ГЛАВА 6
Из зарослей сейчас же возник чернокожий солдат с автоматом, в пятнистой форме и, увидев наемников, поспешно принялся открывать ворота, решетчатые створки которых жалобно заскрипели на давно не смазывавшихся петлях. Открыв, он отскочил в сторону и вытянулся. "Джип", миновав ворота, въехал на прямую дорожку, усыпанную мелким щебнем и обсаженную большими кустами жасмина.
Проехав еще с полкилометра, "джип" остановился на большой поляне у длинного одноэтажного здания, бетонные стены которого были тщательно побелены. На них издалека виднелись огромные красные кресты. Рядом, борт к борту, стояли пятнистые "панары" - пять машин, чуть дальше - грузовой "мерседес" и несколько пятнистых "джипов" с пулеметами и базуками на турелях. Вокруг машин лениво слонялись парни в распахнутых куртках, без оружия. Настроение у всех было прекрасное, то и дело слышались шутки и взрывы смеха.
- Привет, ребята! - крикнул Кувье, выскакивая из машины. - Шеф у себя?
- У себя, - ответил молодой парень со сплошной татуировкой на обнаженных выше локтей волосатых руках. - Злой как черт!
- Сейчас мы ему поднимем настроение. Гостя привез!
И Кувье, подмигнув, согнул руку кренделем, словно приглашая Петра войти с ним в дом под ручку.
- А где же… Больные? Врачи? - Петр, легко выпрыгивая из "джипа", указал взглядом на здание с красными крестами.
- В буше, - кивнул Кувье в сторону зарослей, окружающих большую поляну, на которой стоял дом. - Да ты не бойся, - снисходительно добавил он. - Здесь у них контора была, прокаженных сюда и близко не подпускали. По крайней мере так нам сказали, когда мы реквизировали это здание.
Не обращая внимания на черных часовых, стоявших под козырьком-навесом у входа, он пошел вперед, не оглядываясь, уверенный, что Петр идет за ним следом.
Действительно, Петру не оставалось ничего иного, и он вошел в крохотный и совершенно пустой холл, из которого направо и налево тянулся коридор. У стен громоздились зеленые ящики с надписями, призывающими к осторожности в обращении с их содержимым. На некоторых были нарисованы черепа и кости.
Кувье свернул налево и прошел в конец коридора, упиравшегося в дверь с надписью: "Шеф-доктор", подождал, пока Петр догонит его, и без стука открыл дверь. За ней оказалась просторная комната, у дальней стены которой вокруг массивного письменного стола томилось несколько европейцев в пятнистой форме, с тяжелыми кобурами, оттягивающими широкие брезентовые ремни.
Штангер, в такой же форме, склонился над расстеленной на столе картой. Он первым заметил вошедших и уперся в них холодным взглядом. Остальные разом обернулись.
Все они были, как сразу же отметил Петр, далеко не новички в своем деле. Жесткие, обветренные и обожженные солнцем лица, колючие, недоверчивые глаза.
- Хэлло! - бросил в наступившую тишину Кувье. - Господин советник оказался столь любезен, что с благодарностью принял ваше приглашение, шеф!
Штангер досадливо поморщился, попытался изобразить на своем плоском лице подобие улыбки:
- Хэлло, мистер Николаев! Рад продолжить знакомство. После нашей первой встречи вы пошли в гору.
- Спасибо, полковник, - в тон ему ответил Петр, - да и вы, как я вижу, не теряли времени даром.
И он демонстративно обвел взглядом просторную комнату: стены ее были увешаны крупномасштабными картами, в углу, у окна, на зеленом ящике, стояла рация, рядом с нею, на подоконнике, лежал гранатомет.
- Джентльмены, позвольте представить вам господина советника, - пропустил мимо ушей его слова Штангер. - Маршал (он презрительно скривился) Эбахон, как говорят, советуется с господином Николаевым по важнейшим политическим вопросам.
Наемники смотрели на Петра с любопытством.
- Господин советник - русский, - многозначительно продолжал Штангер.
- Надеюсь, белый? - сострил круглолицый толстяк, стоящий рядом с ним.
- Красный! - отрезал Штангер. - Самый настоящий красный!
