велиара, и горько усмехнулся. Выходило, что, кроме Архивариуса, никому! Никто, как и он сам два дня назад, на самом деле не верит в порчу! Никто! Ни актриса-вдова, ни сочинивший легенду об ужасных вдовьих снах руководитель частной службы безопасности, тем более не поверят государственные спецслужбы. Все сочтут Игната сумасшедшим!..
А Ван Лю сказал: "Вас запрограммировали на смерть", и чуть позже оговорился, мол, ПРИЧИНУ болезни точно выявит в процессе лечения. Что он имел в виду? Какую такую ПРИЧИНУ?.. Ни фига не понятно!..
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Баррикадная".
Сергач вскочил и еле успел выбраться на платформу, растолкав плечами спешащих войти в вагон пассажиров.
Бегом по рукотворной пещере, бегом наверх из подземелья под названием "метро", бегом на улицу, в руке мобильник, пальцы жмут на кнопки.
- Алло, Леха?!
- Да, алле...
- Леха, я на "Белорусской", бегу к тебе! Слышь, большая просьба - деньги и долговые расписки подготовь. Полный край, Леха! К шести я должен успеть с бабками на стрелку в Марьиной Роще. Опоздаю - замочат!
Леха пробурчал что-то вроде "поспеешь" и еще чего-то, Сергач не расслышал, сунул телефон во внутренний карман куртки, набрал в легкие побольше воздуха и весь выложился на последней финишной кривой, стараясь плавно вписываться в изгибы переулков, не задевать прохожих, не обращать внимания на болезненные уколы в почках, на ветер, на снег.
Вот и крылечко, где вчера Игната встретила вахтерша Евдокия Афанасьевна, а вот и белоснежная "Мазда", на которой вчера Тимошенко подвозил Игната. Контуры иномарки плохо различимы в гуще снегопада, "Мазда" подмигивает фарами, из машины высовывается Лешка.
- Бегунок! Я здесь, в тачке! - Тимошенко призывно машет рукой.
Игнат сбивается с бега на шаг, тянет с головы насквозь промокшую лыжную шапочку, утирает лицо, впихивает себя внутрь автомобиля и буквально падает на сиденье рядышком с Тимошенко. Круги перед глазами, резь в легких, молнии в почках.
- По...че...му... - одышка мешает говорить, - в... машине?..
- К нотариусу поедем. - Тимошенко потопал по педалям, "Мазда" вырулила с обочины в фарватер автомобильного движения.
- Лех, я ж просил, блин! Давай сейчас подпишем джентльменское соглашение, а завтра...
- Не пойдет! - жестко перебил Леха. - Двенадцать тысяч баксов под фуфловую бумажку, извиняй, не дам.
Тимошенко, набычившись, глядел прямо перед собой, в сторону Игната даже глазом не косил.
- Двенадцать? Я просил пятнадцать, - для порядка возмутился Игнат и мысленно себя похвалил: вовремя сообразил назвать сумму кредита с запасом, попросил бы десять, получил бы семь.
- Твоя комнатуха в коммуналке больше двенадцати, и то по дружбе, не стоит, - сказал, как отрезал, коммерсант Леха.
- Позавчера ты давал двадцать.
- Ну и дурак, что не соглашался.
- Резонно, - вздохнул Игнат. - Умело воспользоваться моментом - залог успеха в любой негоции. Лех, но у меня, в натуре, полный край со временем! Уже, блин, опаздываю на стрелку!
Аргумент со стрелкой, наездом, разборкой должен быть Лехе понятен. Можно даже надеяться на некоторое сочувствие. Игнат представил, как делится с Тимошенко своими истинными проблемами, и неожиданно для себя рассмеялся.
Тимошенко вздрогнул, на секунду повернул голову, зыркнул глазами, словно примерился, куда ловчее ударить.
- Че ты ржешь, Сергач?
- От безысходности. Кранты мне, Леха! Опоздаю, и абзац.
