Строители лагеря предусмотрели все. Они устроили искусственный "ветровал", обрубив у нескольких елей корни и вывернув их из земли вместе с комьями и "редькой". Только опытный лесник мог бы догадаться, что никакого "ветровала" тут не было, деревья лежали крест-накрест, а уж под ними был укрыт бункер, Чуть подальше, под таким же навалом, но поменьше размером, укрывалась кухня, продуктовые ямы с плетенными из сучьев покрышками, замаскированные так, что толстый Кох, ругаясь на чем свет стоит, оставил их открытыми, так как провалился как-то в одну из них.
Граф прошел мимо Коха, указывая дорогу.
Лидумс, огромный, сгорбившийся, похожий на лесного бога, сидел на широком пне, держа в руках огромный блокнот, и что-то писал. У его ног лежала коробка с цветными карандашами и вторая, поменьше, в которой чернели какие-то палочки. Перед ним простиралась старая вырубка, поросшая кривыми мелкими березками, ольхой, усаженная почерневшими пнями, корягами.
Вилкс и Граф подошли сбоку, громко шурша палой прошлогодней листвой и белым мхом, но командир их не слышал: он сидел, вперив взгляд куда-то вперед, как будто видел на вырубке нечто такое, что было невидимо другим.
Вилкс поднял глаза на раскрытый блокнот Лидумса: на лист блокнота было перенесено сражение между тенями, деревьями, пнями, корягами, и все эти таинственные силы жили и дышали, исполненные необычной прелести или страшной угрозы, в зависимости от того, что передал карандаш художника, - зеленый ли лепет листьев или же темный мир пней и коряг…
- Что это такое, господин Лидумс? - спросил пораженный Вилкс.
- Это? А… - Лидумс рассеянно закрыл блокнот. - Я ведь художник, - просто ответил он.
- Художник? И здесь?
- А почему бы и нет? - Лидумс выпрямил спину, указал рукой на соседний пень и отпустил кивком Графа.
- Вот оказались же вы здесь? А вы, как мне передавал Будрис, бывший офицер воздушных сил Латвии.
- Но я - военный…
- Я тоже воевал. Много лет. - Голос Лидумса стал сухим, жестким. - Впрочем, вы, вероятно, искали меня для разговора? Я к вашим услугам.
Однако странное занятие Лидумса уже не давало покоя Вилксу. Ему очень хотелось заглянуть в таинственный блокнот, который Лидумс положил на землю. Лидумс проследил за его взглядом, усмехнулся.
- Если угодно, пожалуйста! - он протянул блокнот Вилксу.
Вилкс задумчиво перебрасывал листы, отмечая про себя чистоту и силу линии, краски: тут были и акварели, и рисунки карандашами, и углем, - теперь Вилкс понял назначение черных стерженьков, лежавших в коробке у ног Лидумса, - это были угольные карандаши. Вилкс рассматривал наброски людей у костра, людей, чистящих оружие, обедающих, читающих, пишущих письма. Но была во всех рисунках одна странность: художник писал людей без лиц: со спины, сбоку, со склоненной головой. Вилкс уже узнал их: это широкие плечи Мазайса, это гибкое, стальное тело Графа; это несомненно Кох, вот его плечо с протянутой вперед рукой. Но лиц не было…
Он растерянно спросил:
- Почему они все написаны в таком неожиданном ракурсе?
- А если мои рисунки случайно попадут в чужие руки? - со странной холодностью спросил художник.
Вилкс густо покраснел и вернул альбом художнику.
- Я вас слушаю, - суховато сказал Лидумс.
Теперь Вилкс видел командира по-другому, совсем не так, как еще десять минут назад. Тогда Вилкс отмечал только, что командир старается ничем не выделяться среди своих подчиненных. Одет так же, только кожаная куртка, может, меньше потерта да сапоги поновее, спит вместе со всеми, ест за одним столом, смеется общим шуткам, умеет пропустить рюмку, держится спокойно. Но сейчас Лидумс казался ему и сильнее, и выше всех. И странно, второй раз за эти дни Вилкс испытывал полное душевное равновесие. Впервые он почувствовал это равновесие в городском саду, когда встретился с Будрисом. И такое же ощущение мира вызывал в нем этот великан. Даже ростом эти двое подходили друг к другу, как будто перст судьбы сознательно отметил их.