- Ого! - вырвалось у толстяка.
- Забавно, - протянул почти нараспев другой наемник, чей череп был выбрит до синеватого блеска.
- А это… - Штангер сделал округлый жест рукою, - мои боевые товарищи, господин советник. - И обратился к бельгийцу: - Проводи господина советника в соседнюю комнату и постарайся занять, пока мы тут кончим наши игры…
И он склонился над картой, словно Петра здесь уже не было.
Соседняя комната, о которой говорил Штангер, оказалась чем-то вроде маленького конференц-зала. Вдоль стен здесь стояли металлические белые стулья, на стене, за хлипким столиком, висела большая порыжевшая школьная доска, расчерченная мелом на горизонтальные и вертикальные графы. Кто-то небрежно стер мел сухой тряпкой, валявшейся тут же, на полу, но на доске все еще виднелись какие-то цифры.
- Здесь они писали, сколько у них вылечилось, сколько пришло новых, - брезгливо покосился на доску Кувье и ногой пододвинул Петру белый стул.
- Давайте-ка… На всякий случай…
С этими словами он отстегнул от своего широкого брезентового пояса большую флягу, отвернул пробку-стакан и плеснул в него коричневатую жидкость. По комнате разлился запах виски.
Петр протянул руку. При мысли о проказе все-таки становилось не по себе.
- И вторую тоже, - потребовал Кувье.
Петр с удивлением протянул и вторую руку. Бельгиец нетерпеливо сложил его ладони ковшом и выплеснул на них виски:
- А теперь растирай…
Пока Петр послушно растирал виски по ладоням, Кувье налил другую порцию.
- А это вовнутрь! Черт их знает, может быть, микробы здесь носятся в воздухе. А теперь полей на руки и мне…
Для большей надежности они повторили процедуру уже за столом, правда, на этот раз не заботясь о чистоте рук.
- Ну вот, - облегченно вздохнул Кувье, завинчивая флягу. - Оказывается, жить можно даже в лепрозории. Сказали бы мне это в Европе, ни за что бы не поверил. А ты?
Петр пожал плечами.
- Мне приходилось бывать в таких местах. Врачи убеждены, что проказа - болезнь грязных рук. Если соблюдать правила гигиены…
- Выходит, мы сделали все по науке, - подвел итог бельгиец. - Так, говоришь, ты бывал в таких местах и раньше? - Он покрутил головой. - Ты храбрый парень, я понял это еще тогда, в бассейне.
Петр хмыкнул: виски размягчило его собеседника, чувствовалось, что его томит жажда общения.
- А что это за люди… у вашего шефа? Тот вот толстяк, например? - как бы между прочим спросил он бельгийца.
- Гуссенс? "Пивная бочка" Гуссенс? Командир Кодо-3? - развеселился Кувье. - О, этот фламандец себя еще покажет. Он прославился еще в Конго: перепродал в Саудовскую Аравию два грузовика оружия, которое Чомбе закупил для своих наемников.
- А что такое Кодо-3?
- Так мы называем наши части. Командо-1, Командо-2, Командо-3. Сокращенно - Кодо. Полковник Штангер, например, командир Кодо-5. Понятно?
- Это ясно. Но что же это… за части?
- Кодо-5 - около трех тысяч черных и полтора десятка белых. Черные, правда, вояки никудышные, - презрительно прищурился Кувье. - Да и белые… большинство мальчишки. Бывалые-то солдаты теперь предпочитают иметь собственную команду.
Он опять отцепил флягу:
- Выпьем?
- Мне хватит, - отклонил Петр протянутый ему стаканчик. - А тот… бритый?
Кувье выпил, отер губы тыльной стороной ладони.
- Бритый? Француз, Жак Ренар, у него - Кодо-1. Бывший полицейский из Касабланки. Служил у Чомбе, воевал в Йемене. Потом опять у Чомбе. Сюда он продал целую роту. Парень с размахом. А бородач… полковник Кэннон. Самый молодой среди начальства. У него Кодо-2: англичане, американцы…
- Молодой и уже полковник? - подогрел Петр бельгийца.
