Гейм предостерег Райта, напомнил ему о судьбе профессора Старка - тот также был приглашен сюда под предлогом каких-то переговоров и живым отсюда не вышел.
Райт поблагодарил друзей за беспокойство о нем, заверил их, что он будет настороже.
- Я не дам Прайсу понять, что разобрался в нем, знаю все то, о чем я вам только что рассказывал, и таким образом у него не окажется причины что-либо замышлять против меня. Я ни одним словом не проговорюсь о том, что сгоряча говорил мне Норрис. Полагаю, Норрис об этом не рискнет информировать Прайса. Я буду твердо стоять на позициях ученого и не отойду от положений контракта, подписанного мной и Прайсом.
Финчли задумчиво произнес:
- Слишком все это фантастично, - он даже потер лоб, - как только люди могут додуматься до такого…
- Прайс и Норрис - это не совсем "люди", - заметил Гейм. - К тому же мы знаем: мысли Прайса на протяжении уже ряда лет направлены именно на овладение космосом, на то, чтобы получить возможность диктовать свою волю "красным". Мы должны наметить наш план действий, следует немедля что-то предпринять. Что думаете по этому поводу вы? - обратился он к профессору.
Райт медленно, не спеша заговорил:
- Я предложил бы не торопиться: знаем мы пока весьма мало, никакими документами не располагаем. Это одно. Второе - есть опасность и такого рода - если через нас с вами сведения о Земле Бэтси станут известны другим, а от них ненароком просочатся и дойдут до ищеек Уильяма Прайса - положение изменится не в нашу пользу. Прайс примет меры, и мы ничего не добьемся, лишь раньше времени поставим себя под угрозу, а особенно Чармиан, на которую я возлагаю большие надежды… Мы можем проиграть, если поспешим, сейчас наша задача - по-настоящему проникнуть в тайны Прайса, получить в свое распоряжение документы.
Условившись о следующей встрече, летчики покинули Райта.
Глава пятнадцатая
До отъезда на выполнение задания остались считанные часы. На этот раз самочувствие Грина было неважное. Напрасно он старался убедить себя, что все будет в порядке. Мысленно он много раз говорил себе: неудача с проведением операции "Шедоу" обернется для него трагедией, может стоить ему жизни, но эти не высказанные вслух слова не задевали его сознания, он воспринимал их так, как если бы они относились не к нему, а к одному из тех, кого ему часто приходилось посылать в рискованный путь. Он постоянно твердил их своим агентам, и они, слова-угрозы, как-то стерлись, потеряли для него свою остроту. Однако так продолжалось только до тех пор, пока не настала пора самому отправляться на проведение операции. Теперь уже не он, а ему говорили о расплате за провал, говорили Прайс и Харвуд, и он знал: они не шутят. Оказалось - руководить разведывательным центром - это одно дело, и совсем другое - очутиться на положении рядового разведчика, вынужденного с первых же шагов рисковать своей шкурой. Грин сейчас это хорошо почувствовал и испугался.
Время хотя и необходимых, но все же нудных лекций специалистов, приставленных к нему Прайсом, прошло, легенда придумана и соответственно "подработана": появились и загар и мозоли, все, казалось, было продумано до мелочей. Но покой не приходил.