Вокруг пели мелкие птахи; поползень, серый, похожий издали на лохматый кусок коры, вдруг побежал вниз головой по стволу ближнего дерева; зацокала синица, словно предупреждала птичий народ о появлении людей; потом где-то послышалось торопливое карканье любопытной сороки, а вот и сама черно-белая красавица вымахнула из-за кустов, сделала круг над людьми, закричала еще громче. Лидумс усмехнулся.
- Вот какой переполох мы наделали в птичьем царстве! Будь тут хоть самый захудалый разведчик, все равно догадается, - сидят люди!
Вилкс, торопливее, чем следовало бы, оглянулся.
- Ну, сюда не так просто пройти! - сказал Лидумс. - Сейчас у нас чисто райская жизнь! Летом и осенью труднее. Летом - комары, - чтобы им подохнуть, кровопийцам! - осенью - дожди, болота, с первым снегом - опасность преследования, следы-то никуда не денешь! А сейчас что-то вроде отдыха в охотничьем домике хорошего поместья! Еда есть, занятия тоже найдутся, нет, сейчас хорошо! - совсем весело закончил он, будто ждал, что Вилкс начнет спорить.
Вилкс все молчал, поэтому Лидумс подбодрил его:
- Ну, дорогой Вилкс, что вы хотели сказать?
- Я не знаю, предупредил ли вас Будрис, что мы работаем на англичан?
- Да, он говорил об этом, - спокойно ответил Лидумс.
- Половину задачи, поставленной перед нами, мы выполнили - связались с лесом. Это было самое важное из намеченных для нас предприятий, - Вилкс не удержался, чтобы не польстить. - И я очень рад, что мы попали именно в вашу группу. Кратко говоря, мы должны открыть при вашей помощи столбовую дорогу для англичан и, если они захотят, американцев в Советский Союз. Здесь мы организуем первую станцию нашей будущей дороги…
- И что же, это будет дорога с шумным движением? - иронически спросил Лидумс.
- Я не знаю всех замыслов разведцентра, - сдержанно сказал Вилкс. - Но перед отъездом из Англии я слышал, что у них существует план широкого проникновения. Об этом говорили и наш соотечественник Силайс, находящийся на официальной службе в английской разведке, и чиновник англичанин из прибалтийского отдела "Норд" - из "Сикрет Интеллидженс Сервис". Советский Союз всячески затрудняет действия англичан и американцев. Попытки английской разведки засылать своих людей под видом туристов, представителей деловых кругов и разных групп по обмену на основе дипломатических соглашений дают очень ограниченные результаты. А мы должны сплотить национально мыслящих людей не только в Латвии, но и в соседних республиках, проникнуть далеко на восток России, одним словом, это акция долгая и далеко направленная. Затем нам нужны и чисто разведывательные данные о положении в Латвии, тут, - я думаю, - ваши люди могут помочь нам.
- Что еще вам требуется?
- Нам надо как можно быстрее связаться с разведцентром. Вы не можете себе представить, как сложно оказалось жить в Риге! Только благодаря тому, что мы встретили настоящих патриотов, мы смогли продержаться эту зиму. Я передал в разведцентр о наших денежных затруднениях, и они обещали переслать нам и деньги и ценности с курьером. Надо указать им безопасный "почтовый ящик" для приема этих ценностей и средств. Тут тоже нужен ваш совет, какие ценности здесь легче всего реализовать?
- Ну, это уж зависит от ваших хозяев, они должны понять сами, что легче всего продается и покупается, а в общем, что бы ни прислали, все можно будет продать. А найти "почтовый ящик" мы вам поможем…
- А как со сведениями? - с надеждой спросил Вилкс.
- Боюсь, что в этом деле мы как раз ничем помочь не сможем. Тут лучше всего обратиться к Будрису…
Заметив расстроенное лицо Вилкса, командир попытался утешить его.
