Глава одиннадцатая
След от хижины вел к ручью, из которого они обычно брали воду. Вот тут, за огромным валуном, человек некоторое время сидел, то ли отдыхая, то ли чего выжидая, курил. Незнакомец оказался предусмотрительным - окурка не оставил. Однако пепел с сигареты выдал его. Гросс хмуро размышлял. Рассматривая следы, молодой Андерсен заключил:
- Опять он. На этот раз ему удалось подобраться к нам так, что мы его не заметили. Не местный - у нас нет такой обуви.
Утро наступало пасмурное. На вершинах гор огромными лохмотьями висели седые облака, в ущельях клубился туман.
Продолжая идти по следу, Гросс и его спутник миновали заросли можжевельника, перебрались через расселину возле стремительного водопада и вышли на покрытую плоскими, будто отполированными рукой человека, камнями площадку. На гранитных плитах увидеть что-либо было почти невозможно, но наметанный взгляд норвежца все же сумел различить кое-где отпечатки чьих-то подошв, еле заметные кусочки сырой земли и капли непросохшей влаги - незнакомец прошел тут совсем недавно.
- Он торопился, - обеспокоенно сказал Андерсен, и Гросс хорошо понял, что встревожило его молодого друга.
Они подошли к краю площадки; след стал отчетливее, и теперь уже без труда можно было заметить, что вел он в долину. Идти дальше не имело смысла, наоборот, следовало скорее возвратиться назад, туда, к расположенной на склоне скалы старой хижине, в которой находились инженер Можайцев и несколько его друзей.
Герману Гроссу удалось отбить Можайцева у Крюгера и матроса, которые хотели схватить его и доставить на подводную лодку, присланную Карлом Функом. Спасти его Гроссу и Эрике Келлер помог Андерсен, тот самый, на ферму которого они заходили напиться парного молока. Петер Андерсен и два его дюжих сына были активными бойцами движения Сопротивления, сражались в партизанском отряде против гитлеровцев. Петер Андерсен принял в судьбе раненого русского самое сердечное участие: Можайцева надежно спрятали на ферме, старательно лечили, Эрика Келлер не отходила от его постели. А когда он выздоровел - его переправили вот в это глухое горное место и поселили в хижине, служившей когда-то пристанищем Петеру Андерсену и его товарищам по партизанскому отряду. Тут Можайцев имел возможность набираться сил, не боясь быть выслеженным агентами Аллена Харвуда. Нашлись люди, которые по призыву старого Петера взяли Можайцева под надежную охрану: вместе с ним поселились на время его болезни и Герман Гросс и Эрика Келлер. Казалось - все шло как нельзя лучше, можно было подумать о том, чтобы в ближайшие дни покинуть этот пустынный район. Гросс и Эрика неоднократно пробовали заговаривать об этом с Можайцевым, но тот продолжал отмалчиваться. Целыми днями он о чем-то напряженно думал и однажды попросил Гросса послать телеграмму в Париж, инженеру Франсуа Леграну. Телеграмма оказалась явно шифрованной, и Гросс с некоторым беспокойством спросил Можайцева, что за человек этот Легран. Можайцев скупо улыбнулся, - он понял, о чем подумал Гросс: ведь совсем недавно он и Шольца считал своим близким другом.
- Ему можно доверять, - заверил он.
Можайцев рассказал о своей дружбе с Леграном, завязавшейся в Америке, о том, как Легран, молодой и сильный, талантливый инженер и горячей души человек, поверил в творческие замыслы своего русского коллеги, как он проникновенно говорил ему о Родине, России и настойчиво предостерегал не продавать себя Уильяму Прайсу. Не продавать себя Прайсу, - Франсуа Легран богат, ему легко говорить об этом! Но, черт возьми, он был прав. Можайцев поддерживал с ним связь, переписывался, но так, что даже Шольц об этом не знал. Теперь именно с Леграном Можайцев связывал какие-то свои надежды, о сути которых он предпочитал пока ничего не говорить.
