Свой среди чужих. В омуте истины - Иван Дорба 14 стр.

Глава пятая. ЧЕЛОВЕК

...Только человек

Есть чудо из чудес:

Захочет - он как Бог,

Захочет - он как бес.

А. Силезиус

1

На потсдамском вокзале дул с темпельгофского аэродрома свирепый норд-ост, срывая с выходящих на перрон пассажиров шляпы.

Предстояло сначала добраться до улицы Тишинера, сесть на трамвай и доехать до первой остановки после моста через Шпрее. И по набережной Штаулер дойти до улицы Хоханлох, четыре. Спросить герра или фрау Манке и сказать: "Привез вам привет от толстого Павла!"

Было около двух часов, когда я, отныне Иван Васильевич Дорба, звонил у двери небольшого двухэтажного дома. На пороге появилась немка лет тридцати и, пытливо на меня по­глядев, спросила:

- Что господину угодно?

Услыхав слова пароля, она тут же, произнося по слогам от­зыв: "Он не по-ху-дел?", - пригласила войти.

-Мужа, к сожалению, нет дома, придет только вечером, но я в курсе. Комнату вам сняли совсем недалеко отсюда, сразу за углом Шмюккен-штграссе, три. Сейчас оденусь и вас провожу. Там вам будет спокойно. Хозяйка-наш человек, симпатичная одинокая женщина, зовут ее Шарлотта Веслер, - объясняла она, доставая из шкафа шубу и шапку.

Спустя несколько минут нас радушно и весело встречала голубоглазая блондинка среднего роста и, кокетливо улыбнув­шись, широко распахнула дверь со словами: "Битте шен!"

Эта женщина была полна шарма: у меня поднялось даже настроение, покинула напряженность. Я вошел в уютную прихожую. И вскоре, сидя в небольшой столовой за чашкой желудевого кофе и рюмкой привезенного из Франции доброго бургундского, непринужденно рассказывал о том, что Сопро­тивление во Франции растет, а они, в свою очередь, делились берлинскими новостями.

- Как вы правильно говорите по-немецки! Вы не из Ган­новера? - спросила фрау Манке.

- Нет! Меня учили хорошему немецкому языку, потому сказать вместо "цвай" - "цво", на манер берлинцев, не могу! А теперь, прошу прощения, к сожалению, мне придется на какое-то время вас покинуть. Надо показаться своему фюрерчику Байдалакову.

- Да, да! Муж предлагает ему объяснить ваше поселение у Шарлотты тем, что вы вместе ехали в поезде, познакомились, понравились друг другу, и она решила вас поселить у себя. Де­тали легенды предоставляю вашему воображению! - и фрау Манке лукаво поглядела на меня.

- Ваш муж мудрец: звучит это чистейшей правдой! Как может не понравиться такая красавица, если проедешь с ней даже одну трамвайную остановку? - с воодушевлением вос­кликнул я, глядя на улыбающуюся Шарлотту. - Жаль только, что останусь здесь недолго... А теперь растолкуйте, как мне добраться до штаб-квартиры НТС.

Женщины объяснили маршрут, а я, пообещав приехать часам к десяти вечера, раскланялся, поцеловал ручки и ушел.

По дороге заключил: "Хорошие бабы! А Шарлотта просто прелесть. Кажется, им понравился".

2

Дом, где жил Байдалаков, был типичным старинным не­мецким домом, напоминавшим скорее деревенский, чем сто­личный.

Дверь открыла, чего я никак не ожидал, Тамара Казанцева и пригласила в гостиную, бросив:

- Сейчас я позову Виктора Михайловича! Здравствуйте! Из Белграда? - "Не в курсе!" - отметил я.

Байдалаков, в дорогом, с иголочки, темно-сером костюме, в белоснежной рубахе с бабочкой с обычной своей наигранной улыбкой, протягивая якобы для объятья руки, воскликнул:

- Здравствуйте, дорогой Владимир Дмитриевич! С при­ездом! Садитесь и рассказывайте. Распрощались с Парижем?

- Пришлось. Блайхер, к которому вы меня направили, за­ставил заниматься черт знает чем! Вот и удрал! Представляете? Раздобывать рукописи Карла Маркса!

-Ха-ха! Учинить аутодафе! Да!.. Ну ладно, об этом потом, а сейчас лучше подумаем, как вас устроить. Дело в том, что с минуты на минуту должен прийти Поремский.

- Мне повезло, Виктор Михайлович! В поезде я познако­мился с очаровательной немочкой. У нее и хочу остановиться... пока что. А вот за постой раскошеливаться нечем. На последние франки купил вам бутылку доброго старого мартеля: теперь и в Париже это редкость! Пожалуйста! - поставил коньяк на стол.

