- А может быть, он - его армейский друг.
- Это трудно себе представить, - проговорил Франклин. - Они служили в разных подразделениях, в разных званиях.
- Нам нужно его найти, - повторила Розмари. - Ведь Джеймс о нем спрашивал. Это должно что-то значить.
- Я бы очень хотела отыскать Ричера, - кивнув, сказала Хелен. - Возможно, он сумеет сообщить нам что-нибудь интересное. Какую-нибудь исключительную информацию. Или, по крайней мере, оказаться связующим звеном с чем-то, что мы сможем использовать.
- Но он вне игры, его нет, - констатировал Франклин.
Ричер находился в двух часах от них и сидел в конце автобуса, выезжающего из Индианаполиса. Путешествие получилось долгим, но достаточно приятным. Он провел ночь с субботы на воскресенье в Новом Орлеане, в мотеле рядом с автобусным вокзалом. В воскресенье переночевал в Индианаполисе. Поэтому он прекрасно выспался, принял душ и поел. Но по большей части он трясся и дремал в автобусах, глядя на проносившиеся за окном пейзажи такой сумбурной Америки.
Иногда Ричер вспоминал девушку из Норвегии и всю свою жизнь, похожую на мозаику, составленную из разных кусочков. Детали и эпизоды прошлого подзабылись, лишь временами обрывочно всплывая в памяти. Чувства и переживания сплетались, превращаясь в подобие ковра, сотканного из хороших и плохих нитей. Он еще не знал, в какой части этого ковра окажется девушка из Норвегии. Пока что он думал о ней как о нереализованной возможности. Но она все равно скоро уплыла бы. Или он бы уехал. Вмешательство Си-эн-эн всего лишь сократило время, отведенное им судьбой. Причем совсем на чуть-чуть.
Автобус ехал со скоростью 55 миль на юг по 37-му шоссе, остановился в Блумингтоне, и из него вышли шесть человек. Один из них оставил газету, выходившую в Индианаполисе. Ричер взял ее и нашел страницу спортивных новостей. На востоке продолжали побеждать "Янки". Затем он посмотрел на первую страницу, чтобы почитать новости, и обнаружил длинный заголовок: "Снайпер, подозреваемый в убийстве пятерых человек, пострадал во время драки в тюрьме". Ричер прочитал первые три параграфа этой статьи… Мозговая травма. Кома. Неопределенные прогнозы. У Ричера сложилось впечатление, что журналист разрывается между возмущением беззакониями, которые царят в тюрьмах при попустительстве Департамента исправительных учреждений, и восхищением теми, кто избил Барра, поскольку они исполнили свой гражданский долг.
"Это может все усложнить", - подумал Ричер. Дальше в газете шел очередной рассказ о преступлении, содержащий некоторые новые факты и сведения о Джеймсе Барре. Ричер внимательно все прочитал. За несколько месяцев до случившегося сестра Барра уехала из дома брата, и журналист, похоже, счел, что это могло стать причиной явного ухудшения психики Барра.
Автобус покинул Блумингтон. Ричер сложил газету, прислонился головой к окну и принялся наблюдать за черной лентой дороги, влажной после недавно прошедшего дождя. Шоссе проносилось мимо него, и разделительная полоса вспыхивала, точно сигналы азбуки Морзе. Ричер не знал, что она хочет ему сказать, и не понимал ее послания.
Автобус въехал на крытую стоянку, и Ричер вышел на дневной свет, оказавшись в пяти кварталах к западу от места, где приподнятая над уровнем города автострада поворачивала за старое каменное здание. Он решил, что оно построено из известняка, который добывают в Индиане. Надежный, прочный материал. В здании мог размещаться банк или суд, а может быть, библиотека. За ним высилась башня из черного стекла.
