- Брэдли неспособен на жестокость. Раз уж на то пошло, скорее, он сам может стать жертвой насилия. Я знаю своего мальчика.
- Знаете? - спросила Джейн.
Она открыла папку, которую принесла с собой в кабинет, и, вынув из нее фотографию, шлепком припечатала ее к столу перед Кимбаллом. Он посмотрел на нелепое изображение тцантцы с зашитыми веками и губами, сквозь отверстия в которых были продернуты сплетенные нити.
- Вы знаете, как называется эта вещь, верно, господин Роуз? - спросила Джейн.
Он не ответил. Сквозь закрытую дверь было слышно, как в отделе убийств звонят телефоны и разговаривают детективы, однако в кабинете Маркетта повисло молчание.
- Я уверена, что вы уже видели подобное, - настаивала Джейн. - Такой поездивший по миру любитель археологии, как вы, наверняка бывал в Южной Америке.
- Это тцантца, - наконец проговорил Роуз.
- Очень хорошо. Ваш сын тоже узнал бы эту вещь, верно? Поскольку, как я понимаю, он ездил по миру вместе с вами.
- И это все, в чем вы можете его обвинить? В том, что мой сын археолог? - Он фыркнул. - В суде вам понадобятся доказательства посерьезнее.
- А как насчет женщины, которую он преследовал? В Индио Медея Соммер подала против него иск.
- И что? Она отказалась от своих обвинений.
- А расскажите-ка нам о частной лечебной программе, которую он проходил в Мэне. В Институте Хильцбриха. Насколько я понимаю, это заведение специализировалось на определенной группе трудных молодых людей.
Роуз поглядел на нее.
- Откуда, черт возьми, вы…
- Я тоже не идиотка. И тоже навожу справки. Насколько я знаю, этот институт был единственным в своем роде, узкоспециализированным. И весьма неприметным. Думаю, это было необходимо, принимая во внимание клиентуру. Так скажите мне, эта программа помогла Брэдли? Или он просто завел себе таких же друзей-извращенцев?
Роуз поглядел на Маркетта.
- Я хочу, чтобы ее сняли с этого расследования, или вам придется иметь дело с моими адвокатами.
- С друзьями вроде Джимми Отто, - добавила Джейн. - Вы помните это имя - Джимми Отто?
Проигнорировав ее, Кимбалл продолжал глядеть на Маркетта.
- Может, мне стоит сходить к вашему комиссару? Так я сделаю это. Я сделаю все, что потребуется, и задействую все свои знакомства. Ну, лейтенант?
Маркетт молчал всего один миг. И в этот бесконечный момент Джейн по-настоящему поняла, насколько сильно может давить Кимбалл Роуз - не столько самим своим присутствием, сколько невыразимой властью. Она понимала, какому давлению подвергается сейчас Маркетт, и начала готовиться к последствиям.
Однако лейтенант не разочаровал ее.
- Прошу прощения, господин Роуз, - проговорил он. - Детектив Риццоли возглавляет это расследование, ей и карты в руки.
Кимбалл смерил его таким злобным взглядом, словно не мог поверить, что два простых государственных служащих осмелились бросить ему вызов. Он вспыхнул, став угрожающе красным, и обратился к Джейн:
- Из-за вашего расследования моя жена оказалась в больнице. Она свалилась через три дня после того, как вы приехали расспрашивать о Брэдли. Вчера я привез ее сюда, в Онкологический центр Дана-Фарбер. Возможно, она не выживет, и в этом я виню вас. Я буду следить за вами, детектив. Вы и шага не сможете ступить без того, чтобы я узнал об этом.
- Возможно, так я и найду Брэдли, - сказала Джейн. - Сделав всего один шаг.
Хлопнув дверью, Роуз вышел вон.
- А вот это ты зря сказала, - заметил Маркетт.
Вздохнув, Джейн взяла фотографию со стола лейтенанта.
- Знаю, - согласилась она.
