- Ой! Ха! - хохотнул Андреев, довольный тем, что Маркин вышел из терпения. - А я думал, что Виктор шутит. Выходит, что правда?
- Что правда?
- Да это самое. Ну, как его? - Андреев завертел перед своим крупным носом грязным пальцем, чмокнул, вопросительно поглядел на Маркина.
Ребята развязали мешки, вытряхнули из них остатки сухарей, размочили в кипятке. Каждому досталось по ложке кашицы. Неприкосновенный запас - по пачке галет и по банке мясных консервов на каждого они не решались начинать.
Раскаленное солнце висело над лесом. Туман над болотом почти рассеялся. Тучи комаров поредели. Можно было растянуться около костра, расслабиться и бездумно смотреть в легкое майское небо, по которому медленно плыли редкие ватные облака. Лежать и думать о чем-нибудь довоенном...
X
- Эх, братцы, сальца бы покусать, - вслух рассуждал Головенков, шаря по углам отощавшего вещмешка, в котором, словно желуди, пересыпались патроны, лежал замасленный мешочек с принадлежностями для чистки оружия, дырявые портянки и не было ничего съестного, кроме "НЗ".
Ребята начинали подремывать.
- И чего я, дурак, не захватил вчера со стола остатки хлеба и сала? - снова заговорил Головенков, отбрасывая мешок.
- Не сожалей о сделанном, Иванушка, - лениво перебил его Правдин. - Такова, брат, наша жизнь. Вот, например, раньше, говорят, на белом свете были не только Иванушки-дурачки, но встречались и Иванушки-царевичи. А вот в наше время нет тебе ни царей, ни царевичей. Вот и приходится нам довольствоваться лишь одними Иванушками...
- Дурачками, - зло добавил Маркин и продолжал: - Витька, что это за люди? Был бы рад, что голова уцелела, а он - "сальца бы покусать".
Ребята ругали Головенкова, а у самих слюнки текли от воспоминаний о вчерашнем сытном ужине. Сейчас они пили кипяченую болотную воду.
- Да, ребята, если бы не та женщина и не мальчишка, то сейчас бы нам и этого болотного бульона не пришлось хлебать. Отдали бы концы без завещания.
- Точно, Лаврентьич. А Пашке без завещания умирать никак нельзя, - заметил Правдин, увертываясь от вещевого мешка, которым в него запустил Маркин.
- Пашенька, спокойно, я имею в виду не материальные ценности, а духовное твое богатство, - закончил свою мысль Правдин.
- Да ну тебя, остряк! - сказал Маркин и повернулся к Галушкину.
- Лаврентьич, а мальчишка тот - твой тезка.
Галушкин улыбнулся.
- Правильно, Борисом Петровичем представился. Мать его до войны учительницей в Рудне работала. Отец - на фронте. Хороший паренек.
- Точно. Молодец парнишка, - продолжал Маркин. - И как это он ловко через чердак на крышу выбрался, а с крыши спустился по дереву. Староста, сволочь, уезжая за карателями, избу снаружи запер...
- Ребята, фрицы! - крикнул Щербаков, неожиданно появляясь перед костром.
- Брось, Сергей, разыгрывать, - отозвался Правдин.
- Какой тут розыгрыш! Лаврентьич, точно фрицы!
- Тьфу! - со злостью плюнул Галушкин, вскакивая на ноги. - Где? Много?
- Группа конных! До взвода будет! Идут по нашему следу! - доложил Щербаков.
Разобрали оружие, снаряжение, приготовились к бою. Только Маркин беспомощно прыгал на одной ноге, пытаясь обуться. Мокрый сапог не лез на ногу. Предсказание Андреева сбывалось.
- Маркин и Щербаков со мной! Остальные с носилками - через болото, быстро! - приказал Галушкин и побежал к дороге.
Маркин выругался, сунул сапоги голенищами за пояс и через несколько секунд уже лежал рядом с Галушкиным у дороги.
Метрах в шестистах на просеке виднелись всадники. Они растянулись в колонну по двое, держа оружие в руках. Не опуская бинокля, Галушкин сказал:
- Вот сволочи! Двух овчарок ведут, - потом спросил: - Как там наши ребята?
