Тэсс поморщилась.
– В случае с Митрой, – продолжала Присцилла, – бык умирает не только для того, чтобы стать луной, но и чтобы дать жизнь земле. Ритуальное жертвоприношение, вероятно, происходило в день весеннего равноденствия, в пору прихода весны, знаменующей собой обновление природы. Это традиционно благословенное время года. Многие христиане не догадываются, почему Пасха приходится именно на весну. Воскрешение Иисуса происходит тогда, когда природа возвращается к жизни. И Митра воскресает тоже весной.
Тэсс напряженно слушала, стараясь ничего не упустить.
– Возрождение! – воскликнула Присцилла. – Из смерти рождается жизнь. Вот почему Митра перерезает горло быку. Для возрождения нужна кровь, много крови. Она прольется на землю и напитает ее. Видите, возле передней ноги быка прорастает пшеница. Согласно многим древним верованиям, перед севом землю требовалось окропить кровью – иногда человеческой, иногда животных.
– Но это же отвратительно.
– Не отвратительнее, чем причастие у католиков, которые для возрождения своей души едят хлеб и пьют вино, символизирующие тело и кровь Христову.
– Согласна, – сдалась Тэсс, – один-ноль в вашу пользу, хотя я никогда не думала о причастии с этой точки зрения. Но что насчет собаки на барельефе? Почему она кидается к струе крови? И почему змея устремляется к пшенице?
И тут словно молния озарила тьму – Тэсс поняла. Боже мой, Присцилла оказалась права. Неожиданно все стало совершенно ясно.
– Собака и змея! – воскликнула Тэсс. – Я догадалась!
– Так что вы можете о них сказать? – спросила Присцилла, и глаза ее радостно блеснули.
– Они символизируют зло! Собака не хочет, чтобы кровь попала на землю и напитала ее! Змея стремится уничтожить ростки пшеницы! И скорпион – тоже зло! Он жалит яички быка – источник его силы производителя.
– Отлично. Я горжусь вами, Тэсс. Продолжайте. Что вы скажете о факельщиках?
– Факел пламенем вверх – символ Митры. Факел пламенем вниз – символ бога-соперника.
– Вы, наверное, были блестящей студенткой.
– Судя по отзывам вашего мужа, совсем не блестящей.
Профессор Хардинг поставил чашку на столик.
– Я сказал, что вы не были моей лучшей студенткой. Но у вас была светлая голова и неизменная увлеченность предметом.
– Сейчас ко мне не приложимо слово "увлеченность". Я потеряла мать. Я в отчаянии, мне страшно. А ворон, Присцилла? Расскажите о вороне.
– Да. – Присцилла вздохнула. – Ворон. Слева, над поднятым факелом, на стороне добра он наблюдает за жертвоприношением. Вам следует знать, что митраизм предполагает семь степеней посвящения: от ученика до жреца. Посвященных первой ступени называли воронами. Между прочим, согласно этой религии, ворон священная птица. Он послан небесами наблюдать за ритуальным жертвоприношением, за обновлением всего сущего: смертью быка, насыщением почвы кровью, возвращением весны.
– Теперь я знаю, – сказала Тэсс с дрожью в голосе, – это то, чему я посвятила свою жизнь. Митра хочет спасти нашу планету, а его злой соперник пытается ее уничтожить.
Глава 11
Лима, Перу
Чарльз Гордон, маленького роста, хрупкий человек, занимающийся импортом и экспортом, устало опустился в кресло за своим письменным столом. Стараясь не обращать внимания на унылый пейзаж за окном, выходившим на реку Римак, он попытался сосредоточиться на каталоге американских товаров, которые без особого успеха предлагал местным торговцам. Когда Гордон месяц назад арендовал здесь помещение, его яркий галстук-бабочка и плохо сидящий костюм вызывали у местных жителей насмешки, теперь же к его внешнему виду все привыкли и перестали на него реагировать, как на приевшуюся шутку. Он словно сделался невидимым.
