А этот новый парень – Обжора Биверс, он вел себя так... Всем стало ясно, что мы попали в нехорошую историю. Потому что, чтобы отвечать на огонь противника, надо знать, кому ты отвечаешь. А этот парень был только что из отряда подготовки офицеров в каком-то там дурацком колледже, и вел он себя так, как будто был героем приключенческого фильма. Он уже видел себя героем. Он возьмет в плен Хо Ши Мина, он уничтожит целую вражескую дивизию, для него уже приготовлена медаль за отвагу, на свидетельстве уже написано его имя. Примерно так это выглядело.
– Когда мы дойдем до М.О.Денглера? – мягко спросила Мэгги.
– Сейчас, сейчас, – засмеялся Пумо. – Так вот, наш новый лейтенант, сам того не замечая, увел нас из предполагаемой зоны действий. Он был до того поглощен мечтами о славе, что ошибся, читая карту. И получилось так, что Пул все время передавал по рации на базу неправильные координаты. Мы сбились даже с главного направления, чего вообще еще не бывало ни с кем. Судя по карте, мы должны были уже подходить к зоне высадки, но ничто вокруг не напоминало знакомые места. Тут Пул говорит ему: "Лейтенант, я смотрел все это время на карту, и мне кажется, что сейчас мы находимся где-то рядом с Долиной Дракона". На это Биверс отвечает, что Майкл ошибается и лучше ему заткнуться, если он не хочет нажить неприятности. "Смотри, а то пошлют во Вьетнам", – пошутил Андерхилл, и это окончательно взбесило лейтенанта.
Вместо того чтобы признать свою ошибку, обратить все это в шутку и подумать вместе со всеми, как выбраться к зоне высадки, он сделал большую ошибку – стал думать об этом один. А подумать, к сожалению, было о чем. За неделю до этого в Долине Дракона расстреляли целый отряд, и Жестянщик наверняка замышлял какую-нибудь ответную акцию. И раз уж мы оказались на этом месте, решил лейтенант, почему бы нам не спровоцировать вьетконговцев, войдя в Долину. Тогда Пул спросил его, можно ли вычислить их достоверные координаты и сообщить на базу. Но Биверс опять велел ему заткнуться и запретил передавать что-либо по рации. Он все изобразил так, будто Пул трусит, понимаешь?
Биверс думал, что мы расстреляем там нескольких вьетконговцев или, может быть, небольшой отряд, что так и так планировалось устроить в Долине, а если повезет, то убитых окажется достаточно, чтобы наш новый лейтенант мог получить поощрение и считать себя героем, обагренным кровью. Что ж, к тому моменту, когда мы вернулись на базу, он действительно был весь в крови, тут уж ничего не скажешь. Итак, Биверс приказал двигаться дальше в Долину Дракона, и абсолютно всем, кроме него, было понятно, что это полное безумие. Один придурок – Виктор Спитални – ехидно спросил Биверса, сколько он собирается продержать нас здесь. "Столько, сколько понадобится, – прикрикнул на него лейтенант. – Здесь вам не лагерь бойскаутов". Тут Денглер говорит: "А мне нравится этот новый лейтенант", я поворачиваюсь и вижу, что он счастливо улыбается, как мальчишка, которому дали большой кусок пирога. Денглер никогда не видел никого похожего на нашего нового лейтенанта. Они с Андерхиллом рассмеялись.
Наконец мы добрались до видневшегося вдалеке заболоченного поля. Начинало темнеть, в воздухе кружили стаи слепней. Шутке, если это была шутка, на этом месте пора было закончиться. Все были вымотаны до предела. По ту сторону поля виднелись деревья, похоже, там начинались джунгли. Посреди поля торчали несколько обломков деревьев и видны были какие-то довольно глубокие ямы, наполненные водой.
Едва взглянув на это поле, я сразу почувствовал себя как-то странно. Поле напоминало о смерти, оно выглядело как сама смерть. Это еще мягко сказано. Оно выглядело как Богом проклятый кладбищенский двор, и от него исходил запах кладбища, если ты понимаешь, о чем я говорю. Такой же запах наверняка стоит на живодерне, где убивают никому не нужных собак. Затем на краю одной из ям я заметил что-то похожее на подшлемник, а рядом – сломанный ствол М-16.