Во всем, безусловно, виноват Годдарт. Если бы Годдарт не упустил Можайцева - Грину не пришлось бы рисковать жизнью. Однако прославленный разведчик Годдарт дважды оказался бит - не сумев удержать инженера Можайцева в Брайт-ривер, а затем поймать его в Норвегии. Теперь, очевидно, Можайцев находится на территории Советского Союза, и его еще придется разыскивать там. Но главное - операция "Шедоу". Грин и раньше отлично понимал, что когда-нибудь ею придется заняться, но, во-первых, это могло бы быть и не так скоро, во-вторых, он никогда не думал, что дело обернется круто и в советский капкан придется лезть не кому-нибудь, а ему самому. И трудно сказать, кто сегодня в выигрыше - Годдарт, который как-никак сумел уже пробраться в Россию и устроиться в редакцию журнала "Космос", или он, Грин, которому еще предстоит пройти длинный путь от двери вот этой квартиры до явки в Москве. Все эти недели, тянувшиеся как вечность, Грин размышлял о том, как безопаснее миновать "линию бдительности" на советском побережье Ледовитого океана, и наконец разработал детальный план. План казался ему идеальным, но когда до отъезда из Штатов остались считанные часы - у него появились сомнения, и он был вынужден признаться себе, что просто испугался. Черт возьми, это было ново! Грин всегда верил в свои таланты разведчика, в умение быть хладнокровным при любых обстоятельствах, в способность убить и продать не задумываясь. Но в его голову никогда раньше не приходила мысль о том, что его самого могут продать и убить. Это почему-то начисто исключалось, хотя почему именно исключалось, Грин и сам сейчас никак не мог понять.
Он всегда думал только о деньгах, но, дьявол побери, деньги сами по себе не давали ему счастья, втайне он мечтал о чем-то лучезарно прекрасном, что обязательно ждет его впереди, о том, по существу, неосознанном, для чего стоит и рисковать и мучиться. Люси буквально пожирала его жалованье, она без устали колесила по московским комиссионным и антикварным магазинам. И лишь теперь Грин почувствовал себя оскорбленным: разве следовало платить пустотой за безделушки из хрусталя и фарфора, которые приобретала нелюбимая жена? А жизнь уходила, большая ее половина оказалась прожитой зря. Может быть, поэтому он и считал себя смелым - ему же было безразлично все, за исключением долларов и рангов. А так как доллары и ранги давались за разведывательную работу - он никогда не думал об опасностях и риске, они считались неизбежными. Но вот что-то в нем надломилось. Наверное, это в нем назревало давно, он сам не замечал того, что творится у него внутри. Как бы то ни было, хлопоты с операцией "Шедоу", поездка в Штаты заставили его думать о прошлом и о будущем, и он испугался, испугался потому, что ни равнодушия, ни хладнокровия, ни безразличия в себе уже не нашел. Испугался потому, что слишком, как никогда ранее, хотел выжить. Порой Грину казалось, что его прошлая жизнь была сплошной ошибкой, но свернуть с пути разведчика было невозможно, да он, по существу, и не хотел этого. Нет, нет, он должен найти в себе силы для того, чтобы провести операцию "Шедоу", разработанную Харвудом. И он пойдет, и он будет шпионить и убивать там, на советской земле, тех, кого прикажут Харвуд и Прайс. Иного выхода нет. Сейчас он лишь пытался понять - для чего, так сказать, в личном плане, он должен изо всех сил стараться выполнить приказ Харвуда и Прайса. Какую выгоду для себя может извлечь он, Грин, в результате успешного осуществления операции "Шедоу" - "Тень человека"? Над этим разведчик много думал в дни отпуска, проведенного им в Нью-Йорке. Сомнения, колебания, досада, страх - нахлынули на него, но Грин не сдался… Когда пришел час - он сел в поезд и отправился в Прайсхилл, предстоял далекий путь в Советский Союз. К тому времени, когда Грин ехал на вокзал, он уже чувствовал себя прежним, таким же, каким был раньше, готовым на все: обмануть, выкрасть, убить… Ему казалось, что наконец-то он знает, во имя чего и дальше будет оставаться послушным орудием в руках Прайса и Харвуда: он мечтал заработать доллары, много долларов для того, чтобы послать к черту опостылевшую Люси вместе с ее папашей. Он добьется развода в начнет жизнь сначала, возможно, тогда ему не захочется рисковать больше, но вряд ли Харвуд отпустит его просто так.