Эта дыра Гордону порядком наскучила, утешало лишь то, что Лима находилась в нескольких милях от Тихого океана, поэтому в городе было не слишком жарко. Кроме того, столица отстояла достаточно далеко от высящихся на востоке гор, и Гордон не задыхался от недостатка кислорода в воздухе. В этом отношении условия для выполнения задания были терпимыми. Если не считать, что оперативник, скрывавшийся под именем Чарльз Гордон, до смерти устал делать вид, что занят прибыльным бизнесом. Да, он занимался здесь делом. Но не импортом и экспортом.
Нет, его бизнесом была смерть, и не стремление получить прибыль в общепринятом смысле этого слова толкало его на этот бизнес. Гордон уже начал клевать носом с брошюрой в руках, когда раздался легкий звонок факса. Он вскочил, подошел к столу, стоящему слева от письменного стола, и стал наблюдать, как из аппарата медленно выползает бумажная лента.
Факс пришел от филадельфийского отделения его поставщика. Он сообщал, что скоро прибудет партия переносных компьютеров. В сообщении указывалось количество, цена и дата отправки.
Ну наконец-то, подумал Чарльз Гордон.
Его не беспокоило, что секретная информация поступила по легко уязвимой для перехвата телефонной линии. Ведь его американский поставщик – это вполне легальная корпорация, и переносные компьютеры прибудут, как обещано. Даже если кто-нибудь заподозрит, что послание зашифровано, он никогда не разгадает шифр, потому что тот был выбран произвольно. Кеннет Мэдден, заместитель директора ЦРУ по тайным операциям, снабдил Гордона кодом перед тем, как тот вылетел в Перу.
Дата отправки не имеет ничего общего с датой выполнения задания. Количество и цена переносных компьютеров к делу не относились. Шифровка сообщала о приближающемся визите президента Гарта на конференцию по контролю за наркотиками. Он намеревался убедить перуанское правительство выплачивать крестьянам субсидии на выращивание менее доходных зерновых, вместо неприхотливой коки, в которой нуждались для производства кокаина местные наркобароны – одни из самых могущественных в мире.
Но президент так и не попадет на встречу.
Глава 12
Какая-то важная мысль неотвязно преследовала Тэсс и после того, как жена профессора Хардинга в кабинете их дома в викторианском стиле возле Джорджтауна рассказала ей все, что знала о барельефе. Наконец Тэсс вспомнила.
– А как же сокровище?
Присцилла нахмурилась, озадаченная внезапной сменой темы их разговора.
– Перед тем как я отлучилась позвонить, вы упомянули о неведомом сокровище, – напомнила ей Тэсс. – В Юго-Западной Франции, в тринадцатом веке.
– А… – Присцилла кивнула. – Да, когда крестоносцы-католики убили десятки тысяч еретиков, чтобы уничтожить новую разновидность митраизма.
– Вы назвали еретиков альбигойцами, – продолжала Тэсс. – Последним оплотом которых была какая-то крепость в горах.
– Монсегур, – уточнила Присцилла.
– И вы сказали, что в ночь перед той последней резней, – взволнованно проговорила Тэсс, – горстка еретиков спустилась с горы по веревкам, захватив с собой сокровище, о котором никто ничего не знает.
– Это домыслы. Довольно убедительная легенда, хотя, как я говорила, она может опираться на действительные факты. Поскольку митраизм выжил в Индии, он мог сохраниться и в Европе. Возможно, существовали небольшие общины митраистов, которые тайно, чтобы не привлечь внимания инквизиции, совершали свои обряды.
– Если так, – в волнении воскликнула Тэсс, – то что же это было за сокровище?
Присцилла пожала плечами.