- Не волнуйтесь раньше времени! Будрис вам несомненно и в этом поможет.
- А когда я смогу провести передачу?
- Сеанс, насколько я понимаю, нужно проводить по возможности подальше от лагеря. Не дай бог, если чекисты запеленгуют работу вашего передатчика. Ставить отряд под удар ради одной радиограммы смысла нет. Но я постараюсь ускорить это дело.
Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Вилкс послушно встал.
В шалаше собрались все "братья" кроме дозорного, пост которого был выдвинут далеко в сторону. Остальные закончили обход участков и занимались своими делами. Кто чистил оружие, кто играл в шахматы, кто читал потрепанные книжки.
Лидумс приказал всем отложить занятия.
Он снова представил Вилкса и Эгле партизанам, коротко сказал, что они прибыли сюда из-за границы, что у них есть свои дела, в которые он предложил "братьям" не вмешиваться, и перешел к рассказу о жизни и деятельности своей группы.
Шпионы слушали, едва ли не раскрыв рот. То, что рассказывал Лидумс, было не только историей отряда, но и историей всего движения "лесных братьев" в Латвии.
- Перед окончанием войны, - рассказывал Лидумс, - в Курляндии появилось много разрозненных групп, которые именовали себя "лесными братьями". Среди них были и случайные люди, и всевозможные перебежчики, и отставшие от отступавших немецких армий солдаты.
Попытки как-то объединить эти группы встречали среди многих "вожаков", "главарей", "руководителей" отчаянное сопротивление. Не было ни платформы, ни единой программы. Большая часть этих людей, встретившись с трудностями лесной жизни, в первые же месяцы по окончании войны не выдержала - люди вышли из лесов с повинной. Другие стали вести чисто бандитский образ жизни, занимаясь грабежами и убийствами.
Естественно, что против таких групп начали борьбу органы Советской власти. Мало того, вполне добропорядочные латыши, примыкавшие в то время по своему политическому мышлению к националистам, восстали против бессмысленных убийств и ограблений, так как тут страдали уже и простые жители хуторов, и стали помогать чекистам. Это сотрудничество помогло чекистам довольно быстро избавиться от наиболее опасных групп.
Партизаны Лидумса слушали своего командира в суровом молчании. В этом молчании было и осуждение и словно бы боязнь такого же конца. Вилкс переглянулся с Эгле и понял: он думает о том же! Вот почему партизаны так сдержанны и осторожны!
Лидумс откашлялся, продолжал сухо, сдержанно:
- Мы обсудили в нашей группе положение дел и решили воздержаться от всякого "объединения". Два наших бункера, на которые мы опирались, были тщательно законспирированы. Но неподалеку от нас оказался еще один отряд, производивший самые настоящие бесчинства. После нескольких убийств, которые ничем не были оправданы, местное население обратилось за защитой к органам Советской власти. В результате, совершенно случайно, под удар оперативных групп ЧК попали и мы. Половина отряда была уничтожена. Остались только я, Юрка, Бородач и еще один человек…
Вилкс взглянул на Юрку и Бородача. Они сидели с безучастными лицами, как будто речь шла не о них. Выдержка и спокойствие, как уже заметил Вилкс, здесь были в большой чести.
- Вскоре мне удалось установить контакт с Будрисом. Вы, Вилкс, знаете этого человека, хотя, мне думается, вы должны навсегда забыть его приметы. Мы слишком высоко ценим его, чтобы простить кому бы то ни было пусть и случайное предательство. Никогда мы еще не имели такого легально проживающего помощника!
- Будрис приказал нам воздерживаться от бандитских налетов на население. Он считает, что наша главная задача - сохранение национально мыслящих людей. Мы согласились с мнением нашего руководителя и после этого переменили тактику борьбы. Насколько это было правильно, показывают наши сторонники. Сейчас мы имеем нескольких пособников, так мы называем тех, кто легализовался и может пользоваться свободой внутри страны, но духовно примыкает к нам. Они снабжают нас, помогают в меру своих возможностей информацией, питанием.
