- Наглая статья! - злобно восклицал Зариньш. Во-первых, он не собирается умирать! Во-вторых, он сам получил президентские полномочия и может назначить себе преемника! В-третьих, при последней встрече с президентом Эйзенхауэром он, Зариньш, получил клятвенное заверение своего высокого собеседника, что Советы будут уничтожены! Не об этом ли говорит недавняя декларация господина президента на открытии недели порабощенных стран?
Силайс, лениво слушавший Зариньша, не стал ссылаться на то, что неделя в Америке с треском провалилась. Как говорит пословица: "Ребенок, старец и дурак на одной деревянной лошадке скачут". Он уже с достаточной отчетливостью понял, что атлантический ветер, принесший ему первые удачи, еще и не долетел до дворца "президента" Зариньша. Ответа на вопросы надо было искать в другом месте.
В свое время Силайс частенько жалел, что по окончании войны поставил свою ставку не на ту лошадку.
У него тогда была возможность оказать некоторые услуги американцам. Те, как говорится, моложе, мобильнее, они не рассуждают, а действуют. Везде, где англичане терпят провал, где у англичан образуется "вакуум", через самое короткое время оказываются американцы. Может быть, они сами и создают эти "вакуумы?"
Но переметнуться к американцам сейчас, когда Силайс столько сделал, чтобы закрепить свое положение в английской разведке, было бы неразумно и даже опасно.
Откуда дует ветер, Силайс понял только в тот день, когда Маккибин вызвал его для доверительной беседы.
Силайсу поручили срочно расширить сеть шпионских школ в Англии и увеличить количество учеников. Созревал, как сказал Маккибин, "план широкого проникновения" в Советский Союз. Оказалось, что желания всех потенциальных противников Советского Союза совпали. В "проникновении" заинтересованы и сами англичане, и США, и, наконец, штаб НАТО.
Вот когда воскресли все надежды Силайса…
В то же время он понимал, что быть в самом центре событий небезопасно. Английская разведка всегда умела выхватывать угли из костра чужими руками. И была жестока не только с врагами или со своими неумелыми агентами, но и с собственными друзьями. Кое-что об этом Силайс знал. Даже с американцами, с которыми англичан, казалось бы, связывала общая ненависть к Советскому Союзу, английская разведка вела частенько двойную игру. Совсем недавно американцы решили использовать двоих связанных с Силайсом латышских националистов. Латыши сообщили об этом Силайсу, тот доложил Маккибину и получил для передачи латышам краткую инструкцию, в случае появления американцев, латыши должны были принять меры к их физическому уничтожению…
Не менее грубую шутку устроили англичане своим коллегам-американцам и в Польше. Заслав туда несколько своих агентов, англичане "доили" их довольно долго. Но вот Маккибину или кому-то другому после анализа некоторых сообщений из Польши пришло в голову, что кое-кто из этих агентов мог попасть в поле зрения польских органов безопасности. Надо было избежать международного скандала, а в то же время следовало разобраться, может быть, подозрения неосновательны? И англичане предложили американцам "подключиться" к этой шпионской группе. Американцы всегда были довольно бесшабашны в таких делах, к тому же они верят в доллар сильнее, чем в бога. Приняв предложение англичан, они начали засылать в Польшу средства связи, оружие, всякое шпионское снаряжение, не удосуживаясь даже убрать американскую маркировку с засылаемых предметов. А англичане, теперь уже бесплатно, пользовались перехваченной информацией.
Через некоторое время засланные из Англии шпионы все-таки попались. Был открытый судебный процесс, выставка шпионского снаряжения. И все пироги и пышки достались англичанам, а синяки и шишки - американцам…
Силайс из случайных намеков, из бесед с другими референтами разведки, - среди них были и прибалты, и армяне, и грузины, и бог знает кто еще, - знал: ни англичане, ни американцы, ни немцы не могут похвалиться большими успехами в тайной войне против Советского Союза. "План широкого проникновения" давно уже блуждает в недрах "Интеллидженс Сервис", план тотальной разведки, начиная от использования туризма, научно-технического и культурного обмена и кончая засылкой крупных вооруженных групп, которые могли бы оказать сопротивление и, пусть ценою больших жертв, все-таки выполнить порученное им дело.