Казалось, все шло как нельзя лучше, но так только казалось… Недавно друзья старого Петера Андерсена сообщили, что в окрестностях появился человек, пытающийся разыгрывать из себя туриста-одиночку. По его осторожным расспросам можно было сделать определенный вывод - он старается нащупать местопребывание Можайцева: делая все сужающиеся круги по придуманному им "туристскому" маршруту, он все больше приближался к тому месту, где находилась хижина. В последние дни он, почти не таясь, шнырял по горам, как заправская ищейка. Гросс не сомневался, что о существовании заброшенного партизанского жилья он уже успел пронюхать и не сегодня-завтра появится где-нибудь в непосредственной близости от него. И все же Гросс просчитался - более строгие меры предосторожности следовало бы принять раньше: минувшей ночью лазутчик, оказывается, подходил к самой хижине. Что он видел и слышал, удалось ли ему убедиться в том, что Можайцев находится здесь? Что это враг - можно было не сомневаться: ведь подобравшись тайком к самой хижине, он предпочел не показываться ее обитателям и еще до рассвета незамеченным возвратиться в долину. Гросс понимал, что сейчас мер пассивной самозащиты уже недостаточно - ему, а может, кому-либо из Андерсенов следовало сегодня же отправиться в долину и постараться узнать об этом человеке какие-то конкретные сведения, возможно, встретиться с ним и определить степень опасности, грозившей Можайцеву.
На совете, состоявшемся тотчас после возвращения Гросса и Андерсена, было решено послать на разведку Эрику; она иногда бывала в горной гостинице, к ее визитам там привыкли, у нее уже имелись там знакомства, которые ей могли пригодиться, к тому же она женщина, и очередное ее появление в долине никого не удивит.
После завтрака Эрика ушла. Она перебралась через скалы и ущелья на восток, вышла к одинокой автобусной станции - до гостиницы было далеко, пешком добираться до нее не имело смысла. Коротая время до прихода рейсового автобуса с севера, Эрика обратила внимание на пожилого, элегантно одетого мужчину, внимательно ее рассматривавшего. По-норвежски он говорил плохо, с сильным акцентом. Судя по выправке, незнакомец был военным.
Часа полтора езды по отличной дороге - и впереди показалась знакомая Эрике гостиница на берегу моря. Отдохнув с дороги, Эрика отправилась на прогулку, она останавливалась с знакомыми и настороженно осматривалась - заинтересовавшего ее человека нигде не было видно, хотя он остановился в этой же гостинице. Он появился лишь к обеду. Поклонившись ей как старой знакомой, по привычке военных поднес ладонь правой руки к виску и представился:
- Гюнтер Курц.
Эрика невнятно пробормотала свое имя, разобрать которое можно было бы только чудом, но незнакомец неожиданно широко улыбнулся и протянул ей руку.
- Я хорошо знаю вас, фрейлейн Келлер, - произнес он с наигранной сердечностью. - И очень рад, что мне посчастливилось встретить вас, да еще значительно раньше, чем я рассчитывал. Право, мне повезло.
Эрика насторожилась, - встреча с соотечественником озадачила ее.
- Не помню, чтобы мы когда-нибудь виделись, - произнесла она холодно.
- Тем не менее я знаю вас, - повторил Курц. - Больше того, я намерен обратиться к вам с просьбой.
Эрика пожала плечами. Они прошли в имевшийся при гостинице садик и сели на скамейку.
- Разрешите? - Курц вынул из кармана портсигар, закурил и обернулся к ней: - Вас, без сомнения, обеспокоила обнаруженная слежка за вашим домиком там, на скале?
Вот оно что! Встреча лицом к лицу, кажется, состоялась значительно раньше, чем Эрика и ее друзья предполагали.
- Я вас не понимаю, - произнесла она, нахмурясь.
Курц спокойно посмотрел на нее.
- Сейчас вы все поймете, фрейлейн. Американцы уверены, что это мы увезли тогда инженера Можайцева, вам удалось перехитрить их. Но только их. - Курц произнес эти слова подчеркнуто и снова внимательно взглянул на нее.
