ГЛАВА 20
Зеркальная бездна
В Париже был дождливый вечер, и Рене Матис сидел за своим рабочим столом, листая полицейские отчеты, которые передавались во Второе управление. По отделу, где он работал, в последнее время ходили подкрепленные косвенными доказательствами слухи о том, что на фронте войны с наркотиками достигнуты впечатляющие успехи; впрочем, никаких деталей не сообщалось и никаких официальных подтверждений не было.
Зеленый телефон затрезвонил резким, требовательным звонком. В трубке раздался шум, затем эхо - и наконец знакомый голос.
- Ты откуда звонишь, Джеймс?
- Я в Хельсинки, в аэропорту. Вылетаю в Париж. Мой рейс через полчаса. Хотел поинтересоваться, как ты смотришь на то, чтобы завтра где-нибудь вместе поужинать.
- Завтра? Гм-м… Завтра у нас пятница? Пятница - это… Пятница для меня всегда самый трудный день, Джеймс. Подчиненные всегда сваливают на меня работу, недоделанную за неделю. Может, просто выпьем? Я могу показать тебе отличный бар неподалеку. А как насчет ланча? Ты останешься здесь на выходные?
- Это уж как получится. В зависимости от того, что решат в Лондоне. И еще, Рене, слушай!
- Что?
- Передай ей мой сердечный привет.
В парижском аэропорту Бонд посадил Скарлетт в такси, дав твердое обещание перезвонить ей на работу на следующий же день. Они решили провести ближайшее время врозь, чтобы немного прийти в себя после того, что им обоим пришлось пережить; кроме того, Скарлетт нужно было как можно скорее поговорить со своим начальством, а также выяснить, есть ли какие-нибудь новости о Поппи. Бонд считал решение на время расстаться правильным: перспектива отмыться, отоспаться и отдохнуть казалась ему более чем заманчивой. Он сам чувствовал себя смертельно усталым, а уж бедная девушка должна была просто валиться с ног.
Целуя его на прощание, она сказала:
- Буду ждать твоего звонка. Не бросай меня, Джеймс.
- Слушай, разве я хоть раз тебя бросал?
Она молча покачала головой. Бонд проводил взглядом машину, удаляющуюся в темноту дождливого вечера; с заднего сиденья ему махала девушка, чьи большие карие глаза были прикованы к нему, пока она не скрылась из виду.
Бонд сел в следующее такси, стоявшее в очереди, и велел водителю ехать на Северный вокзал. Он всегда останавливался в привокзальных отелях, если, конечно, это позволяли условия командировок. В районе Северного вокзала гостиница была наименее претенциозной. Еще из Хельсинки он позвонил в офис в Риджентс-парке и договорился, что ему срочно переведут телеграфом необходимую сумму денег на счет в банке на Вандомской площади, где он сможет получить наличные уже на следующее утро. Манипенни не сумела скрыть свой восторг по поводу появления Бонда хотя бы в виде голоса в телефонной трубке и твердо пообещала обеспечить ему разговор по закрытой линии с М. ближе к полудню следующего дня.
В отеле у Северного вокзала Бонду предоставили просторный номер на верхнем этаже. Там был отличный душ и полно всяких шампуней и мыла. Бонд заказал себе в номер виски и минеральную воду "Перье". Налив в стакан хорошую порцию того и другого, он развалился на кровати, завернувшись в белоснежную махровую простыню.
Откинувшись на мягкие подушки, он стал восстанавливать в памяти события этих дней. Последней трудностью, которую ему пришлось преодолеть, стали поиски резидента Службы в Хельсинки. Это заняло некоторое время. Резидент был новый и выглядел всего лет на двадцать, не старше; впрочем, ему удалось в течение нескольких часов раздобыть два вполне сносно изготовленных паспорта. Бонд отдал ему трофейный люгер. Новое оружие - свой любимый "Вальтер ППК" - он рассчитывал получить по возвращении в Лондон.
