* * *
Окружной департамент по связям с общественностью находится в том же здании этажом выше. Приходится ждать, пока начальник, вернее начальница, не вернется с заседания. Зовут ее, судя по табличке, Бекки Хьюз.
А вот и она! Пожимает тебе руку и приглашает в кабинет. Довольно миловидная, со вкусом одетая блондинка возрастом чуть за тридцать. Наверняка старательная, раз успела стать начальницей департамента.
- Администратор поступил совершенно правильно, - заявляет Бекки.
Тебя ее слова явно не убедили.
- Из всех законов и правил существуют исключения, мисс Хьюз, особенно в случаях крайней важности.
- Крайней важности? - переспрашивает Бекки. - При усыновлении нет ничего важнее, чем сохранить анонимность биологической матери. - Она берет стоящий на окне кофейник. - Хотите кофе?
- Нет, спасибо, - качаешь головой ты. - Нервы и без того на пределе.
- Без кофеина!
- Тогда почему бы и нет! Мне черный.
Разлив горячий напиток в чашечки, Бекки усаживается в кресло напротив.
- Отдав ребенка на усыновление, женщины испытывают чувство вины. Иногда это совсем молодые девушки без средств, иногда незамужние женщины, иногда многодетные матери... Как бы то ни было, если вместо аборта женщина решает родить ребенка и отдать на усыновление, она переживает колоссальный стресс. Чтобы с ним справиться, необходимо абстрагироваться от прошлого: с ребенком все хорошо, но он далеко, на другой планете... Лично я считаю, просто бесчеловечно по прошествии многих лет разыскивать несчастную мать и напоминать ей о содеянном.
- В данном случае мать, скорее всего, уже мертва...
- Продолжайте, мистер Вайнберг.
- А я представляю не интересы клиента, а...
- Свои собственные?
- Да...
Неожиданно для себя ты рассказываешь о трагической гибели двух самых дорогих людей на свете.
- И вы хотите знать, являются ли они вашими биологическими родителями?
- И есть ли у меня брат или сестра и... - Ты едва сдерживаешься, чтобы не добавить "настоящий ли я еврей".
- Извините, мистер Вайнберг, но вы поступаете неразумно.
- Именно так считают мои дядя и жена, а также и шериф из Редвуд-Пойнта.
- Из Редвуд-Пойнта?
- Да, это городишко в сорока милях к югу.
- Сорок или сорок тысяч миль... Какая разница? Разве Эстер с Саймоном вас не любили?
- Обожали, - шепчешь ты, на глаза наворачиваются слезы.
- Значит, они и есть ваши настоящие родители! Мистер Вайнберг, меня удочерили, а когда я подросла, стали бить и издеваться. Поэтому я и работаю здесь, чтобы с другими детьми ничего подобного не случилось. Но тем несчастным женщинам желаю только добра. Раз они решили, что не смогут вырастить ребенка должным образом, то, по-моему, заслуживают если не уважения, то хотя бы понимания.
- Совершенно верно, однако я не хочу встречаться с матерью. Она, скорее всего, мертва. Мне бы только узнать, усыновили меня или нет.
Бекки разочарованно качает головой, берет трубку и набирает какой-то номер.
- Это архив? Привет, Чарли, как жизнь? Я тоже в порядке. Слушай, к тебе тут приходил адвокат, хотел закрытые файлы посмотреть. Да, ты все правильно сделал. У меня просьба... Просто посмотри, есть там его свидетельство или нет, больше ничего. - Бекки передает дату, место рождения и фамилию усыновителей. - Да, подожду... - Кажется, минута тянется бесконечно. - Да, Чарли? Угу, спасибо огромное. - Она кладет трубку. - Мистер Вайнберг, ваших данных там нет. Вас не усыновили. Возвращайтесь к своей семье.
- Если только...
- Если только что?
- Возможно, усыновление было организовано не официально, а в результате личной договоренности между биологической матерью и усыновителями. Слышали о так называемом "сером рынке"?
- Слышала. В любом случае усыновление должно быть разрешено официально и документально зафиксировано. А еще... - Бекки нерешительно мнется. - Лучше попробую так объяснить. Сейчас детей на усыновление почти не отдают - из-за легализации абортов, широкого выбора противозачаточных средств. Однако даже в наши дни усыновляют только белых малышей европеоидного типа. Ни темнокожих, ни мулатов, ни азиатов, а лишь белых. А в тридцатые ситуация была совершенно иной. Забеременев, белые девушки стремились избавиться от ребенка. Не хочу вас обидеть, но...