Воздух здесь был прохладнее, чем в Майами, но город находился достаточно далеко на юге, и зима сюда еще не пришла. Значит, не придется покупать новую одежду из-за погоды. Ричер был в белых хлопчатобумажных брюках и ярко-желтой полотняной рубашке. Со времени покупки того и другого исполнилось три дня, и он решил, что они вполне прослужат ему еще один день. Затем он купит себе что-нибудь недорогое. На ногах у него были мокасины, без носков. Его костюм вполне годился для прогулок по набережной, но здесь выглядел несколько не к месту.
Ричер взглянул на часы. Двадцать минут десятого утра. Он постоял на тротуаре в облаке выхлопных газов, потом потянулся и огляделся по сторонам. Город был типичным провинциальным, не большим и не маленьким, не старым и не новым. Он не казался процветающим, но и не производил впечатления медленно умирающего. Наверное, у него была какая-то собственная история. Возможно, здесь раньше выращивали и продавали кукурузу и соевые бобы или табак. А может быть, торговали скотом. Тут наверняка были река и конечная станция железной дороги. И какое-нибудь производство.
К востоку от того места, где стоял Ричер, он разглядел впереди центр города. Дома там были выше и построены из камня и кирпича, а некоторые из дерева. Ричер пришел к выводу, что башня из черного стекла должна быть здесь главным городским сооружением. Иначе с какой стати ее поставили в самом центре?
Ричер направился прямо к башне, обратив в пути внимание на то, что повсюду ведутся строительные работы. Ремонт, восстановление, ямы в асфальте, кучи гравия, свежий бетон, медленно ползущие тяжелые грузовики. Он перешел улицу прямо перед носом одного из них и оказался у северной стены незаконченной пристройки к парковочному гаражу. Ричер вспомнил взволновавший его телевизионный репортаж Энн Янни, вновь посмотрел на гараж, а потом перевел взгляд на площадь, в центре которой виднелся обезвоженный декоративный пруд с грустно стоящим посередине него фонтаном. Между прудом и низкой стеной имелся узкий проход, куда близкие погибших на площади и просто горожане принесли в знак траура цветы со стеблями, обернутыми фольгой, фотографии под пластиком, маленькие детские игрушки и свечи. Дорожка была посыпана песком, видимо, чтобы не были видны пятна крови. Пожарные машины обычно возят с собой ящики с песком для посыпки мест преступлений и несчастных случаев. А также лопаты из нержавеющей стали, чтобы убирать остатки тел. Ричер снова посмотрел на гараж, расположенный, по его расчету, меньше чем в тридцати пяти ярдах от площади. Очень близко.
Он стоял не шевелясь. На площади царила тишина. Весь город словно замер. Точно тело, временно парализованное после сильного удара. Площадь стала эпицентром этого удара, нанесенного именно здесь. Она напоминала черную дыру, густо насыщенную эмоциями, не имеющими выхода.
Ричер продолжил свою прогулку. Старое здание из известняка оказалось библиотекой. "Это хорошо, - подумал он. - Библиотекари - прекрасные люди. Они обычно отвечают на вопросы". Он поинтересовался у встречных, где находится офис окружного прокурора, и грустная тихая женщина объяснила ему, как его найти. Идти оказалось недалеко. Город был небольшим.
Он прошел на восток мимо нового офисного здания, на котором висела вывеска, сообщавшая, что в нем находится Отдел транспортных средств, а также Центр по комплектованию вооруженных сил личным составом. Дальше начинался квартал магазинов, а за ним высилось новое здание суда. Простое, с плоской крышей, выстроенное по стандартному проекту, но украшенное дверями из красного дерева и стеклами с рисунком. Такой вполне могла быть и церковь какого-нибудь редкого культа, посещаемая щедрыми, но небогатыми прихожанами.
Ричер миновал главные двери для посетителей, а обойдя квартал, вышел к офисному крылу и отыскал дверь с табличкой "Окружной прокурор". Ниже, на отдельной табличке, стояло имя: "Родин". "Выборное должностное лицо, - подумал Ричер. - Отдельная табличка нужна, чтобы сэкономить деньги, когда хозяин кабинета меняется в ноябре каждые пару лет. Инициалы Родина были А. А. И еще у него имелась степень доктора права.