Завтра, думал он, должен быть замечательный день. Утром он пойдет по магазинам и купит себе новую одежду, затем доложит М. по телефону о результатах командировки, после чего пообедает в "Ротонде" или в ресторане "Дом", а после обеда можно будет позвонить Скарлетт. Потом он вернется в гостиницу и, пользуясь тем, что никто на свете не знает, где он остановился, еще поспит; а вечером, может быть, пойдет в кино и поужинает в каком-нибудь хорошем ресторане вроде "Вефура" или "Кантона".
Что же касается сегодняшнего вечера, то тех финских денег, которые Бонд обменял в аэропорту, вполне хватило бы на отличный ужин, но ему не хотелось выбираться из номера и куда-то идти. Он позвонил администратору, заказал омлет со специями и попросил прихватить заодно весь тот виски, который оставался в бутылке после его первого заказа.
Отдав должное простой французской еде и славному напитку, он забрался голый под одеяло и проспал как убитый двенадцать часов кряду.
Утро пятницы выдалось ясным и солнечным. Бонд вышел из отеля, взял такси и поехал на Вандомскую площадь. На улице Риволи он купил легкий серый костюм, черный галстук, три рубашки, хлопчатобумажное белье, несколько пар темно-серых шерстяных носков и пару удобных черных туфель. В последнем магазине он полностью переоделся и попросил продавца взять на себя труд избавиться от костюма, снятого с водителя "Волги", и от ботинок Кена Митчелла.
Незаметно подошло время, назначенное ему для звонка М. Бонд нашел телефонную будку на довольно тихой улице Арбр-Сек, приготовил побольше монет и стал набирать сначала основной номер, а затем добавочный, который использовался в качестве пароля. Через несколько секунд он услышал, как включился коммутатор, затем последовала череда щелчков, шуршаний и позвякиваний, завершившаяся долгой паузой - полной тишиной, которую несведущий человек мог бы принять за обрыв связи. Наконец возникло привычное странное ощущение пустоты в трубке, а потом послышался знакомый голос:
- Бонд? Где только вас черти носят?
- Я в Париже, сэр. Вчера я сообщил об этом Манипенни.
- Да, я в курсе, но какого дьявола вы там делаете?
- Сэр, я счел своим долгом сопроводить домой одну молодую леди.
- Жаль, что я не смог поговорить с вами вчера. Я как раз в это время был на связи с премьер-министром.
- И как он?
- Как вам сказать… На самом деле он более чем доволен нашей с вами деятельностью.
- Вот уж странно, - заметил Бонд.
- Да, это чертовски редкий случай, просто беспрецедентный. Королевские ВВС уничтожили экраноплан. "Викерс" каким-то образом тоже не долетел до цели.
- Дело в том, сэр, что я…
- Доложите мне обо всем в подробностях, когда вернетесь в Лондон. Если хотите, можете отдохнуть несколько дней в Париже. Да, кстати, раз уж вы все равно там, я бы хотел, чтобы вы познакомились с нашим новым агентом Ноль-Ноль-Четыре.
- Что? - коротко и довольно жестко переспросил Бонд.
- Слушайте, Бонд, не прикидывайтесь идиотом. Я же говорил вам, когда вы были в Лондоне, что предыдущий Ноль-Ноль-Четыре погиб в Восточной Германии и мы взяли на службу нового агента.
- Где и когда я должен с ним встретиться?
- Идите сегодня в семь вечера в отель "Георг Пятый". Спросите номер пятьсот восемьдесят шесть. Там вас будут ждать. Это просто формальность. Пожать друг другу руки, поздороваться. А кстати, Бонд…
- Да?
- Вы в курсе, что Феликс Лейтер тоже участвовал в операции с агентом Фисташкой?
- Феликс? Нет, я понятия не имел. А что у них там произошло?
- Вообще-то ему досталось, но он отлично поработал. Там была небольшая проблема с человеком по фамилии Сильвер.
- Это меня не удивляет.
- Он пытался помешать Лейтеру установить контакт и передать информацию. По-видимому, он оказался двойным агентом. И я боюсь, Бонд, что сам агент Фисташка…
Бонд услышал в трубке пустоту. Это могло означать только одно. Он с яростью выругался.
- В общем, проведите некоторое время в Париже, - повторил свое предложение М. - Лейтер будет там проездом в Вашингтон в понедельник. Я думаю, он будет рад повидаться с вами.
