Автобус благополучно привез ученых в порт, и Энни с трудом заставила себя подняться на хлипкий трап. Толстые веревки, служившие поручнями, обледенели. Когда она посмотрела вниз (дурочка!), то увидела лишь высокие черные волны. Энни замерла от испуга, но Киклайтер схватил ее за локоть и дотащил до палубы.
Там, в безопасности, они остановились, оперлись о борт и некоторое время задумчиво смотрели на пластиковые бутылки, бившиеся в волнах у бетонной дамбы.
- Мы на краю света, - внезапно сказал Киклайтер, мотнув головой в сторону города. - Так его назвали аборигены.
Энни вежливо кивнула, хотя все-таки решилась переспросить:
- Кого "его"?
- Мурманск. Это значит "край света". - Внезапно Киклайтер нахмурил брови и поправился: - Или "конец света". Я точно не помню.
- Вообще-то разные вещи, - заметила Энни.
Киклайтер медленно поднял руку, как будто прощаясь с кем-то на берегу.
- Ну вот, - сказал он в такт своим мыслям. - Бон вояж.
Глава 5
Архангельск, 23 марта 1998 года
Фрэнк Дейли был уже на полпути из Москвы в Мурманск, когда "Ил-86" задрожал мелкой дрожью. Фрэнк поднял глаза от экрана ноутбука и посмотрел в иллюминатор. Вокруг было облако, почти не пропускавшее света, даже крыло растворилось в тумане.
Дрожь постепенно усилилась, превратившись сначала в мерную вибрацию, а затем и в тряску. Фрэнк засунул компьютер в сумку, запихнул ее под сиденье и судорожно вцепился в подлокотники. "Это я виноват, мы сейчас упадем, обязательно упадем, потому что я играл в "DOOM", вместо того чтобы готовить материал, а бог ветра не жалует лодырей".
Вот только…
Он не верил ни в каких богов. Разве что в крайних случаях. Например, когда в десяти километрах над землей попадаешь в ураган.
Самолет внезапно накренился. "Нечего играть в "DOOM" в самолете! И чем я только думал?!" Дейли постучал по креслу - сначала три раза, потом еще три. Он давно забыл, откуда взялась эта привычка, но от черных кошек она до сих пор исправно помогала. И от разбитых зеркал тоже.
И от авиакатастроф.
Своего рода молитва, один из последних отголосков католического воспитания.
Его сосед, солидный усатый мужчина, ойкнул в ужасе, на удивление по-женски, и закрыл лицо руками. Небо почернело, а над головой замигали зловещие красные надписи: "Не курить! Пристегните ремни! Готовьтесь к смерти!" Где-то со звоном опрокинулся столик с напитками, кто-то закричал. Самолет начало бешено швырять из стороны в сторону.
Так продолжалось долгих десять минут. Воздух в пассажирском отсеке густо пропитался запахом рвоты. По проходу катились бутылки, на головы сыпались сумки и чемоданы из открывшихся ящиков, повсюду слышались возгласы боли и ругательства.
Наконец самолет выровнялся и повернул на восток. Многие рыдали, где-то сзади мужской голос нестерпимо громко повторял молитву на незнакомом языке. От запаха спирта и рвотных масс кружилась голова. Стюардессы деловито наводили порядок: осматривали пострадавших, успокаивали остальных и распихивали по местам вывалившийся багаж.
Полчаса спустя, когда самолет шлепнулся на посадочную полосу, пару раз подпрыгнул и наконец остановился, раздались вымученные аплодисменты. За иллюминатором валил снег. Вдалеке виднелось табло, испещренное русскими буквами.
- Где мы? - произнес Дейли, ни к кому не обращаясь.
Ответ донесся спереди, из прохода. Побагровевший австралиец крикнул ему, заглушая вопли разоравшегося младенца:
- В Архангельске, приятель! В Архангельске, чтоб ему пусто было!
Целый час Дейли провел, выясняя, когда следующий рейс на Мурманск, пока не убедился, что этого никто не знает. Оператор Аэрофлота десять минут наводила какие-то справки, только чтобы сообщить, что все рейсы отменены.
- По погодным условиям, - поделилась она потрясающей новостью.
- И как же мне добраться до Мурманска? - поинтересовался Дейли. - Мне очень нужно туда попасть.
Она пожала плечами и записала ему телефоны турагентств "Интуриста" и "Спутника", где "предложат билеты на железную дорогу".
У единственного телефона-автомата выстроились пять человек. Дейли отправился ловить такси. К немалому его удивлению, оно нашлось почти сразу: черная "Волга" с помятым крылом. Печка обдувала колени почему-то прохладным воздухом.
