Наконец он вскрыл предпоследний пакет - из военно-морского ведомства. Машинально записал очередной номер в регистрационный журнал "входящих", глянул в текст и... обмер. Вчитался со всем вниманием. Утер лицо и лоб платком - и снова перечитал. Сунул документ в ящик стола. Вскрыл последний пакет и зарегистрировал в журнале под уже написанным номером...
Домой с работы Федотов всегда ходил пешком. По дороге заходил в магазины и, уже не скромничая, накупал что получше - дома готовил изысканные блюда. Нынче мимоходом прихватил в киоске лишь коробку мармелада. Затем втиснулся в будочку телефона-автомата, набрал номер, вежливо сказал:
- Добрый вечер. Марию Васильевну, пожалуйста.
- У нас такой нет, вы, вероятно, ошиблись номером.
- Да?.. Минуточку! Извините, конечно, но мне слышится - не ошибся: вы ее сосед. Простите, я знаю, что вы не в ладах с нею, но мне крайне необходимо...
- Уверяю вас, вы ошиблись, - холодно перебил ответивший и положил трубку.
Перезванивать Федотов не стал и спокойно зашагал дальше. Спустился по бульвару, свернул на Метростроевскую... Вскоре был уже у себя - в двухкомнатной скромной квартире на третьем этаже старого дома. Дверь в прихожую из меньшей комнаты была распахнута - там у окна сидела в кресле щуплая старушка. Николай Николаевич одарил ее мармеладом, улыбнулся и, сопровождая слова жестами, объяснил, что устал и приляжет у себя. Куракина одобряюще покивала.
В своей комнате он сразу как-то осунулся, обмяк. Привычно переоделся по-домашнему - в шлепанцы и пижаму - и грузно опустился в старое кожаное кресло. Прикрыл глаза в мрачном раздумье.
На столике рядом зазвонил телефон. Николай Николаевич не глядя протянул руку, взял трубку.
- Слушаю.
- База горторга? Можно приехать...
- Можно! Ждем. Это вытрезвитель, - раздраженно прервал Федотов и положил трубку.
Поднялся, прошел в кухню, отпер и оставил незапертой дверь на черную лестницу. Возвращаясь, проверил, плотно ли закрыта дверь в комнату Куракиной.
Вскоре из кухни донесся щелчок запираемого замка и в комнату Федотова без стука вошел одетый под среднего москвича симпатичный мужчина лет тридцати семи. По внешнему виду трудно было предположить, что в кармане у него дипломатический паспорт пресс-атташе одного из солидных посольств.
- Добрый вечер, Майкл.
- Отнюдь не добрый. Садитесь, Фрэд.
- Что стряслось, почему экстренный вызов? Кстати, позвони вы минутой позже - меня бы в посольстве уже не было. Старушка дома?
- Куда она денется! Да вы не бойтесь: старая карга глуха, как колода. Забыли?.. Кофе хотите?
- Пожалуй, выпью.
Федотов всыпал двойную порцию, включил кофеварку. Через плечо спросил гостя:
- Сегодня пятница?
- Пятница.
- Ну конечно, в другой день этого не могло произойти! Мерзкий день!..
- Да что случилось-то?
- Страшная вещь. Сегодня, Фрэд, мы получили из военно-морского ведомства извещение: найден "Флинк"!
Лицо пресс-атташе выразило лишь некоторое недоумение. Федотов нахмурился еще пуще, потом сообразил:
- Впрочем, вы тогда еще в индейцев играли... "Флинк" - это секрет сталинита.
- Так бы сразу и сказали. Сталинит! Да его нынче у нас вспоминают куда чаще, чем самого Сталина!
- Он так был назван не в честь Сталина, а по своему прямому значению. Вам известно, в чем ценность сталинита?..
- Признаться, не очень, это же не моя сфера.
- Надо знать. Для должной оценки ситуации хотя бы. Сталинит - редкий минерал, природные запасы которого крайне ограничены. Единственное в мире месторождение его, имеющее промышленное значение, - в Советском Союзе. Сталинит является совершенно изумительной присадкой при выплавке особых сталей. Талантливые Кошкин и Кучеренко сконструировали, конечно, замечательную "тридцатьчетверку", но превосходство боевой машины определяют не только ее тактико-технические решения. Броня - тоже решающий фактор. Броня!