- Я скажу Манипенни, где меня найти.
- Ну что ж, у меня пока все.
- Спасибо, сэр.
Бонд повесил трубку и пошел по улице в сторону набережной. Дариус был очень хороший человек, но, как и Дарко Керим в Стамбуле, как и многие другие до этого, он всегда знал, что его работа сопряжена с большим риском, порой - в буквальном смысле смертельным.
Бонд пытался гнать от себя эти мрачные мысли. Его карманы были набиты новыми франками, и он, чтобы отвлечься, решил пройтись по набережной, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на дешевые картины, сувениры и подержанные книги, разложенные на лотках вдоль берега реки. Его всегда изумляло, как в эти маленькие деревянные ящики с зелеными навесами, если их открыть, можно напихать столько всякого барахла. Он взял в руки миниатюрную Эйфелеву башню и повертел в пальцах. "А не купить ли Скарлетт какой-нибудь подарок?" - подумал он. Впрочем, до завтрашнего вечера еще было много времени.
На данный момент он ограничился покупкой изящно оформленной открытки в меру фривольного содержания - для Манипенни и заглянул наугад в маленькое уличное кафе на улице Де Бурдонне, чтобы подписать ее. Там он заказал "американо" - коктейль из кампари, чинзано и "Перье" с лимонной цедрой. Не то чтобы ему очень нравился этот коктейль, но, с его точки зрения, французское кафе не было тем местом, где стоило бы пить более крепкий алкоголь.
Коктейль оказался на удивление хорош, лимонная горечь эффектно пробивалась сквозь обволакивающую мягкость вермута, и Бонд почувствовал, что наконец начинает приходить в себя. Оставив несколько монет на оцинкованной столешнице, он встал. Чтобы не возвращаться тем же путем, он решил сделать круг - перейти Сену по Новому мосту и все так же не торопясь прогуляться до ресторана "Дом". Времени у него было достаточно: убивай - не хочу.
Примерно посредине моста Бонд заметил в сотне ярдов выше по течению колесный пароход вроде тех, что ходили по Миссисипи: это был тот самый "Гекльберри Финн", "предоставленный в аренду городу Парижу только на один месяц", - пароход, который он видел с террасы ресторана на острове Сен-Луи во время их со Скарлетт первого совместного обеда. Восторженные туристы толпились на палубах, а расположившийся на носу маленький оркестрик, все музыканты которого были одеты в полосатые пиджаки-блейзеры и белые брюки, лихо наигрывал веселую мелодию. Бонд посмотрел на часы. Делать ему было решительно нечего.
Он увидел, как пароход швартуется к понтонному причалу у левого берега, и спустился к нему. Купив билет, он поднялся по трапу на борт прогулочного судна.
Пароход не был переполнен, и Бонд, пройдя на нос, обнаружил скамейку, где вообще не было ни одного пассажира. Стоял теплый летний день; в Париже царило праздничное настроение. Бонд сел поудобнее, насколько позволяла жесткая деревянная скамья, прикрыл глаза и стал представлять себе, что готовит ему предстоящий вечер. Пароход медленно двинулся вниз по реке.
Но сонные, ленивые размышления Бонда прервались в тот момент, когда он почувствовал, что какая-то тень неожиданно заслонила от него солнце. Открыв глаза, он увидел высокого бородатого человека, смотревшего на него сверху вниз. Борода была окладистая и темная - слишком темная для столь светлой кожи. Человек выглядел довольно странно и казался незнакомым, но его взгляд можно было узнать безошибочно - взгляд, полный презрения к окружающему миру, жгучей ненависти и при этом сосредоточенный и напряженный. Взгляд человека, который больше всего на свете не любит, когда другие люди каким бы то ни было образом, пусть даже самим фактом своего существования, мешают исполнению его честолюбивых планов.
В ту же секунду Бонд почувствовал, как ему в спину в области нижних позвонков уперлось что-то твердое и металлическое, просунутое в щель между скамьей и спинкой.
