Зимой 1941/42 года фашистский абвер предпринял ряд попыток заслать в осажденный Ленинград своих агентов. О том, как боролись ленинградские чекисты с гитлеровскими шпионами, и рассказывается в этой книге.
Содержание:
От автора 1
Часть первая 1
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 3
Глава 4 4
Глава 5 5
Глава 6 6
Глава 7 9
Глава 8 10
Глава 9 12
Часть вторая 13
Глава 1 13
Глава 2 14
Глава 3 15
Глава 4 18
Глава 5 20
Примечания 22
Иосиф Яковлевич Лоркиш
Невидимые бои
От автора
В осажденном городе и на Ленинградском фронте чекистам пришлось вести борьбу с многочисленными гитлеровскими разведывательными и контрразведывательными службами: с абвером - военной разведкой, со службой безопасности, с гестапо. Основные силы этих разведок действовали на советско-германском фронте.
Как известно, в начальный период войны ленинградским контрразведчикам, как и чекистам других фронтов, пришлось вступить в тяжелую борьбу с вражеской агентурой, преодолевая огромные трудности.
На Ленинградском фронте мне довелось встретиться и работать рука об руку со старейшими, опытными чекистами - учениками Феликса Эдмундовича Дзержинского, возглавлявшими крупные подразделения контрразведки. Это генерал-майор А. А. Исаков, генерал-майор Ф. И. Гусев, полковники Д. Г. Гончаров, Д. И. Марков, И. С. Качалов, З. Л. Канторович и другие. Эти люди свято чтили славные традиции "железного Феликса" и воспитывали на них молодые чекистские кадры.
Героизм и отвагу в борьбе с вражеской разведкой на Ленинградском фронте и в осажденном городе проявили работники органов контрразведки Ленинграда и особых отделов фронта. Большой вклад в дело разоблачения и ликвидации фашистской агентуры внесли П. Соснихин, С. Брокарчук, Д. Таевере, Б. Лебин, Б. Пидемский, Г. Власов, Н. Павлов, А. Железняков, А. Евтюхин, А. Богданов, Ф. Веселов, Б. Иванов, В. Маковеенко, А. Овсянников, И. Авдзейко, И. Никуличев, А. Кадачигов, М. Клементьев, К. Карицкий, Л. Каменский, Н. Александров и многие, многие другие. Всех, к сожалению, я перечислить не могу, но все они заслуживают, чтобы сказать о них хорошее, теплое слово.
В осажденном Ленинграде, выполняя указания и задания Областного и Городского комитетов партии и Военного Совета фронта, согласованно действовали военная контрразведка, территориальные и транспортные органы госбезопасности и пограничники, охранявшие тыл, возглавляемые генерал-лейтенантом Г. Степановым. Большую поддержку контрразведке оказывала Ленинградская милиция, руководимая комиссаром Е. Грушко. И, конечно, неоценимой была помощь советских людей. Без этой самоотверженной помощи защитников и трудящихся Ленинграда чекисты не могли бы так успешно справляться со сложными и тяжелыми задачами.
Выражаю сердечную признательность за помощь в работе над книгой генерал-майору В. Т. Шумилову, полковнику Н. Н. Кошелеву и подполковнику А. Г. Лобанову.
И. Лоркиш
Часть первая
К ночи тяжелые тучи заволокли небо. Разгулялся буран. Ветер свистел по пустынным улицам, срывал верхушки сугробов. Ленинградцы в эту ночь могли спать спокойно: из-за непогоды воздушного налета не будет.
…Три человека, крадучись, пробирались из города за линию фронта. Ни одна душа - ни здесь, ни там - не должна была их заметить.
Шли осторожно, каждую минуту осматривались, рывками бросались к кустарнику, прятались за высокие сугробы.
Цель была уже близка, когда один вдруг споткнулся и тихо выругался. Сразу же из-за деревьев выросли две белые фигуры с автоматами:
- Стой! Стрелять будем!
Три человека, пробиравшиеся на "ту сторону", побежали.
- Стой! Стрелять будем!
Но те не останавливались. Петляя, как зайцы, они бежали к густому кустарнику. Вслед им загремели автоматные очереди. В ответ защелкали пистолетные выстрелы. Кусты рядом, но оттуда навстречу бегущим вышел еще автоматчик. Короткая очередь - и как подкошенные перебежчики упали в снег. Один был убит наповал, второй еще стонал, когда подошли пограничники. Он умер тут же, чуть слышно просипев: "Пить… Третий отделался легкой раной в мякоть ноги. Его обезоружили.
Пограничники из полка охраны тыла осмотрели трупы. На плащ-палатку осторожно положили пистолеты "ТТ", патроны к ним, компасы, документы, разные удостоверения, аттестаты, бланки со штампом какого-то эвакогоспиталя, советские деньги.