- Насколько ты уверена, что Брэдли Роуз - наш герой?
- На девяносто девять процентов.
- Лучше бы ты была уверена на девяносто девять и девять десятых. Ты ведь только что видела, с чем нам пришлось столкнуться. Его жена попала в больницу, и он как с цепи сорвался. У него есть и деньги, и связи, и он может не переставая портить нам жизнь.
- Ну и пусть портит. Это никак не меняет того факта, что его сын виновен.
- Мы не можем позволить себе проколы, Риццоли. Твоя команда и так допустила очень большую ошибку, и теперь той молодой женщине придется поплатиться за это.
Если лейтенант решил ранить ее, он с легкостью добился своего. Джейн почувствовала, как сжался ее желудок, но продолжала стоять, сжимая в руках папку так, словно пачка бумаг была способна смягчить чувство вины, которое она испытывала из-за похищения Джозефины.
- Но ты и сама знаешь это.
- Да, знаю, - подтвердила она.
"И эта ошибка будет мучить меня до самой смерти".
27
Дом, в котором жил Николас Робинсон, находился в Челси, неподалеку от рабочих кварталов города Ревир, где выросла Риццоли. Жилище Робинсона напоминало дом, в котором Джейн провела детство, - скромное строение с крытой верандой и небольшим двориком. В саду перед зданием росли самые крупные томаты, которые когда-либо доводилось видеть Джейн, однако недавние проливные дожди подпортили плоды, и несколько перезрелых помидоров уже начали гнить на стеблях. Забытые растения должны были предостеречь ее о душевном состоянии Робинсона. Когда хозяин открыл дверь, Джейн поразилась, насколько высохшим и изможденным он выглядел - волосы не причесаны, а рубашка помята так, будто он спал в ней несколько дней.
- Какие-нибудь новости? - спросил Николас, с тревогой разглядывая ее лицо.
- Мне очень жаль, но новостей нет. Можно мне войти, доктор Робинсон?
Он устало кивнул.
- Конечно.
В родительском доме Риццоли, в Ревире, самым ценным объектом гостиной был телевизор, а журнальный столик полнился пультами дистанционного управления, которые с годами, казалось, подвергались самоклонированию. В гостиной Робинсона Джейн вообще не заметила ни телевизора, ни другой видео- и аудиотехники, а дистанционных пультов не было и в помине. Вместо всего этого в комнате высились полки с книгами, статуэтками и посудой, а стены были украшены вставленными в рамки картами древнего мира. Каждый сантиметр этого дома свидетельствовал о том, что жилище принадлежит обедневшему ученому, впрочем, в здешнем хаосе чувствовался и свой порядок, словно всякой безделушке отводилось свое собственное, четко определенное место.
Оглядев комнату так, словно он знать не знал, что делать дальше, Робинсон беспомощно развел руками.
- Простите. Я должен был предложить вам что-нибудь выпить, верно? Боюсь, я не умею принимать гостей.
- Ничего не надо, спасибо. Может, мы просто сядем и поговорим?
Они опустились на удобные потертые кресла. Мимо дома с ревом промчался мотоцикл, однако в помещении было тихо - его странноватый хозяин тоже хранил молчание.
- Я не знаю, что делать, - тихо признался он.
- Говорят, музей могут закрыть насовсем.
- Я говорю не о музее. Я имею в виду Джозефину. Я сделал бы все что угодно, лишь бы помочь найти ее, но что я могу? - Николас обвел рукой книги и карты. - Я разбираюсь только в этом. В сборе и каталогизации! В толковании бессмысленных мелочей из прошлого! Чем это может ей помочь, я вас спрашиваю? Это не спасет Джозефину. - Он уныло опустил взгляд. - Это не защитило и Саймона.
- Вероятно, вы все-таки способны нам помочь.
Робинсон посмотрел на нее запавшими от усталости глазами.
- Спрашивайте. Скажите, что вам нужно.
- Я начну вот с чего. Какие у вас отношения с Джозефиной?