"Прежде чем вернуться в лагерь, – сказал Биверс, – почему бы не исследовать этот кусок территории. Мы должны посмотреть, что там, на другой стороне. Неплохая идея, правда?"
"Лейтенант, – возразил Пул, – мне кажется, это поле может быть заминировано".
Он увидел то же, что и я, понимаешь?
"Вам кажется? – переспросил Биверс. – Тогда почему бы вам и не отправиться туда первым, Пул? Раз уж вы решили быть сегодня нашим командиром?"
Слава Богу, не только мы с Пулом заметили подшлемник и ствол винтовки. Так что никто не пустил бы на поле Пула, никто также не горел желанием попробовать сам.
"Итак, вы считаете, что поле заминировано?" – спросил Биверс.
* * *
– Итак, вы все, парни, уверены, что поле заминировано, – заорал лейтенант Биверс. – И вы действительно думаете, что я куплюсь на эту байку? Это просто борьба за власть, а командую здесь все-таки я, нравится вам это или нет.
Денглер, ухмыляясь, повернулся к Пумо и прошептал:
– Ну разве тебе не нравится ход его мыслей?
* * *
Денглер что-то прошептал мне, и тут лейтенант окончательно взорвался.
"О’кей! – заорал он на Денглера. – Если вы считаете, что это поле заминировано, что ж, докажите мне это! Киньте туда что-нибудь и попадите в мину. А если взрыва не будет, то мы все идем через поле".
"Как прикажете", – отозвался Денглер.
* * *
– Все, что угодно лейтенанту, – сказал Денглер и с усмешкой на губах огляделся вокруг.
– Кинь лучше лейтенанта, – угрюмо пробурчал Виктор Спитални.
Денглер увидел наконец огромный булыжник, торчащий из земли неподалеку от него, ногой подкатил его к себе, нагнулся. Обхватил камень руками и поднял.
* * *
Он поднял камень размером с собственную голову. Биверс бесился все больше и больше. Он приказал Денглеру швырнуть этот чертов булыжник на поле. Пул подошел к Денглеру, чтобы помочь. Вдвоем они раскачали камень и забросили его ярдов на двадцать. Все, кроме лейтенанта, упали лицом вниз. Ничего. Я ждал, что сейчас нас забросает шрапнелью. Но ничего не случилось. Все поднялись на ноги. Биверс злорадно ухмылялся.
"Ну что, барышни, – произнес он. – Теперь довольны? Или нужны еще доказательства?"
А дальше Биверс сделал совершенно удивительную вещь – он снял с головы шлем, поцеловал его и сказал:
"Следующим номером будет вот это. У моего шлема смелости больше, чем у вас всех вместе".
Лейтенант размахнулся, чтобы забросить шлем как можно дальше на поле. Мы все наблюдали, как шлем взмыл ввысь, и к тому моменту, как он начал опускаться, его было уже едва видно.
* * *
Они смотрели, как исчезает в темноте за роями мух и слепней шлем лейтенанта. К моменту, когда шлем коснулся земли, он был уже практически невидим. Взрыв удивил их всех, кроме разве что тех, кто дошел уже до такого состояния, когда ничем нельзя удивить. И опять все, кроме Биверса, упали лицом вниз. Столб багрового пламени взметнулся ввысь, земля содрогнулась под ногами. То ли из-за каких-то неполадок в механизме, то ли просто от вибрации, но вслед за первой миной тут же взорвалась вторая, и осколок металла пролетел в миллиметре от щеки Биверса, так что он даже почувствовал его тепло. Затем лейтенант либо упал на землю специально, либо просто повалился рядом с Пулом в состоянии, близком к шоку. Он задыхался. В воздухе стоял едкий запах взрывчатки. Последовало несколько секунд полной тишины. Тино Пумо поднял голову, почти уверенный в том, что вот-вот взорвется еще одна мина, и в этот момент услышал, как вновь начали жужжать насекомые. Сначала Тино показалось, что он увидел в конце минного поля шлем лейтенанта Биверса, как ни странно, оставшийся целым и невредимым, хотя и засыпанный листьями. Затем он увидел, что листья под шлемом начинают принимать форму человеческого лба и глаз. Наконец Пумо понял, что это действительно были лоб и глаза. Шлем не был шлемом Биверса – Шлем был надет на голову мертвого солдата. Взрыв приподнял с земли наполовину зарытое, обезображенное тело.