Сталеплавильные заводы Круппа, Крезо славились на весь мир, в годы войны наши блюминги катали броневой лист не хуже уральских, а броня значительно уступала советской! Почему? Да потому, что у Советов имелся сталинит, а у нас его не было! Мы вводили в сплав другие присадки, но - увы... А на пороге серийного производства уже стояла реактивная авиация и другие новинки вооружения - сталинит был нужен всем позарез!
Захватив советскую Прибалтику, мы узнали, что накануне войны там настойчиво искал что-то ленинградский геолог Михеев. Что?.. Абвер дал задание нашей агентуре выяснить это. Но в блокадном Ленинграде прояснить что-либо стало чертовски трудно, а тут еще Михеевых в России - как Шмидтов в Германии!.. Удалось узнать только, что какой-то из Михеевых был одержим поиском сталинита и пропал без вести. Тот это Михеев или не тот? Нашел он сталинит или не нашел? Где документация его поисков? Черт его знает!..
Однако сталинит, да еще в Прибалтике, где рейх мог бы его немедленно реализовать, - проблема наиважнейшая! Дело было взято абвером на оперативный учет. Время шло, но туман не рассеивался. Альберт Шпеер лично распорядился "не ждать милостей от абвера", а направить в Прибалтику лучших геологов Германии, чтобы те сами немедленно нашли сталинит. Вот даже как!
- И те не нашли?
- Даже фюрер посмеялся над бредовой затеей своего друга. Министр вооружения и военной промышленности Шпеер прежде и архитектором-то был хреновеньким, а уж в поисковой геологии и вовсе ничего не смыслил. Без документов Михеева такой поиск стал бы ловлей золотой рыбки в мутном озере.
Однако абверовцам удалось узнать, что русские готовят к тайному походу трофейный "Флинк". Куда? К кому? Зачем?.. Наши военные базы, порты и вообще берега Скандинавии исключались - к ним на надводном слабеньком "Флинке" даже советским фанатикам-морякам было не подступиться, Значит, южное побережье Прибалтики. А туда чего?.. Десант? Чепуха, самолетом и быстрее, и проще, и надежнее. А уж не в связи ли со сталинитом готовится этот тайный рейс?!
Задание диверсионной группе было дано широкое. Разумеется, прежде всего высветить, за чем идет "Флинк". И если за сталинитом, то любыми средствами завладеть документами Михеева! А если с другой целью, то сорвать операцию. Обычно исполнителю ставится конкретная задача. Тут же командиру давался полный карт-бланш - право все решать и действовать по своему усмотрению! Двух своих помощников я потерял почти сразу. Но вдвоем с последним все-таки внедрился в экипаж "Флинка"... Трудно, вы говорите?.. - Федотов повел носом, выключил кофеварку. Зло и чуть надменно усмехнулся: - "Трудно" - не то слово, Фрэд. Почти невозможно! Но я преодолел это "почти" и вышел на задание!
- И блестяще выполнили его! - подхватил атташе. - Да-да, я вспомнил! В разведшколе эта операция преподавалась нам как образец смелой, тонкой разработки и высокопрофессионального исполнения. Правда, операция осталась незавершенной...
- Ну, это уже не по моей вине. Это флотские наши...
- Нам так и объяснили. Командир "Флинка" все же обхитрил их и прямо из рук ушел вместе с кораблем... на дно! Да еще невесть где.
- Именно так. Я все подготовил, разжевал и в рот положил... Да, не учли советского фанатизма.
Разливая кофе по чашечкам, Федотов горько подосадовал:
- Сколько лет этот чертов "Флинк" лежал на дне никому не известный и вот - на ж тебе! - нашелся, проклятый! Теперь, конечно, его обследуют, первым делом поднимут корабельные документы и... Представляете, Фрэд, что меня ждет?