Ричер отворил дверь и обратился к секретарше, сидевшей за столом у входа, сказав, что хочет поговорить с А. А. Родиным.
- О чем? - спокойно и вежливо спросила секретарь, женщина среднего возраста, ухоженная, в чистой белой блузке.
Она выглядела так, будто всю жизнь проработала секретарем. Похоже, она опытный чиновник и ужасно занятый. Казалось, на ее плечах - заботы всего города.
- Касательно Джеймса Барра, - сказал Ричер.
- Вы репортер? - спросила секретарь.
- Нет, - ответил Ричер.
- Могу я сообщить мистеру Родину, как вы связаны с этим делом?
- Я был знаком с Джеймсом Барром в армии.
- Видимо, это было довольно давно.
- Давно, - не стал спорить Ричер.
- Назовите, пожалуйста, ваше имя.
- Джек Ричер.
Секретарь набрала номер телефона и заговорила, как понял Ричер, с другим секретарем, потому что о Родине и о нем она говорила в третьем лице, словно оба являлись абстракцией: "Он может поговорить с мистером Родиным о деле? Не о деле Барра. Просто о деле". Разговор продолжался некоторое время. Затем секретарь прижала телефонную трубку к груди.
- У вас есть информация? - спросила она.
"Секретарша наверху, наверное, слышит, как бьется твое сердце", - подумал Ричер.
- Да, - сказал он. - Информация.
- Из армии? - спросила она.
Ричер кивнул. Секретарь снова приложила трубку к уху и продолжила разговор, который оказался довольно длинным. У мистера Родина были весьма надежные стражи, охранявшие его покой, в чем Ричер ничуть не сомневался. Никто не мог пройти мимо них без веской и уважительной причины. Это тоже не вызывало у Ричера ни малейших сомнений. Он взглянул на часы. Девять сорок утра. Впрочем, учитывая все обстоятельства, он особенно не спешил. Барр - в коме. С прокурором Родиным можно встретиться завтра. Или послезавтра. А можно добраться до него через копа, если понадобится. Как того зовут? Кажется, Эмерсон? Секретарь повесила трубку.
- Пожалуйста, поднимитесь наверх. Мистер Родин на третьем этаже.
"Мне оказали честь", - подумал Ричер. Секретарь написала его имя на гостевом пропуске и убрала в пластиковый кармашек, который Ричер прикрепил к рубашке и направился к лифту. Поднялся на третий этаж - с низкими потолками и внутренними коридорами, освещенными флуоресцентными лампами. Три двери из крашеного камышита были закрыты, двухстворчатая дверь из лакированного дерева - открыта. За ней сидела еще одна секретарша. Второй страж ворот. Она оказалась моложе той, что охраняла вход внизу, но явно обладала большей властью.
- Мистер Ричер? - спросила она.
Он кивнул, секретарь встала из-за стола и повела его в сторону кабинетов с окошками в дверях. На третьей висела табличка "А. А. Родин".
- А что значит "А. А."? - полюбопытствовал Ричер.
- Не сомневаюсь, что мистер Родин сам скажет вам это, если пожелает.
Секретарь постучала в дверь, и на стук отозвался сочный баритон. Она открыла дверь и отошла в сторону, пропуская Ричера.
- Спасибо, - сказал он.
- Не стоит благодарности, - ответила она.