На другом конце поля что-то закричали по-вьетнамски. Заливать смехом, ответил другой голос.
– Мы, кажется, попали в историю, лейтенант, – прошептал Денглер.
Пул достал из клеенчатого футляра свою карту и стал водить поней пальцем, пытаясь определить, где же они находятся на самом деле.
Глядя через поле на голову американского солдата, выплывающую в своем американском шлеме из болотной жижи, Пумо заметил, что земля как-то странно колеблется вокруг этого места, будто какие-то невидимые корни пытались выбраться наружу, разорвав мокрую землю в одних местах, потеснив стебельки травы в других. Что-то потревожило обломки деревьев посреди поля, они сдвинулись назад на несколько дюймов. Наконец Пумо понял, что взвод обстреливают с тыла.
* * *
–Раздались один за другим два взрыва, – продолжал Тино Пумо свой рассказ. – Затем со всех сторон послышалась трескотня по-вьетнамски – я думаю, они специально дали нам побродить по лесу вслепую, чтобы точно определить, где мы находимся. Что ж, хотя бы за это можно было сказать спасибо Биверсу, который запретил Майклу Пулу пользоваться рацией. Вьетконговцы, засевшие у нас за спиной, стали стрелять, и наши жизни спасло только то, что они до сих пор точно не знали, где именно мы находимся, и стреляли туда, где мы должны были находиться по их мнению – на том же самом поле, на котором они покрошили накануне целый взвод. И их выстрелы взорвали, наверное, около восьмидесяти процентов мин, заложенных среди тел мертвых американцев.
* * *
Все выглядело так, как будто стреляют подземные огневые установки. Серии двойных взрывов следовали одна за другой – сначала плюхался в болотную жижу снаряд, следом тут же взрывалась мина. Красно-желтое пламя немедленно перекрывалось красно-оранжевым, которые превращались в стену земли и дыма, среди которых можно было различить части трупов – покореженные тела, ноги, руки.
* * *
–Зачем было минировать трупы? – прошептала Мэгги Ла.
– Потому что они знали, что за трупами кто-то вернется. Солдаты всегда возвращаются за погибшими. Это единственное порядочное действие, совершаемое на войне. Ты забираешь с собой своих мертвых друзей.
– Вот так же твои друзья отправились теперь за Тимом Андерхиллом?
– Вовсе нет. Хотя, может быть. Пожалуй. – Пумо подставил согнутую руку, Мэгги легла ему на плечо и прижалась к Тино покрепче. – Двое ребят подорвались, как только мы побежали по минному полю. Биверс приказал нам двигаться вперед, и на этот раз он был прав, потому что огонь постепенно смещался в нашу сторону, и если бы мы не побежали, от нас бы только мокрое место осталось. Первым побежал парнишка по имени Кал Хилл, который совсем недавно прибыл в наш взвод, сразу же за ним – Татуированный Тиано. Я никогда не знал его настоящего имени, но он был хорошим солдатом. Итак, Тиано сразу же убило. Прямо рядом со мной. Мне чуть не оторвало голову взрывной волной от мины, на которую он наступил, воздух вокруг на секунду сделался темно-красным. Он действительно был очень близко от меня. Так близко, что я подумал, будто это меня убило. Я ничего не видел и не слышал. Кругом был красный туман. Потом я услышал, как взорвалась еще одна мина и раздался истошный вопль Хилла.
"Двигай задницей, Пумо, – заорал Денглер. – Она пока при тебе, так давай, двигай".
