Кабинет Паппаса был рядом, за массивной дверью. Здесь стоял массивный дубовый стол, напротив, у стены, - кожаный диван для посетителей, а посередине расположились длинный стол и стулья для собраний личного состава. В помещении не было ни одного окна. Стоило закрыть дверь, и комната превращалась в бесцветную гробницу тайн с замершим воздухом. Гарри не стал ничем украшать кабинет. У него хранились плакаты с предыдущих мест работы - Тегусигальпы, Москвы, Бейрута и даже прежней иранской "виртуальной резидентуры" во Франкфурте, прозванной Тех-Фран, - но не было никакого настроения раскладывать и развешивать весь этот старый хлам. Если бы напоминания о его прошлой жизни висели на стенах, это повергало бы его в еще большую депрессию. Поэтому все продолжало лежать по коробкам. Что же касается медалей и почетных грамот от Управления, то он тщательно уничтожил их одну за другой в ночь после похорон Алекса.
Старшие сотрудники отдела, возглавляемого Паппасом, начали собираться в его аскетичном кабинете на утреннюю планерку. Сущие дети, почти все. Управление стало больше походить на университет, где оставались несколько стариков-профессоров, а остальную часть "офицеров" составляла молодежь. Даже если кто-то и побывал раз-два за границей, все равно они были еще студентами. Никакой середины, только крайности. С другой стороны, для Гарри это было в каком-то смысле удобно, поскольку большинство его молодых коллег пока не научились играть с системой, в которой работали. Гарри сел в кресло во главе стола, едва уместившись в него.
- Сох бехейр аз ланех джасуси.
Этой фразой на фарси он встречал своих сотрудников по утрам. "Доброе утро гнезду шпионов".
- Что у нас произошло за ночь?
- Очень много и ничего, - отрывисто ответила Марсия Хилл.
Она едва заметно улыбалась, но Гарри не мог понять почему.
Марсия Хилл, заместитель Паппаса, женщина под шестьдесят с усталым лицом и приятным хриплым голосом, огрубевшим от виски и сигарет, была чем-то похожа на бывшую киноактрису. Марсия стала хранительницей традиций отдела по операциям в Иране. Она единственная, кто служил в тегеранской резидентуре до семьдесят девятого года, когда посольство США в Иране было взято штурмом, и на последующие тридцать лет американо-иранские отношения полностью прекратились. Она работала офицером по сбору донесений. В те времена женщинам доверяли только такую неблагодарную работу. Но Хилл самостоятельно выучила фарси и доказала сотрудникам ближневосточного отдела, работающим по иранскому вопросу, что будет им полезна.
За все эти годы застоя она стала настоящим кладезем информации о действиях в Иране. Помнила имена, родственные связи, проваленные операции. По сути, Марсия была единственным человеком, который действительно знал, насколько плохо шли у Управления дела с вербовкой шпионов в Иране. В довершение всех несчастий ее отправили работать в управление снабжения, где Гарри и нашел ее на полпути к отставке. Она жалела его, и это стало единственной причиной ее согласия работать с ним.
Марсия принимала оперативную информацию, поступающую со станций слежения в Дубае, Стамбуле, Баку и Багдаде, а также от десятков других резидентур, работающих с отделом по операциям в Иране. Впрочем, ее счет пополнялся все новыми пустышками. Оперативник из Стамбула попытался завербовать иранца, приехавшего в Турцию в отпуск, предполагая, что тот служит в Корпусе стражей исламской революции. Иранец сбежал. Работающий под видом коммерсанта агент в Дубае встретился с иранским банкиром под предлогом обсуждения капиталовложений в Пакистане. Иранец сказал, что подумает, что означало отказ. Сотрудник в Германии занялся слежкой за иранским ученым, прибывшим на научную конференцию. Но стоило тому покинуть номер в отеле, как его начинали пасти два агента иранского Министерства разведки, и оперативник никак не мог подобраться к нему. "В общем, очень много и ничего", - резюмировала Марсия.
- Что со списком объектов вербовки? - спросил Гарри. - Есть новые имена?