По документам, убитые были советскими командирами: лейтенанты Климов и Николаев. Оставшийся в живых предъявил красноармейскую книжку на имя сапера Василия Андреевича Гриднева.
Задержанного и убитых доставили на контрольный пункт. Оттуда по приказанию командира батальона особого назначения пограничники немедленно переправили их в Лисий Нос.
Там два чекиста внимательно осмотрели вещи и документы убитых, сфотографировали застывшие трупы. И сразу же отправились в Ленинград, захватив с собой уцелевшего в перестрелке "сапера".
В Управлении НКВД на Литейном проспекте их уже ждали.
Глава 1
С месяц назад Воронова с диагнозом "дистрофия" направил в госпитальный стационар начальник медицинского отдела НКВД Ямпольский. Не хотелось Воронову ложиться "отдыхать", - его тогда оторвали от дела перед самым концом важной и опасной операции, - но пришлось: головокружение, отеки ног, изнуряющая слабость мешали работать и пользы от него тогда все равно было мало. Да и не он один лежал в этом стационаре; целый этаж переоборудованного под госпиталь большого служебного здания занимали заболевшие дистрофией чекисты.
Кормили их немного получше, чем здоровых, медики доставали им все, что можно было достать в блокадном городе. Но чекисты не хотели подолгу задерживаться в этой относительной благодати. "Невидимый фронт" не давал покоя.
Вырвался наконец и Воронов.
Он шел медленно, с трудом переставляя ноги, опустив голову, и казалось, что сердце разорвется от боли. Вчера, еще в госпитале, его навестила сотрудница. Она расспрашивала его о самочувствии, о том, когда он выйдет, а сама почему-то все время отводила глаза в сторону, и вдруг такое горе проступило на ее изможденном, землисто-сером лице, что у Михаила в недобром предчувствии сжалось сердце.
- Что случилось, Мария Ивановна? - тихо спросил он ее.
Она заплакала:
- Мама… мама ваша… сегодня ночью…
До него с трудом доходили взволнованные, отрывочные фразы:
- Дежурила на крыше… фугаска… сбросило волной… Пять этажей… сразу…
Мать! Как он просил ее уехать. "Здесь родилась - здесь умру, - отвечала Евдокия Тимофеевна. - Не беспокойся, сынок, даром не придется паек есть. Суждено умереть - умрем вместе; суждено жить - будем жить в Ленинграде…" Мать! Человек, которого не было ближе на свете…
Он слушал молча, и только внутри что-то дрожало…
Проводив сотрудницу, он сразу же пошел к Ямпольскому. Из кабинета доносился резкий голос начальника медицинского отдела.
- Кто разрешил? Почему ее пропустили? Она же расскажет Воронову о матери! А ему рано знать это. Он еще болен. Понимаете? Болен! - жестко выговаривал кому-то Ямпольский.
Когда Михаил вошел в кабинет, Ямпольский замолчал. Настороженно и сочувственно смотрели на Михаила два других врача.
Ямпольский слегка развел руками, грустно и понимающе покачал головой.
- Выпишите меня, Лев Давыдович, - решительно сказал Воронов.
Ямпольский внимательно посмотрел на него.
- Ну что ж, дружок, - сказал он, подумав, - пожалуй, сейчас для вас лучшее лекарство - это работа. А ее у вас хватит.
Да, работы хватало. Что называется с избытком!
Враг окружил Ленинград. Налеты, обстрелы, голод, морозы. В эти тяжкие дни, перед лицом смертельной опасности, люди раскрывались до конца и показывали свою подлинную сущность. Суровое мужество миллионов ленинградцев стало живой легендой.
Однако в семье не без урода. С началом голода в городе появились бандиты - мародеры. В разрушенных и полупустых квартирах им было раздолье. Подняли голову предатели и изменники. Они пытались запугивать население, вносить панику в ряды защитников города. Начали действовать и сигнальщики. В осажденный Ленинград, в его окрестности засылались шпионы и диверсанты. За спиной всего этого отребья стоял абвер - военная разведка гитлеровского адмирала Канариса - враг хитрый, коварный, опытный.
Гитлеровцы были уверены: город скоро падет. Они считали, что спасти Ленинград нельзя, выхода у осажденных нет. Большевистского "упрямства" хватит ненадолго.
Но город-фронт непоколебимо стоял. Ленинград жил и держался. Ленинградцы не говорили о смерти. Была вера в победу, была надежда на весну, на ледовую дорогу, на Волховский фронт, которым командовал генерал Мерецков, на помощь Большой земли.
А смерть уносила лучших. В январе над Ладогой "мессершмитты" сбили самолет - в нем погибли комиссар государственной безопасности Куприянов и старший лейтенант Герасимов. Вскоре в Автове пуля фашистского снайпера сразила лейтенанта госбезопасности Веселкина - он выполнял там оперативное задание. Михаил Воронов хорошо знал погибших: с Герасимовым часто встречался, с Веселкиным дружил, а под началом Куприянова начинал службу чекиста…
Давно ли это было?
