Визит этих людей в Москву не носил ни официального, ни делового характера. Норвежские океанологи не были крупными учеными с мировым именем: даже в академических кругах не было известно более-менее значимых публикаций или монографий Кнута Скоглунда или Руна Киркебена. Ученые приехали в Москву как туристы-индивидуалы, по крайней мере, такова была их "официальная версия" при получении советских виз. Встречал и опекал иностранных гостей их коллега, сотрудник Института океанологии АН СССР имени академика Ширшова Самуил Бронштейн.
- Самуил! Дружище, как же я рад тебя видеть! - устало, но искренне поприветствовал Скоглунд встречавшего.
- Добро пожаловать в Москву, Кнут, - они крепко пожали друг другу руки.
Самуил украдкой, но с немалым удивлением разглядывал его приятеля. Этого высокого молодого человека в пижонском костюме Самуил видел впервые.
Новый знакомый был красив: его правильное, с холеной белой кожей и нежным девичьим румянцем лицо портил разве что мягкий, несколько безвольный подбородок и капризный, женственный изгиб пухлого рта. Рядом с ним Кнут казался усталым и неприметным. Элегантный светлый костюм помялся в дороге и утратил свой шик. Белая рубашка на жаре быстро потеряла свежесть, узел галстука съехал набок. Коротко стриженные волосы намокли и взъерошились.
- Это тебе, Самуил. В знак моей благодарности! - сказал Кнут на сносном английском и вручил Самуилу небольшой тубус, завернутый в яркую упаковочную бумагу.
- Что ты, Кнут! Это уже лишнее. Спасибо тебе! - Самуил смущенно принял подарок. - А что там?
- Карта Северного моря второй половины XVIII века.
- Не может быть. Это же очень дорогая вещь!
- Пусть это тебя не беспокоит. Все документы на карту внутри тубуса.
Самуил Моисеевич, обуреваемый нахлынувшими чувствами, принялся тискать Скоглунда. Наконец, избавившись от объятий русского, Кнут представил своего спутника:
- Рун Киркебен, наш коллега, мой старый друг, давний ученик и надежный помощник.
- Самуил Бронштейн, - встречавший протянул ему руку. Рун, перехватив черный атташе-кейс из правой руки в левую, ответил вялым рукопожатием и делано улыбнулся одними губами. Его прозрачные травянисто-зеленые глаза рассеянно блуждали по суетливой толпе…
Бронштейн был озадачен: он ожидал встретить одного человека и был не готов к появлению этого экстравагантного персонажа.
- Что ж, еще раз с приездом. В какой гостинице Вы заказали номер?
- Будем жить в "России", рядом с Красной площадью и Кремлем.
- Давайте я провожу вас до стоянки такси?
- Спасибо, не нужно. Нас встречает знакомый из посольства.
- Ну, что ж, тогда будем прощаться. До завтра… Вот мои координаты, - Бронштейн протянул Кнуту сложенный вдвое лист с адресом и телефоном и направился к выходу.
Попрощавшись с Бронштейном, Кнут и Рун не пошли к выходу. Через минуту Рун кому-то заулыбался и помахал рукой. Пружинистой походкой к ним приближался высокий светловолосый человек в сером строгом костюме. Иностранцы обменялись рукопожатиями.
Рун представил Скоглунда встречавшему дипломату.
- А это - мой добрый друг, Кнут Скоглунд.
- Торвальд Йоргенсен, - улыбнувшись, представился дипломат и тут же добавил: Атташе по науке и культуре.
- Рад знакомству, господин атташе.
- Можно просто Торвальд, - предложил дипломат.
Втроем они вышли из здания аэропорта к ожидающей их черной "Volvo" с дипломатическими номерами. На улице Рун поморщился от яркого солнца и водрузил на нос большие солнцезащитные очки. Они проследовали до автомобиля, оживленно беседуя.