- По-английски говоришь?
- Да, - ответил шофер, посмотрев на него в зеркальце заднего вида. - Я все говорю.
- До Мурманска далеко?
- Примерно пятьсот, - пожал плечами шофер.
- Пятьсот чего, миль?
- Долларов. Рублей. Километров. Не важно. Туда не попадешь.
- Но мне нужно туда попасть!
- Значит, попадешь, - хохотнул шофер. - Только не сегодня.
- Но я…
Шофер расплылся в улыбке и подмигнул в зеркало:
- Добро пожаловать в Архангельск. Архангельск - ворота Северного полюса.
К половине пятого вечера они добрались до центра города, где находился офис агентства "Спутник". Было уже темно. Впрочем, неудивительно: судя по путеводителю, который Дейли принялся листать от скуки, от Архангельска до Полярного круга всего тридцать миль.
Сначала у него еще оставалась слабая надежда. Барышня из агентства бросала в его сторону ободряющие взгляды, набирая один за другим телефонные номера. На секунду она вроде бы встрепенулась, и в отработанной профессиональной улыбке даже возник намек на теплоту.
Затем ее лицо нахмурилось, и улыбка исчезла. Девушка огорченно прищелкнула языком и положила трубку.
- Железная дорога перекрыта и на Мурманск, и на Москву. Знаете, у нас…
- Знаю. Ураган.
- Да. Очень сильный снег. Извините, вам придется переждать здесь день или два.
Дейли застонал, но делать было нечего.
- Вы хотя бы номер в отеле можете забронировать?
- Нет, только билеты.
Вероятно, вид у Дейли стал совсем убитым. Так или иначе, девица сжалилась. Ее взгляд скользнул по дорогим ботинкам и пуховику и остановился на облезлом уродливом ранце цвета хаки с пластиковыми застежками, которые тщетно делали вид, что они из кожи.
- Переживаете из-за Чечни? - махнула она в сторону символа мира, криво нацарапанного шариковой ручкой на клапане ранца.
- Да, - чуть подумав, ответил Дейли. - Наверное.
- Обратитесь в "Эксельсиор", - снисходительно улыбнулась девушка. - Неплохой, и прямо за углом. Вам понравится.
"Эксельсиор" ему действительно понравился, но там не было мест. Дейли уселся в фойе и снова открыл вездесущий путеводитель "Россия - Беларусь - Украина". Его авторы писали просто и ясно: в Архангельске две разновидности отелей: "дешево и сердито" и "дорого и безвкусно". Расходы Дейли оплачивались из фонда, поэтому выбор казался несложным.
Однако, как выяснилось, в отелях категории "ДБ" (как их тут же окрестил Дейли) хронически не хватало номеров. Их заняли нефтяные и алмазные дельцы, торговцы и жулики всех мастей и пород - Архангельск был отправной точкой для всех, кто намеревался принять участие в "развитии" Крайнего Севера. Дейли обошел три "приличных" отеля, волоча по снегу чемодан, наконец сунул портье в "Пушкине" пятерку и попросил найти номер где угодно.
Ждать пришлось почти час, зато в конце концов он зажал в кулаке заветную бумажку: "Гостиница "Ломоносовская", улица Тимме, дом 5".
На просьбу вызвать такси привратник устало махнул рукой, затряс головой и на ломаном английском объяснил, что в такую погоду лучше на автобусе, который останавливается как раз напротив. Там, под жалким навесиком, пара промерзших личностей сиротливо притопывала в мигающем свете неразбитого фонаря. Дейли принялся было настаивать на такси, но привратник бросил на него такой оскорбленный взгляд, что дело тут же решилось.
Дейли двинулся к остановке. Отец бы им гордился. Он вечно повторял, что в жизни ничего не добьешься, если не умеешь держать себя в узде. "Запомни, Фрэнки, своего ирландца надо держать в ежовых рукавицах. Посмотри на меня. - Тут он бил себя кулаком в грудь. - Всю жизнь гну спину на идиотов, а почему? Потому что мне неймется. Потому что мой хитрожопый рот не держится на запоре. Потому что до меня так и не дошло: происходящее не мое собачье дело. Знаешь, сын, хорошие игроки всегда чувствуют, когда пора менять фишки и сваливать". Дейли тряхнул головой, избавляясь от чересчур навязчивых воспоминаний.
Между тем мороз все крепчал. Больше всего страдали руки, ноги и лицо. Топать по снегу было незачем - не помогало. Когда автобус все же прибыл, Дейли ворвался в него, едва распахнулись двери. Водитель посмотрел на бумажку, сунутую ему под самый нос, и показал на часах пол-оборота: полчаса до гостиницы.
