- А вы думаете, я этого не понимаю? - В тоне Ригби неожиданно появились нотки, похожие на презрение к самому себе. - Она что-то видела. Только Господу ведомо, что именно, но видела, когда рыскала вокруг и пыталась что-нибудь стащить. Это бы меня не удивило. Она сняла бусы либо с мертвого тела, либо вообще нашла там, где убийца бросил их. Мы отследили происхождение плаща. Принадлежал раньше мистеру Джардину - владельцу булочной в восточной части Карна. Миссис Джардин отдала его Стелле Роуд утром в прошлую среду как помощь беженцам. Джейни, вероятно, прихватила его из оранжереи. Это она и имела в виду, когда говорила про пальто "чтоб мне стало тепленько". Но она не убивала Стеллу Роуд, как не делали этого ни вы, ни я. Нет объяснения отпечаткам ступней, отметинам от рук в перчатках в оранжерее. Нам что, просто забыть о них? А самое главное - она недостаточно сильна. Я имею в виду Джейни. Ей ни за что было не протащить тело бедной женщины сорок футов по снегу. Это мог сделать только мужчина, как скажет любой.
- Тогда почему же?..
- И тем не менее мы прекращаем дальнейшие поиски, а я готовлю заключение против Джейн Лин из деревни Пилль, на основании которого ее обвинят в преднамеренном убийстве Стеллы Роуд. Я просто хотел поделиться всем этим с вами, прежде чем вы узнали бы обо всем из газет. Чтобы понимали, как такое могло произойти.
- Спасибо.
- Я могу еще что-то для вас сделать? Если есть просьбы, говорите.
Ригби пребывал в явной нерешительности. Казалось, хотел что-то добавить к сказанному, но передумал.
Спускаясь вниз по широкой лестнице, Смайли был очень зол, что не может ничего предпринять, а это было не самое подходящее настроение, чтобы идти на похороны.
Церемонию провели без сучка и задоринки. И цветов, и собравшихся оказалось ровно столько, сколько требовал повод. Вероятно, из уважения к скромности ее вкусов при жизни Стеллу похоронили не в аббатстве, а на кладбище приходской церкви неподалеку от Норт-Филдз. Директор школы оказался занят, как был занят почти всегда, и прислал вместо себя жену - невзрачную маленькую женщину, которая долго прожила в Индии. Зато Д’Арси было, пожалуй, слишком много: перед церемонией он мелькал то здесь, то там, словно ему поручили хлопотные обязанности церковного старосты. Явился и мистер Кардью, чтобы провести останки бедной Стеллы Роуд через незнакомые ритуалы высокой англиканской церкви. Присутствовали Хекты. Чарлз - весь в черном, гладко выбритый и сверкающий, а Шейн в экстравагантном платье, придававшем ей тем не менее траурный вид, и в шляпе с очень широкими полями.
Смайли, который, как и многие другие, прибыл пораньше, предполагая, что похороны могут вызвать повышенный интерес у праздной публики, нашел себе место у самого входа в церковь. С интересом наблюдая за каждым из вновь прибывавших, он дожидался первой возможности увидеть Стэнли Роуда.
Пришли несколько горожан, надевших по такому случаю мешковатые шерстяные костюмы с черными галстуками, которые образовали свою маленькую группу по южную от прохода сторону, поодаль от сотрудников школы и их жен. Вскоре к ним присоединились другие члены городского сообщества. Женщины, знавшие миссис Роуд по молельному дому, а затем и Ригби, который первым делом бросил взгляд на Смайли, но не подал вида, что они знакомы. Когда же колокол пробил три часа, в дверь медленно вошел высокий старик, глядя прямо перед собой, никого не видя и не узнавая. Его сопровождал Стэнли Роуд.
