Видимо, ночью волну развело. Едва держась на ногах, мотаясь от качки, Гогоберидзе сосредоточенно прислушивался к голосу левого переднего дизеля. Не ахти какой моторист, а вот не отказался от него мичман. Почему? Да потому, что увидел в нем любовь к дизелям.
"Ишь, ведь - вникает!" - с удовольствием подумал мичман, следя за Гогоберидзе, и припомнил один разговор. Как-то на стоянке он спросил Гогоберидзе, тогда еще совсем молодого матроса.
- А что такое на корабле настоящий моторист - знаете?
- Конечно, знаю, дорогой, - с акцентом начал тот, но Саблин поправил:
- Не "дорогой", а товарищ мичман.
- Извини, дорогой. Настоящий моторист - это матрос - классный специалист по дизелям, товарищ мичман.
- Нет, это не всё, - окинул взглядом молодежь мичман и, обращаясь к Гогоберидзе, растолковал еще раз всем: - Когда-то на флоте "его величества" всех механиков, мотористов считали "черной костью", а кочегаров, к примеру, иначе как "духами" не звали. Потому зачастую и "скисали" у них машины - чего же ждать от людей, которых и за людей не считают? А теперь у нас на флоте отличный кочегар, моторист, механик - гордость всего корабля, такая же, как и любой другой специалист, а то и побольше. Этим гордиться надо - званием своим! - многозначительно поднял палец мичман.
И с той поры стал гордиться своей боевой специальностью молодой матрос. А гордость такую мичман считал также необходимым качеством. И, наблюдая сейчас за Гогоберидзе, уверенно подумал: "Постигнет. Будет настоящим мотористом".
В задраенном по-походному моторном отсеке щекочуще пахло горячим металлом, маслом и чуть-чуть - выхлопными газами.
Маслянистый, жаркий от работы двигателей воздух отсека пронизывали струи другого - холодного, солоноватого. Видимо, там, наверху, здорово свежело.
Вдруг потянулись цепи, шевельнулись рычаги управления - дизеля взревели, резко толкнув катер вперед. На приборной доске ярко вспыхнул цветной сигнал, пронзительно залаял звонок. В днище катера, поддав его, со злобной силой ударила волна. Гогоберидзе не удержался и упал на серый корпус двигателя. Привстав, мичман потянулся к рычажкам, чтобы довести обороты дизелей до предела, но в этот момент катер с такой яростью ударился о следующую волну, что мичмана отшвырнуло от управления и бросило в угол. Удар, фиолетовая вспышка в глазах, тьма…
Очнулся Саблин от жгучей боли. Голова его лежала на коленях матроса. Свинцово-тяжелую, ее нестерпимо ломило, глаз закрывал какой-то лоскут, с которого на лицо текло что-то теплое. Мичман облизнул губы - солоно.
- Доложи на мостик! - крикнул Гогоберидзе выбежавшему из кормового отсека мотористу Савельеву.
- Отставить! - озлился мичман. - По местам стоять. Сам выберусь.
Цепляясь за поручни, мичман с натугой встал, попытался подняться по трапу и не смог - на такой волне это и здоровому было не просто. Сдался:
- Вызвать на вахту старшину Федяева.
- Есть!..
Выполняя приказ, Гогоберидзе нашел удобную форму:
- Товарищ капитан-лейтенант, мичман Саблин поранился, вызывает на вахту старшину Федяева.
- А что с ним?
- Не знаю, спит, наверно…
- Я про мичмана спрашиваю.
- Простите пожалуйста, товарищ капитан-лейтенант, я не понял. Товарищ мичман лоб головы побил. Вва! - кровь бежит, совсем плохой…
Командир, машинально сколупнув с бровей льдинки, подумал: "Что же делать?.." Специальность лекпома на катере совмещал старшина Гусак, а ему впору самому помощь оказывать - так закачало. Капитан-лейтенант наклонил занемевшее от стужи лицо к горловине, ведущей в рубку:
- Старший лейтенант Санаев, окажите помощь раненому мичману… И неофициально добавил: - Петр Васильевич, ты же в этом маленько разбираешься…
- Есть оказать помощь…
Вслед за потоком холодного воздуха в моторное отделение скользнули старший лейтенант и старшина I статьи Федяев. Раскрывая медицинскую сумку, офицер склонился к мичману, приподнял на его лбу бело-красную подушечку индивидуального пакета.