- Бредут.
Впереди отряда карателей шел солдат. Он с трудом удерживал на поводке лающих псов.
Гитлеровцы двигались медленно. Они то и дело разглядывали дорогу, шарили в придорожных кустах, заходили в лес и снова появлялись на просеке. Немцы, видимо, опасались партизанской засады. Галушкин оглянулся. Андреев и Головенков, увязая в болоте, с трудом несли носилки с раненым, а Правдин - мешок с минами и взрывчаткой. Они то скрывались по пояс в болоте, то поднимались на твердую тропу. Галушкин видел, как трудно было носильщикам.
Ребята прошли не больше половины пути. Вот Головенков споткнулся, упал. Николай вывалился из носилок. Андреев кинулся к нему, поднял на руки. Потом перевалил его через плечо, как мешок, медленно побрел дальше, балансируя правой рукой и широко загребая ногами. Над болотом повис короткий, словно крик подстреленной птицы, стон раненого и тут же прервался. Галушкин сжал зубы, отвернулся.
Каратели вдруг остановились, сгрудились, стали о чем-то совещаться, указывая руками в сторону молодого леса, в котором притаились партизаны. Может быть, они увидели дым от костра, что все еще тянулся над верхушками деревьев?
- Борис, давай-ка я чесану их, а? Больно удобно, как воробьи на дороге, - попросил Маркин.
Щербаков молча щелкнул затвором, тоже готовясь стрелять.
- Отставить. На стрельбу они пойдут быстрее. Эх! Посмотри-ка вон, - кивнул Галушкин на дым. - Тоже мне партизаны.
- Ух ты! Прямо фейерверк! Может, залить?
- Поздно, Паша. Видишь, они уже разворачиваются. Значит, заметили дым.
- Это все черт рыжий, - ругался Щербаков. - Я ж говорил. Всегда ему надо целое пожарище разводить!
- А ты где был?
- Я, Пашенька, к теще в гости ходил, - зло ответил Щербаков.
- Наверно.
Всадники тем временем рассыпались по лесу. Похоже было, что они решили окружить стоянку, не дать партизанам уйти лесом, а прижать к болоту.
- Да-а. Неплохо придумали, сволочи, - бурчал Галушкин. - Это нам еще один урок на будущее. Если, конечно, оно у нас будет.
По болоту медленно брел Андреев с раненым на спине. До противоположного берега, на котором стеной темнел лес, оставалось не более пятидесяти метров, но Галушкину казалось, что у Андреева не хватит сил, чтобы дойти. Уж больно медленно шагал он, покачиваясь из стороны в сторону.
- Эх, черт! - вырвалось у Галушкина, когда Андреев опять споткнулся. - Пашка, Сергей, давайте-ка на помощь Алексею. Быстро!
- Но один ты их не задержишь! - сказал Маркин, испуганно глянув на Галушкина.
- Идите! Я еще успею отойти без боя. Вот, возьми. Бросишь последней, - он протянул Маркину гранату, сильно утолщенную и обернутую медицинской клеенкой. - Это документы, ясно?
Маркин кивнул, но не двигался.
- Борис, я останусь с тобой.
- Приказываю идти на поддержку Алексею и другим, понятно? - Галушкин гневно глянул на Маркина, что случалось с ним очень редко. - Марш!
- Ну чего ты орешь?! - сказал Маркин и с обидой глянул на друга.
Повернувшись, он пошел к болоту. За ним молча двинулся Щербаков.
Галушкин почти не следил за противником, пока Маркин и Щербаков не догнали Андреева, не взяли у него раненого и не вышли на берег. Только после этого он кинулся к костру, взял мины, осторожно подсунул их под подстилку у костра и запустил механизмы. "Тик-так!.. Тик-так!" - неторопливо застучали часы, сдвигая стрелки - замыкатели электрической цепи. Проверив на слух их работу, Борис побежал к болоту.