Неожиданно возникшая смутная мечта о какой-то новой жизни представлялась Грину символом его обновления и источником того, что он ошибочно считал мужеством, хотя в глубине души он не мог не понимать: одного этого мало, очень мало для того, чтобы оправдать шпионаж, предательство, убийства, которыми ему приходилось заниматься до сих пор и придется заниматься снова, как только удастся благополучно пробраться на советскую территорию. Но ведь ничего иного у него все равно нет! Настоящему моральному обновлению прийти к нему было неоткуда. Пойти вместе со своим народом, не желающим никакой войны, уважающим советских людей, Грин не мог - для этого у него не нашлось ни сил, ни желания.
- В течение ближайших нескольких лет мы запустим в небо пятьсот искусственных спутников-шпионов, однако ни один из них не в состоянии выследить сверху интересующих меня людей и затем осторожно, не оставляя улик, завладеть нужными мне документами. Это придется сделать вам, мистер Грин. - Уильям Прайс немигающими глазами уставился на разведчика. - Я знаю, вам, особенно после отдыха в Нью-Йорке, - старик игриво усмехнулся, - не хотелось бы рисковать жизнью.
Ого, Грин не зря опасался: по-видимому, с него не спускали глаз и Харвуд и Прайс…
- …но я верю в ваше благоразумие, - заключил Прайс сухо.
- Я выполню любое ваше приказание, - сказал Грин с неподдельной искренностью. Действительно, он жил уже только предстоящей операцией… "Тень человека"! Лучше не выразишь суть замысла и Прайса и Харвуда: и он, Грин, и его помощники там, на советской земле, должны быть для КГБ не больше как тенью, мимолетной, незримой, неуловимой. И тогда - успех обеспечен, успех и деньги, толстые пачки долларов.
Прайс вскочил с кресла, маленькими шажками заметался по устланному коврами кабинету. Казалось, погруженный в занимавшие его размышления, он совсем забыл о присутствии Грина. Так продолжалось довольно долго. Потом он забрался на свое сиденье и вскинул на разведчика глаза, - серые, почти скрытые в складках старчески обвисшей кожи. Заговорил:
- Я далек от политики. Но меня сейчас интересует не допустить того, чтобы русские в ближайшее время установили на околоземных орбитах дежурство своих так называемых космических лабораторий с человеком на борту… кораблей, которые будут управляться космонавтами, по их воле менять орбиты, совершать различные маневры. Наличие такого рода космических аппаратов русских над планетой будет иметь самые нежелательные для меня последствия. Этого я не могу допустить, ни в коем случае!.. Недавно я присутствовал на совещании у наших генералов. Все дело в том, что русские оказались умнее - они уделили большое внимание именно околоземному космическому пространству, изучению и освоению ближнего космоса, созданию обитаемых орбитальных станций. И это, как меня убеждают, их мирная программа использования космоса. Но меня, Прайса, не проведешь! Мирный космос - это чепуха. Я уверен, что русские хотят отвлечь нас своими космическими мирными программами. А их наверняка интересует не только мирный космос, и я должен знать их истинные устремления, Необходимо помешать им в этом. И вы, Грин, должны помочь мне.
- Слушаюсь, сэр!
- Сегодня вы отправляетесь на выполнение задания… "Шедоу"…
- Слушаюсь, сэр!
Неожиданно физиономия Прайса приняла постное выражение, глаза уставились в потолок.
- Всевышний не оставит нас, - произнес он, стискивая руками край письменного стола. Беспокойно поворочавшись в кресле, сказал неожиданно сердито: - Сейчас Скаддер проводит вас в мой ангар, мой личный пилот капитан Гейм имеет инструкции. В соответствующий момент вы увидите милый вашему сердцу самолет Дулиттла.
- Гуд бай, сэр, - несколько растерянно произнес Грин и вышел в приемную. Скаддер действительно ожидал его.