Норм Питерс, наш медик, умудрился каким-то образом добраться до Хилла и теперь пытался ему помочь. Только тогда я заметил, что весь мокрый – в крови Тиано. В нас стали слегка постреливать спереди, мы сняли с плеч винтовки и тоже открыли огонь. Артиллерийские снаряды шлепались у самой кромки джунглей, из которых мы только что выбежали. Я видел, как Пул кричит что-то по рации. Огонь усиливался. Мы все бежали через поле, прячась за всем, за чем только можно было спрятаться. Вместе с другими ребятами я вытянулся за поваленным деревом. Питерс перевязывал Кэла Хилла, пытаясь остановить кровотечение, а со стороны это выглядело так, будто док пытает Хилла, высасывает из него кровь. Кэл душераздирающе орал. Мы были демонами, они были демонами, все были демонами, на земле не осталось больше людей – только демоны. У Хилла ничего не было посредине – там, где должен был находиться желудок, кишки, член, виднелось сплошное кровавое месиво. Хилл видел, что с ним случилось, но никак не мог в это поверить. Он просто еще недостаточно пробыл в Наме, чтобы в такое поверить.
"Прекратите эти вопли", – закричал Денглер.
Спереди раздалось еще несколько выстрелов из винтовок, затем мы услышали, как кто-то кричит: "Рок-н-роу! Рок-н-роу!"
"Элвис", – сказал Денглер, и все остальные закричали на него. Ребята начали стрелять. Потому что это был снайпер, который сам себя назначил нашим официальным убийцей. Стрелок он был потрясающий, можешь мне поверить. Я приподнялся и выстрелил, хотя и понимал, что вряд ли это что-то даст. Для М-16 использовались пули диаметром 5.56 вместо круглых калибра 7.62, чтобы легче было носить ящики с патронами, весившие в два раза меньше, но эти пульки не летели в цель с дальнего расстояния. В каком-то смысле старые добрые М-14 были лучше – не только потому, что били дальше, но и потому, что из них действительно можно было прицелиться. Итак, я выстрелил еще несколько раз, хотя был практически уверен, что, даже если бы и видел старину Элвиса, все равно бы в него не попал. Но в этом случае я бы по крайней мере удовлетворил свое любопытство, узнав, как же он выглядит. Итак, мы залегли посреди минного поля между Двух отрядов вьетнамской армии, которые, скорее всего, шли на соединение с остальными в долину А-Шу. Не говоря уже об Элвисе. И Пул не мог никому сообщить, где мы находимся, потому что лейтенант не только завел нас черт знает куда, но еще и не уберег рацию, которая была теперь разбита. Мы были в ловушке. Следующие пятнадцать часов мы провели посреди поля, полного трупов, в обществе лейтенанта, который сходил с ума.
* * *
Пумо слышно было, как лейтенант Биверс причитал: "О Боже, о Боже, о Боже". Кэлвин Хилл продолжал умирать, крича так, будто Питерс пронзал его язык раскаленными иглами. Остальные раненые тоже кричали. Пумо не видно было, кто они, дай не хотелось этого знать. Какой-то частью своего сознания Пумо больше всего на свете хотел сейчас встать, чтобы его убили и все это, наконец, закончилось. А другая половина была напугана этими мыслями, как и всем происходящим. Пумо сделал интереснейшее открытие: оказывается, у страха есть свои стадии, свои слои, каждый из которых ужаснее предыдущего. Смертельные снаряды ударялись о хлюпающую землю через равномерные промежутки времени, иногда вьетконговцы начинали стрелять из огнеметов. Пумо и все остальные прятались в углублениях, которые они частично нашли, а частично вырыли для себя. Пумо увидел наконец искореженный шлем лейтенанта – он валялся рядом с коленной чашечкой мертвого солдата, вывороченного из болота взорвавшейся миной. Коленная чашечка и часть голени лежали недалеко от головы и плеч солдата. Мертвец глядел на Пумо. Лицо его было грязным, мертвые глаза широко открыты, и выглядел он глупым и голодным. Каждый раз, когда земля содрогалась и небо разрывал очередной взрыв, голова подпрыгивала и оказывалась на несколько дюймов ближе к Пумо, казалось, что плечи медленно ползут за ней.