– Очевидно, какого-нибудь рода ценности: золото, драгоценные Камни. Вообще-то, даже нацисты верили, что такое сокровище существует и что оно спрятано в районе горы Монсегур. Во время Второй мировой войны Гитлер послал туда археолога, несколько горных инженеров и подразделение СС, чтобы они обыскали бесчисленные пещеры. До сих пор можно наткнуться на свидетельства их раскопок. Сокровище, однако, не нашли. По крайней мере, никаких слухов о находке никогда не появлялось, а принимая во внимание важность события, подобная информация наверняка просочилась бы. Кроме этого, существует гипотеза, что сокровище – это чаша Грааля, кубок, из которого пил Иисус во время Тайной вечери. Еще одна гипотеза утверждает, что речь идет не о каких-то материальных ценностях, а о главе еретиков: якобы Иисус – вопреки традиционному христианству – женился, и жена родила ему сына, потомок которого стал основателем альбигойской секты. Две последние гипотезы получили широкое распространение после выхода книги "Святая кровь. Святой Грааль". Но это, конечно же, чушь. Потому что верования альбигойцев только внешне напоминают католицизм. Они – последователи религии, гораздо более древней, чем христианство, имеющей сходные с последним ритуалы, но зиждящейся на митраической концепции противоборства двух соперничающих богов – доброго и злого. Еретики не испытывали священного трепета перед Святым Граалем, их не интересовало, существовал ли на самом деле сын Иисуса и остались ли после него потомки. Нет, – покачала головой Присцилла, – если и было сокровище, то это, конечно, какие-то ценности.
Тэсс, у которой горло перехватило от волнения и примешивающегося к нему страха, решительно возразила:
– Я не согласна.
Присцилла в замешательстве поправила очки.
– Да?
– Я думаю, сокровище существовало. Но это не ценности. По крайней мере, не в общепринятом смысле слова, хотя определенно нечто таинственное.
Профессор Хардинг, опираясь обеими руками на палку, подался к ней.
– Признаюсь, вы меня удивляете. А какова ваша версия?
Тэсс, потерев лоб, продолжала:
– Если еретики боялись, что их религию вот-вот уничтожат, если только горстке удалось бежать, – она скользнула взглядом сначала по лицу Присциллы, потом профессора Хардинга, – что для них самое ценное, какое сокровище они никогда не оставили бы, покидая свой последний оплот?
– Я все-таки не понимаю, – озадаченно проговорил профессор Хардинг, а Присцилла молчала, только глаза у нее загорелись восхищением.
– Сокровище, без которого ересь перестала бы существовать, – ответила на свой же вопрос Тэсс. – Нечто настолько ценное, что ни в коем случае нельзя было позволить крестоносцам уничтожить это или, что не менее важно, осквернить. Нечто самое сокровенное, некую…
– Святыню, – подхватила Присцилла. – Абсолютно верно.
– Понимаете?
– Ну конечно же, – воскликнула Присцилла и выразительно указала рукой на фотографию, – речь идет об изваянии Митры, которое стояло в их храме! Когда Константин принял христианство, христиане разрушили митраические храмы. Еретики в крепости могли предполагать, что их барельеф – единственное в мире изображение Митры. Если бы они оставили его, крестоносны, найдя святыню…
– …разнесли бы ее на мелкие кусочки, – перебила Тэсс старую женщину. – Чтобы сохранить свою религию, еретики непременно должны были сохранить скульптуру. – Тэсс, так же энергично, как перед этим Присцилла, ткнув пальцем в фотографию, продолжала: – На этом барельефе нет ни следов атмосферных влияний, ни трещин. Он в отличном состоянии. Нетронутая временем копия древнего оригинала. Говоря вашими собственными словами, кто-то не пожалел колоссального труда и средств, чтобы воспроизвести его. Зачем? Все это не имеет смысла, если только… По-моему, я знаю ответ. Он меня ужасает. Я думаю, что это копия скульптуры с горы Монсегур, и, как я полагаю, не единственная, и еще я думаю, что… – Тэсс запнулась и, глядя Присцилле прямо в лицо, проговорила: – Мы ходили вокруг этого предположения весь день, так почему бы не высказать его наконец? Мой друг исповедовал митраизм. Есть и другие последователи этой религии. Они убили маму, убили Брайана Гамильтона, пытались убить меня, чтобы убрать всех, кто знает об их существовании.
