- Что вы киваете на Петра да на Марью! Говорите конкретно: сколько заводов, из числа вывезенных, дают продукцию? - перебил его моложавый генерал-лейтенант, сидевший в первом ряду.
- Три! - отрубил докладчик и зло присогнул шею.
"Только три!" - ужаснулся Купревич. Как бы ни были велики потери промышленности на Западе, все же на Востоке имелись крупные металлургические и машиностроительные предприятия. Полностью переключив их на выпуск военной продукции, можно было решить многие проблемы, связанные с оснащением армии необходимым оружием. Но взрывчатка, пороха… Исходное сырье для их производства - азотную и серную кислоты - поставляют химические предприятия. А таких предприятий на Востоке мало. И в один миг их не построишь…
Тем временем между докладчиком и моложавым генералом завязалась перепалка:
- Что вы можете дать оборонной промышленности в ближайшее время? На что можно рассчитывать? - настаивал генерал.
- Все действующие предприятия работают с предельной нагрузкой. Производственники выжимают из имеющихся установок все что можно. Даже более того. Все мировые рекорды съема продукции перекрыты!
- Нас рекорды в дачный момент не интересуют. Говорите ясно - сможете в ближайшее время существенно увеличить выпуск порохов и взрывчатки?
Докладчик отер платком вспотевшую лысину, зачем-то оглянулся на президиум.
- Если не введем в эксплуатацию дополнительные мощности, то не сможем. Надо форсировать строительство и монтаж новых заводов. Это единственный выход из положения.
В зале повисла тревожная, напряженная тишина.
Купревич почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Он давно ощущал подспудную неловкость, но только в этот момент внезапно осознал, что его с самого начала совещания кто-то пристально рассматривает. Резко обернувшись, увидел на противоположном краю зала молодого человека. Взгляды их встретились. Молодой человек не смутился. Спокойно отвернулся, предоставив Купревичу возможность разглядывать себя сколько ему заблагорассудится.
"Тридцати еще нет. Ни разу не встречал… Кто он?"
У молодого человека ничем не примечательное округлое лицо, слегка вздернутый нос, короткие белобрысые волосы аккуратно причесаны. Лицо как лицо, пиджак как пиджак. Как у многих. И все же молодой человек чем-то неуловимо отличался от всех участников совещания. Купревич долго приглядывался, пока догадался: тот точно так же, как он, Купревич, пришел сюда слушать, а не принимать решения, у него тоже нет портфеля на коленях, нет карандаша над раскрытым блокнотом…
- Песчанский химический комбинат на полную мощность работает? - наконец нарушил тишину чей-то голос.
- Нет. Песчанский комбинат еще не выдает готовую продукцию, - скучным голосом откликнулся бритоголовый химик.
- Как так? - заместитель наркома боеприпасов даже дернул головой. - Крупнейшее химическое предприятие Востока все еще не действует? Вы же еще в декабре утверждали, что оно накануне пуска!
Зал взорвался:
- Возмутительно! Какая безответственность! И это в такое время, когда решается судьба страны!
- Тише, товарищи! - мощный бас докладчика перекрыл шум. - На Песчанском комбинате сернокислотный и аммиачный комплексы работают на полную мощность.
- Они и до войны давали продукцию! Нам не аммиак и кислота нужны, а пороха и взрывчатка! - продолжал бушевать зал. - Безобразие!
"Вот и шторм!" - резюмировал Купревич.
- Итог всепрощения! - возмущался генерал, обращаясь к залу. - Либеральничаем, верим пустым обещаниям…
- Действительно безобразие! - вторил ему сутулый минометчик. - Мы ждем с Песчанки специальные пороха, считаем действующим предприятием, а тут…
- Объясните совещанию, почему Песчанский химкомбинат до сих пор не дает готовой продукции, почему цикл не замкнут? - потребовал заместитель наркома.
- Интересно, что эти химики еще придумали в свое оправдание? - сердито крикнул кто-то.