- Все в порядке.
- Ваша фамилия Вайнберг, значит, вы еврей. И в тридцатые, и сейчас большинство пар, желающих усыновить ребенка, были протестантами и хотели малыша от матери-протестантки. Если бы вас отдавали на усыновление даже полулегально, вряд ли нашлось бы много желающих. Боюсь, в конце концов у вашей матери остался бы только один вариант...
- "Черный рынок"? - подсказываешь ты, чувствуя, как на виске начинает биться жилка.
- Да, продажа ребенка, что является нарушением аболиционистского закона. В таких случаях врачи и юристы наживаются на отчаявшихся стать родителями парах.
- А если у моей матери были шотландские корни?
Бекки растерянно качает головой.
- Хотите сказать, что...
- Еврейские пары, - хмуришься, вспоминая фамилии, мелькавшие на свидетельствах: Майер, Бегельман, Маргулис, Вайнберг.
- Думаете, они так хотели детей, что согласились...
- Да, усыновить протестантских малышей.
* * *
Все это только догадки. Единственное, что якобы связывает тебя с Мэри Дункан, - отказ, который она подписала в Редвуд-Пойнте за неделю до твоего рождения. Доказательство, прямо сказать, неубедительное, на суде такое не представишь. Даже большое число еврейских фамилий на выданных в Редвуд-Пойнте свидетельствах о рождении может иметь вполне невинное объяснение: на курорте привечали евреев, синагогу построили, подавали кошерную еду...
Почему же тебе так неспокойно? Что не дает заснуть и заставляет мерить шагами гостиничный номер? Как действовать дальше? Вернуться в Редвуд-Пойнт и еще раз расспросить шерифа Китрика? О чем? Он скажет то же, что и Бекки Хьюз: "Это все домыслы, мистер Вайнберг, а доказательств нет".
И тут тебя осеняет. Доктор Джонатан Адамс! Тот самый, который заверил не только твое, но и свидетельства всех рожденных в Редвуд-Пойнте детей. Ты ликуешь... потом одергиваешь себя. Доктора-то, наверное, нет в живых. Хотя почему, совершенно необязательно! Саймон и Эстер были живы еще три недели назад. Горло судорожно сжимается: Саймон и Эстер... Кто знает, может, доктор Адамс был их ровесником?
Где же его найти? Клиника в Редвуд-Пойнте закрылась еще в сороковые, так что доктор мог перебраться куда угодно. Рука машинально тянется к телефону. Год назад ты представлял на суде интересы молодой женщины, лишившейся зрения в результате преступной халатности офтальмолога. Сколько часов пришлось вести переговоры с представителями Американской медицинской ассоциации! До сих пор помнишь наизусть телефон их горячей линии.
- Справочная медицинской ассоциации, слушаем вас! - говорит бодрый мужской голос. - Доктор Джонатан Адамс? Такой не значится... Подождите, есть Джонатан Адамс-младший, акушер из Сан-Франциско. Рабочий телефон...
Быстро записываешь номер, и вот пальцы снова порхают по телефонным кнопкам. В медицине семейственность принята не меньше, чем в юриспруденции, да и сыновей часто называют так же, как отцов. Конечно, на свете много Джонатанов Адамсов, но то, что живущий в Сан-Франциско - акушер, вселяет определенную надежду.
Трубку берет секретарша.
- Доктора Адамса, будьте любезны.
- Он сейчас с пациенткой. Если желаете, оставьте свой номер.
- Да, пожалуйста... Только, думаю, доктор захочет поговорить со мной прямо сейчас. Скажите, что это касается его отца и клиники в Редвуд-Пойнте.
- Но у него пациентка....
- А вы попробуйте! Полагаю, он не станет ругаться!
- Ну, если вы...
- Уверен? Да, на все сто!
- Тогда подождите.
Через полминуты ты слышишь низкий мужской голос:
- Доктор Адамс у телефона. В чем дело?
- Я уже объяснил вашей секретарше: это касается вашего отца, клиники в Редвуд-Пойнте и того, что там произошло в тридцать восьмом году.