Он нахмурился.
- Отношения?
- Думаю, она вам не просто коллега. - Судя по лицу Робинсона, Джозефина значила для него неизмеримо больше.
Куратор покачал головой.
- Посмотрите на меня, детектив. Я старше ее на четырнадцать лет. Безнадежно близорук, едва свожу концы с концами и к тому же начал лысеть. С чего вдруг женщина, подобная ей, заинтересуется таким, как я?
- Значит, романтические отношения с вами ее не привлекали.
- Даже не представляю, что такое возможно.
- То есть вы точно не знаете? И никогда не спрашивали?
Николас смущенно усмехнулся.
- У меня не хватило смелости произнести такие слова. Мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя неловко. Это могло разрушить то, что уже было между нами.
- А что было?
Робинсон улыбнулся.
- Она как я… мы ужасно похожи. Дайте нам фрагмент кости или ржавый нож, и мы ощутим исходящее от них тепло истории. Именно это нас объединяло - страсть к тому, что произошло до нас. И этого уже было достаточно - просто испытывать одно и то же чувство. - Опустив голову, Николас признал: - Я боялся просить большего.
- Почему?
- Потому что она очень красива. - Он произнес эти слова так тихо, словно читал молитву.
- Эта одна из причин, почему вы взяли ее на работу?
Джейн тут же поняла, что ее вопрос оскорбил куратора. Робинсон выпрямился, а его лицо напряглось.
- Я бы никогда не стал отбирать работников по внешнему виду. Я оцениваю их по компетентности и опыту.
- Однако в резюме Джозефины не говорилось о большом опыте. Она только-только завершила постдипломное образование. Вы наняли ее консультантом, однако подготовка Джозефины была куда хуже вашей.
- Но я ведь не египтолог. Именно поэтому Саймон объявил мне, что возьмет консультанта. Полагаю, я должен был слегка оскорбиться, но, по правде говоря, я знал, что для оценки Госпожи Икс моих знаний недостаточно. Я прекрасно понимаю, что у моей компетенции есть пределы.
- Наверняка можно было выбрать египтолога, подготовленного куда лучше, чем Джозефина.
- Наверняка.
- Но точно вы не знаете?
- Решение принимал Саймон. После того как я разместил объявление об этой вакансии, к нам поступили десятки резюме. Я занимался отсеиванием кандидатов, когда Саймон сообщил, что уже принял решение. У меня Джозефина не прошла бы даже первой фильтрации, а он настоял, что взять нужно именно ее. И даже каким-то образом нашел дополнительные средства, чтобы нанять ее на полный рабочий день.
- Что значит - он нашел дополнительные средства?
- Мы получили существенное пожертвование. Мумии привлекают внимание, сами понимаете. Они восхищают благотворителей, заставляют их раскошелиться. Если крутиться в сфере археологии столько, сколько крутился Саймон, наверняка будешь знать, у кого туго набиты карманы. И поймешь, к кому стоит обратиться за деньгами.
- Но почему же он выбрал Джозефину? Я постоянно возвращаюсь к этому вопросу. Почему на работу взяли именно ее, а не кого-либо из тех искавших работу египтологов или других молодых выпускников, которые наверняка тоже присылали резюме?
- Не знаю. Я был не в восторге от его выбора, но спорить не было смысла - создавалось впечатление, что он уже все решил и я не смогу ничего изменить. - Вздохнув, Робинсон посмотрел в окно. - А потом я познакомился с ней, - тихо продолжил куратор. - И понял, что ни с кем другим я не захотел бы работать. Никого другого я бы… - Он умолк.
На этой улице, состоявшей из скромных домиков, движение не затихало ни на минуту, однако гостиная куратора, казалось, замерла в какой-то другой, более изысканной эпохе, когда взъерошенный эксцентрик вроде Николаса Робинсона мог счастливо состариться в окружении книг и карт. Однако он влюбился, и вместо счастья на его лице отражалось страдание.