Самолет из Осло ждали в Шереметьево не только Бронштейн и Йоргенсен: Скоглунду было оказано гораздо большее внимание, чем это могло показаться на первый взгляд. В небольшом служебном помещении, где размещались пограничники, двое человек в штатском потягивали чай, заботливо предложенный дежурным. Несмотря на "партикулярное платье", профессиональная принадлежность этих лиц не оставляла ни малейших сомнений: это были люди с Лубянки. Оба они были сдержанны, молчаливы. Один из них был уже далеко не молод, но его годы выдавали лишь резкие глубокие морщины около глаз и на высоком выпуклом лбу. Осанка и движения этого поджарого, жилистого человека выдавали силу и энергию, которые, благодаря аскетизму и самодисциплине, остались с ним даже в его возрасте. Второй был значительно моложе, лет тридцати-тридцати пяти. У него были крупный прямой нос, рельефные скулы, жесткие складки по краям губ, высокий лоб и волевой подбородок. Короткая стрижка, офицерская выправка и пронизывающий, цепкий взгляд холодных серых глаз придавали ему сходство с древнеримским центурионом.
Наконец, таможенники аэропорта принесли багаж Скоглунда: компактный серый чемодан. Специалисту по запорным устройствам Оперативно-технического управления КГБ не составило труда справиться с простыми чемоданными замками, но, как выяснилось несколько минут спустя, в чемодане были только свежие сорочки, электробритва, бульварный роман, пузырек снотворного, трусы, носки и носовые платки… Никакого "двойного дна", тайников под подкладкой и ничего, даже отдаленно напоминающего научно-техническую документацию. В кармане крышки чемодана завалялись несколько машинописных листков, вызвавших было интерес чекистов - но не надолго.
Серый чемодан отправился к своему хозяину, а разочарованные чекисты покинули служебное помещение.
Несколько минут спустя Анатолий связался по рации со старшим бригады наружного наблюдения.
– Двадцатый, ответьте базе! Что там у вас? Прием, - произнес Анатолий отчетливым, тихим голосом.
– База, говорит двадцатый. "Гукас" не один. С каким-то рыжим пидором. "Рыжий" держит в руках атташе-кейс, который не сдавал в багаж.
– Вас понял. Конец связи.
"Все ясно, - Анатолий сразу понял, почему багаж Скоглунда оказался пустым, - он прихватил с собой "грузчика". Бронштейну он ничего не сообщил, мы узнаем о нем только сейчас, и багаж досмотреть уже не успеем. Предусмотрительный, черт" - Анатолий был раздосадован. Кроме контрразведчика и специалиста ОТУ, Скоглунда встречали две машины бригады наружного наблюдения. Одна из них была замаскирована под такси: если повезет, ее можно будет подставить норвежцу. Но не повезло и тут.
– Я второй, вызываю первого.
– Вас слышу, прием.
– Кроме "Бориса", их встречает "Филин". Они вместе направляются к его "Volvo".
– Следуйте за ней.
– Вас понял. Конец связи.
* * *
Секретно
Экз. № 1
7 Управление КГБ СССР.
Сводка наружного наблюдения за объектом "Гукас".