- Что с вами?.. Эка, батенька, угораздило! - причмокнул Санаев и поспешил к связи с мостиком…
Выслушав офицера, командир сбавил ход катера до малого, распорядился!
- Рулевой Гриценко, на мостик!.. Старшина Голубев с подвахтенными - наверх! Очистить палубу, навести шторм-леер, доставить мичмана в мою каюту.
Ночью не только развело волну, но и сильно похолодало. Море штормило. Дуя с северо-востока, ветер достигал порывами семи-восьми баллов. Мокрый снегопад перешел в крупу. Ударяя на ухабах в бортовую скулу катера, волны щедро захлестывались на палубу, обдавали брызгами рубку, турели пушек, люки, а ветер с присвистом леденил их. Палуба, антенна, леера, рубка и пушки уже не раз обволакивались мутным стеклом льда, не раз матросы счищали его, чудом удерживаясь на зыбкой скольжине палубы.
Особенно доставалось комендору Андрееву. Не раз уже менялись вахты, а он бессменно берег один обе пушки. Старшину Гусака нельзя было выпускать на палубу, но пуще того, нельзя допустить выход вооружения из строя. Боеспособность пограничного корабля в дозоре не может зависеть от каприза стихии - это закон, долг и честь корабля. И матрос-комендор, - обвязавшись концом, пробирался от пушки к пушке, не жалея ни рук, ни масла, ни спирта. И пушки были готовы в любой момент прошить огневой строчкой любое судно-нарушитель, если оно не подчинится добром.
- Действуйте, - подал знак капитан-лейтенант взлетевшему на мостик Гриценко, и тот сразу понял: надо повести катер так, чтобы его как можно меньше валяло.
На палубе все было сделано быстро, люди спустились в моторный отсек за мичманом и… обнаружили возле него старшину Гусака. Как он поднялся с койки и добрался туда, никто не заметил, но факт оставался фактом: хоть и зеленый, сам больной, но лекпом был на должном месте - возле раненого товарища.
Осмотрен мичмана, Гусак обработал рану, вернул свисавший со лба лоскут кожи на его место и даже сумел наложить скрепки. Старшине помогал офицер. Когда товарищи спустились - Гусак уже заканчивал повязку.
Мичману помогли добраться до каюты, уложили.
Снова взревели моторы и катер рванулся по водяным ухабам в холодную злую ночь. Служба оставалась службой. Но почему командир вдруг послал свой корабль полным ходом? Куда? Зачем?..
Этому предшествовало вот что.
В полночь с берега поступила радиограмма. Из дивизиона сообщили: синоптики дают штормовое предупреждение. Катеру ТК-812 приказано передать охрану границы высылаемому в море сторожевому кораблю и возвращаться на базу.
Приказание шло от комдива капитана I ранга Конеева.
Приказ не обсуждается. Но обдумать-то его можно. Капитан-лейтенант Золотов молодой годами, но уже просоленный моряк, имел собственное суждение о синоптиках и о погоде. Ряд проверенных признаков говорил ему, что сегодня от моря ждать чего-либо особо опасного нечего. Ну, поштормит маленько - и все.
Как пограничник он знал, что именно в такую погоду и нужна особая бдительность. Шторм с осадками, да еще ночью, очень удобная нарушителям погода: сторожевая служба усложнена, есть шанс проскочить, а в случае задержания - "извините; штормуем, сбились с курса, заблудились…"
Как командир, непосредственно видящий обстановку на море, Золотов сразу прикинул, сколько времени потребуется кораблю на то, чтобы прийти и сменить его. Выходило - не час не два. А к тому времени, возможно, и погода наладится, и, наконец, как коммунист капитан-лейтенант подумал и о том, во что эта смена обойдется государству. А чего будет стоить людям? Ведь корабль только вечером пришел из многодневного плавания, и команда его заслужила отдых.