- Хорошо, что этот парень еще не произвел себя в генералы! - возмутился Кувье. - Был сержантом в Ольстере, лупил ирландцев, а заодно организовал с приятелями налет на банк. Доказал, что он невменяемый, и отделался лечебницей. А здесь помешан на дисциплине. Зверюга! - Он взглянул на часы и вскочил. - Однако! Эти джентльмены заставляют нас ждать! Они что же, вообразили там, что действительно великие полководцы, и прикидывают, как прихватить еще один кусок Гвиании? - И Кувье нехорошо рассмеялся. - Сегодня утром майор Нначи заявил по радио, что не признает Республики Поречье, и отдал приказ о подготовке к наступлению. Вот тогда в деле мы и посмотрим, кто чего стоит!
- Вы что же… думаете, будет жарко? Кувье посмотрел на него с сожалением:
- А ты нет? Напрасно. Это когда-то, еще в Конго, стоило нашему брату появиться - и черные драпали без оглядки. Теперь они кое-чему научились и могут так дать сдачи, что только держись. Вот почему старички предпочитают нынче командовать, а не соваться в пекло…
За дверью послышались громкие голоса и тяжелые шаги нескольких человек, идущих к выходу. Кувье выглянул в коридор:
- Ушли!
Он сделал Петру знак следовать за ним.
Штангер был в хорошем настроении. Он встал из-за стола и пошел навстречу вошедшим.
- Прошу, господин советник, прошу…
Рука его была жесткой и сильной, он взял Петра за локоть и по-хозяйски повел к плетеным креслам возле рации.
- А ты, малыш, можешь идти. Скажи парням: пусть возвращаются к своим черным, да не жалеют палок. Не думаю, что федералы дадут нам на дрессировку этих кафиров больше двух недель.
- О'кэй, шеф! - козырнул Кувье и подмигнул Петру. - У нас еще будет время поболтать, господин советник!
Штангер подождал, пока за бельгийцем закроется дверь, и обернулся к Петру.
- Надеюсь, мистер Николаев, мои парни доставили вам не слишком много неприятных минут…
Его фарфоровые глаза были холодны, у рта пролегли жесткие складки.
- Напротив!
Петр устроился в кресле посвободнее, вытянул ноги и зевнул.
- Вы доставили мне огромнейшее удовольствие. Все это так интересно… - Он сделал жест в сторону открытого окна, за которым слышались слова команд, отдаваемых бравым Кувье: - Я уверен, мои коллеги, оставшиеся в Обоко, будут мне завидовать. Честно говоря, мне просто везет, господин полковник!
Штангер нахмурился:
- Ну конечно же… Я забыл, что вы храбрый человек и слишком долго жили в Африке. Встречей с "ужасными" вас не испугаешь… Вы ведь знаете, что еще со времени Конго наемников окрестили "ужасными"… - Он криво улыбнулся: - Глупо, не правда ли? Сначала при этом слове мы хватались за оружие, оно казалось нам оскорблением, а потом… ко всему привыкаешь, мистер Николаев. И даже к мысли, что сидишь и разговариваешь с коммунистом, а ведь ваших единомышленников я всю жизнь видел лишь сквозь прорезь прицела. Впрочем, они видели меня точно таким же образом.
"А ведь ты позер, - думал Петр, - и тебе хочется произвести на меня впечатление. Только вот зачем? Что ж, не буду тебя перебивать, послушаем, посмотрим…"
- И потом… почему "ужасные"? Потому, что зарабатываем на жизнь профессией солдата? Но профессия наемника одна из древнейших в мире. И она никогда не считалась позорной. Посмотрите на моих ребят - такие могут и воевать, и приказывать, и повиноваться. Они говорят: если у тебя есть для нас работенка, ты можешь на нас рассчитывать - в какой стране - безразлично! Эти люди, которым претит жизнь от девяти до семнадцати в вонючей конторе. Они ищут приключений… и денег, конечно. Это романтики. Но есть среди них и циники. Свободный мир? Сколько вы мне заплатите за то, что я буду защищать этот ваш свободный мир? - говорят они.