- Она жива, - проговорил Робинсон. - Мне необходимо в это верить. - Он посмотрел на Джейн. - Вы ведь тоже в это верите, так?
- Да, верю, - подтвердила Риццоли. И отвела глаза в сторону, чтобы по ним куратор не смог прочитать продолжение ответа: "Но я не знаю, сможем ли мы ее спасти".
28
В тот вечер Маура ужинала в одиночестве.
Она собиралась устроить романтический ужин для двоих, и за день до этого прошлась по рядам продуктового магазина, набирая китайские карликовые лимоны, петрушку, телячьи ножки и чеснок - все ингредиенты для любимого Даниэлом оссобуко. Однако даже самые тщательно спланированные встречи людей, состоящих в непозволительной связи, могут рассыпаться от одного-единственного телефонного звонка. Всего несколько часов назад сконфуженный Даниэл сообщил ей новость: сегодня вечером ему придется ужинать с приехавшими из Нью-Йорка епископами. А закончил разговор так, как делал это обычно: "Прости меня, Маура. Я люблю тебя, Маура. Мне очень хотелось бы не ходить туда".
Однако он все равно ходил.
Теперь телячьи ножки лежали в морозилке, а вместо оссобуко она вынуждена в одиночестве поглощать жареный сандвич с сыром и крепкий джин-тоник.
Маура воображала себе место, где сейчас находится Даниэл. Ей представлялся стол, за которым сидят мужчины в мрачной черной одежде; прежде чем приступить к ужину, они, склонив головы и бормоча, благословляют еду. А затем под приглушенное звяканье серебряных приборов и фарфора обсуждают важные для церкви вопросы: уменьшающийся набор в семинарии, седеющее духовенство. У представителей любой профессии случаются деловые ужины, однако, когда они заканчиваются, эти люди - в мрачной черной одежде - возвращаются домой не к женам и семьям, а к своим одиноким постелям. "Неужели, потягивая вино, оглядывая стол, за которым сидят коллеги, ты никогда не печалишься из-за полного отсутствия женских лиц, женских голосов? - размышляла Маура. - И думаешь ли ты вообще обо мне?"
Прессом она прижала сырный сандвич к раскаленной сковороде и стала наблюдать за шипящим сливочным маслом, за покрывающимся корочкой хлебом. Как и яичницу, жареный сандвич с сыром она ела лишь в самых крайних случаях, и запах становящегося коричневым масла напомнил ей о вечерах той поры, когда она училась в медицинском колледже. Этот же аромат сопровождал болезненные вечера после развода, когда приготовление ужина было выше ее сил. Жареный сандвич с сыром источал запах неудач.
За окном сгущалась тьма, милосердно маскируя заброшенный огород, который Маура с таким воодушевлением высадила весной. Теперь он превратился в джунгли из сорняков, зацветшего салата и несобранного гороха, затвердевшего и засохшего на спутанных стеблях-вьюнах. В один прекрасный день, решила Маура, я доведу дело до конца, и мой огород будет прополотым и аккуратным. А этим летом он оказался ненужным, стал очередной жертвой кучи прочих нужд и дел.
"И в особенности - Даниэла".
Она заметила в окне собственное отражение с опущенными уголками губ, с усталыми, прищуренными глазами. Этот унылый образ испугал ее, словно неожиданно увиденное лицо незнакомки. А через десять, через двадцать лет будет ли смотреть на нее из окна та же самая женщина?
От сковородки поднимался дым - хлеб начал подгорать. Маура выключила конфорку, открыла окно, чтобы дым улетучился, и отнесла сандвич на кухонный стол. "Джин и сыр, - думала она, снова наполняя свой стакан. - Вот и вся необходимая пища для тоскующей женщины". Попивая коктейль, Маура разбирала почту, пришедшую тем вечером, - отодвигала в сторону ненужные каталоги, чтобы отправить их в мусорную корзину, а счета, которые оплатит в выходные, складывала в стопку.