- Н-да, не позавидуешь... Но, простите, Майкл, откуда у вас уверенность, что на "Флинке" документы именно сталинита? Ведь тогда вы этого так и не узнали.
- Это узналось потом. Потому на моряков, упустивших "Флинк", и обрушился шквал негодования командования. Сгоряча и мне чуть не всыпали!.. В гестапо ведь были и аналитики. Исследовав и сопоставив агентурные, официальные, разведывательные - все имевшиеся прямые и косвенные данные, они дали категорическое заключение: "Флинк" ходил за секретом сталинита! Тогда с наших мариманов-ротозеев и полетели пух и перья. А меня даже наградили и как Федотова вернули в СССР.
- Ясно... Да, чертовски плохо получилось! Командир "Флинка", конечно, красочно живописал ваше истинное лицо - лицо губителя его чрезвычайной экспедиции, а это вам теперь смертный приговор. Скверно получилось!
- Чего уж хуже! Прошу... - подал гостю чашку.
- Спасибо... Послушайте, Майкл, а может быть, все это не так уж страшно? Ведь сколько лет прошло - бумаги все уже раскисли, записи расплылись... А?
Николай Николаевич покачал головой:
- Сомнительно. Все геологи, изыскатели, моряки записи свои делают всегда только графитовыми карандашами - специально, чтобы не расплылись в случае чего. И бумагу им давали специальную, водостойкую. Правда, ее всем вечно не хватало, но где гарантия, что именно командиру "Флинка" ее не досталось? Нет, Фрэд, на это рассчитывать архиглупо.
- Пожалуй. Надо что-то срочно предпринимать.
- Что именно?.. Послушайте, коллега, давайте начистоту. Мы с вами специалисты разного профиля, но служим одной "фирме". Я значительно старше и опытнее вас, и...
- Не продолжайте, - перебил атташе, морщась. - В свое время вы крепко выручили меня, и я не забыл этого. Поэтому охотно помогу вам теперь всем, что в моих силах. Не сомневайтесь.
- Рад слышать. И глубоко признателен. Что вы посоветуете мне предпринять?
- Удрать, пока гром не грянул, - быстро и внезапно. Лучше всего полулегально. Я вам тотчас, пока посол в отъезде, сделаю дипломатический паспорт с вашей фотографией и вы вместе с дипкурьером посольства завтра же улетите. Если вас даже сразу хватятся - и то будет поздно.
- Признаться, я первым делом тоже так подумал. Но... "Фирма" не согласится. Сами посудите: сколько лет уже мне деньги платят. И какие! А за что? За ту рыбешку, какую я вылавливаю в Управлении? Черта с два! За такую добычу таких денег не платят, Фрэд. Да и не мой масштаб это. Меня специально держат в глухом резерве на случай какого-либо чрезвычайного задания, это ясно.
Атташе потер переносицу, обдумывая:
- А что... А что, если вы удерете так, без разрешения? А постфактум оправдаемся: вы - экстренной потребностью, я - незнанием необходимости испрашивать разрешение. Генерала вам за этот трюк не пожалуют, вероятно, но и из полковников не разжалуют. Годы все же, заслуги... На счету у вас накопилось изрядно, да и с войны кое-что, надо полагать, хранится - перебьетесь. Купите виллу где-нибудь в Рио-де-Жанейро и засядете писать мемуары. А?
Федотов мрачно усмехнулся:
- Вы нарисовали слишком идиллический финал. У нас на первом месте интересы "фирмы", и такой выход из игры - дезертирство. А как поступают с дезертирами, вы знаете. Мне страшно, Фрэд, погибнуть в автомобильной катастрофе или того нелепей. Я... Я боюсь, просто боюсь.
- Понял, - кивнул атташе. - Что же тогда вам предпринять?..
- Не мне, а "фирме". Место затопления "Флинка" мне теперь точно известно. Используя это, "фирме" следует экстренно провернуть решительную диверсию и перед носом у русских уничтожить или захватить все корабельные бумаги.
- Браво, Майкл! Именно это и спасет, и сохранит вас!
- Спасло бы. Не выйдет. Сегодня наши не пойдут на такой шаг.