В отделе по операциям в Иране был перечень иранских ученых, который постоянно обновлялся и дополнялся. Его составляли годами, внося туда каждого студента, проходящего аспирантуру в Европе, каждого ученого, чье имя появлялось в списках авторов статей в научных журналах, любого иранца, который закупал научное оборудование или компьютеры за границей. Когда кто-то из этого списка пересекал границу Ирана, это становилось сигналом для Управления. Такой человек был потенциальным объектом вербовки. Но наиболее интересные для разведчиков люди вообще мало путешествовали, по крайней мере в одиночку. Иранцы неглупы. Они знают, что нам надо. И если они позволяют кому-то отправиться за границу одному, то это, скорее всего, приманка.
Взял слово Тони Рэдду, молодой сотрудник, прикомандированный от "Винпака", организации, работающей с Управлением по вопросам отслеживания ядерных технологий. Такой молодой, что Гарри сомневался, что он уже бреется. Рэдду получил ученую степень по ядерной физике в двадцать четыре, сейчас ему едва минуло двадцать пять. Остальные парни из отдела постоянно пытались дразнить его, считая его умником.
- Мы обнаружили три новых документа: по нейтронным технологиям, гидроакустике и волновой динамике. Имена отслеживаем. Новых научных делегаций нет. Выехавших за рубеж - тоже, - сказал Рэдду.
- Ничего, чтобы поработать за границей? Хоть где-то?
- Не совсем, - ответил Рэдду, глянув на Марсию Хилл.
Та подмигнула ему, так, чтобы Паппас не заметил.
- Боже! - сказал Гарри, со вздохом посмотрев на Марсию. - Утро вечера мудренее, Скарлетт?
- Дай только время, Гарри, - ответила она, продолжая еле заметно улыбаться, несмотря на неутешительные новости.
Она что-то скрывала про запас.
Гарри хотелось общаться с этими мальчиками жизнерадостно, впрочем, это получалось у него с трудом. Всегда можно говорить, что утро вечера мудренее, до тех пор, пока есть время, но оно рано или поздно заканчивается. Вот так и бывает: люди составляют списки, ждут удобного момента, который никогда не наступит. Как в Москве много лет назад. Нельзя сделать так, чтобы что-то случилось. Все приходит само собой. Ты ждешь, пока какой-нибудь придурок что-то перекинет через стену, а потом лихорадочно соображаешь, как сохранить ему жизнь.
- Что-нибудь еще? - спросил Гарри.
- Да, один момент, - ответила Марсия, застенчиво кивнув. - Возможно, ты этого просто не заметил. Пришло вчера, с веб-сайта. Они считают, что это BП. Я показала это Тони, и мы тоже подумали, что это интересно. Можешь посмотреть.
- Срочно? - спросил Гарри.
Ему хотелось сконцентрироваться на реальной работе, а не на всей этой шелухе с веб-сайта.
- Конечно, подождать может все. Но думаю, ты захочешь прочитать это. А Тони все объяснит.
Рэдду показал ему стопку только что отпечатанных страниц. Как ребенок, ей-богу. Положил листы бумаги на стол, словно щенок, гордящийся найденной косточкой.
- Это еще что? - спросил Гарри, махнув рукой в сторону бумаг.
- Экспериментальные данные, - ответил Тони.
- То есть?
- Данные экспериментов по ядерной физике. Хотите - верьте, хотите - нет, но я думаю, что это таблицы опытов по обогащению урана.
- Из Ирана? Ты шутишь?
- Нет, сэр. Вот состав проб. Но здесь не все ясно. Судя по цифрам, это данные об уровне обогащения после каждого рабочего цикла. Такие же данные, что предоставляются в МАГАТЭ. Это и заставило меня задуматься. Я неоднократно видел такие таблицы, все совпадает. Посмотрите сюда. Тут оценка степени обогащения после рабочего цикла и состав отвала, так называемых хвостов. Одни цифры растут с каждым циклом, другие падают. И обратите внимание на показатели внизу. Вот эта величина, здесь тридцать пять процентов, и другая, где стоит семь процентов. Рядом со второй небольшая пометка, D2О, и знак вопроса. Видите?