Конверт с напечатанными именем и адресом заставил ее остановиться. Обратного адреса не было. Разрезав конверт, Маура вынула сложенный листок бумаги. И вдруг выронила, словно он был раскаленным.
На листке были напечатаны те же два слова, которые на двери в Криспинском музее вывели кровью:
НАЙДИ МЕНЯ.
Она вскочила на ноги, опрокинув стакан с джин-тоником. По полу загремели кубики льда, но Маура, не обращая на них внимания, направилась прямиком к телефону.
После трех гудков ей ответил энергичный женский голос:
- Риццоли.
- Джейн, похоже, он написал мне!
- Что?
- Я только что получила письмо. Один-единственный листок бумаги…
- Помедленнее. Из-за движения я с трудом тебя слышу.
Маура помолчала, собирая нервы в кулак, после чего все-таки смогла говорить спокойнее:
- Письмо адресовано мне. Внутри лежит листок бумаги, на котором написаны только два слова: "Найди меня". - Глубоко вдохнув, она тихо добавила: - Наверняка это он.
- А что-то еще на этом листке написано? Хоть что-нибудь?
Маура перевернула листок и нахмурилась.
- На обороте стоят две цифры.
В трубке она услышала автомобильный сигнал и пробормотавший проклятие голос Джейн.
- Слушай, - сказала Риццоли, - я застряла на Коламбус-авеню. Ты сейчас дома?
- Да.
- Я еду к тебе. У тебя компьютер включен?
- Нет. А зачем?
- Включи его. Мне нужно, чтобы ты кое-что проверила. Кажется, я знаю, что означают эти цифры.
- Подожди-ка. - С телефоном и запиской в руках Маура торопливо пошла в кабинет. - Я уже загружаю его, - сказала она, когда засветился монитор и, зажужжав, пробудился жесткий диск. - Расскажи мне об этих цифрах. Что они означают?
- Думаю, это географические координаты.
- Откуда ты знаешь?
- Просто Джозефина рассказывала нам, что получила записку, похожую на твою, и цифры оказались координатами парка "Синие Холмы".
- И поэтому в тот день она пошла гулять?
- Убийца направил ее туда.
Жесткий диск перестал крутиться.
- Ну вот. Я его загрузила. Что я теперь должна делать?
- Зайди на "Гугл Планета Земля". И введи эти цифры в строки широты и долготы.
Маура снова поглядела на письмо - внезапно она испугалась того, что могут означать эти слова: "Найди меня".
- О боже, - пробормотала она. - Он хочет сообщить нам, где искать ее тело.
- Черт возьми, я надеюсь, что ты ошибаешься. Ты ввела цифры?
- Сейчас введу. - Отложив трубку в сторону, Маура начала стучать по клавиатуре, вводя координаты широты и долготы. Карта мира на экране пришла в движение - изображение смещалось к заданным координатам. Она снова взяла трубку и сообщила: - Картинка становится все крупнее.
- Что на ней?
- Северо-восток США. Это Массачусетс…
- Бостон?
- Похоже… нет, погоди. - Маура глядела на мелкие детали, становящиеся все яснее. И вдруг у нее в горле пересохло. - Это Ньютон, - тихо проговорила она.
- И где в Ньютоне?
Маура потянулась к мыши. С каждым щелчком изображение становилось все крупнее. Она видела улицы, деревья. Крыши отдельных зданий. Внезапно поняв, что за место она разглядывает, Маура почувствовала, как от ледяной волны вздыбились волоски у нее на затылке.
- Это мой дом, - прошептала она.
- Что?
- Это координаты моего дома.
- Боже мой. Слушай меня! Я сейчас же пришлю к тебе патрульную машину. У тебя все закрыто? Я хочу, чтобы ты проверила все двери. Вперед, вперед!
Вскочив со стула, Маура помчалась к входной двери. Та была заперта. Она побежала к гаражной двери - тоже заперта. Она пошла на кухню и внезапно замерла.
"Я оставила открытым окно", - вспомнила Маура.