Поначалу Смайли не смог прочесть на его лице ровным счетом ничего, потому что в его чертах не находили отражения ни темперамент этого человека, ни какие-либо особенности характера. Это было простое, даже заурядное лицо, обрамленное черными прямыми волосами, не выдававшее никаких качеств личности, кроме намечавшейся склонности к полноте. Оно прекрасно гармонировало с невысокой и тоже совершенно неприметной фигурой. Впрочем, на лице все-таки читалось выражение ожидаемой печали. Пока Смайли наблюдал, как он двигался центральным проходом, а потом занимал свое место среди главных действующих лиц церемонии, ему бросилось в глаза, что даже походка Роуда, сама манера держать себя превосходно отражали его чужеродность и полное несоответствие школе Карн как элитному заведению. Если считать признаком вульгарности привычку носить авторучку в нагрудном кармане пиджака, любить свитера ручной вязки с острова Фэйр и коричневые галстуки, чуть пританцовывать и выворачивать ступни при ходьбе, то Роуд, вне всякого сомнения, являл собой воплощенную вульгарность. Потому что, пусть сейчас он тщательно все это прятал от посторонних глаз, Роуд был повинен во всех тяжких грехах против хорошего вкуса.
Они проследовали за гробом к кладбищу и окружили разверстую могилу. Д’Арси и Филдинг стояли рядом и казались полностью сосредоточенными на происходившем. Высокий пожилой мужчина, пришедший в церковь с Роудом, не смог сдержать эмоций, и Смайли понял, что это - отец Стеллы Сэмюэл Гластон. Когда все закончилось, старик быстрым шагом отошел в сторону от толпы, на ходу чуть заметно кивнув Роуду, и скрылся в здании церкви. Бросалось в глаза, что двигается он не без усилий, как человек, которому приходится преодолевать сопротивление сильного ветра.
Небольшая группа присутствовавших при погребении тоже постепенно рассеялась, пока рядом с могилой не остался один лишь Роуд - странно напряженная фигура, вытянутая в струнку и неестественно прямая, с широко открытыми, но, казалось, ничего не видевшими глазами и ртом с жестко сжатыми губами строгого педагога. А потом совершенно неожиданно для все еще наблюдавшего за ним Смайли Роуд словно очнулся ото сна; его тело расслабилось, и он тоже медленной, но вполне уверенной походкой отошел от могилы и присоединился к тем, кто собрался у ворот церковного двора. Заметивший его приближение Филдинг, который стоял с краю, к величайшему изумлению Смайли, вполне целенаправленно и очень поспешно отошел подальше от всех с откровенно неприязненным выражением на лице. Причем это не стало преднамеренным жестом одного мужчины, желавшего подчеркнуть презрение к другому, и потому не было замечено ни самим Роудом, как и никем из собравшейся у ворот группы. Теренс Филдинг совершил редкий для себя поступок - поддался искренним эмоциям, совершенно пренебрегая впечатлением, которое мог произвести на остальных присутствовавших.
Смайли пришлось буквально заставить себя приблизиться к группе у ворот. Ее теперь составляли Роуд, стоявший чуть поодаль, Д’Арси и еще трое или четверо преподавателей. Разговор явно не ладился.
- Мистер Роуд? - окликнул он.
- К вашим услугам. - Стэнли говорил медленно, чтобы тщательно скрыть следы провинциального выговора.
- Я представляю здесь мисс Бримли из "Христианского вестника".
- Ну да, конечно.
- Она высказала горячее пожелание, чтобы ее издание отдало вашей жене последние почести. Я подумал, что вы должны узнать об этом.
- Да, я заметил венок от вас. Вы очень добры. Спасибо.
- Ваша жена была одной из наших самых преданных подписчиц, - продолжал Смайли. - Мы считали ее почти членом нашей большой семьи.
- Да, ей очень нравился "Вестник". - Смайли оставалось пока лишь гадать, всегда Роуд был столь равнодушен или это горе сделало его невнимательным ко всему остальному. - Когда вы приехали? - совершенно неожиданно спросил тот.
- Вчера.
- Устроили себе поездку за город на выходные? Недурно.
Смайли эта реплика так поразила, что он не сразу нашелся что сказать. Роуд между тем продолжал смотреть на него в ожидании ответа.