– Пламя, – прервала ее Присцилла.
– О чем вы? – вздрогнула Тэсс.
– Вы сказали, что ваш друг погиб в пламени.
– А потом подожгли его квартиру, а потом – дом моей матери, и Брайан Гамильтон погиб в охваченном пламенем автомобиле, попал в аварию. Почему всякий раз это был огонь?
– Потому что огонь очищает. Он символизирует божественную энергию. Пепел порождает жизнь. Возрождение. Для митраизма огонь священ, он символ, бога солнца. Факел, горящий пламенем вверх, означает добро.
– Но как могут все эти убийства предполагать добро?
– Боюсь, – мрачно произнесла Присцилла, вдруг словно вновь постарев на много лет, – я не упомянула о двух вещах, касающихся митраизма.
Тэсс насторожилась, охваченная дурным предчувствием.
– Во-первых, – сказала Присцилла, – поклонявшиеся Митре, в особенности альбигойцы, укрывшиеся на горе Монсегур, верили в переселение душ. Смерть для них – не предел человеческого существования, а лишь начало нового, пока наконец – после многих воплощений – человек не достигнет совершенства и не отправится в рай. В этой части их религиозные воззрения были близки идеям Платона.
Тэсс вспомнила про "Избранные диалоги Платона" на книжной полке в спальне Джозефа.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросила она.
– Дело в том, – сказала Присцилла, – что последователь Митры был способен убить, не испытывая чувства вины, ибо полагал, что не лишает кого-то жизни, а просто трансформирует ее.
Потрясенная услышанным Тэсс спросила:
– А о чем еще вы мне не сказали?
– Во-вторых, почитатели Митры привыкли убивать. Их учили убивать. Вспомните барельеф: нож, кровь, – римские солдаты переходили в эту религию целыми легионами. Культ Митры будто предназначен для воинского сословия. В душе митраисты верили, что участвуют в космической войне добра и зла.
– Подонки! – воскликнула Тэсс. – Чтобы победить то, что они считают злом, они готовы на все.
– Боюсь, это так.
– Они убьют любого, как убили маму! – в ярости вскричала Тэсс. – Сволочи! Когда у меня будет шанс, – а я уверена, что он у меня будет, потому что они обязательно придут за мной, – эти негодяи на собственной шкуре испытают, что такое переселение душ!
Глава 13
Когда такси, свернув, проехало чуть вперед по улице со старыми, но хорошо сохранившимися домами в викторианском стиле, Крейг вдруг замер, увидев припаркованный у обочины черный "Порше-911". Резко наклонившись к водителю и указывая на него рукой, он сказал:
– Остановите вон там, рядом со спортивной машиной. Водитель, взглянув на номера домов, ответил:
– Да, это тот самый адрес, точно.
Крейг оглянулся, снова проверяя, не следует ли кто за ним. Машин было не много. Несколько автомобилей миновали перекресток, и только почтовый фургон свернул на эту улицу, направившись, однако, в противоположную сторону. Проехав полквартала, фургон остановился. Из него выскочил шофер в форме с коробкой в руках и пошел к ближайшему дому.
На пути от гостиницы до этой тихой улочки Крейг заметил несколько почтовых фургонов. В городах они были обычным явлением. Он не мог сказать наверняка, преследовал ли его именно этот. Крейг отлично знал, что, не имея группы поддержки, располагающей разными марками машин, обнаружить за собой автослежку почти невозможно. Особенно если противник действует не в одиночку и не совершает грубых ошибок.
"Ну, – подумал Крейг с нарастающим беспокойством, – я сделал все, чтобы избавиться от хвоста. Кружить по городу бессмысленно. Выхода нет – нужно решиться. Тэсс ждет, ей необходима помощь".
Он расплатился с водителем и вышел из такси. Когда машина отъехала, внимательно осмотрел дом, увидел дорожки, обсаженные яркими цветами на длинных стеблях и, удивившись, какого черта здесь делает Тэсс, торопливо поднялся по ступенькам крыльца.