В соответствии с заданием оперативного отдела, в аэропорту Шереметьево 13 июля 1977 года в 14 ч. 16 мин. взят под наблюдение объект "Гукас". "Гукас" прибыл в Москву рейсом № 1265 из Осло. Выше среднего роста - 170–175 см, плотного телосложения, на вид лет 45–47. Носит усы, волосы темные, коротко подстрижены, пробор с правой стороны. Курит сигареты "Camel". Одет в двубортный костюм бежевого цвета. Ботинки коричневые, темные носки, рубашка белая на запонках, галстук светло-коричневый в горошек. "Гукас", получив багаж (сумка черного цвета размером 90 / 60 / 30 см), подошел к "Борису" (известен инициатору задания), поздоровался с ним, обнял его. Рядом с "Гукасом" стоял неизвестный, которому присвоена кличка "Рыжий". Иностранец при себе имел коричневый чемодан и атташе-кейс. Поговорив 5–7 минут, похоже, на английском языке, попрощались. "Гукас" передал "Борису" завернутый в подарочную бумагу тубус размером 60x15 см. "Борис" передал "Гукасу" листок бумаги с каким-то номером телефона и с тубусом в руках направился к выходу. К иностранцам подошел "Филин" (атташе по науке посольства Норвегии), известный "нам" по другим заданиям. Поздоровавшись, "Филин", "Гукас" и "Рыжий" проследовали к машине "Volvo" черного цвета, дипломатический номер Д 14 41–34, которая их ожидала на стоянке около здания аэропорта. Погрузив багаж, объекты наблюдения сели в машину, которая направилась в сторону Ленинградского проспекта. За объектом "Филин" работала бригада наружного наблюдения 7 Управления КГБ СССР. По договоренности с инициатором задания бригада НН прекратила работу за объектом "Гукас" и передислоцировалась к гостинице "Россия", где для него был зарезервирован номер. В 16 ч. 40 мин. Объект прибыл по адресу: Кутузовский проспект, дом 16, подъезд № 4, кв. 86. Известно, что по этому адресу располагается квартира "Филина". Пробыв у "Филина" 25 минут, "Гукас" с черной сумкой и "Рыжий" с коричневым чемоданом без атташе-кейса остановили такси № ММТ 26–01 и в 17 ч. 10 мин. прибыли в гостиницу "Россия", западный вестибюль, где разместились в номерах 1054 и 1055. На этом наблюдение за объектом "Гукас" было прекращено.
Начальник 2 отд. 5 отдела 7 Упр. КГБ СССР
майор Панкратов А.Ю.
13.07.1977 г.
Все ясно, - досадовал Николай Соболев, просматривая сводку наружного наблюдения, - норвежец оказался гораздо умней, чем нам бы того хотелось.
Подполковник Николай Соболев, старший оперативный уполномоченный 2-го управления КГБ, вел работу по посольству Норвегии в Москве. К изучению Скоглунда были подключены майор Анатолий Барков и подполковник Эдуард Круглов. Утром 14 июля в кабинете Соболева проходило совещание.
- Как будем действовать дальше? - спросил Анатолий, морщась от едкого дыма любимых Соболевым "Столичных".
- Как, как… Будем выполнять план мероприятий, утвержденный руководством Главка. Сейчас главный "забойщик" - "Ихтиандр". Ты, Эдик, отвечаешь за то, чтобы он вывел скандинава на нашего вербовщика. Скоглунд ему должен что-то показать, какие-то бумаги, чертежи. Мы их попробуем пометить, чтобы наверняка знать, где он хранит то, что привез. Главная задача - это понять, что за птица вообще прилетела к нам из Норвегии. Не стоят ли за ним американцы? Может они хотят спровоцировать очередной международный скандал? Если же он умелец-одиночка, то надо его прощупать на предмет возможного сотрудничества. Наши дальнейшие планы будут зависеть от того, удастся ли нам выцыганить у него максимум информации о "Посейдоне", чтобы понять, стоит ли это железо такую кучу денег. Вот ты, Анатолий, можешь себе представить пятьсот тысяч долларов вживую? И чтобы ты с ними сделал, окажись они у тебя?
- Четыреста пятьдесят тысяч я бы тут же отдал на подъем революционного движения в капиталистических странах. Остальные поделил бы среди своих друзей.
Присутствующие одобрительно заулыбались.
- Нет, я серьезно.
- Ну, а если серьезно - давай заниматься делом. Потому что уже пора идти в столовую, иначе нам ничего не достанется.
- Хорошо, продолжим. На "Филина" у меня заведено дело оперативной разработки. Я его пасу и создаю условия для захода в квартиру, если бумаги будут храниться у него дома. Если "Филин" увезет их в посольство…. Тогда - пиши пропало, шансов у нас останется очень мало. Посольство - это все-таки не ювелирный магазин, большой международный скандал может случиться, однако…
- Ты, Анатолий, берешь на себя анализ материалов "наружки", подготовку агента и хаты на Поварской. Каждую пятницу в шестнадцать часов собираемся у меня здесь для подведения итогов и подготовки информации руководству управления. На том и порешили.