- Ага, вижу. И что это означает?
- Сейчас скажу, - ответил Рэдду, почесав подбородок, видимо ища способ в простых словах объяснить весьма сложные вещи. - Это означает, что иранцы обогащают уран. Собственно, они сообщали об этом. Но эти два примера - штука достаточно странная. В одном - семь процентов, как в топливе для ядерного реактора. Хорошо. Но в другом - тридцать пять процентов. Ого-го! Для реактора такое вовсе не нужно. Приходится предположить, что это делается в военных целях. Его будут обогащать все сильнее и сильнее, пока не получат цифру свыше девяноста процентов, оружейный уран. Плохие новости, но не слишком неожиданные. Мы давно считаем, что иранцы работают в этом направлении. Значит, они где-то на полпути. Но самое странное - эта пометка насчет D2О и знак вопроса.
Гарри закатил глаза. В институте по химии у него была тройка, а физику он вообще не учил.
- Объясни для профанов. Что за D2О?
- Тяжелая вода. Обычная вода, "легкая", обозначается Н2О, два атома водорода и один - кислорода. В тяжелой воде вместо двух атомов водорода два атома дейтерия. Тяжелая вода применяется в реакторах, используемых для получения плутония. Вот в чем загвоздка. Возможно, пометка D2О означает, что иранцы намерены использовать семипроцентный уран в реакторе на тяжелой воде, чтобы добыть оружейный плутоний. В этом случае надобность в развернутой программе обогащения отпадает.
- Иранцы хотели построить реактор на тяжелой воде в Араке? - спросил Паппас. - Но он еще не готов. Если мы, конечно, чего-нибудь не упустили.
- Именно, - тихо ответил Рэдду. - Видимо, в этом и суть.
- Вот дерьмо, - сказал Гарри, покачав головой. - Думаешь, это правда? В смысле, этот документ?
- Ага. Возможно. Вероятно.
- И это, в свою очередь, означает, что его прислал тот, кто работает в их программе?
- Должно быть. Или кто-то, кто имеет доступ к информации.
- Чтоб мне, - выругался Гарри, снова покачав головой. - Откуда же, черт его дери, это к нам свалилось?
Рэдду показал пальцем на строчку с адресом электронной почты внизу страницы: doctor.ali@hotmail.com.
- И что это может означать?
- Э, думаю, это обратный адрес. Единственный способ связаться с парнем, вышедшим с нами на контакт.
- Боже правый, - прошептал Гарри, закрыв глаза. - Мы влезли к ним.
По окончании планерки Гарри попросил Марсию остаться. Он хотел осмыслить произошедшее прежде, чем сообщение из Ирана начнет свою самостоятельную жизнь. На лице Марсии играла улыбка карточного игрока. Она любила такие моменты. Марсии слишком долго не везло, поэтому редкие удачи доставляли ей особое удовольствие. Но Гарри не разделял ее настроения. По долгу службы ему было положено сомневаться и перепроверять все, прежде чем позволить себе обрадоваться.
- Должно быть, это пустышка, - сказал он.
- Не думаю. Даже с нами в жизни случается же что-то хорошее.
- Зачем кому-то делать такое? Объясни мне. Он выдает серьезные секреты. К чему посылать такие письма по открытым каналам в Интернете, средь бела дня, что называется?
- Это визитная карточка, - ответила Хилл. - Он хочет поговорить. Или она.
- А это не ловушка? Не приманка, чтобы посмотреть, как мы среагируем?
- Возможно. Но это проблема контрразведчиков, а не твоя.
- Может, он безумец?
- Не исключено. Ну и что? Если информация реальная, то какая нам разница?
- А вдруг он попадется? В том смысле, есть ли шанс того, что можно отправить такое письмо и никто этого не заметит? Там хорошая контрразведка. Ты знаешь это лучше других - тебе уже приходилось собирать все по кусочкам после "почтового провала".