Самолет летел на большой высоте. Капитан Стивен Гейм упорно пытался разгадать, почему Уильям Прайс приказал именно ему доставить Грина в пункт, указанный в полученной им письменной инструкции, почему Грин не воспользовался возможностями покинуть Штаты на самолете военно-воздушных сил или Центрального разведывательного управления? Очевидно, Прайс счел целесообразным прервать всякие связи Грина с внешним миром непосредственно в Прайсхилле. Но с какой целью? Чтобы сохранить в тайне начало какой-то шпионской операции? Но кто знает, когда и где должна эта операция начаться и не началась ли она уже? Гейм и его бортмеханик и друг Боб Финчли ничуть не сомневались в том, что разведчик Грин и прибыл из Москвы в Штаты и покидает теперь свою страну по воле Уильяма Прайса. Они никак не могли отделаться от мысли, что очередная миссия Грина как-то связана с исчезновением русского инженера Можайцева с секретного завода в Брайт-ривер. Куда же теперь направляется шпион Грин? Конечно, в Советский Союз. Но почему же, в таком случае, приказано доставить его на Гавайи? Дальше, - каким образом и каким маршрутом приказано Грину пробраться на территорию Советской России? Вопросов было много, а ответов не находилось.
Бездонная, слегка затуманенная пустота окружала их. Далеко позади остались Великие озера, горные плато с истоками могучих американских рек, глубоко внизу распростерлись отроги Скалистых гор, с невидимыми отсюда заброшенными ранчо, стальными мостами над безднами и с туннелями, по которым бегут поезда.
Великий океан мчался навстречу. Точно прошитое солнечными нитями, распростерлось внизу бесконечное серое покрывало воды. Легким движением Гейм выровнял самолет и стал набирать высоту. Теперь в действие вступала вторая инструкция Прайса - капитан Гейм вскрыл конверт… Минуту он с изумлением смотрел на бумагу, затем протянул ее Бобу Финчли: вот он - ответ на первый вопрос, - на Гавайи, оказывается, лететь незачем, в новой инструкции полет к Гонолулу отменялся, указывался иной маршрут, на север, и пункт посадки в уединенной бухте на западном берегу Аляски. В новой инструкции все было расписано по минутам. Итак, в Советский Союз Грин отправляется вовсе не с Гавайских островов!
Самолет лег на новый курс, к берегам Аляски. Справа, вдали показались очертания материка, там находилось тихоокеанское побережье Канады.
Густо поросшие колючей елью скалы круто вздымались вдоль засыпанного мокрой галькой берега. Грин с облегчением сбросил с себя высотный скафандр. Молчаливый офицер с базы указал ему на готовый к взлету вертолет. Через несколько минут разведчик снова был в воздухе. Не забираясь высоко, вертолет поднялся над выступившим в океан мысом и потянул вдоль кромки прилива на север. Гейм и Финчли внимательно наблюдали. Их миссия окончилась здесь, как только им удалось благополучно сесть на "пятачке" крошечной военной базы, о существовании которой тут, в заливе Бристоль, они никогда раньше не слышали. Пока Боб Финчли следил за тем, как заправляют их самолет, Гейм окончательно уточнял детали обратного полета, - лететь прежним курсом, естественно, не было никакой нужды. Обоих летчиков крайне занимало в настоящий момент другое - куда отправился Грин. Можно было не сомневаться, что борт вертолета он скоро оставит, - каким же транспортным средством воспользуется разведчик для своего дальнейшего путешествия? Чтобы иметь возможность установить это, следовало поспешить с заправкой самолета горючим, но именно потому, что сейчас летчикам была дорога каждая секунда, им казалось, что баки наполняются как никогда медленно. Наконец все закончено, получено разрешение на вылет. Старт! Набирая высоту, Гейм делал спирали все шире и шире - ему хотелось проследить за геликоптером так, чтобы это не бросилось в глаза наблюдателям на базе, не вызвало никаких подозрений. Однако сколько летчики ни ощупывали биноклями побережье - вертолета с Грином нигде не было, он как сквозь землю провалился. Стало быть, они все-таки опоздали! С огорчением Гейм повернул штурвал, пора ложиться на заданный курс, на юго-восток, и в тот же миг Боб, милый "крепыш Боб" подал знак: вертолет находился далеко в море и в эту минуту медленно поднимался над палубными надстройками подводной лодки. Так вот оно что - подводная лодка! Через считанные мгновения самолет промчался над интересовавшим летчиков квадратом океана: вертолет уходил по направлению к базе, последний человек покинул палубу подлодки, закрылся люк, судно стало погружаться. Летчики успели заметить: на боевой рубке не было никаких опознавательных знаков.