- Ничего придумывать не собирались! - возразил докладчик. - Завершение строительства Песчанского комбината и ввод его в строй действующих срываются из-за недостатка технической и питьевой воды.
- Чего?
- Воды! Самой элементарной воды. Аш-два-о… Проблема водоснабжения комбината до сих пор не решена! - теряя остатки самообладания, затравленно рявкнул химик.
И зал опять взорвался:
- Что же думали раньше? Почему об этом никто ничего не знает?
Председательствующий яростно тряс над головой старомодным колокольчиком, пока зал не затих снова.
Грузно поднялся со стула Дубровин. Заговорил медленно, глухо:
- Товарищи, поменьше эмоций! Не будем тратить время впустую. Государственному Комитету Обороны и правительству доложено о положении, сложившемся в Песчанке. Поэтому и созвано настоящее совещание. Члены нашего Совета уже выезжали на место. Действительно, пуск завода азотной кислоты и кооперированных с ним цехов по производству взрывчатых веществ срывается из-за недостатка воды. Предполагалось этот дефицит покрыть за счет подземных вод, но гидрогеологи с задачей не справились - нужного количества воды не обнаружили. Мы специально пригласили на совещание секретаря Зауральского обкома партии товарища Голубничего, начальника геологоуправления товарища Рыбникова и представителя государственного геологического комитета товарища Прохорова. Давайте послушаем их. - И Дубровин сделал приглашающий жест куда-то в сторону.
- Ничего, мы с места, - звонко сказали оттуда.
Все обернулись на голос.
Во втором ряду, с краю, особняком сидели трое и, не обращая внимания на всеобщее любопытство, о чем-то совещались. Их деловитость, очевидно, понравилась присутствующим. На некоторых лицах мелькнули улыбки. Купревич тоже улыбнулся - три встрепанных чуба, примкнувшие друг к другу, казались до потешного похожими.
Один из совещавшихся встал. Молодой, высокий, по-юношески красивый.
- Рыбников, начальник Зауральского геологического управления, - отрекомендовал Дубровин.
- Наше управление создано незадолго до начала войны, - без излишних предисловий звонко заговорил Рыбников. - Естественно, ни нужными кадрами, ни технической базой обзавестись не успели. Тем не менее, согласно решению правительства, нам в первые же дни войны был резко увеличен план по приросту запасов руд черных и цветных металлов. Мы перестроились, мобилизовали все наличные силы на выполнение этой оборонной задачи. Затем неожиданно поступило срочное задание по Песчанскому комбинату. Разумеется, направить туда было некого. Все же мы организовали небольшой гидрогеологический отряд, как сумели, укомплектовали его людьми и оборудованием. Результат вам известен. Малыми силами такую сложную и важную проблему, как обеспечение водой огромного химкомбината, в имеющихся условиях решить невозможно. - Рыбников тряхнул красивой головой и так же, как начал, деловито заключил: - Обком партии и комитет по делам геологии всесторонне рассмотрели положение дел, сложившееся у нас в Песчанке. Передаю слово товарищу Голубничему.
Секретарь обкома был еще более краток. Подтвердил сказанное Рыбниковым, потребовал:
- Необходимо сегодня же выработать какие-то рекомендации правительству и Центральному Комитету партии. Зауральское геологическое управление маломощно - своими силами решить проблему не сможет. Соседние уральские области ни людьми, ни техникой помочь нам не в состоянии. Их геологоразведочные организации также выполняют важнейшие государственные задания. Давайте искать приемлемый выход из положения, товарищи!
- Да, надо искать выход, - подтвердил третий - представитель геологического комитета Прохоров. - Видимо, в начальный период войны была допущена ошибка при бронировании рабочей силы. Геологоразведочная служба страны направила в армию лучшие свои кадры, причем в таком количестве, что восполнить убыль в специалистах мы теперь не в состоянии. Если вопросы с буровой и прочей техникой могут быть как-то решены, то геологов, и особенно гидрогеологов, - взять сейчас просто негде.