- Сложно сказать. Но похоже, он понимает, что делает. Он не стал бы посылать письмо, если бы не считал, что может сделать это, не наследив. Нынешние мальчишки хорошо знают все эти штуки, Гарри. В Иране тоже полно хакеров и компьютерных гениев.
Гарри снова покачал головой. Он попытался представить себе отправителя письма.
- Помоги мне разобраться, Марсия. Ты знаешь иранцев. Что за человек мог пойти на это? Если мы принимаем как факт, что это не ловушка и он не сумасшедший.
Марсия на мгновение задумалась. Почему человек что-то делает? Гарри хочет ответа. Она прокрутила в голове десятки случаев, произошедших в работе по Ирану за долгие годы ее службы.
- Он умный и гордый. Несчастный. Молодой. По какой-то причине ему надо поделиться тем, что он знает. Он же ни о чем не просит, а просто что-то нам рассказывает. Но это письмо лишь завлекает нас. Приглашает к разговору. Иранец никогда не скажет тебе всего и сразу. Это тааруф.
- Тааруф? Напомни, что это такое.
- Их способ вести дела. Соблюдение своего и чужого достоинства. Они не называют цены, это недостойно. Предлагают подарок, но ждут твоего ответа. Просить - не по-мужски. Да и не по-женски.
- Другими словами, он доверяет Управлению свою тайну и не пытается обмануть нас, - сказал Гарри.
- Какой идиотизм. Он что, газет не читает? - пробормотала Марсия.
События развивались стремительно.
Это работа Паппаса, о чем директор не забывал напоминать ему всякий раз. Ему принадлежит каждая горсть пыли, которую занесло из Ирана. Первое письмо Гарри подшил в папку с пометкой BQDETERMINE, которой в Управлении маркировались все документы, связанные с Ираном. Доктору Али он присвоил оперативный псевдоним BQTANK.
Но информацию следовало немедленно отправить другим, поэтому Гарри позвонил Артуру Фоксу, главе отдела, занимающегося соблюдением договора о нераспространении ядерного оружия. Фокс не нравился ему, поскольку он всегда пытался показать всем, какой он крутой, но выбора у Гарри не было, и он назначил встречу на вторую половину дня, попросив Артура взять с собой специалиста-ядерщика.
- Что думаешь, Артур? - спросил Гарри, когда спустя пару часов они встретились в защищенной переговорной. - Это не фальшивка?
Паппас нависал над столом всем своим грузным телом, его плечи опустились, будто от взваленной на них новой ноши.
- Выглядит реально, - ответил Фокс, разглядывая копию письма от доктора Али. - И пахнет реально. Логически заключаем, что это реальная информация.
Фокс был человеком привередливым и утонченным. Когда он шмыгал носом, можно было подумать, что он оценивает букет изысканного вина или аромат деликатесного соуса. За ним стояли люди с большими деньгами. Смешное дело - эти новые крутые. Все они вышли из элитных кварталов, говорят сурово, но руки-то у них слабые.
Гарри нуждался в помощи Фокса, поэтому не постеснялся прикинуться дурачком. Он эффективно использовал этот прием на протяжении всей своей карьеры.
- О чем же это говорит, Артур, если предположить, что это реальная информация? Мы можем быть уверены в этом?
- Представление начинается, вот о чем. Мы знаем, что иранцы в Натанзе достигли высокого уровня обогащения, но подтверждения тому, что они перевалили за семь процентов, не было. Мы допускали такую возможность и безусловно опасались этого. Но тот факт - если принять это за факт, - что там достигли тридцати пяти процентов, - очень серьезная новость. Некоторые люди - некоторые люди - могут заявить, что нам следует завтра же разбомбить весь этот исследовательский комплекс к чертовой матери, пока они не продвинулись дальше. Я годами говорил об этом, но никто не слушал меня.
- Подожди минутку. Мне казалось, что для игрушки им нужны девяносто процентов. Возможно, данное послание говорит нам о том, что они застряли. Как насчет этого?