- Не решатся, думаете? Или не осилят?
- Ну, что вы! И решимости, и возможностей, и исполнителей у наших хозяев достаточно. О деньгах и говорить нечего. Просто... - Федотов щелкнул пальцами, подбирая слова, - решающим в нашей системе является его величество барыш. Если спасение агента даст крупный выигрыш - политический, экономический, идеологический, любой, - его станут спасать. Если же не даст... и спасать нет резона.
Коллеги надолго замолчали, попивая мелкими глотками крепкий кофе, размышляя. Атташе вдруг оживился и отодвинул чашечку:
- Я профан в этом. Скажите, Майкл, а нынче сталинит имеет какое-то значение?
- Еще бы! Огромное! Ведь сталинит - это не только броня. Это и важнейший компонент для производства сплавов. Но единственное месторождение сталинита в Союзе уже почти исчерпано. Сейчас советские ученые усиленно ищут заменитель сталинита.
Атташе восхитился:
- Даже так?! Прекрасно! Значит, надо немедленно требовать диверсии по добыче документов с "Флинка", мотивируя это не столько необходимостью вашего спасения, сколь тем, что иначе Советы получат второе месторождение сталинита! Понимаете, Майкл?
Федотов даже как-то обмяк. Утер проступившую на лбу испарину, выдохнул облегченно:
- Ну, дружище, этого я по гроб не забуду!
В это же время в кабинете одного из Управлений КГБ вели деловую беседу двое сотрудников. Хозяин кабинета имел вид ученого, каковым, собственно, и являлся. Собеседником был капитан первого ранга Запорожец. Возраст его соответствовал званию, но высокий рост, светлые волосы и спортивная фигура делали его моложе. Энергические черты лица говорили о волевом характере, серые внимательные глаза - об уме, а ровный постоянный загар - о том, что засиживаться в кабинетах ему не свойственно. Ученый имел звание полковника, но, как обычно, был в ладном штатском костюме.
Кабинет более походил на домашний, нежели на служебный. Сидя в креслах возле чайного столика с самоваром на подносе, офицеры беседовали свободно и просто.
- То, что зарубежная пресса, - рассуждал полковник, - особенно всякие радиоголоса, нагло извращают нашу действительность - естественно. Это их плесневелый хлеб. Интересно другое: какие источники питают их?
Моряк набивал трубку. Темного дерева "люлька" изображала голову хитро улыбающегося казака-запорожца. Уминая в ней тонкую лапшу табака, моряк ответил:
- Частично - наши официальные сообщения, особенно критические материалы. Личные наблюдения некоторых ретивых интуристов и корреспондентов. Злопыхательские высказывания наших невозвращенцев. Ну, еще - разглагольствования отдельных дураков-критиканов из числа наших туристов, командированных и моряков за границей. Таких там ловко на крючок поддевают.
- Умеют, - согласился полковник. - Еще?
- Допускаете агентурную информацию? Сомневаюсь. В наше время антисоветский шпионаж вообще дело трудное, рисковое и малоэффективное. И те крохи, какие удается заполучить иностранным разведкам, достаются им такой ценой, что невольно задумаешься об овчинке и ее выделке.
- Это так, - согласился опять полковник.
- Эрго: какая же разведка станет такую драгоценность передавать какому-то "голосу" для его никчемной радиотрепотни? Глупо. Вы мне позволите? - спросил моряк, показывая трубку.
- Ради бога, - охотно разрешил полковник. - Я даже люблю запах табака. Особенно хорошего. Значит, вы полагаете - не станет? Все мы так думали. А оказалось иначе. - Он взял с письменного стола объемистое досье. - Вот. Здесь у меня собраны всевозможные наши публикации. А тут, - взял он другой том, - все стенограммы всяческой антисоветской пропаганды. И что же? Изучив их, систематизировав и сопоставив, я заявляю: какая-то, пусть совсем незначительная часть этой антисоветчины построена на таких данных, каких ни в наших официальных публикациях, ни в частных материалах информаторов-дилетантов, ни в болтовне простачков не было и не могло быть!
