Глава 3
Бассейн реки Амазонки, Бразилия
Небо было затянуто пеленой дыма. Хуанита Гомес в длинном черном платье и густой вуали, с трудом сдерживая рыдания, смотрела сквозь слезы на грубо сколоченный гроб, в котором лежало тело ее мужа. "Да, ты должна быть сильной, – убеждала она себя, хотя сердце ее разрывалось от горя. – Должна. Ради Педро. Он не одобрил бы твоих слез". Она знала, что все, кто собрались вокруг гроба ее мужа, не сводят с нее глаз. Если она потеряет самообладание, если даст им малейший повод подозревать, что горе ослабило ее решимость продолжать дело мужа, тогда враги Педро действительно добьются того, чего хотели. Ради Педро, думала она, будь сильной! Хуанита, которой исполнилось двадцать пять лет, была невысокой худой женщиной с узким смуглым лицом. С готовностью признавая, что она вовсе не отличалась красотой, Хуанита никогда не могла понять, почему Педро выбрал именно ее. Красивыми были лишь ее волосы, темные, ниспадающие на плечи и блестящие, несмотря на скудное питание. Как любил Педро гладить их! Как хвастался, что двое их маленьких детишек унаследовали прекрасные волосы Хуаниты! "Что же я буду делать без тебя?" – мысленно воскликнула Хуанита, едва справляясь со слабостью в ногах. И в ответ, казалось, услышала страстный голос Педро, который заставил ее выпрямиться: "Будь мужественной, Хуанита. Не сдавайся. Пусть ненапрасной будет моя смерть. Займи мое место. Зажги сердца моих павших духом последователей. Найди верные слова. Воодушеви их!"
Да, решила Хуанита и обвела злым взглядом потемневшее от густеющей мглы небо. Верные слова. С тех пор, как два дня назад застрелили ее мужа, Хуанита чувствовала неодолимую потребность высказаться. Хотя у нее не было удивительного ораторского таланта мужа, она вдруг поняла, что обязана выступить перед собравшимися у его могилы. Как будто услышала повеление свыше. Все то время, пока она готовилась к похоронам, пока изрешеченное пулями тело мужа лежало на поистине драгоценном льду, который здесь невозможно найти, Хуанита мысленно повторяла то, что ей диктовала некая сила свыше. Прошлой ночью, обезумевшая от горя, она не могла уснуть и нашла верные слова. Сейчас, когда престарелый священник закончит бормотать над гробом положенные слова, наступит ее очередь и она скажет свои. Педро, ее любимый муж, будет говорить в ней, вместе с ней, через нее, и, если она останется сильной, последователи покойного мужа преодолеют страх и растерянность и продолжат борьбу за спасение земли. "Будь сильной".
Старое кладбище с покосившимися от времени деревянными крестами высилось на голом холме, откуда хорошо просматривались хижины деревни Кордова и задохнувшийся в иле, грязно-коричневого цвета приток когда-то величественной Амазонки. Хуанита знала, что ил появляется от эрозии, оттого, что дождь смывает в реку почву, которую огромный прекрасный лес больше не мог скреплять своими корнями. Из-за огня. Из-за того, что лес валили и жгли враги ее мужа.
Это они принуждали крестьян рубить деревья и поджигать их, чтобы засеять расчищенную землю. Вот почему густая пелена дыма затянула небо. В Хуаните закипал гнев. Оттого, что вдали по краям вытесняемого леса полыхал огонь. Слой плодородной почвы был чрезвычайно тонким и, даже покрытый пеплом сожженных деревьев, истощался после нескольких лет интенсивного возделывания. В результате сжигалось еще больше деревьев, очищались и засеивались все новые и новые площади, пока не истощались и они, – ужасающий процесс разрушения был бесконечным.
Но и это не все. Враги ее мужа, владевшие здешними землями, заставляли крестьян покидать свои дома и пригоняли тяжелую технику, чтобы добывать из-под изуродованной земли ее богатства. В конце концов не оставалось ничего мало-мальски ценного. Куда бы ни взглянула Хуанита, кругом лежала голая, обезображенная пустыня.