Дейли нашел место поближе к печке. Автобус гремел как будто вот-вот развалится, окон все равно что не было - так намертво они заиндевели, а Дейли никак не мог выкинуть из головы невесть откуда взявшуюся песенку: "Карты можно сдать и снять, сдать и снять, а еще смешать и…"
И что? Наконец вспомнилось: убежать. Да, всегда можно убежать. Вечно этот конец забывается.
Когда Дейли добрался до "Ломоносовской", ветер, казалось, дул отовсюду, а в городе отключили электричество. Вернее, почти отключили. В подвале гостиницы гудел генератор. Мерцало несколько лампочек и свечей, все коридоры были заполнены желтоватым, пропахшим парафином сумраком. Света едва хватало, чтобы не врезаться в стену.
Дейли настороженно огляделся. В углу красила ногти желтушная проститутка в красном обтягивающем одеянии, на красном же диване. Неподалеку углубился в комикс пожилой японский бизнесмен, подальше - трое молодых людей в кожаных пиджаках тихо переругивались над бутылкой водки.
Дейли заполнил все необходимые бумажки и заплатил в долларах. Пока русский портье мусолил банкноты, репортер вчитывался в написанное от руки объявление:
НУЖНЫ ДЕНЬГИ? ПРОДАЙТЕ ВАШИ ВЕЩИ В НАШЕМ МАГАЗИНЕ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ. ЧЕСТНЫЕ ЦЕНЫ!
Азы русской клептократии: все, что не привинчено болтами, либо уже украли, либо продается. В Москве ему дважды за полчаса предлагали продать солнечные очки, а парнишка на мопеде чуть не сорвал с руки часы. Владельцы автомобилей снимали "дворники" и брали с собой в ресторан - клали их на стол, как дополнительные приборы. За два дня в столице Дейли понял, что ради ноутбука его могут пырнуть ножом, и поменял дорогой кожаный чехол на облезлый детский ранец. Теперь ноутбук прятался в старом уродце, в котором, без сомнения, много лет носили мелки, ручки и бутерброды с арахисовым маслом (или что там русские дети едят вместо арахисового масла - свеклу, наверное).
Когда лифта дожидаться надоело, Дейли направился штурмовать лестницу, зажав в одной руке ключ, а в другой - чемодан. Там царила такая темнота, что в памяти ожили все детские страхи. На пролете между третьим и четвертым этажами Фрэнк услышал панический вопль - приглушенный и в то же время близкий - прямо из стены. Господи!.. Через пару долгих секунд он сообразил: кто-то застрял в лифте. Вздохнув с облегчением, Дейли спустился и сообщил портье, который только руками развел:
- Так каждый вечер! Я всех предупреждаю, что свет отключают! - Он снова развел руками. - Через пару часов включат, не волнуйтесь.
"Хреново им там", - подумал Дейли и зарекся от транспортных излишеств.
Поднявшись на четвертый этаж, он провозился с замком, которого в полумраке было почти не видно. Оказавшись в номере, бросил чемодан на кровать и уныло пробежался взглядом по обтрепанным обоям, треснутым бра и обшарпанному потолку в желтых разводах. Батарея громко фыркала, что не мешало ей оставаться холодной. Окно над батареей почему-то выходило в вентиляционную шахту - значит, комната была темнее, зато и теплее других. И все равно ледяной ветер задувал в щель между рамой и подоконником - на истертом паркете уже выросла белая пирамидка снега. На ней взгляд Дейли надолго остановился в надежде хотя бы на какие-нибудь признаки таяния. В конце концов пришлось заключить, что снег в России теплоустойчивый.
Устало опустившись на кровать, Фрэнк сунул ладони под мышки и, заметив пар изо рта, поежился.
Все-таки у плохой погоды есть и положительная сторона: как бы ни было холодно и неуютно, "Рекс мунди" в такую бурю никуда не денется.
Глава 6
77° 30' СШ, 22° 12' ВД
Энни стояла на палубе и нетерпеливо вглядывалась в простиравшийся впереди паковый лед. Нет, это припайный лед.
И не надо путать.
Не стоит давать физикам повод потешаться. Или еще хуже - опекать ее, объяснять все по десять раз и заодно бросать сальные взгляды. С таким Энни всегда плохо справлялась - краснела и замыкалась в себе. Это уже не изменить, слишком она тонкокожая. Семейная черта.