- Бодо Крюгер, ваш сосед по столу, жив, и он информировал нас, что ему удалось обмануть Годдарта, убедив его в том, что Можайцев на борту нашей подводной лодки. Но у нас Можайцева нет. Куда же он девался? Бежать не имел возможности - его могли только унести. Кто и куда? Я надеюсь, вы не принимаете нас за абсолютных идиотов, не правда ли? Поскольку предварительная разведка ничего не дала, в Норвегию послали меня, - собеседник Эрики слегка поклонился. - О, Гюнтер Курц кое-что значит, - произнес он самодовольно.
- Да? - Эрика с нескрываемым презрением взглянула на него. - Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете.
- Немного терпения, фрейлейн, - продолжал Курц, - первое, что я должен был сделать, это установить, где скрывается от нас герр Можайцев, ваш русский друг. Я пустил на это дело моих лучших агентов, и они разыскали его. А заодно и вас.
Эрика хотела вскочить с места, резко запротестовать, но Курц помешал этому - подняв вверх обе руки, шутливо сказал:
- Знаю, знаю, сейчас вы мне скажете, что понятия не имеете ни о каком Можайцеве и так далее, одним словом, все, что полагается говорить в таком случае. Но, поймите, я информирую вас об этом деле вовсе не для того, чтобы получить от вас подтверждение, что Можайцев находится именно там, где он есть, - в хижине на скале, под охраной, это я и без вас знаю. Не верите? Смотрите.
Курц вынул из бокового кармана и бросил Эрике на колени несколько прекрасно выполненных фотоснимков: Можайцев в группе своих друзей, среди которых Эрика увидела и себя. Как им удалось незаметно сделать эти снимки? Точно отвечая на ее вопрос, Курц, продолжая самодовольно улыбаться, пояснил:
- С помощью телеобъектива… С расстояния в три километра… Потом пришлось несколько увеличить, только и всего. Между прочим, такие же точно снимки можно сделать и на расстоянии в десять километров. Техника.
Эрика спокойно повернулась к Курцу, ожидая, что тот скажет дальше. Курц спрятал фотографии.
- Теперь перейдем к той просьбе, с которой я позволю себе обратиться к вам, фрейлейн.
Эрика хранила молчание.
- Прошу вас передать Можайцеву просьбу прибыть сюда, ну, скажем, послезавтра для серьезной беседы, на которую я уполномочен… - Он не договорил, сделав вид, что всецело занят очередной сигаретой.
- Уполномочены - кем? - в упор спросила Эрика.
- Функом… Карлом Функом, - тихо ответил Курц.
- Вряд ли Можайцев придет сюда, думаю, он не захочет разговаривать ни с вами, ни с Карлом Функом, - сказала Эрика.
- Как знать, фрейлейн Келлер, - Курц ухмыльнулся, - во всяком случае, не будем решать за него. Я прошу вас только об одном - передать ему мою просьбу.
- Он не придет, - повторила Эрика, еле сдерживая гнев.
- В таком случае пусть разрешит мне навестить его. О, не беспокойтесь, я не съем вашего Можайцева. Но поймите меня правильно - поручение Карла Функа я обязан выполнить. Дело Можайцева, как отнестись к предложению Функа, - я прошу лишь о том, чтобы он позволил мне повидать его.
- Полагаю, из вашей затеи ничего не выйдет, - сказала Эрика.
На этот раз пришла очередь Курца пожать плечами.
- Поживем - увидим, - философски заметил он при этом. - Давайте договоримся так: если послезавтра в это время Можайцева не будет здесь - на следующий день я отправлюсь к вам сам. Надеюсь, в меня не станут стрелять, не правда ли? Я должен говорить с ним во что бы то ни стало.
- Попытайтесь, - неопределенно бросила Эрика.
На этом беседа была окончена. В тот же день Эрика возвратилась к друзьям и рассказала о встрече с Курцем.