Заупокойная служба подходила к концу. Хуанита ощутила жар в душе, нестерпимое желание произнести перед единомышленниками мужа страстную речь, чтобы побудить их продолжать борьбу.
Педро убедил крестьян воспротивиться намерению богатых, жадных, злых людей из столицы и дальше разрушать все, что создано Господом. Педро узнал от приезжавших иностранцев – как они называли себя? экологи? – что густой дым от обширных лесных пожарищ отравляет воздух. Еще иностранцы говорили, что этот самый большой на планете лес поглощает из воздуха что-то плохое (она вспомнила непонятные ей слова "двуокись углерода") и добавляет что-то хорошее (кислород?), что, если лес исчезнет, – а это неизбежно при нынешних темпах уничтожения его на миллионах акров ежегодно, двуокись углерода станет накапливаться в атмосфере, пока не изменится климат, не поднимется температура и не начнется страшная засуха.
Жизнь на всей планете зависит от этого леса, утверждали иностранцы. Пожары надо остановить! Педро понял, как велика опасность, о которой говорили приезжие, но он также сознавал, что крестьяне не станут бороться за спасение леса только потому, что, как кто-то утверждает, это важно для всех на земле. И в то же время Педро знал, что крестьяне будут бороться за спасение своих домов, за сохранение каучуковых деревьев, которые давали им убежище и возможность заработать на жизнь, за реку, где задыхалась в грязи рыба – их основное пропитание. Они будут бороться, если кто-то их научит, сплотит, если кто-то поможет им осознать, что в единстве – сила. Вот Педро и взял на себя эту задачу, и некоторое время им сопутствовал успех: они изгнали с земли своих врагов. Но, видно, успех их был слишком велик, потому что злые люди из столицы прислали наемных убийц с автоматами застрелить, нет, изрешетить Педро, когда он выступал перед крестьянами в соседней деревне, и теперь густые клубы дыма снова поднимаются в воздух. Снова полыхают зловещие пожары.
"Не сдавайся! – услышала Хуанита голос Педро. – Ты должна продолжить борьбу!" Когда священник отступил от гроба, она повернулась к соратникам мужа, собираясь поднять вуаль, чтобы они увидели яростную решимость в ее глазах.
Однако неожиданное появление на пыльной ухабистой дороге длинного черного автомобиля остановило ее порыв и отвлекло внимание собравшихся у могилы.
Крестьяне в замешательстве смотрели, как из роскошного лимузина, остановившегося у подножия холма, вылез незнакомый человек – высокий, одетый в черный, как и его дорогой автомобиль, костюм. Галстук на нем был тоже черный, а рубашка такая ослепительно белая, какой крестьянам никогда прежде не доводилось видеть. Неспешным, величавым, приличествующим ситуации шагом незнакомец подошел к багажнику, вынул картонную коробку и; с печальным видом поднялся на холм, где раскинулось унылое кладбище.
– Прошу прощения, сеньора Гомес, – прошептал человек и почтительно поклонился. Его изысканная речь и правильное произношение выдавали в нем горожанина. – Приношу свои искренние извинения за то, что вынужден потревожить вас в столь скорбный час. Примите мои соболезнования, я возношу молитву за упокой души вашего мужественного, безвременно почившего мужа. Я никогда не осмелился бы вас побеспокоить, однако пославший меня человек поручил мне, даже потребовал, чтобы я сделал это.
– Пославший вас человек? – Хуанита, насторожившись, разглядывала незнакомца с подозрением. – Какой человек?
– Не знаю. Мой клиент не назвался. Вчера он неожиданно приехал в мой офис… Я владелец службы проката дорогих автомобилей. Заказчик заплатил за то, чтобы я доставил вам посылку… он сказал, это подарок… его надо вручить именно во время похорон.
С еще большим подозрением Хуанита уставилась на коробку.
– Подарок? Что это?
Ей тут же пришло в голову, что злые люди из города прислали бомбу, намереваясь убить ее на похоронах мужа, чтобы последователи Педро раз и навсегда потеряли охоту бороться за свою землю.
– Мой клиент так и не сказал, что в ней, и даже предупредил, что, если я ее вскрою, он обнаружит мой проступок и жестоко за него накажет. Он уверил меня и просил уверить вас, что посылка не опасна, что она послужит вам утешением.