Все эти сведения помогли Силайсу, когда его вызвали пред высокое лицо начальства.
- Ну-с, чем вы можете помочь исполнению нашего плана широкого проникновения, Силайс? - грубовато спросил Маккибин.
Этот угрюмый шотландец никогда не отличался мягкостью в разговорах со своими подчиненными.
Он сидел, угрюмый, серый, не только от седины, но и от той мрачной бледности, какая возникает, когда человек думает о своем будущем со страхом. Ничто не напоминало в нем того веселого, респектабельного джентльмена-спортсмена с красным лицом, с живым взглядом, каким Маккибин бывал в дни удач по службе или после поездок на рыбную ловлю. Сейчас он выглядел больным стариком, и нельзя было подумать, что рядом, в соседнем кабинетике, сидит его возлюбленная, с которой он переживает "медовый месяц". Так, почечный больной, с мешками под глазами, раздумывающий о бренности жизни и о дороговизне лечения у знаменитых врачей. Но Силайс понимал, с кем он имеет дело: этот тигр будет опасен до самой смерти.
Силайс, делая вид, что не замечает болезненно-мрачного вида шефа, докладывал о состоянии школы, которую только что инспектировал. Из всех учеников школы он особенно горячо рекомендовал троих: Вилкса, Лауву и Эгле.
В противоположность начальству он держался живчиком, этаким бодрячком-удачником, которому удивительно везет в жизни. Он давно уже понял, что начальство не любит похоронных физиономий. Силайс делал вид, что не замечает мрачной меланхолии Маккибина и даже, наоборот, имеет возможность осчастливить и самого начальника.
- С этими людьми, шеф, вы могли бы утереть нос чекистам! - вдруг сказал он.
Маккибин подозрительно поднял глаза.
- С ними можно прорезать такую дыру в "железном занавесе", что через нее пройдет грузовая машина с автоматами, пулеметами, рациями и взводом десантников. Ребята горят желанием посмотреть, что делается на той стороне…
Маккибин молчал, глядя все так же упорно и хмуро.
Силайс понял, что вся его карьера висит на волоске. Начальник, вероятно, соображает: что Силайсу известно и от кого. Поэтому он заговорил еще веселее и бесшабашнее:
- Вы поручите этим парням связаться с "лесными братьями" в любом месте Прибалтики, и они откроют ворота для любого транспорта. А там уж нетрудно будет добраться хоть до Москвы, хоть до Владивостока… Что вы скажете, шеф?
Он выглядел так победительно, словно и не замечал иронической гримасы Маккибина, не видел мрачной подозрительности в его глазах… И, стремясь закрепить захваченные во внезапной атаке позиции, шутливо заявил:
- Если намекнуть об этой комбинации премьеру, он засыплет нас ассигнованиями. Вот когда я куплю себе машину!
И, понимая, что зерну надо дать прорасти, и что во время прорастания опасен всякий заморозок, вдруг вспомнил:
- О, мне еще надо навестить Зариньша! Разрешите идти?
- Идите! - сухо сказал Маккибин и с чрезвычайно занятым видом склонился над столом, на котором не лежало ни одной бумаги, но Силайс мог поклясться, что искры живого интереса внезапно промелькнули в его глазах.
6
Всякая мысль, подкинутая вовремя, может показаться твоей собственной. Так, во всяком случае, отнесся к предложению Силайса полковник Маккибин.
Но с такой же легкостью принял ее к сердцу и полковник Янг, начальник Маккибина, а затем и начальник полковника Янга - Дик Уайт - шеф английской секретной службы, и она, эта идейка, катилась и катилась из кабинета в кабинет, обрастая все новыми подробностями, предположениями, надеждами, и вот она уже получила секретный шифр - ее теперь называли "Восток", - о ней уже докладывали премьер-министру, на нее выписывали дополнительные бюджетные средства, и пришло такое, наконец, время, когда даже те, кто ее породил, не могли уже ее убить, - она сама была способна убить своих творцов.