- У меня здесь есть пара хороших знакомых… Мистер Филдинг…
- А, Теренс. - Смайли между тем был убежден, что Роуд никогда сам не обращался к Филдингу по имени.
- Мне бы хотелось написать для мисс Бримли небольшой некролог, - продолжал Смайли. - Надеюсь, вы не станете возражать?
- Стелле пришлась бы по душе такая идея.
- Тогда, если это не слишком нарушит ваш траур по ней, не мог бы я заглянуть к вам завтра, чтобы уточнить одну-две подробности?
- Сделайте одолжение.
- В одиннадцать часов будет нормально?
- Доставите мне огромное удовольствие, - ответил Роуд почти развязным тоном, и они вместе вышли из церковных ворот.
Глава 9
В трауре
К дешевому же трюку пришлось ему прибегать в общении с человеком, который только что так внезапно овдовел. Смайли ясно понимал это. Аккуратно открывая задвижку калитки и ступая на дорожку, где позапрошлой ночью у него произошел такой странный разговор с Джейн Лин, он отчетливо осознавал, что напрашиваться в гости к Роуду под любым предлогом в такое время - значило поступать не слишком чистоплотно. Впрочем, в этом заключалась особенность характера Смайли, который за долгие годы службы в секретном ведомстве так и не научился принципу, что цель оправдывает средства. Всегда готовый первым подвергнуть критическому анализу собственные поступки и их мотивы, он после долгих размышлений пришел к выводу, что представлял собой существо гораздо менее интеллектуальное, чем предполагали его вкусы и привычки. Как-то во время войны один из начальников охарактеризовал его как человека, наделенного изощренным коварством сатаны и в то же время совестливостью невинной девушки, и это определение он сам находил в достаточной степени справедливым.
Смайли нажал на кнопку звонка и стал ждать.
Дверь открыл Стэнли Роуд. Он был тщательно одет и даже несколько прилизан.
- О, привет! - сказал он, словно принимая старого друга. - Хотел спросить, нет ли у вас, случайно, машины?
- Есть, но, к сожалению, мне пришлось оставить ее в Лондоне.
- Что ж, не беда. - В голосе Роуда прозвучало некоторое разочарование. - Просто подумал, что мы могли бы совершить автомобильную прогулку, а дорогой побеседовать. Мне уже изрядно осточертело торчать в этом доме одному. Миссис Д’Арси предложила какое-то время пожить у них. Милые они люди, очень хорошие люди, но я оказался к этому не готов. По крайней мере сейчас.
- Я вас прекрасно понимаю.
- В самом деле? - Они уже стояли в прихожей, Смайли снимал пальто, а Роуд готовился взять его. - Мне казалось, это понимают не многие. Я имею в виду одиночество. Знаете, как со мной поступили директор и мистер Д’Арси? Причем, уверен, они делают это из самых лучших побуждений. Они взялись перепроверять за мной и исправлять результаты экзаменов, которые я принимаю. Это вам тоже понятно? И что же я должен в таком случае делать в этой школе, совершенно лишенный самостоятельности? Я не могу сам планировать уроки. Они вмешиваются во все. Иногда мне приходит в голову, что это их способ постепенно избавиться от меня.
Смайли лишь неопределенно кивнул. Они направились в сторону гостиной, куда Роуд решил проводить гостя.
- Нет, я, конечно, считаю, что у них самые благородные намерения, как уже подчеркнул. Но, в конце-то концов, должно быть и у меня хоть какое-то занятие. Работы некоторых моих учеников проверяет Саймон Сноу. Вы с ним уже знакомы? Он поставил одному мальчику шестьдесят один балл - шестьдесят один! А ведь парень - круглый дурак, в начале семестра я сказал Филдингу, что его ни в коем случае нельзя переводить в следующий класс. Его фамилия Перкинс. Славный в общем-то паренек, староста в корпусе Филдинга. Ему очень везет, если он получает тридцать баллов… А Сноу ставит ему шестьдесят один!