Хуанита неприветливо покосилась на него.
– Проделать немалый путь… и с таким таинственным поручением… вам, должно быть, очень хорошо заплатили.
– Да, сеньора. Я уже признался, что гонорар был весьма щедрым. – Среди этих бедняков незнакомец, казалось, чувствовал себя неловко в своем дорогом костюме. – Прошу принять вместе с соболезнованиями моего клиента, – проговорил он, протягивая коробку.
Хуанита неохотно взяла ее в руки. С виду это была коробка от торта. Однако ее содержимое оказалось намного тяжелее. Не в силах скрыть тревоги, Хуанита поставила коробку рядом со скромным гробом мужа. Дрожащими пальцами она попыталась вскрыть коробку, но не смогла, и тогда из толпы вышел один из крестьян и помог вдове, пустив в ход нож. Хуанита осторожно приподняла крышку и заглянула внутрь. От изумления у нее перехватило дыхание. Помогавший ей крестьянин был ошеломлен не меньше. С губ вдовы вдруг сорвался стон, но не горестный, а торжествующий, и она стремительно выхватила из коробки лежащий там предмет. Это была человеческая голова. Голова одного из злых людей, которые приказали убить ее мужа.
Искаженные в страшной агонии черты лица свидетельствовали о мучениях человека в тот момент, когда его обезглавили. Голова была упакована в пластиковый пакет, очевидно для того, чтобы сочившаяся из шеи кровь не запачкала коробку. С победным воплем Хуанита сорвала пакет, схватила голову за волосы и подняла как можно выше, чтобы соратники мужа могли увидеть чудесный подарок, посланный неизвестным благодетелем Педро. Посыльный из города в ужасе отшатнулся и поднес руку ко рту, сдерживая рвоту. Чуть не сбивая его с ног, крестьяне бросились вперед, чтобы получше рассмотреть драгоценный дар.
– Продолжайте бороться! – закричала Хуанита. – Ради Педро! Ради себя! Ради нашей земли!
Крестьяне ответили ей решительными возгласами. Хуанита, поднося голову к гробу, воскликнула:
– Мой муж! Мой любимый! Ты видишь голову своего врага? Ты умер не напрасно, о отец моих детей! Нас никто не победит! Мы будем бороться! Мы и дальше будем бороться! Мы не прекратим нашу борьбу до тех пор, пока не победим! До тех пор, пока не погаснет огонь!
Глава 4
Коралловое море, южная часть Тихого океана
"Аргонавт" – супертанкер с грузом сырой нефти из Персидского залива, направляющийся в нефтеналивной порт неподалеку от Брисбейна, на восточном побережье Австралии, – опережал расписание на три часа. На протяжении всего рейса танкеру сопутствовала ясная погода и полный штиль. Никаких происшествий. Лучшего рейса не придумаешь, радовался капитан Виктор Мэлоун – ветеран с двадцатилетним стажем, большая часть которого приходилась на службу в корпорации "Пасифик Рим петролеум". Мэлоуну исполнилось сорок восемь, среднего роста, крепко сбитый, он начинал лысеть. Хотя в море капитан редко выходил на палубу, лицо его, слегка одутловатое, имело красноватый оттенок. На мостике, где, несмотря на прекрасный обзор, он с некоторых пор испытывал клаустрофобию, Мэлоун проверил показания барометра, сонара, радара и навигационных приборов. Ничего необычного. Еще десять часов, и мы будем в порту, предвкушал он. К завтрашнему утру – наверняка.
Уверенный, что вечер не сулит никаких неожиданностей, капитан сказал вахтенному офицеру, что спустится к себе.
– Если понадоблюсь, я в своей каюте.