Он кончал тогда Военно-политическое училище и мечтал после двух-трех лет службы в части поступить в Военно-политическую академию. И, как все его сверстники, конечно же, очень хотел отправиться добровольцем в Испанию. Но… солдат предполагает, а командование располагает…
- Вы направляетесь для дальнейшего прохождения службы в органы НКВД…
Эти слова сказал им, нескольким курсантам-выпускникам, пожилой военный с нашивками дивизионного комиссара.
Воронов растерялся тогда, - уж больно это было неожиданно. "Неизвестная специальность… Все опять начинать сначала… И нет у меня никаких способностей к этой работе…
Как всегда, со своими сомнениями Михаил пошел к деду Матвею. Старый потомственный питерский рабочий, коммунист, Матвей Петрович во многом заменял ему погибшего еще в гражданскую отца. И Михаил привык посвящать его в свои дела, зная, что всегда получит честный совет.
- Ну, что скажешь, Миша? - спросил Матвей Петрович.
Михаил озабоченно рассказал ему о новостях.
Дед пытливо посмотрел на него.
- А ты вроде не рад? - спросил он после паузы. - Или трудностей испугался? А нам легко было революцию делать, а потом ее от всякой контры оборонять? А Дзержинскому легко было? Я-то помню, как он работал!
- Да я не об этом, дед, - сказал Михаил.
- А о чем?
- Боюсь, не сумею…
- Нужно, Миша, раз посылают, - просто сказал дед Матвей. - Знаю, нелегко. Ответственность, конечно, большая. Но ты иди туда с чистой совестью и дело свое чистыми руками делай. Не гордись и всегда помни, что говорил Феликс Эдмундович: защищать надо революцию и беспощадно карать врагов, Миша! А трудно, так что ж - тебе ли, внуку и сыну питерских рабочих, трудностей бояться.
Этот разговор запомнился надолго. Так же как и разговор с матерью.
Она, выслушав его, сказала:
- Большая ответственность, Миша, почетная. Иди, сынок…
Войну Михаил Воронов встретил в должности заместителя начальника одного из отделений Ленинградской контрразведки. И эта тяжелейшая война в несколько раз увеличила и без того немалую нагрузку…
Он шел из госпиталя, чтобы опять с головой окунуться в работу. Надо стиснуть зубы. Забыть, конечно, нельзя, но хотя бы приглушить свое горе нужно. Не у него одного такая беда, и, чтобы этих бед было как можно меньше, он будет работать, работать, работать так, чтобы ни один враг, ни один предатель не мог творить свое черное дело. И уж если ему и его друзьям-чекистам нет ни сна, ни отдыха, то пусть не знает ни сна, ни отдыха, ни минуты покоя и враг.
…Говорят, у каждого города есть свое лицо. Да, у этого города было свое лицо - гордое и суровое, мужественное и по-прежнему прекрасное. Прекрасное, несмотря на надолбы и мешки с песком, на бумажные кресты на редких уцелевших стеклах и зияющие проломы стен, несмотря на железобетонный колпак, прикрывший "Медного всадника", несмотря на серый камуфляж Исаакиевского собора.
Он шел по занесенным снегом улицам, видел редких прохожих, устало бредущих против ветра, видел, как везут на детских саночках умерших от голода людей, и гнев и боль сжимали его сердце.
Глава 2
- Михаил! Ну наконец-то! Покажись, покажись, какой ты стал…
Высокий курчавый капитан неторопливо поднялся из-за стола навстречу Воронову. Михаил был так рад встрече и своему возвращению в этот, ставший ему за три года родным, дом, что не сдерживал улыбки. Он молодцевато повернулся на каблуках - дескать, ну погляди, погляди.
- Явился в ваше распоряжение, Антон Васильевич, принимайте заместителя.
- Молодец! - сказал Морозов. - И Лев Давыдович у нас молодец! Капитальнейший ремонт сделал. - И он обнял Воронова.
Они давно и крепко, по-мужски сдружились - начальник отделения Антон Васильевич Морозов и его заместитель Михаил Воронов. Их связывало многое. Почти в одно время с Вороновым партия направила на работу в органы и профессионального партийного работника Морозова. Им обоим было нелегко. Им вместе - и начальнику и заместителю - пришлось осваивать "азы" чекистской работы, проходить теорию и практику контрразведки. Нелегкая ответственность за порученное дело сблизила их. И как-то очень по-человечески притерлись характеры. Оба были скупы на слова и, когда надо, - решительны в поступках. Воронов, правда, погорячей. Морозов был поспокойнее, опытней и уверенней. Они как бы дополняли друг друга. Наверно, поэтому начальник Ленинградской контрразведки Александр Семенович Поляков говорил:
- Прекрасная пара. Сработались - дай бог всякому…
Воронов думал, что, зная о его горе, Морозов станет утешать его и начнет говорить что-нибудь такое, вроде: сам понимаешь - война, у всех беда, и прочее - словом, всё, что полагается говорить в таких случаях. Но Морозов сказал совсем другое:
- Работы у нас, Миша, как говорят, вагон и еще маленькая тележка. - Потом добавил тихо: - Знаю, Миша, все знаю, - и отвернулся.