Я, конечно, еще не видел самой его работы, но это невозможно, совершенно невозможно.
Они присели.
- Только не подумайте, что я принципиально хочу оставить его на второй год. Он хороший мальчишка. Ничего особенного, но вежливый, культурный. Мы с миссис Роуд хотели в этом семестре пригласить его на чай. И пригласили бы, не случись…
Ненадолго воцарилось молчание. Смайли собирался сам прервать его, но Роуд поднялся и сказал:
- У меня чайник вскипел на плите, мистер…
- Смайли.
- У меня вскипел чайник, мистер Смайли. Могу я предложить вам чашечку кофе? - Он произнес это с тщательной артикуляцией, но она, по мнению Смайли, шла ему, как костюм с чужого плеча.
Через несколько минут Роуд вернулся с подносом и разлил кофе по чашкам, в точности стараясь соблюсти этикет.
Смайли поймал себя на том, что его несказанно раздражают поверхностные светские замашки Роуда и постоянное стремление скрыть свои истинные манеры, а значит - и корни. Потому что все равно мелочи выдавали его с головой - каждое слово, каждый жест. То, как он держал локоть, пока пил кофе, как быстро подтягивал штанину брюк, когда садился.
- Не мог бы я теперь перейти к делу? - спросил Смайли.
- Разумеется, приступайте.
- Мы, конечно же, в первую очередь интересуемся отношением миссис Роуд к… нашей церкви.
- Это естественно.
- Вы поженились в Брэнксоме, насколько мне известно?
- Да, в молельном доме Брэнксом-Хилл. Прекрасная церковь. - Д’Арси определенно не понравилась бы интонация, с которой это было сказано - голосом простецкого парня, привыкшего водить мотоцикл. С авторучкой в нагрудном кармане.
- Когда это было?
- В сентябре сорок первого.
- В Брэнксоме миссис Роуд тоже уделяла много времени благотворительности? Мне сказали, что здесь она была очень активна в этой деятельности.
- Нет. В Брэнксоме она ничем подобным не занималась. Здесь - другое дело. Понимаете, в Брэнксоме ей приходилось ухаживать за отцом. А здесь ее заинтересовала помощь беженцам. Но и то лишь после пятьдесят шестого года - когда все началось с венгров, а потом еще эти прошлогодние события…
Смайли, смотревший на Роуда сквозь стекла очков, на секунду отвлекся, моргнул и ненадолго отвел глаза.
- А в общественной жизни школы Карн она принимала какое-то участие? Быть может, жены сотрудников создали свой филиал Женского института? - спросил он с невинным видом.
- Да, принимала, но не слишком активно. Будучи баптисткой, она больше общалась с людьми из города… Вам лучше расспросить об этом мистера Кардью - их священника.
- Но все же могу я утверждать, что она участвовала и в школьных мероприятиях, мистер Роуд?
Роуд слегка замялся, но все же ответил:
- Да, можете.
- Спасибо.
Снова некоторое время продлилось молчание, а потом Смайли продолжил:
- Наши читатели, безусловно, запомнили миссис Роуд как победительницу конкурса "Хозяйке на заметку". Она действительно хорошо готовила, мистер Роуд?
- Очень хорошо. Но только самые простые блюда. Никаких особых изысков.
- Не могли бы вы привести еще какую-то деталь ее биографии, которую вам самому хотелось бы упомянуть? Что-то особенное? Что она сама рада была бы вспомнить?
Роуд растерянно посмотрел на него, а потом пожал плечами:
- Нет, ничего такого сразу не приходит в голову. Хотя… О, вы можете написать, что на севере ее отец был членом магистрата и судьей. Она очень этим гордилась.
Смайли допил кофе и поднялся.
- Вы были чрезвычайно терпеливы со мной, мистер Роуд. Мы вам крайне благодарны за это, уверяю вас. Я обязательно пришлю вам сигнальный экземпляр газеты, как только он выйдет из печати…
- Буду признателен. Понимаете, я был обязан сделать это ради нее. Она всегда обожала "Вестник". Можно сказать, воспитывалась на нем.