Через пять минут, заперев за собой дверь, Мэлоун щелкнул замком ящика письменного стола и вынул полупустую бутылку водки. Одним из условий его контракта было полное воздержание от алкоголя на борту судна, и почти все годы службы Мэлоун придерживался этого правила. Снедаемый чувством вины, он теперь не смог бы вспомнить, когда начал действовать в обход этого правила, а потом и вовсе пренебрегать им. Возможно, причиной тому явилась душевная травма, когда три года назад от него ушла жена, влюбившись в агента бостонской конторы по продаже недвижимости, где она работала, в человека, который, как она объяснила, не станет бросать ее одну на несколько месяцев кряду. А возможно, все дело в одиноких вечерах в иностранных портах, давным-давно потерявших для него свое очарование. Как бы там ни было, глоток-другой перед сном превратился в изрядное количество спиртного, в котором Мэлоун пытался утопить скуку слишком многих долгих плаваний. Сознавая, что не властен над своим пороком, он решил во время этого рейса держать себя в руках и позволял себе выпить только в минуты отчаянной необходимости. И тем не менее почти прикончил все восемь бутылок водки, которые тайком пронес на борт. Удивительно, как быстро они пустеют, размышлял Мэлоун, наливая в стакан порцию водки и откидываясь на спинку кресла. Жаль, что у него нет льда и вермута, но завтра утром, пришвартовавшись в порту, как только все его обязанности будут выполнены, он сойдет на берег, найдет в каком-нибудь укромном месте бар, где ему не встретится никто из знакомых, и снова насладится мартини. Несколькими порциями мартини. Он снимет комнату, чтобы отоспаться после выпивки, а на следующий день вернется на танкер, и никто ничего не узнает. В этом вся прелесть водки. После нее не остается запаха.
После нескольких глотков Мэлоун с удивлением обнаружил, что стакан пуст. Он озадаченно покосился на него затуманенным взором, поразмыслил и решил: "Какого черта, судно почти в порту. Это мои последний шанс выпить, прежде чем мы пришвартуемся. Рядовой рейс. Никаких проблем не предвидится. Не выливать же оставшуюся водку". Мэлоун плеснул в стакан еще одну порцию, и к тому времени, когда он через полчаса заснул в кресле, и бутылка и стакан опустели.
Внезапно Мэлоуна разбудил встревоженный голос вахтенного офицера:
– Капитан!
Мэлоун с большим трудом приоткрыл глаз.
– Капитан!
Едва разлепив правое веко, Мэлоун оглядел каюту, пытаясь найти источник звука, и нашел – на переборке висел интерком.
– Капитан, у нас проблемы с сонаром.
Мэлоуну удалось поднять голову. Он потряс ею, открыл оба глаза и несколько раз мигнул, поскольку видел все как в тумане. С колен упал стакан, когда он, пошатываясь, встал и оперся о стену, нашаривая кнопку внутренней связи.
– М-м… да, что? М-м… что такое?… Повторите.
– Капитан, я сказал, что у нас проблемы с сонаром.
Мэлоун потер лоб – в голове гудело.
– Проблемы? Какого рода?
– Постоянно отключается.
Язык Мэлоуна едва ворочался, он старался говорить медленно и отчетливо:
– Похоже на… – Дальше слово заковыристое. Губы плохо повиновались ему. – Электрическое замыкание.
– Мне тоже так показалось, капитан. Я приказал ремонтникам разобраться.
– Хорошо. Да, хорошо. Ремонтникам. Хорошо. Потом доложите, что они обнаружат.
– Капитан, по-моему, вам лучше подняться сюда.
– Конечно. Я тут вздремнул. Сейчас поднимусь. Соберусь и поднимусь. – Опасные слова – слишком много в них "с", сообразил Мэлоун, несмотря на хмель в голове. Он поднял стакан, сполоснул его и поставил на полку. Затем убрал бутылку из-под водки и запер ящик. Надо почистить зубы. Надо прополоскать рот и умыться.
Мэлоун посмотрел в зеркало над раковиной, увидел свои красные глаза и остановившийся взгляд и ужаснулся. "Ну, давай же, – приказал он себе. – Проснись!" Он умылся горячей, потом холодной водой и проглотил пару таблеток аспирина. С тревогой заметил, что форменная рубашка помялась. Лучше сменить ее, решил он. Нельзя выглядеть неряшливым! Из интеркома вновь раздался обеспокоенный голос вахтенного офицера.
– Капитан, сонар отказал. – Послышался шум других голосов. – Совсем отказал.
Мэлоуну удалось сделать несколько шагов до интеркома и не покачнуться. Он нажал кнопку.
– Совсем?