Штангер резко встал и прошелся по комнате, заложив руки за спину, потом, широко расставив ноги, вдруг остановился перед Петром:
- Но, перехватив вас на пути к моему другу маршалу Эбахону и рискуя поссориться с ним из-за этого, я рассчитывал на вас не как на святого отца, который будет выслушивать мою исповедь и отпустит мне мои грехи! - Штангер пожевал тонкие, бесцветные губы: - Я солдат, мистер Николаев, и буду говорить прямо. Ваше присутствие здесь, за Бамуангой, мешает некоторым… очень влиятельным лицам. Мы не знаем, какие полномочия вы имеете, но ваша близость к маршалу делает вас в достаточной степени опасным для планов… этих лиц.
Наемник замолчал, ожидая, что скажет Петр, но ответом ему было тоже молчание.
"Значит, англичане проглотили приманку, которую им предложили Аджайи и Эбахон, - думал Петр. - И теперь пытаются прощупать меня. Сначала припугнуть, похитив и доставив в логово профессиональных убийц, а потом… чего они хотят потом?"
- Что же дальше, господин полковник? - неожиданно голос Петра стал хриплым.
"Волнуюсь", - невольно признался он самому себе.
Штангер тоже заметил это, по его тонким губам скользнула слабая улыбка.
- Эти лица понимают, что маршал Эбахон ведет торг за нефть, которую бог так неразумно поместил под здешними болотами. Но в каждом торге есть предельная цена, дальше которой дело становится невыгодным. И лица, которые поручили мне поговорить с вами, готовы предложить вам хорошие условия… для сотрудничества.
Петру вдруг стало весело: такого поворота событий он не ожидал.
- Короче говоря, меня хотя купить? Заплатить за сведения о планах Эбахона?
Штангер поморщился:
- Сейчас вы скажете, что не все продается, а я отвечу вам, что продается все, дело только в цене. Давайте же будем деловыми людьми, господин Николаев. Вам заплатят достаточно хорошо, чтобы вы могли в дальнейшем заниматься вашей африканистикой в каком-нибудь солидном университете: ей-богу, журналистика хороша только до определенного возраста. Да и мне, как вы догадываетесь, пора на заслуженный отдых: писать книжки о приключениях и ходить по воскресеньям в церковь. Или еще лучше - стать миссионером и нести слово божье где-нибудь в джунглях Малайи. Так как же?
- А если я не приму предложение этих… очень важных лиц?
- Тогда… - Штангер вздохнул и развел руки. - Тогда, как вы понимаете, остается только одно… Мне будет очень жаль, но на войне погибают не только солдаты, иногда пули настигают и журналистов.
- Слушайте, вы! - разозлился Петр. - Меня запугивают с того самого дня, как только мы оказались в Поречье.
Он вскочил с кресла и теперь стоял лицом к лицу со Штангером, глядя ему прямо в глаза.
- Питер! - раздался вдруг за его спиной знакомый голос, и, обернувшись, он увидел стоящего на пороге Жака.
ГЛАВА 7
Да, это был Жак, все такой же, каким запомнился он Петру, когда они встретились впервые: белокурый, зеленоглазый, с кожей, желтоватой от противомалярийных таблеток. Только теперь он был в мешковатой пятнистой форме командос с тяжелым кольтом на бедре, с малиновым беретом на левой руке.
- Питер, - повторил Жак.
Не обращая внимания на хмурящегося Штангера, он схватил руку Петра.
- Ну вот и хорошо! - заговорил он. - Вот и отлично! Теперь все будет как надо…
- Слушай, Френчи! - прервал его Штангер. - У нас с господином советником деловой разговор.
Жак обернулся к немцу:
- Питер Николаев - мой друг, Штангер.
Голос его был тверд и жесток - такого голоса у него Петр еще никогда не слыхал.
Штангер хмыкнул и, внезапно повернувшись на каблуках, пошел к своему столу. Жак не спускал с него глаз, готовый предупредить любое неожиданное движение немца.
Но Штангер уже овладел собой.
- Я уважаю мужскую дружбу, - сказал он, усаживаясь за стол. - Мистер Николаев - твердый орешек, и мне это нравится. Настолько нравится, что я не отпущу его к маршалу. Твой друг будет с нами всю кампанию, до самого конца.
- Кстати, - усмехнулся Жак. - Мой радист принял радиограмму: маршал в ярости из-за этого фокуса с похищением. Он требует, чтобы ты немедленно к нему явился. И вместе с…
Он указал взглядом на Петра.