- Мне ничего об этом не известно. О господи!
В трубке раздаются короткие гудки.
* * *
Остаток дня уходит на поиски Джун Энгл. Кажется, она единственная ниточка, которая может привести к разгадке. Если бывшая медсестра жива, то наверняка на пенсии. Может, она состоит в какой-нибудь организации или выписывает журналы? Нет... Целый вечер на телефоне, а все без толку! Медсестра будто испарилась.
Незаметно подкрадывается вечер. Идти в ресторан не хочется, и ты заказываешь тушеную лососину прямо в номер. М-м, от стресса даже аппетит пропал.
Рискнуть и позвонить доктору Адамсу домой?
Трубку берет какая-то женщина.
- Он еще... Нет, подождите, кажется, подъехал.
Пальцы судорожно впиваются в трубку.
- Доктор Адамс слушает!
- Я уже звонил сегодня по поводу вашего отца, клиники в Редвуд-Пойнте и того...
- Ты, сукин сын...
- Доктор Адамс, не нужно меня оскорблять. Просто ответьте на несколько вопросов, и я оставлю вас в покое.
- Это телефонное хулиганство! За такое в тюрьму сажают!
- Не беспокойтесь, я адвокат и знаю законы. У меня частная практика в Чикаго.
- В Калифорнии ваша лицензия недействительна, вы не имеете права звонить мне и запугивать!
- Слушайте, зачем лезть в бутылку? Просто ответьте на несколько вопросов о клинике.
- Я не обязан с вами разговаривать!
- Похоже, вам есть что скрывать!
- Почему бы вам не... О клинике я ничего не знаю, - уже спокойнее говорит доктор. - Отец умер десять лет назад. Почему бы вам не оставить прошлое в покое?
- Не могу, пока во всем не разберусь, - настаиваешь ты. - В тысяча девятьсот тридцать восьмом году ваш отец подписал мое свидетельство о рождении. Мне нужно кое-что узнать.
- Например?
- Например, о нелегальных усыновлениях. - Слушая участившееся дыхание доктора, ты продолжаешь: - Думаю, ваш отец указал в моем свидетельстве заведомо ложную информацию. Биологическая мать нигде не фигурировала, родителями он сразу записал тех, кто меня усыновил. Усыновления фактически не было, поэтому и не возникло необходимости оформлять второе свидетельство о рождении.
- Боже милостивый! - шепчет Адамс.
- Так это правда?
- Откуда мне, черт возьми, знать? Когда отец закрыл клинику и уехал из Редвуд-Пойнта, я еще ребенком был! Даже если вас усыновили нелегально, я-то тут при чем?
- Правильно, ваш отец умер, значит, осужден быть не может. Да его и так бы не осудили за истечением срока давности. Но вас, доктор Адамс, мои вопросы взволновали, выходит, вам что-то известно. Вас за отцовские злодеяния не осудят, так что вы теряете, рассказав мне все как было?
- А как же память об отце? - хрипло спрашивает доктор.
- Ах да, память и репутация!.. Послушайте, мне скандал не нужен, я не собираюсь тревожить ни живых, ни мертвых. Единственное, чего я хочу,- узнать правду. Кто моя мать? Есть ли у меня брат или сестра? Был ли я усыновлен?
- Деньги...
- Что?
- Когда отец закрыл клинику в Редвуд-Пойнте, у него было столько денег! Даже я, тогда совсем несмышленыш, понимал, что, принимая роды, столько не заработаешь. Хотя новорожденных хватало. Помню, отец каждое утро чуть ли не бежал в "инкубатор"... А потом он сгорел...
- "Инкубатор"?
- Ну да, здание на нависающем над городом хребте. Такое большое, со всякими трубами, карнизами и шпилями.
- Викторианское?
- Да, именно там жили роженицы.
Тебя колотит мелкая дрожь, превратившаяся в ледяной поток кровь больше не греет...
- Отец называл его "инкубатором". Что вы к нему прицепились? Он ведь только роды принимал, и, кстати, очень профессионально! Если кто-то и платил ему за то, чтобы он указывал в свидетельствах ложную информацию... Я ведь даже не уверен, что папа это делал!
- Но вы подозреваете!