- Интересно, весьма интересно.
- Да-с, любопытно. Особенно, если учесть, что эти разведданные касаются именно морского ведомства.
- Даже так? Некоторая утечка информации морского характера нами, правда, тоже выявлена, и не вчера. Но... Слышим звон, да не знаем, откуда он.
- Классический камень преткновения всех контрразведок! Однако, проштудировав все это, - полковник похлопал по папкам, - я подумал: а что, если не по каналу идти к источнику, а выходить прямо на источник, минуя все подступы? Комбинация проста. Определяем список наиболее вероятных источников. Это нетрудно, и их немного. Второе. В каждый из них направляем отдельную, специально только для него подготовленную дезинформацию...
- Все ясно, Олег Сергеевич. Думали уже. Ну и что? Какая-то из этих дез попадет вскоре в какую-либо из зарубежных разведок и затаится там за семью замками. И все! А мы останемся в прежнем неведении.
- Так это, голубчик Дмитрий Васильевич, какая деза. Вы, вероятно, предполагали значительную, свежую, емкую - чтобы на нее непременно клюнул противник. Так?.. А если сделать другой расчет - психологический? Если сработать такую дезинформацию, чтобы она, сохраняя привлекательность, не представляла бы ценности для разведцентра, но была бы жемчужиной именно для идеологической пропаганды?
- А что? Это вариант! Надо попробовать! - загорелся моряк.
- Я почти уверен: такую дезу разведчики обязательно передадут какому-нибудь "голосу", газете или журнальчику вроде "Посева". А я - смею заверить - я уж замечу это.
- И тогда, увидев, какая именно деза использована, мы сразу узнаем, из какого нашего учреждения она вышла.
- Что и требуется. А установить в нем уже конкретное лицо - не проблема.
ФАКЕЛ В МОРЕ. ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
Уже за полночь большой спасатель "Абакан" - флагман базы снялся со швартовов и якоря, тихо пересек гавань и вышел в море. Ночь обещала продержаться спокойной и темной: небо сплошь затянуло низкой облачностью, на море - полный штиль.
Стоя по правому борту на мостике главного командного пункта корабля - ГКП, как его попросту называют, командир "Абакана" капитан третьего ранга Ладога оглянулся на проблесковый огонь маяка и негромко спросил:
- На румбе?
Из рубки ГКП рулевой тотчас ответил:
- На румбе триста четырнадцать.
- Право два. Курс триста шестнадцать.
- Есть право два... На румбе триста шестнадцать.
Из штурманской вышел старший помощник Ладоги - невысокий подвижный крепыш капитан-лейтенант Чумбадзе. Дружески блеснул улыбкой из-под черных подбритых усов.
- Иди-ка отдыхать, Иван Иванович, день-то нелегким был. Все наши учебные и рабочие планы - коту под хвост.
- Это нормально. Кому как не нам, спасателям, привыкать к внезапностям. А насчет отдохнуть - пожалуй.
Командир спустился по крутому трапу к себе в каюту.
Высчитав ход так, чтобы на место работы "Абакан" пришел к утру и команда спокойно выспалась, Чумбадзе велел вахтенному начальнику сбавить обороты машины, походил по мостику и устроился на своем излюбленном месте - между обвесом крыла и нактоузом пеленгатора...
Раскурив трубку, замполит капитан-лейтенант Венциус прошел на ют. Здесь у обреза сидели матросы подвахты, а с ними - огненно-рыжий главстаршина Шнейдер с "Труженика". На "Абакане" он временно замещал Сергея Сафонова, поощренного за разминирование отпуском в Ростов, к маме. Подыгрывая себе на гитаре, Шнейдер негромко пел:
У причалов наш дом.
Корабли стали в ряд.
Темнотой, словно льдом,
Катер к стенке прижат.
Но поступит приказ,
В борт ударит волна...
Ждет тебя,
водолаз,
глубина...
- Чудо́ва писня. Аж за душу чипляет! - вздохнул кто-то.
- Хороша, только не ко времени, - сказал Венциус.
Только тут заметив замполита, матросы вскочили.