Коммунистов на катере было двое. Как командир Золотов уже принял решение, но как партиец хотел узнать, имение второго коммуниста. Он вызвал мичмана Саблина.
- Конечно, - согласился тот, - какие могут быть разговоры? Команда только довольна будет. А на хлопцев наших надеяться можно. Ох, и холодно тут у вас!..
Золотов радировал в штаб дивизиона: "К смене готов…" - и четко изложив свои соображения по обстановке, закончил донесение: "…Прошу командира дивизиона разрешить катеру продолжать несение службы по охране границы. ТК-812, Золотов".
Диктуя радиограмму, капитан-лейтенант видел перед собой командира дивизиона - моложавого, щедро посеребренного сединой пограничника со спокойными умными глазами. Ему всегда можно высказать свои соображения, - он не разгневается, не оборвет подчиненного: "не рассуждать!", а спокойно выслушает и оценит по достоинству. Правда, если суждения твои краснобайские - лучше вторично не соваться.
Отпет пришел не сразу - спокойный и лаконичный: "Добро. Конеев".
Катер продолжал патрулировать границу.
На мостике чуть освещенная картушка компаса бросала едва заметный отсвет на покрасневшее, мокрое лицо рулевого в обледеневшем шлеме, да циферблаты приборов на щитке фосфоресцировали зеленовато-голубоватыми светлячками. Напрягая зрение, Золотов едва различал фарфоровый изолятор антенны в полутора метрах перед собой. А дальше вокруг - тьма, просматриваемая только локатором.
Так прошел час, другой, третий…
Радио принесло новую весть. На этот раз - от заместителя командира дивизиона по политической части подполковника Талого: "Командиру ТК-812. Рыбаки поселка "Устье" встревожены пропажей моторной лодки с детьми. Ориентировочно лодка находится в районе квадрата Д-2-И. Следуйте туда на розыск. Результат сообщите. За командира дивизиона. Талый".
Указанный квадрат находился у границы, и катер только что его пересек. Никакой лодки обнаружено не было. Но лодка не такая уж крупная и контрастная "цель", чтобы ее непременно обнаружил локатор, да еще при штормовой волне. Кроме того, пройти - это еще не значит обследовать.
- Право - на сто восемьдесят, - скомандовал Золотов рулевому.
Кренясь и еще больше мотаясь, катер повернул и лег на обратный курс. Командир толкнул рычажки управления моторами - катер рванулся вперед на розыск ребят и… Гогоберидзе доложил о ранении мичмана.
…До квадрата Д-2-И оставалось три с половиной мили, когда радиометрист доложил на мостик, что позади катера обнаружена "цель", движущаяся через границу - к берегу.
Вот тебе и на! Катер оказался между двух целей: неизвестной, которую еще надо разыскать, и совершенно явной, которую необходимо перехватить и проверить. Идти вперед, в указанный квадрат, офицеру повелевали благородная обязанность моряка, обыкновенная человеческая сердечность и распоряжение командования. Идти назад, на задержание выявленной "цели", его обязывали устав, служебный долг и сознание своего прямого назначения. Вопроса, собственно, не было. Капитан-лейтенант обязан идти на задержание явного нарушителя границы. Но возвращаться для поимки какого-то прохвоста, зная, что там, впереди, остаются бедствующие и, возможно, уже гибнущие свои родные советские ребята, - какое же сердце надо иметь, чтобы решиться на это!
Золотову показалось, будто он из Арктики попал в тропики. Рванув "молнию" куртки, он сурово, почти зло, приказал рулевому:
- Лечь на обратный курс!
"А может быть, это и есть лодка с ребятами?" - утешая и обнадеживая себя, подумал он.
Что ж, это вполне могло быть: квадрат Д-2-И дан лишь ориентировочно.
Ударяясь широкой грудью об волны, катер летел на сближение с целью. Радист выстукивал на берег обстановку и решение командира. Внезапно во всех отсеках и рубке погас свет, тут же вспыхнуло аварийное освещение. Из моторного отделения старшина Федяев донес, что вспомогательные двигатели и генератор работают по-прежнему безотказно. Не мудрствуя лукаво, штурманский электрик заглянул в распределительный щит. Так и есть: просто от тряски отдала резьба зажимных колодок, и они вылетели вместе с предохранителями. Это - дело минутное… Ну и трясет, и бьет! И как это только корпус выдерживает такие удары!