Он помолчал немного, спросил, что еще хотели бы знать новые члены группы, а затем перешел к характеристике членов отряда.
Костяк отряда составляли Лидумс, Юрка, Бородач и еще один, позже погибший человек. После разгрома отряда в 1947 году уцелели только эти четверо. В это время в отряд пришли Мазайс и Граф. Граф был знаком с Лидумсом раньше.
Родители Делиньша и Кох были пособниками Лидумса. Родителей Делиньша арестовали, и парнишка сбежал в лес. Кох перешел на нелегальное положение, боясь возможного ареста.
Пособники стали все чаще и чаще отказываться от связи с Лидумсом, положение в отряде стало тяжелым. От постоянного недоедания партизаны заметно ослабели, болели. Лидумс обратился за советом к Будрису, который после некоторого колебания разрешил провести крупную экспроприацию. В прошлом году отряд совершил ограбление кассира. Денег было взято много, но один из членов группы погиб.
Сейчас положение несколько улучшилось. Во-первых, прекратились поиски отряда; во-вторых, "братья" могут приобретать продукты питания через своих пособников, находящихся на легальном положении, на деньги, полученные при ограблении кассира; в-третьих, сейчас у отряда есть два запасных бункера в других районах Курляндии, в которых они в случае опасности всегда могут укрыться…
Затем Лидумс упомянул о вооружении. Вооружение, - это видел и сам Вилкс, - было сборное, различных марок и систем, оставшееся от немцев. Боеприпасы в значительной мере израсходованы, осталось по две-три обоймы. В случае встречи с "синими" длительного боя отряд не выдержит. Он, как командир, обязан предостеречь "гостей" и предупредить их о строжайшем соблюдении всех правил безопасности… Потом Лидумс произнес несколько заключительных слов, относившихся уже непосредственно к Вилксу и Эгле. Он сказал:
- По правилам подлинного гостеприимства мы не будем вмешиваться в ваши дела. Разве только в том случае, если они смогут навлечь опасность на всех нас. Но прошу не обижаться, если на некоторые ваши вопросы вы не получите ответа. А теперь каждый может заняться своим делом. Делиньш, - на пост! Мазайс, - подготовь дрова! Кох, - на кухню!
И маленький, действительно похожий на мальчишку Делиньш бросился вон из бункера: Мазайс швырнул на нары затрепанную книжонку, которую все время держал на коленях, ожидая, когда можно будет дочитать увлекательную историю о сыщике и грабителе, и выскочил еще проворнее Делиньша; а толстый, круглый, как воздушный шар, Кох вдруг заулыбался, как будто дежурство по кухне было его любимым занятием! И Вилкс опять подивился человеку, который мог так распределить свою волю, что ее хватало на всех, и все считали ее своей собственной волей…
Но не все налаживалось так просто, как того хотелось бы…
"Братья" пока еще только приглядывались к своим "гостям". И "приглядывание" было, прямо скажем, строгое.
Вилкс видел, что пока только Мазайс, который сам доставил "гостей", относится к ним снисходительно, да Делиньш, во всем старавшийся подражать командиру, держится с тем же несколько небрежным радушием, какое отличает Лидумса. Улучив момент, Вилкс передал Эгле, чтобы тот был осторожнее, в споры не вступал, держался поближе к нему.
При Лидумсе никаких ссор быть не могло. Но у Лидумса было много дел, не мог он вечно охранять мир между хозяевами бункера и гостями. И всякий раз как Лидумс уходил на проверку постов, на разведку, Вилкс как будто съеживался, ощетинивался, каждую минуту ожидая, что вспыхнет какая-нибудь перепалка.
А началась эта "перепалка" совсем неожиданно.
Лидумс ушел с Бородачом проверять посты. Вернулся с дежурства Делиньш, лег на нары. Спустился, нарубив дров для кухни, Мазайс, еще с порога спросил:
- У кого есть кодеин, ребята? Совсем пропадаю от кашля! Дрова рубить еще можно, все равно треск стоит, а ночью на посту - ни-ни! Подумайте о себе, парни! Вам придется за меня стоять.