Ричер вошел. Родин уже стоял за своим столом, приготовившись встретить посетителя, и вся его поза была пропитана подчеркнутой учтивостью. Ричер узнал в нем прокурора, которого видел по телевизору. Лет пятидесяти, довольно поджарый, в приличной физической форме, седые волосы коротко подстрижены. В жизни прокурор оказался ниже, чем на экране. Судя по всему, его рост составлял на дюйм меньше шести футов, а весил он около двухсот фунтов. Он был в легком летнем костюме темно-синего цвета, голубой рубашке и голубом галстуке. У него были голубые глаза. Вне всякого сомнения, он обожал голубой цвет. Кроме того, Ричер заметил, что прокурор безупречно выбрит, от него пахло туалетной водой. "Очень правильный мужчина. В отличие от меня", - подумал Ричер. Рядом с ним Ричер выглядел неухоженным, грязным великаном, на шесть дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, волосы были на два дюйма длиннее, а одежда - на тысячу долларов дешевле.
- Мистер Ричер? - промолвил Родин.
Ричер кивнул. Кабинет был самым обычным, но аккуратным. Прохладным и тихим. Скучный вид из окна - плоские крыши магазинов и офиса Отдела транспортных средств и строительные площадки. Вдалеке виднелась башня из черного стекла. В небе тускло светило солнце. На стене справа от окна, близ стола - дипломы и фотографии Родина с разными политиками. Заголовки газет в рамках, сообщавшие об обвинительных приговорах - в семи разных делах. На другой стене - фотография светловолосой девушки в студенческой шапочке и мантии, с дипломом в руках. Очень хорошенькой. Ричер смотрел на нее на мгновение дольше, чем требовалось.
- Это моя дочь, - пояснил Родин. - Она тоже юрист.
- Правда? - проговорил Ричер.
- Она только что открыла собственную контору здесь, в городе.
Голос прокурора прозвучал весьма невыразительно, и Ричер не понял, гордится тот дочерью или, наоборот, не одобряет ее поступка.
- Думаю, вы с ней встретитесь, - сказал Родин.
- Я? - удивленно спросил Ричер. - Зачем?
- Она защищает Джеймса Барра.
- Ваша дочь? А как насчет ваших родственных отношений?
- Нет закона, который это запрещает. Такую ситуацию можно считать не слишком разумной, но с этикой тут все в порядке.
Родин выделил слово "разумной", намекая сразу на несколько вещей. Не слишком умно выступать адвокатом в таком нашумевшем деле, не слишком умно дочери выступать против отца, не слишком умно кому-либо вообще выступать против А. А. Родина. Что ж, прокурор производил впечатление очень компетентного человека.
- Дочь внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, - сказал он.
- Почему?
- Хелен думает, что у вас есть какая-то информация.
- Откуда ей стало известно мое имя?
- Я не знаю.
- Из Пентагона?
- Не уверен, - пожав плечами, ответил Родин. - Но она откуда-то его узнала. И потому вас ищут.
- И по этой причине вы согласились меня принять? Родин кивнул.
- Да, - сказал он - Именно по этой. Как правило, я не принимаю людей с улицы.
- Ваши служащие, как мне показалось, полностью разделяют вашу точку зрения.
- Надеюсь, - проговорил Родин - Садитесь, пожалуйста.
Ричер сел в кресло для посетителей, а Родин занял свое место за столом. Окно оказалось слева от посетителя и справа от прокурора. Ни тому ни другому свет не падал в глаза. Иными словами, кто-то подумал об удобной расстановке мебели. В отличие от других прокурорских кабинетов, в которых Ричеру довелось побывать.
- Кофе? - предложил Родин.
- Пожалуй, - ответил Ричер.
Прокурор позвонил и попросил принести кофе.
- Естественно, мне интересно, почему вы решили первым делом прийти ко мне, - продолжил он. - Я имею в виду, к обвинителю, а не к защитнику.
- Я хочу знать ваше личное мнение.
- Что именно?
- Насколько надежные у вас улики и насколько вы уверены в правильности обвинения, выдвинутого против Джеймса Барра?