Глава шестнадцатая
По отсекам разнесся сигнал тревоги. Срочное погружение! Люк наверху захлопнулся.
Почему лодка с такой поспешностью ушла под воду?
Командир встретил Грина в помещении центрального поста. Оторвавшись от перископа, озабоченно произнес:
- Самолет. В эти минуты над нами не должно быть никакого самолета…
Грин с усмешкой сказал:
- Не беспокойтесь - за пилота я ручаюсь. Он доставил меня в залив Бристоль.
- Но… - командир казался все еще озабоченным.
- Личный пилот мистера Уильяма Прайса, - пояснил Грин. - Его нам опасаться незачем.
Командир в раздумье покачал головой и протянул Грину руку:
- Капитан третьего ранга Каррайт.
Грин с любопытством вскинул на него глаза: это имя ему было знакомо. Капитан понял взгляд разведчика и, скупо улыбнувшись, пояснил:
- Я его сын, сэр.
Так вот на кого он похож! Джеймса Каррайта, морского офицера и старого разведчика, Грин в свое время встречал довольно часто. Кто-то даже говорил Грину, что Каррайт погиб на территории Китая, куда был заслан Прайсом. Джеймс отдал жизнь во имя интересов "короля урана", его сын, оказывается, тоже служит Прайсу. Грин внимательно посмотрел на стоящего перед ним человека: такое же, как у Джеймса, квадратное лицо с оттопыренными ушами и невыразительными серыми глазами под бесцветными дугами бровей, широкий разворот плеч, разве только ростом капитан был пониже своего отца.
Командир отдал распоряжения дежурному офицеру и пригласил Грина пройти в отведенную для него каюту.
Электрические лампочки горели тускло и освещали узкие коридорчики, забитые приборами и всевозможными припасами. И хотя совсем недавно через рубочные люки в лодку поступал свежий воздух - уже сейчас дышать приходилось вызывающей тошноту сладковатой смесью запахов технических масел и пищи.
Указав на одну из дверей с торчащим в ней ключом, Каррайт сказал:
- Вот ваша каюта, сэр. Располагайтесь. Вам, наверное, нужно отдохнуть. Моя каюта напротив вашей. - Командир поклонился и оставил Грина одного.
Грин закрыл дверь каюты и тяжело опустился на диван - перехода через Северный Ледовитый океан он боялся.
Лодка шла под водой, движения ее почти не чувствовалось. Было необычно тихо, лишь изредка кто-то проходил по коридору.
Так начался поход к советским берегам. По привычке Грин старался поменьше показываться экипажу лодки, состоявшему, по-видимому, из нескольких десятков человек, целыми днями валялся на диване, читал отчеты о походах этим же маршрутом американских атомных подводных лодок "Наутилус" и "Сарго", о плавании в Арктике атомной подводной лодки "Скейт" и снова без конца продумывал детали своего предстоящего прорыва через советскую границу.
Богатые котиками и тюленями острова Прибылова давно остались позади. Подводная лодка двигалась южнее острова Лаврентия в залив Нортон.
Помимо обычных на лодке имелось несколько эхолотов специально для измерения расстояния от лодки до находящегося над нею льда. За ледяными полями можно было следить и с помощью наружной телевизионной камеры, - на экране льды были похожи на облака.