Пумо крепче вжался в землю. Он был во власти, наверное, одного из последних, самых жутких слоев страха, и кто-то или что-то шептало ему на ухо, что в тот момент, когда голова солдата доберется наконец до того места, где он прячется, и коснется его, он умрет. Затем он увидел, что Тим Андерхилл ползет в сторону лейтенанта, и поинтересовался про себя, зачем ему это нужно. В воздухе носились трассирующие пули, не говоря уже о разрывах мин. Ночь наступила как-то сразу, в одно мгновение. Лейтенант умрет. Андерхилл умрет. Все они умрут. И это был самый большой и самый страшный секрет. Пумо услышал, как Денглер что-то сказал Майклу Пулу и рассмеялся. Рассмеялся? Но смех был невозможен посреди этого жуткого поля, здесь возможен был только преследующий Пумо запах крови Татуированного Тиано.
– Ну что, лейтенант, намазал, дерьмом свои новые панталоны? – послышался голос Андерхилла.
– Майкл, приготовь к работе рацию, хорошо? – совершенно спокойно произнес М.0. Денглер.
Сильнейший взрыв оглушил Пумо, разорвав на куски небо над его головой. Воздух стал белым, красным, затем опять непроницаемо черным. Визгливые, почти женские крики раздались со стороны, где лежал солдат по имени Тони Ортега, хороший, но жестокий солдат, который на гражданке был лидером шайки рокеров под названием "Наплюем на дьявола" где-то там в Нью-Йорке. Ортега был единственным другом Виктора Спитални. Теперь у Спитални не будет друга. Пумо понимал, что это не имеет никакого значения, потому что Спитални убьют вместе со всеми остальными. Крики Ортеги постепенно затихали, как будто его уносили куда-то вдаль.
– Что делать, что делать? О Боже, о Боже! – скулил Биверс. – О Боже, о Боже, о Боже! Я не хочу умирать, не хочу, не хочу, не хочу, я не могу умереть.
Питерс отполз от Ортеги, направляясь к другому раненому. Еще один взрыв потряс землю, и мертвец опять подвинулся на несколько дюймов к Тино.
Солдат по имени Тедди Уоллис объявил, что он собирается покончить наконец с этим проклятым Элвисом, его друг по имени Том Блевинс сказал, что с удовольствием составит компанию. Пумо видел, как двое солдат поднялись на четвереньки и поползли через поле. Уоллис, не успев проползти и нескольких дюймов, наткнулся на мину, и его разорвало буквально пополам. Его левая нога взлетела в воздух, и казалось, что она несколько секунд бежала над полем, прежде чем упасть. Том Блевинс прополз еще немного, а затем ткнулся носом в землю, срезанный так аккуратно, будто он просто споткнулся о натянутую проволоку.
– Рок-н-роу! – вновь раздался из-за деревьев торжествующий крик Элвиса.
Неожиданно Пумо заметил рядом ухмыляющегося Денглера.
– Тебя не удивляет, как это Бог умудряется делать все одновременно? – спросил он Пумо.
– Что? – не понял тот.
Жизнь казалась ему сейчас совершенно бессмысленной, весь мир казался бессмысленным, эта война казалась бессмысленной, все было не больше чем ужасной шуткой. Смерть была страшной тайной, скрывавшейся на дне этой шутки, и демоны смотрели на этот мир, кривлялись и насмехались над ним.
– Что мне нравится в этой идее, – продолжал Денглер, – так это то, что Вселенная создала сама себя, а значит, продолжает воссоздавать самое себя. Так что разрушение – часть этого воссоздания, которое продолжается непрерывно, понимаешь? И из всего этого следует самое восхитительное, Пумо, – разрушение лежит в основе процесса творения, который кажется нам таким красивым.
– Отвали, мать твою! – выругался Пумо, только сейчас поняв, что в действительности делал Денглер: нес разную чушь, чтобы разбудить мысли Пумо, вернуть ему способность к действию. Денглер не понимал, что демоны создали этот мир и смерть – самая большая его тайна.