В голосе его была такая мольба, что парни невольно потянулись к своим рюкзакам. Кто предлагал соду, кто - кофеин, один отыскал даже пурген. Мазайс рассердился:
- У меня желудок железный, а слабительного тут сколько угодно! Выпей воды из болота или пожуй ольховую кору, вот и прослабит!
Он зашелся гулким кашлем. Толстый и всегда такой добродушный Кох тут сердито сказал:
- Тебя и на той стороне озера слышно!
- Молчи уж ты, "поварская шапочка", - пробурчал Мазайс, вытирая пот с лица. - И вы тоже хороши, братцы, - сердито обратился он к гостям, - ехали в лес, а даже аптечку не взяли!
- А они рассчитывали на готовенькое! - язвительно сказал Кох. - Тоже мне, искатели счастья! Сбежали за границу пропивать латышское золото, а когда послали отрабатывать пропитое, так сразу скисли! Ах, нелегальная жизнь трудна! Ах, чекисты ловят бедных подпольщиков! И сразу в кусты, к нам, к "лесным братьям!"
- Ну, это ты, Шумовка, напрасно говоришь! - примирительно сказал Мазайс. - Был я в этой Риге… Только о том и думал, как бы ноги унести…
- Ты-то унес! - насмешливо продолжал Кох. - А вот как чекисты подстерегут того вонючего Льва, что сбежал от наших дружков, да начнут искать этих его дружков по всем лесам Латвии, так и мы хлебнем горя…
- Какого еще Льва? - насторожился Мазайс.
- А они тебе не говорили? Один из них уже подался в Чека с повинной. Я сам слышал, как Будрис нашему командиру об этой козявке рассказывал. Они из-за этого и утекли из Риги. А то продолжали бы сидеть по ресторациям, кушать орли да оливье. А этот их Лаува на деле оказался жирной трусливой свиньей…
Все смотрели на Вилкса враждебно, и он понял, - ссору надо гасить.
- Да, от нас один ушел! - Вилкс повысил голос. - Он решил легализоваться. Конечно, если бы мы знали, что он так поступит, - сами пристрелили бы его. Но он никого не выдал!
Настороженное молчание показывало, что следовало рассказывать до конца. И Вилкс принялся говорить о том, что старый Лаува всегда был трусоват, а тут встретил жену, жена потребовала его возвращения, он поддался…
Но Кох все не желал униматься. Теперь он обрушился на радиостанцию Вилкса.
- Не знаю, что скажет на допросе ваш дохлый Лев, но уж вашу радиостанцию "синие" засекут обязательно! - прокаркал он.
Эгле, помалкивавший во время этой перепалки, тут не выдержал, вступился:
- Не так-то просто запеленговать наш передатчик!
- А ты бы помолчал, карапузик, - перебил Кох. - Мы с твоим главным разговариваем. И вообще, кто знает, что вы за птицы? Сегодня здесь, а завтра там! Прихватят вас где-нибудь, вы тут же все и выложите! А может, и сами просто стукнете, где надо, что есть, мол, у озера Энгуре такой бункерок, где очень громко кашляет Мазайс, а один старый повар умеет предугадывать события…
- Ты с ума сошел! - закричал Эгле. Бедный парень чуть не плакал. Он вдруг вытащил из кармана расческу.
- А это вы видели? - с вызовом крикнул он Коху. - Смотрите, чем нас снаряжают! - Он легко разделил расческу на две части, и в руках у него оказалась гибкая тонкая пилка. Он лихо закончил: - С таким инструментом нам никакая тюрьма не страшна!
Он тыкал этой пилкой чуть не в лицо Коху, и тот невольно протянул руку, чтобы взять ее. А взяв, присвистнул, разглядывая тончайшую ножовку. Подошли и остальные партизаны, рассматривали, удивлялись. А Эгле совсем разошелся. Отвернул воротничок рубашки, показал плоскую вставку-ампулу.
Но на Коха не подействовала демонстрация шпионского "вооружения". Он пренебрежительно сунул пилку Эгле, похлопал по стволу автомата.