* * *
История дружбы Самуила Бронштейна и Кнута Скоглунда, столь разных людей, началась почти год назад. 14 июля 1976 года международный симпозиум океанологов свел на Калифорнийском побережье советского профессора и норвежского инженера-конструктора.
Симпозиум собрал представителей нескольких десятков стран. От великих держав, торговые флотилии и боевые армады которых уже не первую сотню лет хозяйничали во владениях Посейдона, до маленьких стран, чьи каботажные суденышки издревле закидывали неводы в соленые прибрежные воды.
Три дня, с 14 по 17 июля, жизнь в "Президент-Отеле" не замирала, и далеко за полночь в огромных окнах здания из стекла и бетона не гас свет. Почтеннейшее сообщество разрывали противоречия между политической конфронтацией и научной солидарностью. Делегации сверхдержав СССР и США обвиняли друг друга во всех возможных грехах, и научные диспуты в таких случаях переходили в политические дебаты. Впрочем, противники в конференц-залах быстро мирились в кулуарах, а глубоко за полночь в номерах гостиницы за "рюмкой чая" становились на время приятелями. Но на утреннем заседании следующего дня все начиналось сначала.
Что, тем не менее, не мешало им выуживать друг у друга новые оригинальные идеи. Контрразведки стран-участниц старались изо всех сил удержать секреты своих ученых от утечки к противнику, но это удавалось далеко не всегда. Есть еще одно немаловажное обстоятельство, которое просто толкало некоторых крупных ученых на раскрытие секретов своим противникам - их огромные амбиции. В научном мире идет жестокая борьба за приоритеты - кто первый запустит в космос самый тяжелый спутник; кто первый создаст бесшумную атомную подводную лодку; кто первый с одного выстрела попадет с расстояния в десять тысяч миль в "бочку с солёными огурцами"; кто первый создаст невидимый для радаров самолет. И почти нет никаких сил, которые могут закрыть рот гению, кричащему на всю планету: "Это сделал Я!". Мировое научное сообщество жило и развивалось по своим органическим законам. Иногда какая-нибудь химическая формула ракетного топлива, написанная нетвердой рукой на ресторанной салфетке и переданная соседу, в одночасье уравнивала соотношение сил НАТО и стран Варшавского договора.
За русскими на Западе закрепилась стойкая репутация народа, склонного к буйному веселью, широким жестам, роскошному угощению и обильным возлияниям. И советская делегация стремилась не разочаровать своих иностранных коллег, еще в Москве позаботившись о стратегическом запасе икры и водки. Последняя с наступлением вечера становилась одним из самых веских аргументов разрешения научных споров: даже вина и коньяки французской делегации не могли стать ей достойным противником. Делегация СССР была немногочисленной: в Сан-Диего приехало всего четверо ученых. Почти все они достаточно свободно владели английским, специального переводчика не потребовалось. Не было в ней и "океанолога в штатском" - контрразведчику было бы почти невозможно "затеряться" в столь небольшой группе. Комитету государственной безопасности на этот раз пришлось положиться на бдительность и патриотизм советских ученых.
Итак, нашим соотечественником пришлось действовать "по-суворовски": брать не числом, а умением. Что ж - они оказались на высоте и в залах заседаний, и в кулуарах, и в номерах. Заместитель директора научно-исследовательского института Океанологии Александр Беляев и Алексей Кошелев, новая восходящая звезда, активно участвовали в возлияниях, радушно подливали в бокалы своих коллег из-за бугра.
Только лишь один представитель делегации был вынужденным трезвенником - сотрудник НИИ Океанологии профессор Бронштейн. Почтенный возраст и застарелая язва мешали Самуилу Моисеевичу участвовать на равных в подобных застольях. Однако, даже несмотря на слабое здоровье, Самуил играл важную роль в делегации: он был назначен ответственным хранителем стратегического запаса водки. Но, как ни странно, именно этого спокойного и добродушного человека, даже далеко за полночь оставшегося трезвым, выбрал себе в собеседники Кнут Скоглунд.