- Не дергайся. С нотариусом я созвонился. До него от нас пешком через дворы три минуты на своих двоих. В падлу по такой погоде снег месить, на тачке за пять доедем. Открой бардак, покуда едем, пересчитай деньги.
- Что-то я не припомню, где здесь поблизости нотариальная контора.
Лешка промолчал.
В "бардачке" лежал пухлый пакет с рекламой сигарет "Кэмел".
- Лех, дай закурить. - Игнат заглянул в пакет, внутри перетянутые аптечными резинками, до смешного тощие, гнутые пачки стодолларовых купюр. Раз, два, три... ровно двенадцать.
- Ты же не куришь.
- Теперь курю.
"Мазда" катилась по узким улочкам, где не бывает пробок, куда редко заезжают случайные автомобили. Сергач нервно курил, то и дело поглядывая на часы. Десять минут пятого, четырнадцать, семнадцать...
- Леха, блин! Ты говорил, ехать пять ми...
- Не дергайся, приехали. Деньги в тачке не забудь. Паспорт с собой?
- Всегда.
"Мазда" притормозила близ здания, фасад коего не позволяла подробно рассмотреть снежная завеса. Тимошенко припарковался подле трех выстроившихся в ряд иномарок. Вышли. Прижав к груди пакет с деньгами, Игнат следом за Лехой подошел к трехступенчатому возвышению с перилами перед дверью под вывеской: "Бар САЛЬЕРИ". На двери косо приколотый листок с росчерком фломастером: "Закрыто".
- Это и есть нотариальная контора?
- Нотариус в кабаке ждет. - Тимошенко поднялся на ступеньку, перешагнул через две, долбанул коленкой в дверь, крикнул зычно: - Свои!
Дверь отворилась после двух дополнительных кулачных ударов.
- Сергач, айда.
Игнат запрыгнул на трехступенчатый полупьедестал, расплатился за резвость резью в почках, скрипнув зубами, переступил порог. Шкафообразный детина в светлой рубашке при галстуке-бабочке запер за Игнатом дверь, задвинул никелированный засов.
Бар невелик - стойка с четырьмя высокими табуретами да четыре столика на четыре персоны каждый, итого - двадцать посадочных мест, сейчас пустующих. На окнах жалюзи, по периметру потолка разноцветные лампочки. Единственное, что оправдывает прикольное название питейного заведения, - картина вместо одной из отделочных деревянных панелей на стене. Начинающий живописец изобразил, надо полагать, хрестоматийный последний ужин Моцарта и Сальери. Скорее всего носатый и грустный в парике с тремя буклями и с фужером - это Моцарт, а толстый, веселый, без парика и с вилкой - Сальери.
- Присаживайтесь. - Детина с бабочкой под вторым подбородком сделал широкий жест в сторону столиков, скрипнул башмаками и исчез в коридорчике, который не сразу и заметишь.
Игнат и Леха сели напротив друг друга. Пакет с деньгами Сергач пристроил на углу столешницы.
- Леха, я опаздываю.
- Успеешь.
Из неприметного коридорчика появились один за другим трое мужчин - уже знакомый детина, лысый доходяга в очках, в засаленном пиджаке, в брюках с мешками на коленях, с детским портфельчиком под мышкой и барин в безупречном костюме от Армани, красавец барин - точь-в-точь Никита Сергеевич Михалков в роли Паратова из кинофильма "Жестокий романс".
Лысый, как выяснилось, нотариус, уселся справа от Игната, барин расположился слева, поближе к пакету с деньгами, детина встал за барским плечом.
Нотариус попросил у Сергача паспорт, полез в портфельчик, зашуршал бумажками. Лешка, опустив голову, сосредоточенно изучал пятнышки и царапинки на столешнице. Барин внимательно разглядывал Игната телячьими глазами с поволокой и мило улыбался в густые усы, он пребывал в состоянии алкогольного опьянения средней тяжести.