У Воронова перехватило горло: "Как же я забыл о его несчастье…
Совсем недавно в эвакуации у Морозова умер сынишка - голубоглазый шестилетний Володька. Обезумела от горя мать, а Морозов, отрезанный от родных кольцом вражеских войск, ничем не мог помочь ей.
- Ну ладно, - жестко сказал Морозов.
- Ладно, - хрипловато ответил Воронов.
- Зажать надо в себе горе и работать.
Он сел за стол, закурил, выпустил изо рта тонкую струйку дыма.
- Так вот, слушай, какие тут без тебя дела заварились. Как только ты лег в госпиталь, нам с фронта доставили немца-шпиона.
- Природного немца?! - удивился Воронов.
- Черт его знает, чистокровный он ариец или нет, - родом вообще-то из Познани. Разведшколу кончал в Гамбурге еще в тридцать девятом, а к нам шел с заданием от полковника Шмальшлегера…
Поимка шпиона-немца в прифронтовой полосе была для чекистов событием. Как правило, для подобной работы абвер использовал не своих старых, опытных, обученных агентов, а тех, которых готовил во временных разведшколах из завербованных перебежчиков, предателей. "На нашем материале абвер работает", - говорили чекисты. "Материал" казался гитлеровцам выгодным. Ведь купленных за гроши иуд можно было посылать к нам не жалея: один из группы уцелеет - и то благо! А не уцелеет - найдутся другие среди бандитов, злопыхателей, шкурников. Но, видно, Ленинградскому фронту гитлеровское командование придавало такое серьезное значение, что сюда не пожалели направить опытного агента-немца.
- Документы подвели его, - рассказывал Морозов, - паршиво сделаны. А может, и наш кто-нибудь у Шмальшлегера сидит? Словом, явился этот тип под видом красноармейца в часть. Так, мол, и так, от своих отстал, позвольте, мол, с оружием в руках… А в контрразведке полка смотрят: в красноармейской книжке шифр неправильный. Дали этому "окруженцу" двойную порцию водки, он опьянел, заснул. Пока он спал, его обыскали, в подкладке нашли папиросную бумагу, а на ней по-немецки - пропуск для обратного перехода. По всему похоже - шпион. Решили проследить. Слонялся он среди бойцов, все вынюхивал, потом заметили - пошел в лесок: у него там гражданское платье, документы, оружие были спрятаны. Пришлось сразу брать, как бы не ушел. Оказался действительно агент абвера.
- Через пару дней, - продолжал Морозов, - в районе Рыбацкого схватили двух гитлеровских парашютистов с рацией. Долго они не запирались; на первом же допросе показали, что посланы в Ленинград. Программа разведки разработана по специальному вопроснику штабом группы армий "Норд". Парашютисты признались, что к заброске в Ленинград уже подготовлены несколько групп. Их - первая. Ну а вопросник разведотдела штаба фон Кюхлера не очень-то сложен: продовольственное положение в городе, политические настроения, местонахождение оборонительных сооружений, кораблей на Неве и тому подобное. Однако, Миша, ясно: у следующих групп будут задания посерьезней.
Заканчивая, Морозов сказал:
- По приказанию Полякова мы разработали план обезвреживания этих групп. Сегодня вечером будет совещание у Александра Семеновича. Пойдем вместе. У него что-то новое есть.
- Александр Семенович доволен нами? - спросил Воронов.
- Еще бы. Но виду не показывает. Ты его пословицу еще не забыл?
- "Хвастун да болтун и дело губит, и себя подводит".
- Вот-вот. Все боится, как бы не зазнались подчиненные.
Чекисты любили начальника Ленинградской контрразведки старшего майора госбезопасности Полякова. Он был их старшим другом, их наставником. Незаурядный ум, большой опыт пограничника, в плоть и в кровь въевшаяся военная дисциплинированность и аккуратность помогли Полякову в сороковом году быстро овладеть новой для него работой контрразведчика и завоевать авторитет у чекистов Ленинграда.
- Вот такие дела, - задумчиво сказал Морозов. - А сейчас, Миша, пойдем-ка пообедаем. Сегодня ведь наш праздник - день ВЧК. По сто граммов дадут. - И он подмигнул Воронову.