Первым это странное перерождение случайно высказанной мысли в зловещую директиву испытал на себе Силайс. При очередном разговоре с ним полковник Маккибин сухо сказал, что готовится операция "Восток" и что Силайс должен выбрать среди воспитанников инспектируемых им школ несколько человек для участия в операции.
И так как Маккибин не сказал ни слова о том, кто подбросил эту идею, Силайс понял: теперь не время заикаться об авторстве! А поразмыслив, пришел к выводу, что, пожалуй, лучше вообще помалкивать. Кто знает, выйдет ли еще что-либо путное из всей этой "операции"? Чекисты - это Силайс знал по опыту, - умеют разрушать самые обдуманные операции. Тогда каждому захочется свалить с себя ответственность, и может прийти такой момент, когда все взгляды и указующие персты упрутся в тебя.
И Силайс, оставив привычный тон похвальбы, принялся за самую черную работу.
В шпионских школах людей натаскивали, как собак, то есть приучали действовать инстинктивно. Возникала опасность - спрячься, притворись камнем, деревом, травой. Гонятся - стреляй, авось отобьешься. Силайс видел, как стрелял Вилкс. Вилкс умел стрелять через плечо, не оборачиваясь, по отражению в зеркале. Эгле даже и в школе спал с заряженным пистолетом, а при стрельбе никогда не отводил руку от бедра, чтобы невозможно было выбить пистолет. На убийство-то их натаскали, только успеют ли они выстрелить хоть один раз?
Силайс чувствовал, что операция разрастается, как снежный ком. Уже начались совместные совещания с работниками морского штаба. В здании разведки замелькали люди в адмиральской форме. Появились и сухопутные вояки и тоже в генеральских чинах. На одном из совещаний, куда вызвали и Силайса, и Жакявичуса, и Ребане, как специалистов по Прибалтике, побывал даже личный секретарь премьер-министра: он, видимо, должен был посвятить премьера во все тонкости предполагаемой операции.
На этом совещании речь шла уже о том, что пора обложить Советы, как медведя в берлоге, со всех сторон. Военные базы, созданные чуть не на всех границах Советского Союза, требовали детального уточнения "целей первого удара". Военные ссылались на дороговизну нового оружия. Стрельба по площадям, говорили они, для Советского Союза не опаснее укуса блохи. Попробуйте отыскать на такой территории самые уязвимые места! - иронизировали они. Нужна тщательнейшая разведка, требовали они. Мы должны точно знать, где находятся танкодромы, авиазаводы, ракетные базы и склады атомных бомб противника, настаивали они. И получалось, что во всех бедах виноваты разведчики, которые до сих пор не выложили перед ними карту артиллерийских и авиационных целей.
Свои иронические мысли Силайс держал при себе. Он скромно сказал, что надеется открыть дорогу разведчикам, - только и всего. А уж остальное будет зависеть от оперативности тех, кому доверят "изучение" противника.
Он предполагал, что вся операция, - если, конечно, она удастся! - продлится полгода. Его посланцы за это время изучат обстановку, свяжутся с отрядами "лесных братьев", подыщут открытые места на побережье, устроят тайные аэродромы в лесах, и следующей весной "дорога на Восток" будет подготовлена. А уж затем дело Маккибина и Янга "регулировать движение" по этой дороге.
Но что-то во всем этом распорядке было недостаточно продумано. Силайс невольно вспомнил старую русскую солдатскую песню: "Гладко писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!" Вместо ранней весны, - как настаивал Силайс, - первую группу разведчиков отправили поздней осенью. Правда, через десять дней после высадки Вилкс доложил, что все благополучно, но дальше начались неприятности. Нет паспортов. Нет связи с "лесными братьями". Только к весне мелькнуло имя руководителя подпольной группы Будриса и сообщение о переходе в отряд…
Первый год был потерян.