Они пожали друг другу руки.
- Между прочим, вы, случайно, не знаете, как мне разыскать старого мистера Гластона? Он остановился в Карне или сразу отправился обратно в Брэнксом?
- Он был здесь еще вчера. Уезжать собирался сегодня вечером. Кажется, полиция попросила его о встрече до отъезда.
- Вот как?
- Он остановился у "Солеев".
- За это отдельное спасибо. Попытаюсь найти его там до своего отъезда.
- А когда вы сами уезжаете?
- Уже скоро. Всего хорошего, мистер Роуд. И еще одно…
- Да?
- Если доведется приехать в Лондон и нечем будет себя занять. Или просто захочется с кем-нибудь поговорить, выпить чашечку чая, мы всегда будем рады видеть вас в редакции "Вестника". Всегда.
- Спасибо. Спасибо большое, мистер…
- Смайли.
- Я вам искренне признателен за это приглашение. Смотрите только, я могу поймать вас на слове! Но все равно спасибо.
- До свидания. - Они снова обменялись рукопожатиями. У Роуда была сухая и прохладная ладонь. Очень гладкая.
Смайли вернулся в "Герб Солеев", сел за столик в пустом фойе и написал записку мистеру Гластону:
Уважаемый мистер Гластон!
Я нахожусь здесь по поручению мисс Бримли из "Христианского вестника". У меня есть письма Стеллы, которые, как мне кажется, могут представлять для Вас интерес. Простите, если доставляю беспокойство в такое сложное для Вас время. Как я понял, этим вечером Вы уже покидаете Карн, а потому прошу разрешения встретиться с Вами до отъезда.
Он тщательно запечатал конверт и подошел к стойке службы размещения. Она пустовала, и Смайли позвонил. Портье снова заставил ждать себя долго - старый ключник с серым, заросшим щетиной лицом. После тщательного и весьма неодобрительного изучения конверта он чуть ли не за тройную плату согласился доставить письмо в номер мистера Гластона. Смайли остался ждать ответа у стойки.
Джордж Смайли относился к числу тех странных и уникальных людей, которые являются в наш мир словно ниоткуда, уже к восемнадцати годам полностью завершив образование. Скрытность была частью как его натуры, так и профессии. Жизнь настоящего разведчика отнюдь не изобилует яркими событиями и увлекательными приключениями, которые описывают в романах. Человек, который, подобно Смайли, годами жил и работал среди врагов своей страны, знал наизусть только одну молитву и именно с ней постоянно обращался к Всевышнему: сделай так, чтобы на меня никто и никогда не обращал внимания. Для него не было более высокой цели, чем полная ассимиляция и мимикрия. Он больше всего на свете любил людей толпы, которые потоком текли мимо него по улицам, не удостаивая даже мимолетным взглядом. И он сам охотно вливался в эти человеческие потоки, где ему были гарантированы полная анонимность и безопасность. А постоянное ощущение страха делало его на редкость уступчивым и сговорчивым. Он готов был бы расцеловать спешивших за покупками грубиянов, которые толкали его или заставляли уступать себе дорогу. Он обожал чиновников, полицейских и даже кондукторов в автобусах за полнейшее равнодушие к его персоне.
Но одновременно постоянный страх, настороженность, зависимость от окружения выработали у Смайли умение разбираться в окраске натуры человека: мгновенную, почти по-женски тонкую восприимчивость к особенностям характеров и поведенческим мотивам людей. Он ориентировался в них, как охотник ориентируется в своих угодьях, как лиса ориентируется в лесной чаще. Потому что шпион, на которого ведется охота, сам тоже должен охотиться, и тогда толпа превращается в его засаду на зверя. Замаскировавшись в толпе, он должен вчитываться в отдельные жесты, вслушиваться в слова, уметь фиксировать и интерпретировать случайный обмен взглядами или непроизвольное движение, как охотник обязан замечать след в траве или недавно сломанную ветку, - лисе не выжить, если она не чует опасности за милю.