- Не смеши меня, Гарри. Ты хочешь, чтобы они взорвали бомбу раньше, чем ты признаешь серьезность их намерений? Скверная идея.
Гарри кивнул. Пусть Фокс и ничтожество, но тут он прав.
- А что насчет пробы с семью процентами? Рэдду, один из моих ребят, сказал, что это тоже важный момент. Он думает, что пометка D2О со знаком вопроса может означать, что там готовят обогащенный уран для реактора на тяжелой воде, чтобы добывать плутоний. Это имеет смысл?
- Любая информация об Иране имеет смысл, Гарри. Эти люди опасны! Мы ничего не слышали насчет программы получения плутония, но это не значит, что ее нет. Если бы мне предложили пари, я бы поставил на наихудший вариант.
- И почему это меня не удивляет? Бомбить, бомбить, бомбить. Давайте разбомбим Иран.
- Такие слова недостойны тебя, Гарри.
- Шучу, Артур, просто шучу, - ответил Паппас, снова поглядев на послание загадочного иранца.
- А что насчет остальных данных и формул? Редду не смог в точности сказать, что это такое. Они говорят тебе о чем-то?
Слово взял пришедший с Фоксом эксперт по ядерному оружию, Адам Шварц. Молодой парень, пару лет назад окончил Массачусетский технологический институт. Непонятно, зачем такой одаренный юноша связался с загнивающим правительственным учреждением, а не отправился зашибать миллионы баксов, как это делают в наше время все смышленые детки.
- Не могу сказать в точности, является ли наш загадочный информатор из Ирана сотрудником ядерной программы. Но совершенно очевидно, что он имеет доступ к информации о ней, - начал Шварц, еще раз взглянув на лежащую перед ним распечатку. - Приведенный состав смеси с гексафторидом урана имеет ряд особенностей, которые мы встречали в пробах, полученных при инспекциях иранской ядерной программы. Информатор тоже должен знать это. Думаю, именно поэтому он послал такое письмо. Это доказательство его честности. Если бы было допустимо делать догадки, я бы сказал "да" насчет того, что он работает в области атомной энергетики.
Шварц взглянул на своего начальника. Тот хмурился.
- Но не могу утверждать этого с точностью, - закончил аналитик.
- Доктор Али, - вполголоса, скорее самому себе, пробормотал Паппас.
- Что? - переспросил Фокс.
- Пугаешь ты меня, доктор Али, - сказал Гарри громче, так, будто загадочный иранец сидел в этой комнате напротив него. - В смысле, не торопи меня. Мы так долго бились, пытаясь завербовать кого-то типа тебя, а ты сам постучался в дверь. Нет, ты просто прислал письмо на наш веб-сайт, как если бы захотел записаться в летний лагерь. А ты не обманываешь меня, доктор Али?
- Возможно, это реальная удача, - начал Фокс. - А может, и нет. Но откуда мы знаем? Это же вопрос технический, Гарри. Тут легко проколоться.
Фокс подшучивал над Паппасом. Это означало, что он хочет взять вопрос в свои руки.
- Вот что я тебе скажу, Артур. С этим делом возникла одна проблема. Копии этого письма получило слишком много людей. Если их станет еще больше, то скоро мы прочтем о нем в "Нью-Йорк таймс". И тогда мы можем попрощаться с доктором Али, кем бы он ни был. С этой секунды информация о нем - ДСП. Для служебного пользования.
- Переведи ее в разряд закрытой, - резко сказал Фокс.
В ответ Паппас лишь кивнул. Он распорядился об этом еще до этой встречи, обозначив круг людей, имеющих доступ к информации. Почти все сейчас сидели рядом с ним.
- Надо создать этому парню легенду, - сказал он.
- В смысле?
- Мы должны устранить упоминания о нем в переписке по нашим каналам связи. Чтобы никто не спросил что-нибудь типа: "Что там с иранским ВП, который прислал данные о ядерной программе?" Создадим ложный след, который будет вести в никуда. Потом будем работать в закрытом режиме. С этим все согласны?
- Кто будет раскручивать это дело? - спросил Фокс, покосившись на него.