- Подпишите здесь и здесь. - Нотариус протянул Игнату шариковую ручку, подвинул листок с уже проставленными гербовыми печатями, с заранее отпечатанным на лазерном принтере текстом и вписанными от руки паспортными данными Сергача.
Игнат взял шариковую ручку с синим стержнем, потянулся к бумаге, но ее взять не успел - выпивший барин накрыл листок растопыренной пятерней.
- Чебугашка, ты мне понгавился. Да-ай выпьем! - Букву "р" барин не выговаривал, в остальном лыко вязал вполне сносно.
"Почему "Чебурашка"? - удивился Игнат. - Ах, да! Скомканная лыжная шапочка в кармане куртки, оттопыренное блином сизое ухо на виду. Хрен с тобой, буду Чебурашкой. Хоть горшком назови, только в печку не ставь".
- Извините, пожалуйста. - Сергач осторожно потянул за краешек листа с печатями. - Вы, простите, кто?
- Лешин папа. - Пятерня отпустила листок, взлетела над пьяной головой, щелкнула пальцами. - Водки! Всем по стопке и Чебугашке ведго. Угощаю!
Ничуть не удивившись заказанным дозам угощения, детина в бабочке отбыл к стойке бара разливать водку.
Сергач пробежал глазами по листку с печатями. Сморгнул, тряхнул головой.
- Блин! Леха, что за дела?! Это же договор купли-продажи моей квартиры какому-то Суходольскому!
- Газгешите пгедставиться. - Барин, крестный "папа" коммерсанта Тимошенко, приподнялся со стула, отвесил шутовской поклон. - Суходольский Леонид Матвеич. Алешка пгописан в дгугом гогоде, квагтигу пгоще и быстгее офогмить на меня. Попозже мы по-годственному ее пегеофогмим на Алешу. Хочешь, я буду и твоим папой? Нгавишься ты мне, надоест жить в телефонной будке, как Чебугашке из мультика, пгиходи, так и быть - усыновлю.
К столу вернулся отправленный за выпивкой детина, ловко снял с мельхиорового подноса хрустальные стопарики с сорокаградусной, поставил перед Сергачом наполненное до краев водкой серебряное ведерко. Обычно такие ведерки используют для охлаждения в мешанине колотого льда бутылок с шампанским.
- Спасибо за угощение, добрые люди. - Игнат подписал бумагу, нотариус подсунул еще стопку листков, и их Сергач подмахнул не глядя. Игнат разжал пальцы, шариковая ручка покатилась по столешнице. - Большое спасибо. Как-нибудь в другой раз обязательно выпью с вами со всеми на брудершафт, ежели, конечно, пустите бомжа за порог, а сейчас разрешите откланять...
- Э-э-э, нетушки! - Леонид Матвеевич прижал кулаком к столу пухлый от баксов целлофановый мешок! - Выпей хоть половину... ну, ладно, четвегть! Уважь, тогда и отдам баксики. Пей, Чебугашка! Отказы не пгинимаются, но стгого кагаются.
Как только прозвучало слово "кагаются", сиречь - "караются", вооруженный подносом детина, не иначе каратель, переместился Игнату за спину и угрожающе засопел.
С пьяным барином спорить бесполезно. "Четверть ведерка водки - это сколько? Два стакана? Больше? - прикинул Игнат. - Стакан мигом сожгут нервы. Два сдюжу. Три натощак - перебор, сломаюсь. А вдруг восточная медицина не действует на поддатого?.. Дурак, не в те ботинки обулся. Без железной обуви с бугаем официантом и амбалом Тимошенко могу и не справиться".
- Фу-у-у, черт... - Сергач взъерошил волосы, взялся обеими руками за ведерко, приподнял... Он хотел на выдохе метнуть ведро в Тимошенко, вскакивая, опрокинуть стол, ударить затылком по носу детинушке за спиной. Он втянул воздух сквозь не плотно сжатые губы, расслабил мышцы, мобилизовал волю, почувствовал, как в кровь хлынул норадреналин, так называемый "гормон драки", приготовился и... И за мгновение до атаки поясницу сковала боль в почках. Проклятая болезнь сыграла на руку противнику, словно разумное, ехидное и коварное существо.