-Спасибо! Рад, что вы устроились. Вы, разумеется, в своем амплуа. Покоритель женских сердец! Марками, слава богу, нем­цы нас снабжают, сейчас... - Байдалаков прошел в соседнюю комнату, видимо, кабинет, и вернулся с пачкой купюр.

- Пожалуйста, на первое время. Сейчас собираюсь с ва­шим тезкой съездить в лагерь русских военнопленных. Хотите с нами? А по дороге расскажете новости. Поремскому будет, конечно, любопытно, что творится во Франции.

- Военнопленных? - сделал я удивленное лицо.

- Наши кадры! Дело в том, что мне удалось убедить Шелленберга позволить нам обрабатывать их политически. Непо­далеку отсюда, по соседству с деревней Цитенгорст, расположен большой многотысячный лагерь. До недавнего времени был под открытым небом. Наши энтеэсовцы читают им лекции о солидаризме, дискутируют, доказывая несостоятельность марксизма. Разумеется, в общих чертах. Желающих стать на нашу сторону переводят в другой лагерь Вустрау, тоже непо­далеку отсюда, где условия значительно лучше, и тут они уже проходят полный курс.

- И многие идут? - спросил я, невольно прищурясь.

- Сами понимаете, задача непростая: во-первых, отобрать самых интеллигентных, со сложившимся мировоззрением, за­частую враждебно настроенных, во-вторых, доказать, что мы создаем "третью силу", которая должна победить, морально и духовно, учение Маркса и, в-третьих, - убедить, что со­трудничество с немцами преследует одну цель: сохраняя сво­боду действий, проникнуть на восток для создания своих баз. Успех пока незначительный: отправлено два эшелона по сто пятьдесят-двести человек в качестве пропагандистов анти­коммунизма. Почти все они сейчас работают в оккупированных областях администраторами и хозяйственниками.

- И немцы позволяют вести такую политику?

- Официально - нет! Гитлер и его окружение опасаются создавать серьезные силы даже из украинских самостийни­ков, не говоря о русских, в отличие от вермахта. Там ведь идет противостояние с давних пор. И никто не знает, чем оно кончится. - Байдалаков уселся в кресле поудобнее и продол­жал: - История эта берет начало с апреля двадцать первого года. По Версальскому миру, Германии было запрещено про­изводить оружие. В это же время Советская Россия, никем не признанная, оставалась в блокаде. Троцкий с Лениным в ту пору еще мечтали о всемирной революции, разгроме буржуаз­ного мира. Между Берлином и Москвой курсировали тайные посланцы, в результате чего был заключен в двадцать втором году Рапалльский договор о сотрудничестве. Наряду с этим между рейхсвером и красным Генеральным штабом был под­писан ряд секретных соглашений. За несколько лет были созда­ны военные объекты: в Филях под Москвой фирма "Юнкере" производила несколько сот цельнометаллических самолетов в год; под Липецком организована военная база, где размещалась Четвертая советская эскадрилья, укомплектованная одними немецкими летчиками; на Нижней Волге, на Средней Волге строились танкодромы; фирмой "Берзоль" модернизированы ружейные заводы в Туле, Гатчине, Златоусте, Петрограде, а также доки в Николаеве и Петрограде, спускавшие на воду подводные лодки и корабли. В общем, уже в двадцать шестом году рейхсвер на закупку вооружения и боеприпасов в СССР расходовал более ста пятидесяти миллионов марок в год. Поч­ти треть своего бюджета. Потом... - звонок прервал рассказ Байдалакова.

Вошел Поремский. Поздоровавшись с хозяином и что-то шепнув, он повернулся ко мне:

- С приездом, дорогой!

Пока мы пожимали друг другу руки и обменивались ничего не значащими фразами, я с затаенной завистью смотрел на него и думал: "Статный, красивый, интеллигентный, начитанный, весьма обаятельный и подкованный, отлично владеет француз­ским, немецким, английским. Сидит в нем настоящий барин, родовой дворянин. И в то же время он не погнушается посидеть в "низкой компании" за рюмкой водки. Цитирует наизусть Бер­дяева, Соловьева, Толстого, Достоевского, не говоря о Пушкине, и конечно, Ницше, Шопенгауера, Фрейда и себя самого. Умеет убеждать и наверняка склонил не один десяток военнопленных к солидаризму! Недаром прошел школу ряда разведок..."

- А мы тут рассуждаем с вашим тезкой о том, как Людендорф, готовясь к реваншу, заключил с Троцким и Радеком Рапалльский договор.