И вот теперь, когда Англию, наконец, обогрела атлантическая весна, дело как будто сдвинулось с места. Правда, жаль Вилкса. Бедняга, оказывается, проболел всю зиму. Но каков характер у парня! Даже не жаловался. Только недавно, когда дело пошло к теплу, а ночи еще долгие, темные, попросил помощи.
Вот какие мысли были у Силайса, когда в конце марта он увидел, наконец, утвержденную полковником Маккибином радиограмму для Вилкса:
"Предпринимай меры по подготовке рыбака, который мог бы в одну из ночей между двадцать четвертым апреля и четырнадцатым мая вывезти тебя и назначенного руководством влиятельного человека в какой-нибудь заранее назначенный квадрат в тридцати милях от побережья. Встреча с нашим судном должна произойти между полуночью и пятью часами утра по московскому времени. Точное число и пункт встречи обусловим особо…"
В душе у Силайса пели пасхальные колокола, все казалось ему радостным и веселым. В Англии была тихая, теплая погода. Состоятельные люди готовились к летнему сезону, снимали дачи, пансионы и целые усадьбы на побережье. В барских поместьях шел последний ремонт перед приездом хозяев и гостей. Силайс готовился к длительной командировке. Правда, пока не в Брайтон, а на восточное побережье Германии, где отстаивался самый быстроходный катер бывшего немецкого военно-морского флота, ныне принадлежащий вместе с людьми и их душами английской разведке. Командиру катера Клозе уже было дано указание приготовиться к длинному и, что греха таить, опасному рейсу. Впрочем, Клозе и его команда давно продали души дьяволу, и только потом у дьявола эти души перекупили англичане.
В эти дни Силайса снова вызвал Маккибин.
Полковник и на этот раз выглядел мрачным. Видно, "план широкого проникновения" давался с трудом. Первый же вопрос Маккибина ошарашил Силайса:
- А что, если ваш Вилкс работает под контролем чекистов? - спросил Маккибин.
- Как вы могли подумать такое? - возмутился Силайс. - Я знаю Вилкса еще по службе в немецкой армии! Это сильный, храбрый человек, преданный нашему делу и душой и телом!
- О Лауве вы говорили в таком же тоне, а между тем у этого льва оказалась заячья душонка!
- Но Вилкс писал, что Лаува никого не предал!
- Вот это мы и должны проверить! - ворчливо сказал Маккибин.
Да, теперь Силайс лучше понимал англичан! Вот уж воистину, как говорят на их любимом востоке: "Человек, испугавшийся змеи, боится и брошенной веревки!" Значит, они сознательно оттягивали столько времени свое пресловутое "проникновение"! А Маккибин продолжал брезгливым тоном:
- И мы проверим это, Силайс! Вы подготовите офицера связи, лучше всего использовать для этого инструктора вашей школы Петерсона, договоритесь с Ребане, чтобы он подготовил одного из своих эстонцев, и мы отправим их по каналу Вилкса. А параллельно, по нашему каналу, направим еще двух человек, латышей, знающих Ригу. Подобрать подходящих людей поручаю вам…
И Силайс понял, - Вилксу еще долго придется ждать обещанного катера…
С этого дня он занимался только подготовкой людей. На параллельную линию он подобрал двух молодых латышей - Тома и Адольфа. Для проверки Вилкса готовил старого своего приятеля Петерсона, а попутно помогал Ребане инструктировать его подопечного Густава, который должен был при помощи Вилкса перейти в Эстонию и осесть там…
7
В тот день, когда Делиньш расшифровал только что полученную от англичан радиограмму, в которой предлагалось выйти на рыбацкой лодке в море для встречи с английским катером, больной Вилкс готов был отплясывать, как на празднике Лиго.