Карл Функ! Для Гросса это было полной неожиданностью. Он все время думал об опасности, грозившей Можайцеву со стороны разведки Аллена Харвуда, и не принял в расчет Функа. Наверное, сыграла свою роль уверенность в том, что, имея Шольца, Функу незачем гоняться за Можайцевым, и только теперь новая мысль молнией мелькнула в его мозгу, мысль страшная в своей реальности; завладевший изобретением инженера Можайцева Карл Функ, по-видимому, решил или захватить в свои руки и самого Можайцева, или уничтожить его, чтобы проектами установки не могли воспользоваться другие, будь то Прайс или Советы. А если так, то Можайцеву сейчас угрожала смертельная опасность. Беседа, о которой просил Курц, только разведка, за которой последуют какие-то действия, вплоть до попыток убийства русского инженера, в этом можно было не сомневаться. Как же отнестись к просьбе Курца? Этот вопрос должен решить сам Можайцев.
- Я приму посланца Карла Функа, - сказал Можайцев, выслушав соображения друзей. - Я должен услышать, чего от меня хочет Функ, и постараться выяснить, как обстоит с осуществлением его замыслов, ради которых он завладел технической документацией аппаратов "М-1".
- Вы хотите выиграть время? - задал вопрос Гросс встревоженно.
- Отчасти, только отчасти. Друзья мои, с самого начала, как только я пришел в сознание, я понял - Функ пустит по моему следу ищеек, он боится, что я восстановлю документы и выбью из его рук страшное оружие. Поэтому все, о чем болтал Гюнтер Курц, только увертюра. Поскольку они не сомневаются, что любое предложение Функа я отклоню, ясно, что разыскивали они меня вовсе не для того, чтобы вести со мной переговоры, наверняка приняты меры к тому, чтобы после получения отказа уничтожить меня.
- Мы защитим вас, - твердо произнес Петер Андерсен.
- Не сомневаюсь в вас, но не имею права подвергать опасности и вашу жизнь.
- Вы хотите капитулировать перед угрозами Функа? - с негодованием спросил старик.
- Нет, ни за что! - горячо заверил Можайцев. - Я своевременно подумал об опасности, в которой очутились ныне мы все. Вы помните о телеграмме, которую я посылал в Париж? Не так давно вы, дорогой Петер Андерсен, доставили мне ответ. Вот он, - Можайцев вынул из кармана бланк телеграммы. - Скоро сюда прибудет мой друг Легран, я исчезну с ним, на его яхте… Прошу вас, друг мой, - обратился Можайцев к молодому Андерсену, - помочь мне добраться вот до этого пункта на побережье, - он показал на карте, - там мы встретим Франсуа Леграна - и я вне опасности. Хотя бы на некоторое время.
- Но Легран может опоздать, - заметил Гросс.
- На один день, не больше, он любит точность и к тому же понимает, в каком положении я нахожусь. Легран не допустит, чтобы я попал в лапы Прайса или Функа. Я хотел уйти к побережью раньше, но когда обнаружилось, что за нами следят, - уходить было нельзя, - этим я мог бы лишь заранее привлечь внимание агентов Функа к приходу яхты. Я могу отправиться в условленное место только после встречи с Курцем.
- Они не потеряют этот день, - бросила Эрика. - Я в этом уверена.
Гросс обратился к Петеру Андерсену:
- Нет ли тут где-нибудь неподалеку места, куда мы могли бы переселиться тотчас после ухода отсюда Гюнтера Курца? Переселиться надо будет немедленно, - подчеркнул он. - Курц с удовольствием ликвидировал бы нас всех, и он без колебания даст приказ своей банде напасть на эту хижину.
- Вот что, - задумчиво произнес старик. - Есть тут одна пещера, партизаны пользовались ею. Но до нее отсюда не менее шести километров, - он с сомнением посмотрел на Можайцева.
- Дойду, - заверил его Можайцев и добавил: - Подготовкой к переходу займемся ночью: можно не сомневаться, что с помощью телеобъективов и стереотруб наблюдение за нами продолжается беспрерывно.
- Правильно, - согласился Гросс.
На этом и порешили.
Можайцев лежал в постели. Бинты с головы не были еще сняты, лицо инженера казалось бескровным. Гюнтер Курц вежливо осведомился:
- Как вы себя чувствуете, герр Можайцев?