- Не возражаете, если я к вам подсяду? - спросил Горнер. - Извините за детский маскарад. Конечно, это выглядит несолидно, но сами понимаете - мое лицо стало слишком известно. Пресса бывает порой так назойлива и бестактна.
- Как, черт побери, вам удалось меня найти?
Горнер издал хриплое урчание, заменявшее ему обычный человеческий смех:
- Видите ли, Бонд, тот факт, что одна из моих фабрик вынуждена была под напором внешних обстоятельств прекратить свою деятельность, еще не означает, что я в одночасье провалился и растерял все свои связи и возможности. У меня есть персонал в Лондоне и Париже, а также полезные контакты в Москве. Когда стало ясно, что самолет не долетел до Златоуста - тридцать шесть, я поручил Шагрену лететь в Москву, чтобы перехватить вас при удобном случае. До меня дошли слухи, что вы с девушкой направляетесь в Ленинград. Да это и нетрудно было предугадать: как еще вы могли бы попытаться добраться домой? В сумочке, которую мои люди забрали у вашей спутницы еще в Ноушехре, оказались и ее визитки, так что мы знали, где она живет, и были уверены: вы направитесь либо в Лондон, либо в Париж. Мои люди установили наблюдение в обоих аэропортах. Они следили за вами и ждали вас в обеих столицах. Но мое личное чутье говорило, что вы, как старый кобель, слепо следующий за запахом сучки, в первую очередь притащитесь именно сюда. Поэтому и я оказался здесь.
- И чего же вы хотите?
- Я хочу убить вас, Бонд. Вот и все. Как только этот бродячий оркестр заиграет погромче, никто даже не услышит выстрела из пистолета с глушителем.
Горнер бросил выразительный взгляд через плечо Бонда: там на следующей скамейке сидел, подавшись вперед, выделенный по его душу киллер, прикрывавший длинный глушитель, навинченный на ствол пистолета, полой летнего плаща.
- Это мистер Хашим, - сообщил Горнер. - Когда-то мы с его братом вместе вели бизнес. Но это другая история.
- А что случилось с вашей фабрикой в пустыне?
- "Савак". - Горнер не произнес, а словно выплюнул это слово. - Благодаря информации от своих американских и британских приятелей эти тупые персидские головорезы в конце концов обнаружили ее местоположение. Армейские части выдвинулись туда, и фабрика была закрыта.
- Кровопролитие при штурме было большое?
- Не особенно. Я отдал своим сотрудникам распоряжение оказывать всяческое содействие властям. Я сам тогда был в Париже.
- А те люди в подземелье - что стало с ними?
- С наркоманами-то? Господи, да кто их знает? И кому какое дело? Лично я думаю, что их отправили обратно по тем трущобам, откуда я их и вытащил.
Бонд видел, как трубач оркестрика, расположившегося на носу судна, продувает свой мундштук, а кларнетист листает ноты на пюпитре. Ударник занял место за своей сверкающей металлом установкой.
Потом Бонд перевел взгляд на Горнера. Тот сложил левую руку в неизменной перчатке вместе с правой на коленях.
- Вы любите музыку, Бонд? - поинтересовался Горнер. - По-моему, эти парни вот-вот начнут лабать какую-нибудь дурацкую мелодию. Я вовсе не из тех идиотов, которые готовы идти на риск ради того, чтобы устроить своему заклятому врагу особенно мучительную или эффектную смерть. Для жалкой британской шушеры вроде вас вполне хватит одной-единственной пули в спину.
- Сильвер работал на вас? - спросил Бонд.
- Кто?
- Кармен Сильвер. Человек, действовавший под прикрытием "Дженерал моторс". Я слышал, он пытался помешать кое-кому передать информацию для своего официального начальства из ЦРУ.
- Может быть, его шантажировали русские, - предположил Горнер. - А возможно, он был большим персом, чем сами персы, и считал, что понимает американские национальные интересы в этой стране лучше, чем его боссы.
- Похоже на то, - согласился Бонд. - Или же он был просто жадным и недалеким человеком.
- Такие люди всегда были и будут в вашем мире, Бонд. Ничего не поделаешь - тупиковая ветвь эволюции шпионажа. Ага, вот и дирижер. Между прочим, мистер Хашим любит негритянскую музыку.