Борис бежал по болоту, каждую секунду ожидая, что вот-вот фашисты пустят ему в спину очередь. На ходу он выдергивал вешки, указывающие безопасный путь через трясину, и отбрасывал их в стороны. Не раз он срывался с кочки, падал, барахтался в болотной жиже, с трудом выбирался на тропу и снова бежал. Он хорошо знал, что теперь его жизнь зависит от того, как далеко он отбежит от берега, на котором вот-вот должны были появиться каратели. Пробежав метров сто, Галушкин невольно замедлил шаг: не хватало воздуха, грудь разрывало будто когтями. Тучи комаров назойливо липли к мокрому лицу, слепили глаза, попадали в рот, нос и мешали дышать, вызывали тошноту. Намокшая одежда и вещевой мешок тянули вниз. Стена высокого леса, как казалось ему, не приближалась, а, наоборот, удалялась. Когда он падал лицом в воду, лес исчезал. Поднявшись, Борис снова видел желанный лес, облегченно вздыхал и упорно брел к нему. Стиснув до боли зубы, Галушкин выдернул шест, поставленный ребятами вместо последней вешки, и, балансируя им, чтобы не упасть, зашагал дальше.
Наконец выбрался на берег.
- Все-таки успел? Вот молодчина! - встретил его Маркин.
Остальные ушли вперед с носилками.
- Рад стараться! - сказал Борис, едва переводя дыхание, и тяжело повалился на землю.
Они лежали за толстыми корнями огромной ели, поросшими мягким мхом. Ждать не пришлось долго. Каратели по одному стали осторожно выходить к болоту. Никого не увидев у догоравшего костра, они возвращались в лес, метались по берегу. Псы повертелись на одном месте, затем настойчиво потянули в болото. У костра появился офицер на коне. За ним второй всадник. Офицер что-то крикнул и указал рукой на костер. Двое соскочили с коней, стали ползать по земле. Вдруг грохнул взрыв. Фриц, державший собак, исчез, словно растаял. Лошадь под офицером взвилась, бешено понесла его по лесу. Один кавалерист рухнул на землю вместе с лошадью.
Взрыв мины разметал карателей. Посыпались поднятые взрывом комья земли, они засыпали вторую мину, она тоже взорвалась.
- Ого-го-го-го-о-о! Держи-и-и! - перекатываясь, понеслось над болотом.
Это Галушкин и Маркин не сдержали своей радости. На их голоса к костру снова выскочило несколько всадников.
- Пашка, огонь!
Дружный треск партизанских автоматов сдул карателей с полянки. Не выходя больше к костру, они открыли огонь.
Освободившись от проводника, овчарки рванулись в болото. Зло рыча и повизгивая, псы неслись по кочкам.
- Глянь-ка, Паша, как звери чешут! - указал рукой Галушкин.
- А почему они рядом?
- Да они ж спаренные. Немец не успел снять с них ремни.
- Правильно... Да-а, Боря, видать, много мы запаху на болоте оставили. Смотри, они точно по нашему следу идут, - сказал Маркин.
Галушкин серьезно глянул на друга.
- Это тебе не фрицы. Овчарок криком не испугаешь. Надо не выпустить их на берег, а то они нам быстро штаны спустят.
Прыгнув с последней кочки, овчарки поплыли. Но скоро потеряли след, заскулили, завертелись на месте. Одна стала отставать. Видно было, как ремень, спаривавший собак, натянулся. Задняя еле-еле держалась на поверхности воды. Вот она окунулась с головой, а вскоре вовсе перестала подавать признаки жизни и потащилась на буксире. Наверно, ее задело взрывом и она двигалась еще несколько минут в горячке. Второй пес, почуяв опасность, сильными прыжками рвался к берегу. Но ему мешала мертвая собака. Рывки становились все слабее и слабее. Выбившись из сил, вторая овчарка замерла, и обе они вскоре исчезли в болоте.
Партизаны переглянулись, облегченно вздохнули. У покинутой стоянки каратели больше не появлялись. Затихли вдали их выстрелы. Разметанный взрывами костер погас, и только облачко черного дыма от взорвавшегося тола еще стлалось над болотом. Галушкин улыбнулся, смахнул пот со лба, спросил:
- Ну как, Пашка, кажется, все?
Маркин кивнул, потом пристально посмотрел на свои босые ноги, принялся молча натягивать сапоги.