По залу снова пронесся шумок.
- У вас есть какое-то мнение? - поинтересовался Дубровин.
- Да. - Прохоров оглянулся на Голубничего с Рыбниковым - Мы тут посоветовались и… Нет иного выхода. Надо отозвать из действующей армии некоторых специалистов.
"Ого!" - в который уже раз за этот вечер поразился Купревич.
Военные всполошились. Опять вскочил моложавый генерал-лейтенант:
- Как? С фронта?
- Да.
- Товарищи, товарищи! - председательствующий вновь затряс колокольчиком. - Прошу внимания. Есть предложение объявить небольшой перерыв. Давайте немного отдохнем, обменяемся мнениями в неофициальной обстановке, а потом будем говорить конкретно, обсудим имеющиеся предложения.
В вестибюле к Купревичу подошел Дубровин. Он взял молодого ученого под руку и отошел с ним в пустынный коридор.
- Ну-с, и как вам?
- Оглушен, - мрачно признался Купревич. - В Москве такой порядок, такое спокойствие. Я очень ободрился сегодня днем, когда приехал. А на самом деле… Даже тревожно…
- Да, причин для тревоги больше чем достаточно. Создавшееся положение можно выправить только энергичными действиями. Общими, согласованными и обязательно энергичными.
- Конечно. Обстоятельства диктуют. Иначе, как говорится, просто нельзя.
- Вот и хорошо! - Дубровин охватил белыми пухлыми пальцами дряблый подбородок. - Очень хорошо, что поедете на новое место с полным пониманием своей миссии. При сложившейся ситуации это очень важно. Очень важно…
- Куда поеду?
- В Песчанку.
- Кем?
- Постоянным представителем научно-технического Совета по разработке химических проблем при Государственном Комитете Обороны.
- Всеволод Максимилианович, ведь я…
- Ничего, ничего, батенька, - сурово оборвал Дубровин. - Там тоже фронт. Вам предстоит на месте увязывать многие вопросы. Я говорю об этом заранее, так как после перерыва будет официально объявлено о вашем назначении.
- Всеволод Максимилианович… Я молод. Есть другие…
- Ничего, ничего. - Голос Дубровина подобрел. - Я все понимаю. И Лена ваша поймет. Она умница. Еще гордиться вами будет. Если в ближайшие месяцы Песчанка не начнет выдавать взрывчатку и пороха - положение на фронте может сложиться трагическое. Так что считайте себя на передовой, Юра.
Вам надлежит выехать в Москву
С утра, как обычно, майор Селивестров обходит позицию батальона. Нужды особой в том нет - уже более месяца как фронт стоит, с головой закопались и советские, и немецкие войска в стылую землю. Майору знакомы каждый ход сообщения, каждая огневая точка, но привычка есть привычка, и хотя за истекшие сутки не случилось никаких чрезвычайных происшествий - Селивестров следует по обычному маршруту, выслушивает доклады ротных командиров, делает замечания, а то и разнос, если попадется на глаза какой-нибудь распустившийся от спокойной жизни солдат, нарушающий приказ о строжайшем соблюдении маскировки.
Как всегда в это время, откуда-то из-за леса, что синеет за речкой, разделившей пополам нейтральную полосу, изредка постреливают немецкие орудия. Бьют куда-то в тыл. Наши не отвечают. Не то не желают обнаруживать себя, не то экономят снаряды. Иногда то там, то здесь завязывается ружейно-пулеметная дуэль. Погремит - и так же внезапно прекращается.
Все эти привычные утренние шумы не отвлекают Селивестрова от обязательных хозяйственных дум. Батальон - не дивизия, а все-таки хозяйство… За всем нужен глаз, все надо предусмотреть.