- Да, черт возьми, подозреваю! - признал Адамс. - Только доказательств нет, а расспросить отца я так и не решился. Это все Гантеры виноваты! Они "инкубатором" заведовали... Что в этом плохого, если дети попали к любящим родителям? Оставьте прошлое в покое!
Секунду ты не знаешь, что сказать.
- Спасибо вам за откровенность, доктор Адамс! Только один вопрос.
- Выкладывайте! Хочу поскорее со всем этим разделаться!
- Эти Гантеры, что занимались "инкубатором"...
- Да, муж и жена, имен не помню.
- Не знаете, что с ними стало?
- После того, как сгорел "инкубатор"? Понятия не имею!
- А с Джун Энгл, которая ассистировала вашему отцу?
- Ничего себя "один вопрос"! - теряет терпение доктор. - Ладно, скажу, если обещаете оставить меня в покое. Так вот, Джун Энгл родилась и выросла в Редвуд-Пойнте. Мы перебрались в Сан-Франциско, а она осталась. Думаю, она по-прежнему там живет.
- Если не умерла...
* * *
В соседнем номере снова плачет младенец. Не в состоянии заснуть, меряешь номер шагами, а потом звонишь Ребекке. Все в полном порядке, но, когда получится вернуться домой, неясно. Повесив трубку, падаешь на кровать и пытаешься уснуть.
Утро туманное и такое же мрачное, как твои мысли. Заплатив по счету, выезжаешь из отеля в сторону библиотеки Кейп-Верде. Через час, проштудировав несколько подшивок местных газет, возвращаешься в Редвуд-Пойнт.
В хмурую погоду город кажется еще более унылым. Паркуешь машину возле полуразвалившегося отеля с заколоченными окнами. У парадного входа вид совсем не парадный, прямо на крыльце трава чуть ли не по пояс. Крошащиеся под ногами ступеньки ведут по горному склону к пепелищу.
Обугленные балки и почерневшие бетонные перекрытия - все, что осталось от викторианского здания, которое доктор Адамс именовал "инкубатором". Произнося про себя это слово, чувствуешь, как сердце пронзает ледяная игла. Облака превращаются в тучи, поднимается холодный ветер. Из старых газет знаешь, что в сорок первом здесь погибли тринадцать женщин. Сгорели дотла, даже хоронить было нечего. Ужасный пожар произошел по так и не установленной местными властями причине.
Тринадцать женщин. Где же были мужчины? От отчаяния хочется кричать и кататься по траве. Они были беременны? Может, среди них... Крепко зажмурившись, ты слышишь их крики. В них отчаяние, боль, безнадежность. Ноги не слушаются, но ты заставляешь себя спуститься по каменным ступеням. Бегом, бегом отсюда! И от развалившегося отеля тоже... Вот она, машина! Несмотря на холодный ветер, пот градом катится по лицу. Все, сейчас тебя вырвет...
"Инкубатор"? Нет, крематорий!
* * *
В "Редвуд-баре" все по-старому. Шериф Китрик с друзьями режется в карты, над их столом клубится сизый дым. Официант протирает бокалы, на полках поблескивают навигационные инструменты. Однако тебе нужно другое - пожелтевшие фотографии на дальней стене.
На этот раз никакого умиления ты не испытываешь. Викторианское здание со шпилями и башенками. Присмотревшись, подмечаешь детали, которые в прошлый раз упустил. Несколько женщин сидят на лужайке за кирпичной стеной... горло судорожно сжимается... "инкубатора".
Такие молодые, красивые, беззаботно улыбающиеся. Может, просто позируют, или их заставили улыбаться? У некоторых на коленях младенцы.
Нет ли на снимке твоей матери? Не узнаешь?
Мэри Дункан, что за отчаяние заставило тебя так улыбаться?
- Немногие туристы заглядывают к нам дважды, - говорит неслышно подошедший Китрик.
- Да, никак не налюбуюсь городом! - Обернувшись, замечаешь в руках шерифа стакан с пивом. Странно, пяти еще нет... - Он произвел на меня неизгладимое впечатление.
- Похоже, вы ничего не добились в Кейп-Верде?
- Наоборот, узнал даже больше, чем ожидал. Поговорим здесь или в вашем офисе?
- Смотря о чем.
- О Гантерах.