Оторвавшись от противника, Галушкин повеселел. Он стал шутить, смеяться, а Маркин мрачно пыхтел, топал ногой, ему было не до шуток. Наконец, натянув сапоги, он облегченно вздохнул.
- Теперь, кажется, все в порядке... Лаврентьич, откуда они такие берутся?
- Кто? Сапоги?
- Да нет, я про старика.
- A-а. Видать, осколок от разгромленной российской империи. Или какой-нибудь затаившийся кулачище.
- А вел себя, как дед мороз. Гад!
- Ничего. Мы еще с ним увидимся!
- Не мешало бы посмотреть ему в глаза, когда он снова окажется перед нами.
Галушкин ничего не сказал, только кивнул.
- А промокли мы с тобой, Паша, как всегда, по самые уши. Ну ладно, пошли. Обсохнем по дороге.
XI
Галушкин внимательно рассматривал карту-пятиверстку. Правда, это была уже не карта в полном смысле слова, а то, что от нее осталось после того, как она несколько раз побывала в воде и расползлась по сгибам. Многие надписи бесследно исчезли. Борис старался разобраться в обрывках карты, чтобы привязать к местности собранные им по пути следования свежие данные об объектах противника.
Пока Галушкин работал с картой и дневником, ребята отдыхали, перебрасывались шутками...
- Эй вы, голодранцы... Чего расшумелись? - спросил Галушкин.
Ребята прекратили борьбу, встали и подошли к Борису.
- Ну что, Лаврентьич, будем храпеть? - спросил Щербаков, потирая глаза. - Алеша Попович уже дрыхнет.
- Спать будем позже, а сейчас потренируемся. Посмотрим, как вы, лесные бродяги, умеете строить переправу. Так ли, как языком чесать? Давай-ка, Паша, приступай.
- Какую переправу? - поднял растрепанную голову Правдин.
- Ночью будем форсировать Березину, - сказал Маркин.
- И ты, Пашка, такой речушки испугался? Или шутишь?
- Остынь, герой, - заметил Галушкин. - Наполеон не таким воякой был, как ты, и то от Березины с мокрыми штанами удрал.
- Так то ж Наполеон, а Виктор не любит штаны мочить. Помню, еще в детстве он всегда снимал их на ночь, - сказал Щербаков.
Ребята засмеялись. Правдин, не найдя сразу достойного ответа, пожал плечами, принялся приглаживать волосы. Щербаков подошел к Андрееву. Тот, сунув лицо в траву, крепко спал. Андрееву разрешалось отдыхать сразу, как только останавливались на дневку. От охраны стоянки он тоже был освобожден.
- Эй, привилегированная личность, вставай, а то все царство небесное проспишь! - сказал Щербаков и бесцеремонно потянул Андреева за ногу.
Андреев проснулся, перевернулся на спину, потер глаза, вопросительно посмотрел на ребят, зевнул, снова потер глаза и, наконец, сказал, глянув на Щербакова:
- Ну, чего ты порядок нарушаешь?
- Ха! Смотри, какой блюститель отыскался! Давай-ка сюда поближе.
- Зачем я тебе потребовался?
- Да не мне. Сейчас Пашка будет мозги нам начинять.
- Внимание! - сказал Маркин.
Он расстелил плащ-палатку на траве, разделся. Одежду и снаряжение, кроме автомата, уложил горкой на плащ-палатку, углы которой соединил и крепко связал поясным ремнем. Получился большой тугой узел.
- Вот и все, мальчики, видели? Представьте, что это сооружение не тонет и свободно удерживает на воде человека, если он не забудет болтать задними конечностями. Сами видите - ничего сложного. Я думаю, что при вашем образовании вам будет нетрудно соорудить такой понтон.
Ребята молчали. Павел стал развязывать узел.
- Э-э-й, постой, Пашка, постой, - задержал его руку Щербаков. - Разреши-ка еще разок взглянуть на твое произведение.
- Ладно тебе! Вот свяжете свои - тогда и любуйтесь. А сейчас - разостлать плащ-палатки! - скомандовал Маркин, стуча зубами, и принялся быстро одеваться.
Но ребята не торопились.
- Чего вы возитесь? Раздеться и делать то, что делал я. Ясно?