Родин не стал отвечать сразу. Он немного помолчал, и в этот момент в дверь постучали. Вошла секретарь, которая принесла кофе на серебряном с рисунком подносе. Кофейный сервиз состоял из двух чашек, двух блюдец, сахарницы, крошечного сливочника и двух серебряных ложечек. Чашки были из тонкого фарфора. "Они явно не казенные, - подумал Ричер. - Родин любит пить кофе по всем правилам". Секретарь поставила поднос на край стола, точно посередине между креслом босса и стулом посетителя.
- Спасибо, - поблагодарил Ричер.
- Не за что, - ответила она и вышла из кабинета.
- Прошу вас, угощайтесь, - сказал Родин.
Ричер взял кофейник и налил себе кофе, без сливок и сахара. В кабинете запахло крепким черным кофе. Правильно сваренным.
- Обвинение, выдвинутое против Джеймса Барра, не вызывает никаких сомнений, - сказал Родин.
- Свидетели?
- Показания свидетелей не всегда надежны. Я почти рад, что у нас нет свидетелей. Зато у нас имеются убедительные физические улики. А наука не лжет. И ее нельзя запутать.
- У вас нет никаких сомнений? - переспросил Ричер.
- Есть абсолютно надежные доказательства, которые и привели нас к человеку, совершившему преступление.
- Насколько надежные?
- Надежнее не бывает. Более безупречных мне еще не приходилось видеть. Я полностью уверен, что Барр - убийца.
- Мне уже приходилось слышать, как прокуроры говорили подобные вещи.
- Только не в этот раз, мистер Ричер. Я очень осторожный человек. Я не берусь за дела о преступлениях, за которые может быть вынесен смертный приговор, если не уверен в исходе.
- Счет ведете?
Родин махнул рукой себе за спину, показав на стену с дипломами и хвалебными статьями.
- Мной выиграно семь дел из семи, - сказал он. - Сто процентов.
- За какое время?
- За три года. Джеймс Барр станет восьмым из восьми. Если придет в себя.
- А если придет в себя и окажется, что он стал психически неполноценным?
- Если к нему вернется сознание и его мозг будет функционировать хотя бы на долю процента, он предстанет перед судом. То, что сделал Барр, нельзя простить.
- Хорошо, - сказал Ричер.
- Что хорошо?
- Вы сообщили мне то, что я хотел знать.
- Вы сказали, что у вас есть информация. Из армии.
- Я ее пока оставлю при себе.
- Вы ведь были военным полицейским?
- Тринадцать лет, - ответил Ричер.
- И знакомы с Джеймсом Барром?
- Немного.
- Расскажите мне про него.
- Еще рано.
- Мистер Ричер, если у вас есть исключающая вину подозреваемого информация или просто какие-то сведения о нем, вы непременно должны мне их сообщить.
- Разве?
- Я в любом случае их получу. Моя дочь мне их передаст. Потому что она будет искать возможность заключить со мной сделку о признании вины.
- А что значит "А. А."?
- Прошу прощения?
- Ваши инициалы?
- Алексей Алексеевич. Моя семья приехала из России. Очень давно. До Октябрьской революции.
- Но вы храните традиции.
- Как видите.
- А как вас все называют?
- Разумеется, Алекс. Ричер встал.
- Большое спасибо за то, что уделили мне время, Алекс. И за кофе тоже.
- Теперь вы собираетесь встретиться с моей дочерью?
- А какой смысл? У меня сложилось впечатление, что вы совершенно уверены в себе.
Родин покровительственно улыбнулся.
- Такова процедура, - сказал он. - Я представитель судебной машины, а вы свидетель из списка. Мне придется вам напомнить, что вы обязаны встретиться с моей дочерью. Иначе будет нарушена этика.
- А где находится ее контора?
- В стеклянной башне, которую вы видите из окна.
- Ладно, - сказал Ричер. - Думаю, я к ней зайду.
- И мне по-прежнему будет нужна информация, которой вы располагаете, - проговорил прокурор.
- Нет. - Посетитель отрицательно покачал головой. - На самом деле она вам не нужна.