- Нет! - Игнат со стуком поставил ведерко подальше от себя, расплескав при этом грамм двести кристально чистой водки. - Нет! Честное слово, мне что водку сейчас жрать, что застрелиться - никакой разницы... Послушайте, я не...
- Вгешь! - стукнул кулаком по денежному мешку хмельной Леонид Матвеич. - Докажи! Слабо за базаг ответить?
- В каком смысле? - уперев руки в бока, Сергач помассировал почки, боль нехотя отступила.
- "Смит-и-вессон" Чебугашке! - щелкнул пальцами картавый барин. - Быстго! Сыггаешь со мной пагтию в "Гусскую гулетку", отпущу тгезвым!
Сергач оглянулся, детина официант остался стоять где стоял, за пистолетом не побежал. Револьвер достал нотариус, выудил "пушку" из детского портфельчика, полного бумаг.
- Револьвер "смит-и-вессон", модель "комбат магнум", - объявил нотариус бодро, словно ведущий аукциона очередной лот. - Емкость барабана шесть патронов. - Нотариус откинул барабан, патроны посыпались на столешницу. - Пять в минус, оставляем один. - Лысый доходяга умело вернул барабан в рабочее положение, крутанул. - Ударно-спусковой механизм двойного действия. - Нотариус еще раз крутанул барабан. - Стрельба ведется посредством нажатия на спусковой крючок без предварительного взведения курка. - Оружие легло на стол поверх подписанных Игнатом бумаг. - Прошу, готово к стрельбе.
- Сначала я! - Леонид Матвеич с пьяной лихостью схватился за револьвер.
Игнат успел заметить быстрый косой барский взгляд и скупой кивок умелого оружейника. И Сергачу стало понятно - перед ним разыгрывается давно отрепетированная сценка. Конечно же! Конечно, оружейный шулер не просто так крутил барабан несколько раз! Безусловно, при первом нажатии на курок выстрела не последует!
Леонид Матвеич встал, слегка, самую малость пошатываясь. Револьвер в правой руке, ствол у виска, в левой стопарик, полный водки. Батюшка барин картинно запрокинул буйную голову, влил водку под пышные усы, бесшабашно нажал на курок. Сухой треск сработавшего вхолостую спускового механизма услышали все.
- Вот так! - Леонид Матвеич упал на стул в меру упитанной задницей, небрежно бросил через плечо пустую стопку, швырнул пистолет Сергачу на колени. - Твоя очегедь пгезигать смегть, Чебу-гашка!
Игнат взялся за рукоятку "смит-и-вессона", взвесил оружие в руке, устроил палец на дуге спускового крючка, свободной ладонью задумчиво погладил похожую на бочонок и совершенно не похожую на музыкальный инструмент "барабан" револьверную деталь. "Бжик-бжик" - Сергач крутанул туда-сюда маленькую металлическую бочку с одним-единственным патроном внутри.
- Стгашно тебе, Чебугашка?
- Да ну вас к черту! - Игнат улыбнулся правым уголком губ. - Это не мне вас, люди добрые, это вам меня надо бояться.
Игнат схватил свободной рукой пакет с деньгами, завалился на бок, опрокинулся вместе со стулом, откатился к стене, подскочил мячиком, встал на ноги. Кувырки у него всегда здорово получались, сенсей Фам Тхыу Тхыонг даже похвалил однажды. Талант к кувырканию когда-то выручал Сергача во время каратешных спаррингов, кувырок назад спас Игната позавчера в стычке с обезьяноподобным бойцом кунг-фу, кувырок вбок помог сейчас выйти на позицию, позволяющую держать под прицелом всю четверку "добрых людей".
- Не двигаться. - Сергач переориентировал ствол с официанта на барина, с нотариуса на коммерсанта Леху. Хвала духам, почки смилостивились, и за гимнастический пассаж наказания не последовало.