- Пошел он… ко всем чертям! - вдруг взорвался Штангер. - Эти кафиры воображают, что если они платят мне свои вонючие гроши, они могут помыкать мной, Рольфом Штангером! Не поеду!
- Поедешь, Рольф, - твердо сказал Жак. - Или ты хочешь, чтобы война началась с разгрома солдатами Эбахона Кодо-2? Эбахон не майор Нначи, он не посмотрит на фальшивые красные кресты, которые мы намалевали на стенах этого барака.
- Я разгоню всю его черномазую сволочь, - уже тише возразил Штангер.
- Наши солдаты тоже черные. А белые, кроме нас с тобою да Кувье, нюхали порох только на полигонах.
- Ребята нас поддержат. Толстый Гуссенс, Кор, Ренар, Кэннон, все…
Жак покачал головой:
- Они приехали сюда зарабатывать деньги, а не защищать твои амбиции. Ты портишь мне бизнес, Рольф…
Вспышка гнева обессилила Штангера, он обмяк, лицо его потускнело. В конце концов, этот человек был всего-навсего амбициозным неудачником во всей своей жизни…
- Ладно, я поеду… - выдохнул он.
- Ты поедешь один, без Питера, - спокойно продолжал Жак. - Так мне будет спокойнее. Скажешь, что господин советник сам договорился с тобою о встрече… - Он кинул быстрый взгляд на Петра. - Что у вас с ним… деловые отношения еще с Луиса: мистер Николаев даже встречал тебя в аэропорту, когда вы только что прилетели в Гвианию.
- Ну? - буркнул Штангер.
- И еще. Скажешь, что господин советник сам вернется в Обоко, как только найдет это нужным…
Жак обернулся к Петру, с интересом наблюдавшему всю эту сцену, и положил ему руку на плечо:
- Ты ведь не захочешь покидать нас так быстро, Питер? И Петр понял: настаивать на возвращении не следует.
- Вот только… как с Анджеем? - сказал он.
- О'кэй! - обрадовался Жак. - С разрешения господина полковника я сейчас же пошлю своих парней, кто поизворотливей. И они посмотрят, что можно сделать…
Он кинул взгляд на Штангера, явно довольного ходом событий.
Жак натянул берет, поправил брезентовый ремень с тяжелой кобурой и продолжал:
- Не беспокойся, Рольф. Пока ты будешь в Обоко, господин советник побудет со мною…
…Выйдя из штаба, они подошли к пятнистому "джипу" Жака, забрызганному красной грязью, помятому и исцарапанному сучьями. Два черных солдата в видавшей виды залатанной форме сидели развалившись на заднем сиденье возле пулемета. Завидя Жака, они подтянулись, но остались сидеть.
Жак ловко вскочил на место водителя и взялся за баранку.
- Залезай, Питер!
- Подожди!
Петр положил руку ему на плечо:
- Почему ты все время именуешь меня… советником? Неужели и ты веришь этой ерунде, распространяемой по приказу Эбахона?
- А почему бы нет? - пожал плечами Жак. - Это ведь политика! А в политике возможно все.
- Эбахон шантажирует меня. Он хочет сыграть на моем присутствии здесь, чтобы шантажировать своих хозяев. А если я буду мешать ему в этой интриге… он… уберет тебя. - Петр опустил голову, понимая, что Жак не поверит тому, что он сейчас скажет. И все же сказал: - Сначала он расправится с моими коллегами. По очереди.
- Не посмеет, - рассмеялся Жак. - И вообще… Все это чушь! Со мной ты в безопасности. Садись в машину!
Петр вздохнул и последовал его приглашению, чувствуя на себе настороженные взгляды сидящих сзади десантников.
- Телохранители?
Жак тронул машину.
- Санди и Манди. Отличные ребята. Я им внушаю не доверять никому, и в первую очередь белым.
- Невысокого же ты мнения о своих собратьях по оружию!
- Мы не собратья. Они - "псы войны", наемники, а я - инструктор.
- Разница?
Жак притормозил у ворот лепрозория, дожидаясь, пока их откроет все тот же солдат, которого Петр видел еще утром.