Под досками и лапником, что набросаны на дно траншеи, похлюпывает. Подогревает повеселевшее мартовское солнце. Прибавляется талой воды. А что будет, когда настоящая ростепель нагрянет? Позиция батальона в низине, на речной болотине. Зальет начисто. Селивестров смотрит на свои валенки, и мысли его сами собой настраиваются на соответствующий лад. Пришла пора менять зимнюю обутку, надо послать в лес бойцов, чтобы наготовили половых решеток, надо найти способ, чтобы отвести от окопов и блиндажей паводковые воды…
Большой, неповоротливый, широкоплечий, занятый своими делами и думами, обходит майор Селивестров позицию, а вслед за ним уже мчится по траншеям ординарец.
- Хозяин прошел? Давно? Куда?
И мчится дальше. Настигает Селивестрова у блиндажа пулеметчиков.
- Товарищ майор, вас срочно к телефону.
- Скажи, что через полчаса вернусь, - хмурится Селивестров - не любит, когда отрывают от дела. Знают ведь в штабе полка, что утром он всегда на обходе.
- Срочно, товарищ майор! - круглые большие глаза ординарца округляются еще больше.
Что-то необычное.
- Кто? - тихо спрашивает комбат.
- Не знаю. Капитан Суворков приказал пулей лететь.
Начальник штаба батальона капитан Суворков - человек серьезный, бывалый. По пустякам горячку пороть не станет.
Майор поворачивает назад.
- Где тебя черти носят? - нетерпеливо гудит в телефонной трубке простуженный баритон командира полка майора Резника. - Добрый час жду.
- Сам знаешь.
Селивестров с Резником приятели, еще недавно были ротными в одном батальоне, потому позволяют себе не церемониться.
- У тебя что, какое-нибудь че-пэ?
- Нет. Полный порядок.
- А от тебя не скрыли?
- Еще не бывало такого.
- Пожалуй. От тебя не скроешь. Зачем же тогда первый вызывает?
- Меня? Вместе с тобой?
- В том-то и дело, что без меня.
- Зачем?
- А я откуда знаю. Приказал срочно тебя направить. Вот и все. А может, тебя тоже на полк переводят? - эта мысль, очевидно, только-только пришла Резнику в голову, он обрадованно хохочет: - А что, очень даже стоящая кандидатура. Ну, Петро, за тобой банкет! - И спохватывается: - Погоди! Это как же… Без всякого моего ведома забирают лучшего комбата!
- Ишь ты, уже успел собственником стать, - усмехается Селивестров.
- Погоди, на новой должности сам быстрехонько закуркулишься. Теории теориями, а своя рубашка в самом деле ближе к телу, - парирует Резник. - Ну, ни пуха ни пера. На обратном пути зайдешь.
- Добро.
"Первый" - командир дивизии полковник Гурьевских. Странный вызов. Гурьевских комбатов вниманием жалует редко. Вызывает лишь в исключительных случаях, когда предстоит поручить особо важное задание. И всегда вместе с командиром полка. Действовать через его голову полковник привычки не имеет. Это у него железный закон. А тут вдруг вызывает одного… Что такое могло случиться?
Полковник Гурьевских - кадровый командир. Не из запаса, как Селивестров с Резником. Несколько раз ранен. Контужен. Где-то в Белоруссии потерялась у полковника семья. Вдобавок ко всему во время январских боев под Старой Руссой погиб его брат, командовавший ротой в соседней дивизии. В общем, хватил лиха Гурьевских за восемь месяцев войны. Поэтому Селивестров прощает ему резкость, излишнюю грубоватость и безапелляционный тон. Прощать-то прощает, а бывать у полковника не любит.
Майор вздыхает и повторно садится бриться. Приказывает ординарцу приготовить свежее обмундирование. От беседы с полковником он не ожидает ничего хорошего. Так что надо быть с иголочки. Помимо деловой требовательности, Гурьевских невероятно придирчив к внешнему виду офицеров.
Командир дивизии приветствует майора обычным кивком и садится. Завести разговор не спешит, перебирает какую-то бумажку. Селивестров стоит возле стола и гадает, что последует за этой паузой. Ему неприятно затянувшееся ожидание. Обычно Гурьевских ценит и свое, и чужое время: пришли к нему - приступает к делу сразу.