Рискуя разбить лицо, командир приник к горловине и прямо с мостика смотрел в рубку на индикатор радиолокатора. Цель приближалась.
Катер быстро сближался с "целью". Выждав время, командир нажал кнопку - прерывисто, будто захлебываясь, разлился звоном сигнал боевой тревоги.
Ни ветер, ни волна, ни продолжавшийся снегопад не помешали морякам мгновенно привести корабль в боевую готовность. Чуть задержались только артиллеристы. Заменяя больного старшину, комендор Андреев уже проворачивал носовую "спарку", когда бронедверца турели раскрылась и кто-то нетерпеливо потянул матроса за рукав:
- А ну, пусти!
- Товарищ старшина!.. - узнав голос, изумился Андреев.
- Да пусти, говорят! - рассердился Гусак, хотя сердиться на Андреева не хотел и не мог: знал, как тому досталось на походе. Но как же тут не разозлиться, когда боевая тревога, - а он ахает и разговоры разводит!
Андреев уже выскользнул из турели, помчался на корму - к своей пушке.
- Первое к бою готово! - доложил на мостик Гусак.
По его голосу командир почувствовал - каких усилий стоило старшине перебороть болезнь и занять свое место по тревоге.
Катер приблизился к "цели" на дистанцию полутора кабельтовых.
- Запросить! - приказал командир.
Сигнальщик направил прожектор вперед, забряцал шторками, - ослепительно замигал луч, озарив во тьме вихрь пляшущих на ветру снежинок.
Эти короткие вспышки показали командиру, что пользоваться прожектором нельзя. Свет его был хорошо заметен издали, но ничего не освещал с катера. Кое-как пробивая тьму на пятнадцать-двадцать метров, луч увязал в свистопляске белых мух и водяной пыли. Чтобы осветить, надо подойти вплотную к "цели".
Прожектор еще мигал, когда в ответ ему тьму пронзила огненная трасса пулеметной очереди. Она прошла высоко над катером, но метила явно в прожектор. Тут уж сомневаться нечего: враг!
"Цель" метнулась в сторону. Катер - за ней.
- Держать цель! - приказал командир радиометристу.
И без того понимая, что сейчас все зависит от него, радиометрист сросся с радиолокатором:
- Есть, держу!..
Началась какая-то дикая скачка по ухабам штормящего ночного моря. Нарушитель резко менял курсы, затем дал рывок и на большой скорости попытался оторваться от катера. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы ТК-812 уступил дозор сторожевому кораблю, - вероятно, пришлось бы тогда стрелять и топить нарушителя. Но сила четырех мощных гребных винтов давала катеру явное преимущество: без особых усилий он как на буксире шел за нарушителем.
- Однако и ход у него! - отдал должное врагу капитан-лейтенант.
По маневрам "цели" было ясно, что она тоже вооружена локатором и отлично "видит" все эволюции своего преследователя.
Конечно, Золотов мог бы настигнуть и подойти к нарушителю почти вплотную. Но командир не спешил с этим. Ринуться, очертя голову, на врага, рискуя людьми, катером, успехом дела, командир не имел ни права, ни желания. Пулемет уже предупредил: надо быть готовым ко всему. А какую штучку может выкинуть нарушитель - поди, знай! Бывали случаи, когда судно - явный нарушитель - специально даже подставляло себя под таран сторожевому кораблю, тонуло, унося на дно все улики, а спасенные "пассажиры" затевали целый скандал, а то еще и так… - Да мало ли как и каких только пограничных происшествий не бывало в море!
Поэтому командир вцепился пока что в хвост нарушителя и висел, приглядываясь к повадкам врага и прикидывая, как его взять.
Бешеную гонку нарушитель вскоре прекратил. Золотов догадался: ход у него отличный, но само судно небольшое, вероятно - легкий катер, не выдерживающий предельного хода на такой волне.