Бонд выждал, пока дирижер в своем полосатом блейзере окинул взглядом оркестрик из двенадцати человек, кивнул и улыбнулся. Горнер жадным взглядом следил за ним, предвкушая удовольствие. В тот момент, когда палочка дирижера поднялась, чтобы дать музыкантам знак к вступлению, Бонд резко дернулся вперед, схватил Горнера за левую руку и одним молниеносным движением сорвал с нее перчатку.
Еще со времени первого допроса в кабинете Горнера, в затерянном среди пустыни подземелье, Бонд помнил, что физическая патология была единственным слабым местом этого человека: только излишнее внимание к его уродству могло вывести Горнера из равновесия.
Одной рукой Бонд отшвырнул перчатку как можно дальше, почти под ноги дирижеру, а другой резко потянул обезьянью лапу вверх, выставив ее на солнечный свет и на обозрение пассажиров, сидевших на палубе в задних рядах. Горнер отчаянно задергал рукой, стараясь выдернуть ее из мертвой хватки Бонда. Воспользовавшись замешательством противника, Бонд резко рванул его всем телом на себя и таким образом перекрыл Хашиму возможность выстрелить в спину. Хашим растерялся, не зная, куда целиться, и явно опасаясь подстрелить своего хозяина. Пользуясь Горнером как прикрытием, Бонд внезапно ударил Хашима в лицо. Потом, не отпуская Горнера, он схватил Хашима за волосы, дернул вперед и основательно приложил его лицом о заднюю сторону скамьи. В следующую секунду Бонд правой рукой с силой швырнул Горнера на палубу, где тот, упав на четвереньки, стал лихорадочно искать свою перчатку. Левой рукой Бонд продолжал прижимать лицо Хашима к скамье. Вдруг он услышал хлопок приглушенного выстрела: пуля вонзилась в палубу у него под ногами. В тот же миг Бонд перепрыгнул через скамью и схватил Хашима обеими руками за правое запястье. Раздался еще один выстрел, и на этот раз пуля, вылетевшая из ствола, направленного вверх, пробила полосатый парусиновый навес и ушла в небо.
Пассажиры, увидев, какие события разворачиваются у них перед глазами, в панике закричали. Два матроса из команды парохода уже бежали в сторону дерущихся Бонда и Хашима. Бонд к этому времени успел заломить противнику руку за спину и теперь, навалившись всем телом, безжалостно выкручивал ее из сустава. Как раз в тот момент, когда матросы подбежали к месту схватки, он почувствовал, как локоть Хашима дернулся и неожиданно легко поддался его давлению: связки были разорваны, а сам локтевой сустав вывихнут. Капитан парохода тем временем подал сигнал тревоги, и завывшая сирена сменила звуки оркестрика, игравшего какую-то мелодию в стиле дикси. Хашим издал угрюмый, почти звериный рык и выронил пистолет. Бонд подхватил оружие с палубы и бросился вперед.
"Гекльберри Финн" как раз подплывал к невысокому мосту. Капитан заглушил двигатель. Горнер, снова натянув на левую руку свою изящную белую перчатку, проворно взобрался на крышу невысокой рулевой рубки, где стояли капитан и рулевой. Пароход, сносимый течением, медленно вплыл под мост, на опорах которого были видны металлические скобы, вмонтированные в кирпичную кладку, - служебные лестницы, по которым в случае необходимости можно было спуститься с моста прямо к воде. Бонд увидел, как Горнер вцепился в одну из скоб и, ловко вскарабкавшись по лестнице, перелез через перила моста. Дрейфующий "Гекльберри Финн" уже почти полностью скрылся в сумраке, царившем под аркой, и Бонду пришлось пробежаться до кормы, чтобы успеть перепрыгнуть на металлическую лестницу.
Заткнув пистолет Хашима за пояс, Бонд, действуя обеими руками, быстро подтянулся двенадцать раз - по количеству скоб-ступеней, - прежде чем его ноги нащупали какую-то опору. Когда он перелез через парапет, Горнер уже перебежал четырехполосную проезжую часть и стремительно удалялся в сторону правого берега Сены.