Делиньш довольно безучастно спросил, а как думает Вилкс искать рыбака? От хутора до побережья восемьдесят километров… На побережье утвердились пограничники… Выходить в море придется из порта… Скорее всего, из Вентспилса…
Праздничное настроение с Вилкса как рукой сняло.
Лидумс, пытавшийся выгладить только что отстиранное белье, с грохотом поставил утюг на доску, сказал:
- Делиньш, кто тебе разрешил обсуждать эти вопросы? Ты что, поставлен вместо Будриса?
- Но я же только… Ой, у вас что-то горит, командир!
Лидумс сбросил утюг, поднял рубаху. На подоле расползалось коричневое пятно.
Делиньш перехватил рубаху, покачал головой, смирно сказал:
- Это можно починить. Я вырежу заплату из подола. Под брюками не будет видно.
- Починить можно все, а вот настроение человеку портить нечего! - оборвал его Лидумс. - Сначала надо посоветоваться с Будрисом…
Эгле, лежавший в углу на кровати, небритый, нечесаный, угрюмо спросил:
- А что, ваш Будрис - бог?
- Эгле, вот горячая вода на печке. Немедленно побрейся!
- А если я не хочу?
- Я приказываю!
- Мы, кажется, на зимних квартирах! - насмешливо ответил Эгле. - Да и в лесу не очень были похожи на солдат. А вашему Будрису я и вовсе не желаю подчиняться!
Лидумс сделал два шага, протянул руку и одним рывком поставил худого, серого, похожего на тень человека на ноги. Эгле изогнулся, сунул руку под подушку. Лидумс сжал его локоть, и выхваченный из-под подушки пистолет грохнулся на пол. Лидумс отшвырнул его ногой. Вилкс поднял пистолет и положил на колени.
- Ни с места! - яростно рявкнул Лидумс.
Делиньш придвинулся ближе, готовый ударить извивающегося Эгле. В этот миг он взглянул через плечо Эгле в окно, вздрогнул и свистящим шепотом сказал:
- Командир, сюда едут какие-то люди на двух подводах…
Снежно-белая дорога, по которой утром уехал Арвид за продуктами в Тукумс, чернела на повороте от подвод. В комнате все замерло, как будто в окна вливалась гроза. Серое лицо Эгле вытянулось, налилось желтизной страха. Вилкс деловито щелкнул предохранителем пистолета, спросил Лидумса:
- Вернуть ему оружие?
- Ни в коем случае! Этот трус погубит и себя и нас! Делиньш, узнай от них, что им надо! Вилкс, Эгле, в подполье! Вилкс, держите пистолет Эгле в кармане! Пошли!
Он поднял крышку в подпол за железное кольцо и другой рукой пригнул Эгле, чтоб того не было видно через окно. Но Эгле уже и сам сползал на дрожащих, как студень, ногах.
Вилкс оперся на печь, обжег руку, выругался шепотом и скатился за Эгле. Лидумс придержал люк, нырнул вслед за Вилксом, опустил руки, и крышка подполья захлопнулась, как крышка гроба.
А возле дома скрипнули сани, зафыркали кони, затем послышался стук в дверь.
Делиньш спросил через дверь:
- Что нужно?
Чей-то чистый, с городским выговором голос попросил открыть дверь.
- Не открою! - ответил Делиньш.
- Почему?
- Я вас боюсь. Вас много, а я тут один, а хозяин уехал в Тукумс. Он запретил мне открывать дверь!
- Да что этого дурака слушать? - заскрипел чей-то рассерженный бас. - Вот взломаем дверь да надаем ему по шее…
- Он, может быть, и без документов здесь живет! Арвид ни о ком в сельсовете не говорил…
Дверь начала дергаться. Делиньш нагнулся к полу и прошептал через щель люка:
- Лидумс, я пошел к ним!
Хлопнула дверь, резко звякнул наружный висячий замок, как будто Делиньш, выйдя, тотчас же запер его. Затем послышались раздраженные голоса, постепенно удаляющиеся. Как видно, Делиньш отвлекал приезжих.