- В те времена многие немцы считали, что евреи у власти в России долго не продержатся и что союз истинной Германии с истинной Россией под эгидой патриотов помешает замыслу "сионских мудрецов" превратить гоев в послушную скотинку. Об этом писал и Шульгин в своем романе "Созвездие Орио­на". - Поремский скрестил пальцы и продолжал:

- "Дойчланд эрнойерунг" еще бог знает когда уверял, будто в прошлом веке в Париже собралась группа евреев-банкиров из разных стран и приняла решение: "Настало время развязать мировую войну и свергнуть с престолов царей великих держав и открыто навязать миру свою власть". Вильгельм, уже будучи в изгнании, говорил посетившей его Норе Бентине: "Мое паде­те - дело рук мудрецов". О том же писал в двадцать втором году генерал Людендорф: "Высшее правительство израильского народа работало рука об руку с Францией и Англией. Возмож­но, оно управляло и той и другой". Еще раньше руководитель блока "народников" граф Эрнст фон Ревентлов в "фёлькиш" считал самым опасным врагом Германии еврейскую расу. А по­сле появления "Протоколов" в переводе Готтфильда цур Бека высказывания ряда социологов гласили примерно так: "Книга, бесспорно, принесет спасение нашему народу!" или: "...даже со времен изобретения книгопечатания, нет-нет, - со времен изобретения алфавита, ни одно произведение не совершало такого переворота в мировоззрении народа! Все слои герман­ского общества, от дворцов принцев до домов рабочих, шлют нам письма, в которых выражают радость и одобрение деятель­ности этого мужественного человека, разрешившего проблему, от которой зависит судьба немецкого народа!" - цитаты Поремский приводил на немецком. - Мудрый Людендорф упорно шел к цели: Рапалльский договор способствовал возрождению германской промышленности и военных кадров. Кроме того, он рассчитывал, видимо, что обнищавшая, голодная Россия свер­гнет наконец еврейскую верхушку, которая, согласно договору, будет расплачиваться, - Байдалаков сделал паузу и возвысил голос, - продовольствием! Увы, народ не сверг ига! А более десяти миллионов умерли с голоду!

- Договор, помнится, подписал с немецкой стороны ми­нистр индел Вальтер Ратенау в феврале двадцать второго года, а в июне он был убит членами националистической организа­ции.

"Конечно, как один из сионских мудрецов", - покосился я на Поремского, и тот тут же отозвался:

- Как обычно, что связано с иудеями, дело темное. Глав­ному организатору аттентата Вилли Понтеру накануне суда прислали плитку отравленного шоколада. Причина "подарка", согласно одной версии, - возможное разоблачение инициатора покушения, а с другой стороны - уж очень это похожий, дав­но испытанный еврейский трюк избавляться от опасных гоев! Гюнтер грозил представить данные о причастности Ратенау к синедриону.

- Об этом пишут до сих пор в прессе. А в качестве до­казательства того, что Ратенау был одним из сионистских правителей, приводят ряд его высказываний: "Господство над производительным трудом всех народов на земном шаре все больше переходит в руки тех трехсот, которые в соответствии с секретными тайными решениями направляют мировую исто­рию". Комментируя "Речи раввина", еженедельник "Дойчланд эрнойерунг" спрашивает, откуда Ратенау было известно точное число тайного правительства, собравшегося в тысяча девятьсот тринадцатом году и принявшего решение, что пришло время действий: развязать войну, свергнуть с престолов трех импера­торов и навязать миру свою власть. Зачатки анархии, под маркой демократической идеологии, найдут поддержку у междуна­родного еврейства и будут успешно внедряемы масонскими ложами. В результате дружная, с каждым годом усиливающаяся пропаганда атеизма, распутства, пьянства, наркомании, "сво­боды, равенства, братства" и "грабь награбленное" посеяли в России чуму, ныне называемую коммунизмом! - закончил своим раскатистым баритоном Байдалаков.

- Не совсем дружно. Если они преследовали общую цель, то чем объяснить постоянные стычки Ленина с Троцким? - подначил я.

- Дорогой тезка! - кладя на стол свои красивые руки, сказал Поремский,-как всегда, с одной стороны, это игра для глупых масс, как, скажем, "война" Саши Керенского с Володей Лениным или Левой Троцким, с другой - страх перед "Напо­леоном". Помните, так Ленин величал Троцкого, а тот Ленина. Этот страх заставил избрать неприметного, уродливого Кобу, который тихой сапой чуть было не разделался с "избранным народом", вернее, с "ленинской гвардией". Затем не дал маху Коба, "убрав" возможного "Наполеона", Тухачевского, а с ним сорок четыре тысячи командного состава Красной армии.

- Убрал фактически весь командный состав, а до того рас­стрелял кадры царской армии, которые перешли к большевикам. Вот и остался у пустого корыта. Впрочем, само дело Тухачев­ского покрыто глубокой тайной, - заметил Байдалаков.