– Экран пуст.
– Переключитесь на резервную систему.
– Переключился, но она тоже не работает.
– Не работает?… – Мэлоун вздохнул. Боже мой! – Сейчас иду. – Дрожащими пальцами он застегнул свежую рубашку. В последний момент решил сбрызнуть лицо лосьоном после бритья на тот случай, если кто-нибудь из команды вдруг учует водочный запах, которого вроде бы не должно быть.
Господь смилостивился над ним. Никто не видел, как Мэлоун выбрался из каюты, оперся о переборку, выпрямился и, пошатываясь, поднялся на мостик.
– Доложите обстановку! – приказал Мэлоун, надеясь, что произнес это достаточно властным тоном.
– Без изменений, – ответил вахтенный офицер. – И основная и резервная сонарные системы не функционируют.
– Дайте навигационные карты.
– Я их уже приготовил, капитан. Остановить двигатели?
– Нет! Пока нет! Пока не будет крайней необходимости. – Мэлоун свирепо посмотрел на помощника. Какого дьявола он торопится? Разве не понимает, сколько времени потребуется, чтобы остановить огромный, неповоротливый "Аргонавт", а после того как сонар починят, опять разогнать до максимальной скорости? – Три часа! Мы опережаем график на три часа! Порт нас ждет. Мы, вполне возможно, получим премию за скорость. А если остановимся, чтобы устранить мелкую поломку, кроме ругани не получим ничего и к тому же опоздаем. Бог знает на сколько!
Мэлоун сознавал, что похмелье делает его излишне агрессивным, но преодолеть себя уже не мог. Он рассчитывал пришвартоваться к завтрашнему утру и освободиться от своих обязанностей, сойти с этого огромного корабля, который в последнее время начал угнетать его. Но главное – он рассчитывал вознаградить себя несколькими порциями мартини! Он почти ощутил во рту его вкус.
– Но, капитан, без сонара…
– Это всего лишь замыкание, – настаивал Мэлоун. – Ремонтники найдут неполадку и устранят ее. – Он разложил на столике навигационные карты и начал изучать их, обратив внимание на резко меняющуюся глубину океанского дна и на цепочку рифов. Да! В этих водах все было хорошо знакомо Мэлоуну. Чтобы обойти рифы севернее пролива Торреса, он вел "Аргонавт" вокруг Новой Гвинеи, затем на юг в Соломоново море и из него в Коралловое, осторожно обходя Большой Барьерный риф у северо-восточного побережья Австралии. Как только они пройдут Большой Барьерный риф, путь к Брисбейну открыт, если не считать нескольких мелких рифов.
– Где мы находились, когда отключился сонар?
– Вот здесь, капитан. – Вахтенный офицер указал точку на карте, назвав широту и долготу.
– Прекрасно. – Голова у Мэлоуна раскалывалась, словно в нее вбили гвоздь. – Нет проблем. Все, что нам нужно, – это обогнуть два этих рифа. – Он отвернулся от карты, стараясь не покачнуться. – Двадцать градусов право руля.
– Есть, капитан, – сказал вахтенный офицер. Он передал коррекцию курса рулевому, и тот повторил: – Есть двадцать градусов право руля.
Мэлоун дрожащими руками прикурил сигарету.
– Ну а теперь давайте займемся сонаром. – Для пьяного, подумал Мэлоун, он соображал удивительно хорошо! – И распорядитесь принести кофе. Нам предстоит длинная ночь.
Через полтора часа Мэлоун запросил подтверждение скорости "Аргонавта", определил по карте нахождение танкера, порадовался, что первый риф пройден, и, повернувшись, чтобы отдать приказ о следующей коррекции курса, неловким движением опрокинул свою чашку с кофе.
– Черт! Скажите, чтобы здесь прибрали! Десять градусов право руля!
– Есть, капитан. Десять градусов право руля.
На мостике все напряженно затихли. Мигнул экран сонара.
– Капитан, ремонтники устранили неполадку. Мы готовы к… Вот, сонар работает.
– Я же говорил. Небольшая поломка. Никакой причины для остановки двигателей.
Мэлоун и находившиеся на мостике офицеры наклонились к светящемуся экрану.