В детстве, когда Энни еще не понимала, что такое метафора, ей казалось, что это какое-то заболевание - "тонкая кожа", которое она унаследовала от матери, как глаза и скулы. Тонкая кожа. Хрупкая кожа. Будто просит, чтобы ее сломали, разбили. Как лед на пруду.
Тонкий лед, припайный лед. Везде тонкий лед.
Шторм остался позади. Солнце сияло в безоблачном небе, столбик градусника застыл на минус пятнадцати. "Рекс мунди", весь покрытый белоснежной изморозью, грузно ломился вперед. Курс на пролив Стурфьорд, омывающий с запада небольшой остров Эдж.
Шероховатая ледяная пустыня простиралась до самого горизонта. Энни высматривала темное пятно - то, что зануда физик назвал "ледовым разводьем". Пролом во льдах, который выведет в открытые воды.
Хорошо бы побыстрее.
Несмотря на дополнительные дни, которые подарило спешное отплытие, время оставалось больной темой. Первая часть пути по Баренцеву морю на норд-норд-вест закончилась быстро. Вокруг Мурманска льда нет всю зиму, город омывает то же теплое атлантическое течение, благодаря которому Шпицберген доступен большую часть года.
Но стоило повернуть к Стурфьорду, как "Рекс мунди" попал в паковый лед, который в проливе оказался толще, - значит, не один час придется ползти с черепашьей скоростью. То и дело с борта в поисках разводий срывался вертолет, но до сих пор возвращался ни с чем.
Теперь и полеты прекратили, решив поберечь топливо для перевозки оборудования в Копервик и обратно. Оставалось слепо ломиться вперед и надеяться.
Помимо разводий, существовали еще и своего рода "озера", проталины в толще постоянного льда. По словам физиков, они возникали каждый год практически в одних и тех же местах. Как раз этим утром Энни показали карту с длинной, похожей на темное перо полосой, протянувшейся прямо к одной из черных точек на острове Эдж - лагерю Копервик. Один из членов команды объяснил, где именно разводье появится в поле зрения.
Беда в том, что карты хранятся недолго и статистики, по которой можно было бы определить, когда одно из озер исчезнет, никто не собирает. По припайному льду "Рекс мунди" двигался с ничтожной скоростью. Если всю дорогу придется идти через лед, то путь будет долгим.
С другой стороны, если через пару часов удастся выйти на разводье, то к вечеру можно будет бросить якорь и утром сойти на берег.
Энни сгорала от нетерпения. Это она предложила подать заявку на грант. Когда ничего не вышло - не помогло даже участие Киклайтера, - Энни полгода приходила в себя. Теперь проект вдруг одобрили, и ей не терпелось приступить к исследованиям. Поскорее бы!
Сначала надо получить пораженные вирусом ткани из легких погибших шахтеров. Тогда при помощи полимеразной цепной реакции вирус можно воссоздать в лаборатории. Если повезет и необходимый штамм удастся вырастить, то можно даже изготовить вакцину, в которой, правда, нет нужды. Что гораздо важнее, появится доказательство или опровержение теории Киклайтера о влиянии определенных подтипов поверхностных антигенов на вирулентность штамма. А это уже передний край науки!
До самого последнего времени некоторые отдаленные уголки земли оставались настолько негостеприимными, что ни одна страна не спешила включить их в свои владения. Архипелаг Шпицберген, или, по-норвежски, Свальбард, включающий в себя и собственно остров Шпицберген (он же Западный Шпицберген), был никому не нужен до тридцать девятого года. Его ресурсы были доступны всем и каждому, кто хотел месяцами жить во тьме, одиночестве, среди вечной снежной бури и белых медведей. Безоружными туда до сих пор отправляются редко.
Шпицберген не изобиловал полезными ископаемыми, там нашли лишь пару угольных пластов. Первым начал разработку американец Джон Лонгйеар, основавший в тысяча девятьсот шестом Арктическую угольную компанию. Шахта, открытая на Шпицбергене благодаря этой компании, положила начало настоящей угольной лихорадке - на архипелаг устремились авантюристы из Британии, Дании и России.
Добыча угля недолго приносила прибыль, а скоро сделалась просто невыгодной. Зато сам архипелаг, удобно расположенный на севере Атлантического океана, в стратегической точке Баренцева моря, стал лакомым кусочком. И русские, и датчане, и британцы, и норвежцы теперь рвались вовсе не к истощенным месторождениям.
В конце концов вопрос решился в пользу норвежцев, которые упорно продолжали использовать невыгодные шахты, как, например, в Копервике. В результате на этом практически недоступном острове добывали самый дорогой уголь на свете. Как только прочие страны перестали притязать на архипелаг, добычу немедленно остановили.