Они нехотя повиновались. Но хороших узлов не получалось: то узел был рыхлым, то с углов плащ-палатки соскальзывал ремень.
- Я искренне сожалею, друзья мои, но ничем помочь вам не могу. Главное в этом деле - не торопиться, - поучал их Маркин.
На посиневших лицах ребят улыбки постепенно сменялись гримасами нетерпения, на голых телах все больше и больше появлялось красных мазков от раздавленных комаров. Но Маркин словно ничего этого не замечал. Заложив руки за спину, он ходил взад и вперед, говорил:
- Безукоризненное изготовление узла-понтона, дорогие юноши, достигается путем последовательного и тщательного выполнения всех операций с начала и до завершения полного цикла. Итак, работать будем по методу - от частного к целому, и наоборот. Однако, - тут он сделал паузу и, зачесывая растопыренной пятерней волосы, голосом заправского лектора продолжал: - Сейчас я продемонстрирую это на одном экземпляре. Вот вы, молодой человек, - небрежный жест в сторону Андреева, - да, да, конечно вы. Возьмите-ка, пожалуйста, свой узелок. Вот так, не стесняйтесь. Станьте поближе, чтобы всей аудитории было видно. Кстати, я должен заметить, молодой человек, что выражение вашего лица совсем не соответствует данной ситуации. Что с вами?
- Что?! - вдруг забасил Андреев и угрожающе замахал руками. Он еще не пришел в себя от сна, его покачивало из стороны в сторону.
- Да, да, дорогой мой, - продолжал Маркин. - Что с вами?
- Иди ты...
- Милые юноши, я не ослышался? Он, кажется, возражает?
- Да брось, Пашка, к черту!
- Это что же получается, товарищи? Бунт? - сказал Маркин, отступая от Андреева подальше.
Рассвирепевший Андреев схватил узел и швырнул его в Маркина. Тот увернулся.
- Спокойно, мальчик, спокойно, не шалить. Надо уважать старших. Да и движения такого я вам, кажется, не показывал, - урезонивал Маркин обидевшегося ученика. - Этот случай мы разберем отдельно, а сейчас приступим с самого начала.
Тем временем Галушкин вбил четыре кола, привязал к ним сверху жерди, набросал на жерди лапчатых ветвей. Под навесом стал разводить костер, не обращая внимания на ребят. Раненый, укутанный полушубком, изредка открывал глаза, поглядывал на них. Что-то похожее на улыбку кривило его губы. Четверо голых партизан, ворча, снова и снова вязали узлы. Наконец Маркин сказал:
- Ну вот, теперь совсем дело другое. Отлично! Видите, что значит быть внимательным. Вольно! Можно отдохнуть.
Посиневшие партизаны бросились развязывать узлы.
- Отставить! Опять спешка. Поймите - это же только полуфабрикат. Неужели вы думаете, что узлы потребуются для переправы ваших собственных персон? Ошибаетесь, друзья мои. Узлы нужны для постройки плота. Я понимаю, что вашим изнеженным телам непривычны резкие скачки температуры. Но, к сожалению, дорогие мальчики, ничем помочь не могу. Закалка, то есть умение организма противостоять холоду, или, как можно выразиться, температурный иммунитет, приходит с ежедневной тренировкой, - говорил Маркин, расхаживая перед строем посиневших ребят, - Чтобы не быть голословным, я расскажу вам интересный случай из моей практики...
Но он не успел начать. Пошептавшись, ребята вдруг бросились на него, свалили и стали раздевать. Возясь, нагрелись и, довольные, выстроились перед Маркиным.
- Мы вас слушаем, товарищ лектор, - с улыбкой обратился к нему Правдин.
- Да. Теперь можно и о закалке, - поддержали его другие.
Оставшись в одних трусах, Маркин словно потерял дар речи. Поеживаясь, он сказал:
- Ну что ж, можно и покороче. Я ж для вашей пользы. Эх вы, варвары!
Четыре двухметровых шеста связали квадратом. По углам прикрепили по узлу. Получился легкий и устойчивый плот. На нем укрепили носилки с раненым. Галушкин проверил прочность плота и только после этого разрешил отдыхать.