- Тайна эта ныне не так уж непроницаема, - усмехнулся Поремский. - Тухачевский все теснее связывался с верхушкой вермахта, который тоже исподволь готовил переворот. Знали об этом Гитлер и его близкое окружение - понимали, что в случае победы советского маршала вермахт может обратиться за косвенной, а может, и к прямой помощи талантливого пол­ководца, который носился с мыслью, что "союз России и Гер­мании - неумолимое веление истории". Все беседы, которые вели советские военные с германскими коллегами, тщательно записывались в течение ряда лет и направлялись в архив вер­махта. Выкраденные оттуда по распоряжению фюрера, они были препарированы так, что получился весьма убедительный мате­риал, доказывающий государственную измену. Через Бенеша он был подсунут Сталину.

- По-моему, Владимир Дмитриевич, - снова вмешался Байдалаков, - имя Тухачевского впервые прозвучало на троц­кистском процессе в устах Радека. Он же и упоминал Путну. Шла подспудная борьба. Восстание было якобы назначено на первое мая. Видимо, Сталин об этом знал. И чтобы не вызвать подозрения, предложил маршалу Тухачевскому возглавить де­легацию в Лондон на коронацию Георга VI двенадцатого мая. Однако его видели в последний раз двадцать восьмого апреля в американском посольстве на приеме. А далее все покрыто мраком неизвестности. Почему застрелился Гамарник, были ли судимы, а потом расстреляны, или наоборот, расстреляны, а потом судимы арестованные в этот день Тухачевский, Путна, Якир, Корк, Фельдман, Уборевич? Может, старуха История и поделится этой тайной и откроет страничку. Сколько их, таких и поинтересней?

- Надо полагать, что откроет, победа в конечном итоге будет за Осью! Что вы так на меня смотрите? - повернулся ко мне Поремский.

-У французов другое мнение. У русских эмигрантов тоже. Ширится сопротивление. Немцы ужесточают режим, - и я рассказал о Лили Каре, Чернявском и движении "Интералие", потом объяснил причину своего приезда, вернее, бегства из Парижа тем, что не желал сотрудничать с Гуго Блайхером и выдавать своих русских, не согласных с политикой фашистов. И закончил просьбой переправить меня в Советский Союз, чтобы там исподволь воспитывать русских людей в духе солидаризма.

Поремскому, который вынашивал свою идею "молекуляр­ного солидаризма", мое предложение понравилось, и он вос­кликнул:

- Правильно! - и, поглядев на Байдалакова, умолк.

- Против такого желания возразить трудно. Россия требует глубокого и всестороннего лечения. Следует возродить ее ду­ховную жизнь, мораль... - Виктор Михайлович приосанился и продолжал: - У Гитлера есть весьма любопытные высказывания: по его утверждению, и это так, история человечества развивается согласно законам природы, и каждое их нарушение указывает на противодействие каких-то враждебных сил, которые приводят к его вырождению. Природа требует неравенства, подчинения низшего высшему. И частые бунты, или так называемые рево­люции, против установленного природой закона, призывая к установлению всеобщего равенства, напоминают функции ви­руса - паразитирующего микроба, который сначала медленно, потом размножаясь, все быстрей распространяется по всему миру и высасывает сначала изобилие, а потом и оставшиеся крохи. Постоянным инициатором, усугубляющим этот губительный процесс, является иудейское вероучение, их дьявольский закон. И если при помощи марксистского катехизиса или его очередного варианта вирус одолеет, его победа обернется пляской смерти над разумным человечеством... Да!.. Первая попытка к мирово­му господству евреев, как утверждает "Майн кампф", сделана в Древнем Египте. Дети Израиля отблагодарили здоровое обще­ство тем, что начали его подтачивать - подстрекать низшие слои к мятежу и вводить капитализм. И, таким образом, первым капиталистом оказался Иосиф, а первым "Лениным" - Мои­сей. Оба полукровки. В нашу эпоху евреи прибегают к тем же методам - французская революция, либерализм, демократия, большевизм. Россия, захлебывающаяся в крови миллионов жертв, - это всего лишь один из последних эпизодов их войны против гоев...-Виктор Михайлович поглядел на меня. А я сидел с еле заметной скептической улыбкой на губах и, наверное, по­думал: "Не очень-то его убедишь, впрочем, как и себя тоже!"-и продолжал:-А конечной целью еврейства является: низвергнуть элиту, которую сама природа поставила управлять народами, использовать массы с нечистой кровью, в результате чего насту­пит денационализация, полное и всеобщее отупление и полное господство "избранного народа" над гоями-роботами.

- Одним словом, Адольф Гитлер представляет мир эдаким хорошо обработанным огородом, в котором следует выпалывать сорняк, - резюмировал я. - Ив первую очередь - врага пла­неты, разрушителя цивилизации, паразита среди народов, сына Хаоса, воплощения зла, демона, который несет человечеству вырождение.