Однако, сделав, вроде как бы для передышки, два-три хитрых маневра, нарушитель вдруг снова рванул во весь дух. И тут же радиометрист доложил командиру, что локатор вышел из строя. То есть аппарат работал отлично, но "цель" на его индикаторе пропала - ее забили яркие по всему экрану вспышки.
Понятно: нарушитель включил специальный аппарат, заглушающий работу локатора, и, став невидимым, спешит оторваться от пограничников.
"Так! - мысленно воскликнул Золотов. - Но ведь его собственный локатор тоже ни черта не видит! Значит, представляется возможность начать серьезный разговор, - эту "заглушку", пожалуй, можно обернуть ловушкой для самого нарушителя. Но…"
Казалось, вся команда думала сейчас то же самое. Как бы в ответ на мысль командира, на мостике показались голова и плечи старшины первой статьи Голубева:
- Разрешите, товарищ капитан-лейтенант?..
Голубев протиснулся на мостик, в упор посмотрел на Золотова азартными глазами:
- Разрешите, товарищ командир, - "вперед смотрящим"?
Изумительное зрение Голубева славилось по всему дивизиону. Старшина и офицер поняли друг друга с полуслова, - Золотов сам подумал о замечательных глазах этого лихого, смелого и азартного моряка.
- А не того - за борт?
- Что вы, товарищ командир! Ни в коем случае!
- Добро! Только - без фокусов.
- Есть!
Голубев исчез с мостика и, обвязавшись шкертом, пробрался на нос катера.
Как он там держался - никому неизвестно. Но - держался! На отличной морской выучке, на своей смелости, на высоком сознании воина-комсомольца держался он там, куда в такую погоду другой бы и не сунулся.
Только это кошачьи глаза могли разглядеть во тьме сквозь непогодь бурунный след винтов нарушителя на вздымающихся волнах. Это казалось невозможным, но старшина видел след, - видел и фонариком сигналил на мостик, куда держать.
Катер летел по следу врага…
В моторном отсеке царили тот же гул, свет и чистота. Даже капельки крови раненого мичмана были сразу же тщательно подтерты. Так же ревели дизеля, дрожал воздух, и жесткие волны гулко и зло били в днище, сотрясая катер. Так же прыгали стрелки контрольных приборов, вспыхивали сигнальные лампы, рассыпали стальную трель звонки.
Откуда-то вдруг сильно потянуло вонью горелого соляра, отсек быстро наполнился угаром выхлопных газов. Откуда? Что случилось? Не чувствуя на себе твердой руки многоопытного мичмана, молодые мотористы а первый момент как-то растерялись.
- Что стоите? Прокладку выбило! - донесся сквозь гул спокойный командирский голос их одногодка старшины Федяева.
Гогоберидзе глянул - фланцевое соединение выхлопного коллектора левого дизеля плевалось горячей водой, шипело газом. Схватив гаечный ключ, - откуда ловкость взялась! - моторист проскользнул в узкий промежуток между дизелем и бортом. На помощь ему подоспел моторист Савельев.
В лицо бил едкий удушающий газ. По рукам, а то и по груди, жгуче, как кнутом, хлестала вода. Качка норовила швырнуть матросов то на угловатые корабельные ребра-шпангоута, то на стальную тушу двигателя. Ничего не замечая, они пытались затянуть фланцевые болты.
Нет, это бесполезно - надо менять прокладку.
Сизая вонючая муть уже заполнила отсек. В глазах поплыли круги, дышать стало тяжело, по вискам будто молотками били. Гогоберидзе первым почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота и слабеют колени.
Менять прокладку - это значит заглушить двигатель, разъединить фланец коллектора… В общем - вывести дизель из строя минимум на полчаса. И это - в момент, когда катер преследует нарушителя!
- Надеть противогазы! - приказал Федяев.
Дышать стало легче.
- Подготовить маты!..
Вооружась асбестовыми матами, проволокой, инструментами, мотористы в противогазах снова атаковали повреждение. Фланец обмотали асбестом, закрутили поверх проволокой, осмотрели, убедились: прочно, надежно.