Каждый из постояльцев "Президент-Отеля" чувствовал свою значимость в мире науки. Участие в научных собраниях такого ранга было очень престижным и говорило о признании достижений ученого международной научной общественностью. А выступление на пленарном заседании с докладом выводило ученого в ранг научной звезды. Но, как заметил Бронштейн, Кнут Скоглунд был явным исключением из этого правила. На докладах и круглых столах норвежец был невнимателен, безучастен и откровенно скучал.
В отеле на одном этаже с москвичами поселили представителей скандинавских стран. Так случилось, что норвежский ученый Скоглунд проживал напротив Самуила Моисеевича.
На банкете в честь открытия симпозиума Скоглунд был задумчив и немногословен. Он осторожно разглядывал советских ученых, как будто выбирая одного из них. Через два дня, когда Бронштейн, по своему обыкновению, рано отправился в свой номер, он с удивлением обнаружил, что сосед поднялся вместе с ним. У двери номера Скоглунд прямо и недвусмысленно напросился в гости. Бронштейн не смог ему отказать - пожалеть об этом ему придется не один раз за эту короткую летнюю южную ночь.
- Я хочу выразить Вам свое восхищение, Самуил, - Скоглунд был из породы людей, которых даже легкое опьянение делает сентиментальными. Стрелки часов подползали к первому часу ночи: время летело быстро, и Бронштейн уже открывал вторую бутылку "Лимонной".
- Мы знакомы всего несколько часов, когда я смог успеть заслужить ваше доброе отношение?
- На круглом столе, во время обсуждения доклада "Влияние подводных судов на экологию океанских глубин". Вы дали достойный отпор англичанам с их обвинениями.
- Кстати, это были американцы: речь шла о Кубе. Но спасибо за поддержку, она особенно приятна там, где ее не ждут.
- А насколько голословны их обвинения?
- Уверен, что на сто процентов, - Бронштейн насторожился, - но никакой более исчерпывающей информации предоставить не могу, хотя бы потому, что таковой не владею. Я не занимаюсь техногенными объектами, моя епархия - течения. Влияние глубинных течений на температуру поверхностных слоев океанов.
- Я понимаю. Что ж, если разделить вашу стопроцентную уверенность, приходишь к убеждению, что руководство НАТО - неисправимые перестраховщики. Я как раз в курсе, какие средства вкладываются в охрану наших территориальных вод от ваших подводных лодок.
- Руководство НАТО можно понять: после Берлинского и Карибского кризисов люди стали бояться внезапного начала войны между Востоком и Западом, - Бронштейн делал долгие паузы, стараясь дать возможность гостю высказать, что у него на душе. Откровенность соседа могла быть пустой пьяной болтовней, но могла быть и провокацией.
- Могу вам твердо сказать одно - Советский Союз не хочет войны и мы не собираемся ни на кого нападать.
- Наши политики думают иначе… Больше всего они боятся ваших атомных подводных лодок и поэтому тратят огромные средства на создание систем защиты от них.
Бронштейн невольно внутренне напрягся. Скоглунд сказал "они боятся", а не "мы боимся", то есть он себя уже отделил от своих соотечественников. Скандинав явно направлял беседу в какое-то нужное ему русло.
- По секрету могу вам сказать, что в этом деле мы здорово в последнее время преуспели.
Язык норвежца начал заплетаться, однако фразы были логичны и до конца продуманны. Он явно готовился к этому разговору заранее.
- Давайте подышим свежим воздухом, - предложил Бронштейн. Он встал с кресла и открыл дверь балкона. Прихватив бутылку и свой бокал, норвежец последовал за ним.
- Самуил, вы у меня вызываете большое доверие. У меня есть куда более веская причина поговорить с вами, нежели убить свое и ваше время. Я - один из разработчиков системы противолодочной защиты "Посейдон". Вы о ней что-нибудь слышали?
- К сожалению, нет. Вы уверены, что вы можете со мной о ней говорить?