- Нахожу ваш вопрос бестактным, - заметил Можайцев, - Карл Функ, наверное, наказал своих людей за то, что они не сумели убить меня и тем самым причинили ему хлопоты… понадобилось искать меня, посылать сюда вас…
- О, от нас скрыться невозможно. Мы вас и под землей найдем.
- К делу! - резко сказал Можайцев. - Пока что вам хвастать нечем, и вы, Курц, это отлично понимаете. Не правда ли? Чего хочет от меня Функ?
- Чтобы вы поступили к нему на службу.
- Что я должен буду делать у него?
- Заниматься изобретенными вами установками.
- Как это понять?
- Вы займетесь монтажом и размещением их… - Курц замялся.
- Где, в Западной Германии? - быстро спросил Можайцев.
- Я не могу ответить на этот вопрос.
- В таком случае беседу придется прервать. Вы явились ко мне с предложением Карла Функа? Так открывайте карты до конца - я хочу знать все, что имеет отношение к сделанному мне предложению. Итак?
- Это логично, - сказал Курц не очень уверенно. - Работать вам придется не в Германии.
- Я так и думал. - Можайцев откинулся на подушках. - Теперь начинайте прельщать меня. Я имею в виду не деньги, они для меня не представляют ценности, вы должны знать это от Шольца.
- Да, да, конечно, - деловито заговорил Курц. - Я вас понимаю. Вы из ошибочных расчетов едва не погубили себя. Я говорю не о происшествии на берегу моря, там, у гостиницы, нет, нет. В вас проснулась… как это, тоска по родине, и вы очертя голову решили передать большевикам свое изобретение.
- Прекратите, - резко перебил Можайцев. - Нельзя ли ближе к делу, из-за которого вы явились ко мне.
- Слушаюсь. - Курц смущенно улыбнулся. - Вы очень любите Советы…
Можайцев снова перебил его:
- И ненавижу германских авантюристов. Я изучал историю: вас, немцев, бил нещадно еще Александр Невский. Во-он когда это было! Однако вы снова и снова лезли на Русскую землю, лезли в любую щель. Вы захватили в России фабрики, заводы, шахты, прекрасные угодья на Волге и Днепре, ваши люди уселись у трона, командовали нашими армиями, были губернаторами и академиками - душили все русское, душили и грабили. Из фатерланда на восток пробирались всё новые авантюристы. У вас на мою родину стали смотреть как на колонию, как на "жизненное пространство"! - в голосе инженера послышалось озлобление. - Вы вообразили себя умнее русских, а о других народах России и говорить нечего - для вас они просто недочеловеки. Но пришли к власти большевики, Советы - и все пошло по-иному. Однако вы не унимаетесь, продолжаете нахально лезть на восток. Вас разбили в восемнадцатом году, растрепали в годы интервенции, расколошматили, когда Гитлер осмелился напасть на Советский Союз в сорок первом. Черт возьми! Почему ничто на вас не действует? Кстати, герр Курц, кем вы были при Гитлере?
- Служил в главном управлении службы безопасности СД, - сухо ответил немец.
- Гестаповец! Понятно - теперь вы доверенное лицо Карла Функа. А я - русский. Вы хотите, чтобы я помог вам подготовить войну против моей родины?
Курц с непроницаемым лицом взглянул на собеседника.
- К сожалению, вы заблуждаетесь, - заговорил он. - Герр Функ предлагает вам заниматься исключительно вашими установками, которые он не собирается использовать против вашей родины.
- Слово Функа для меня не имеет значения, - сказал Можайцев с презрением. - Но вы, кажется, хотели в чем-то убедить меня. - Он вскинул глаза на Курца. - Я вас слушаю. И покороче - по милости Функа я еще не совсем здоров, как видите.
- Мне поручено передать вам, что, отклонив предложение Карла Функа, вы совершите непоправимую ошибку. Нет, нет, я не беру на себя смелость поучать вас - человека, которого мы считаем гениальным и который к тому же ненавидит нас, - Курц криво усмехнулся. - Я просто передам вам то, что мне поручено Функом. Это займет две минуты. Разрешите?
Можайцев кивнул.