Глава 14
– Извините, я ошибся адресом, – говорил неприветливого вида мужчина с кольцом в кармане женщине, которая открыла дверь в ответ на его звонок. – Это моя оплошность, посылку следовало отнести в соседний дом.
Женщина с бигуди в волосах выглядела раздраженной – ее оторвали от телевизора. Как раз в этот момент ведущий очередной телеигры объявлял призы под бурные аплодисменты аудитории.
– Извините, пожалуйста, – повторил мужчина. На нем была коричневая форма посыльного. Возвращаясь к фургону, он услышал, как женщина сердито захлопнула дверь.
Мужчина сел на водительское место и обернулся к членам своей команды. Все пятеро, сжимая в руках оружие, не сводили глаз с такси, отъезжавшего от черного "порше", который был припаркован у дома посередине соседнего квартала. Высокий, плотного сложения человек немного постоял на тротуаре, затем двинулся к дому и исчез за деревьями и кустами.
– Ну, может быть, это еще одно ложное место встречи, но мне кажется, приманка привела нас к добыче, – заметил мужчина за рулем и захлопнул дверцу фургона. – Теперь остается только ждать подонков.
– Если они тоже за ним не следили. Но мы ничего такого не заметили, – отозвался один из сидящих сзади.
– Мы были не менее осторожны, рассчитывая, что они также нас не заметят, – сказал человек за рулем. – Однако мы знаем, что их единственный шанс найти женщину – это проследить за детективом.
Сзади кто-то пробормотал:
– Я почувствую себя более уверенным, когда появится наша вторая команда.
– И еще увереннее, – добавил человек за рулем, – когда прибудут "палачи". Я связался с нашим человеком в аэропорту. Он передаст им, куда мы поехали.
Другой человек сзади спросил:
– Сколько им понадобится времени, чтобы быть здесь?
– Самолет приземлится через полчаса, – ответил человек за рулем. – Прибавь еще минут двадцать. В аэропорту их ждет машина.
– В таком случае будем надеяться, что этот сброд не начнет игру раньше чем… Подожди-ка. Я вижу машину.
Все посмотрели в заднее окно.
– Это не наши, – прошептал кто-то.
Человек за рулем напрягся. Через зеркало заднего вида он увидел приближающуюся голубую "тойоту". В ней сидели мужчина лет тридцати и красивая женщина.
– Думаешь, началось?
– Они, наверное, здесь живут. Но если это подонки, они просчитались. – Человек за рулем вынул пистолет. – Двое против шести. Мы в большинстве.
"Тойота" проехала мимо заднего окна и на мгновение исчезла из поля зрения водителя. Он повернулся к боковому окну, чтобы проследить за ней, но тут же отшатнулся. Женщина швырнула в окно баллончик, и он с шипением упал рядом с водителем. Тем временем "тойота" рванулась вперед.
Человек за рулем вскрикнул, по его телу пробежала дрожь, и он повалился на сиденье. Фургон наполнился невидимым нервно-паралитическим газом. Люди сзади бросились открывать заднюю дверь. Слишком поздно. Газ, едва коснувшись кожи, вызывал конвульсии и рвоту, потом люди падали и оставались лежать недвижимы.
Глава 15
– А что вы можете сказать по поводу книг на фотографии? – спросила Тэсс. – Их названия вам что-нибудь говорят?
Присцилла вынула из ящика письменного стола увеличительное стекло и поднесла его к фотографии.
– "Элеонора Аквитанская"… "Искусство куртуазной любви"…
– Та, что на испанском, называется "Ожерелье голубки", – пояснила Тэсс.
– Я знаю. Это еще один трактат о куртуазной любви. Если не ошибаюсь, одиннадцатый век.
Тэсс, пораженная, воскликнула:
– Вы не представляете, скольких трудов мне стоило узнать то, что вам прекрасно известно!