- Чаю не хотите? - вдруг предлагает комдив.
- Спасибо, уже позавтракал, - отказывается Селивестров.
- Ну, коль так… - Гурьевских барабанит тонкими пальцами по столу, и Селивестров начинает понимать, что комдиву хотелось поговорить неофициально, по-дружески, но он разучился за время войны принимать гостей, быть хлебосольным хозяином.
Майор жалеет, что отказался от чая, но уже поздно.
- Вот что, - поразмыслив, произносит полковник. - Идемте, прогуляемся. Тут к нам минометное подразделение прибыло…
- Слушаюсь, - по-казенному откликается майор и начинает волноваться - ему ясно, что пройтись полковник решил вовсе не из-за минометчиков, что думает он о чем-то другом.
На окраине лесной деревеньки высится наполовину сгоревший сарай. В уцелевшей половине его временно разместились минометчики, отдыхают после марша. Полковник машет дежурному лейтенанту - не надо рапорта, направляется к минометам, стоящим в боевом положении под дощатым навесом.
- Вы свободны, лейтенант.
Они останавливаются у одного из минометов. В стороне топчется продрогший часовой, маячит у двери сарая обеспокоенный лейтенант. Гурьевских стучит мундштуком с потухшей самокруткой по минометному стволу. Тот отзывается глуховатым звоном.
- Хорош?
- Доброе оружие, - соглашается Селивестров, не зная, что этим хочет сказать комдив. Обычный 120-миллиметровый полковой миномет - экая невидаль! Стоило из-за этого…
- Новые, - говорит полковник.
- Да, - опять соглашается озадаченный Селивестров.
- Вам ничего это не говорит?
- Нет, не говорит. - Селивестров не любит пожимать плечами.
- Да-с… До войны специальные трубы для минометных стволов поставляло единственное предприятие в стране - днепропетровский завод имени Карла Либкнехта. А в Днепропетровске теперь… Эти же новенькие. Не доходит?
- Нет.
- Да-с… Значит, где-нибудь на Урале уже организовали выпуск таких труб. Выходит, восполнена потеря днепропетровского завода.
- Теперь понимаю.
По худому длинноносому лицу Гурьевских проскальзывает улыбка. Долговязый, прямой - про таких в народе говорят: аршин проглотил, - он еще раз пригибается, стукает по стволу, слушает. Потом поворачивается к майору, смотрит на него в упор.
- Вы, кажется, с Урала?
- Да. Кунгурский.
- Хороша у вас пещера.
- Да, хороша.
- Да-с… И с какого времени, Петр Христофорович, мы вместе воюем?
- С третьего дня войны.
- Правильно. С того дня вместе. С того самого времени… Памятные деньки…
В апреле 1941 года военкомат направил инженера-гидрогеолога Селивестрова на военную переподготовку. Дело не новое, и раньше случалось уезжать на два-три месяца в лагеря. Но в июне его неожиданно аттестовали, стал он капитаном инженерных войск и срочно выехал на запад, в один из строящихся укрепрайонов. На новом месте прослужил всего двое суток. Едва успел встать на довольствие, получить койку в казарме и личное оружие, как началась война.
Все в штабе строительства смешалось. Связь с высшим командованием оборвалась, своих войсковых частей не имелось, бомбили немцы нещадно - пришлось строителям прибиваться к чужим подразделениям, кто куда сумел.
Примкнул и Селивестров. Сначала, как полуобученный "технарь", болтался при штабе дивизии, потом выпросился во взводные, из окружения под Брянском вышел ротным. А после переформирования от Осташкова к Старой Руссе вел в наступление батальон. И все в одной дивизии, все под началом скупого на похвалу полковника Гурьевских.
- Да-с… - комдив издает какое-то подобие вздоха. - А ведь из командного состава осталось нас, старичков, всего трое: вы, я да Резник. Ветераны, так сказать. Остальные…