Однажды вечером у Монтегю был гость, в чьем присутствии Проститутка, безусловно, проявил себя с наилучшей стороны. За небольшим обеденным столом всегда собиралось не более шести человек, а в тот вечер и вовсе четверо, хотя казалось, было пятеро. Гостем был краснолицый английский генерал шести футов семи дюймов роста, с великолепной выправкой и четырьмя рядами орденских ленточек в шесть дюймов шириной на груди; он сидел, занимая всю отведенную ему четверть стола, весь вечер пил и кивал, слушая Проститутку. Судя по всему, он служил в Управлении специальных операций и участвовал в некоторых операциях Управления стратегических служб - был вместе с Проституткой сброшен на парашюте во Францию. После чего они стали в Лондоне, по его выражению, "добрыми собутыльниками". Поскольку генерал внес лепту в вечер лишь своим внушительным присутствием, своей родословной, уходившей на одиннадцать веков назад, своим титулом - а он был лордом Робертом - и роскошным мундиром, который, заметил он мимоходом, надет "в честь Киттредж", - беседу за столом вел Проститутка. И поток его красноречия был неиссякаем. Я не знал никого, кто бы еще мог так хорошо говорить на самые разные темы: если у Проститутки и был порок, то это любовь к монологам. И сэр Роберт вполне подходил для такой беседы.
- Расскажите мне историю этого места, - попросил генерал, послушав с полчаса рассуждения на разные темы. - Оно странно выглядит. Как оно называется? Джорджтаун? Очевидно, названо по имени одного из королей, надеюсь, не Георга Третьего.
Это была самая длинная речь, которую лорд Роберт произнес за весь вечер. Проститутка вознаградил своего гостя диссертацией о Джорджтауне после войны - войны Гражданской.
- Здесь не было ничего - лишь лагерные палатки, правительственные бараки да несколько фабричек по переработке костей. Здесь консервировали великое множество конины для войск союза - это происходило всего в двух-трех кварталах отсюда. Когда опускается туман, до сих пор чувствуется запах мертвечины.
- Хью, хватит, - сказала Киттредж.
- Дорогая моя, я чувствую этот запах, - сказал Хью, блестя очками, в которых отражался свет свечей.
- Какое-то время это было, наверно, ужасное место, - признала Киттредж. - Полно борделей и дифтерии.
Я сразу заметил, как вздрючился лорд Роберт. Лошади, сдохшие сто лет тому назад, не вызывали особого аппетита, а вот старые бордели - другое дело!
- Так или иначе, это был процветающий городок, - продолжал Хью, - где полно было мукомолен и фабрик по обработке кукурузы, где стучали молотки в мастерских бондарей, а это приятный звук.
- Приятный, - согласился лорд Роберт.
- Визжали, распиливая доски, пилы, - рассказывал Хью, - грохотали наковальни. Вот так-то. В тихие ночи я слышу эхо этого грохота. Драки между хозяевами барж. Шумные бары. Некоторые из тех таверн дожили до наших дней, и ребята, работающие вроде Херрика на правительство, ходят туда выпить.
- Как, Хью сказал, тебя зовут? - переспросил лорд Роберт.
- Херрик Хаббард, сэр.
- Его отец - Кэл Хаббард, - подсказал Проститутка.
- Да, твой отец - человек, твердо придерживающийся своих взглядов, - произнес лорд Роберт так, словно лишь немногие способны были донести свое мнение до семи дюймов шести футов, на которые он возвышался над землей.
- Хью изобразил все не так, - сказала Киттредж. - Джорджтаун был совершенно прелестным местом. Дома были с портиками и слуховыми окнами под черепичной крышей. Позолота под карнизами.
- Киттредж, ты упускаешь главное, - упрекнул ее муж.
- В самом деле?
Два ярких пятна гнева вспыхнули на ее щеках. Я впервые видел ее такой резкой. Это подсказало мне причину, по которой они не приглашали меня ночевать: если они вздумают ссориться, им нужно свободное пространство, чтобы иметь возможность повысить голос.
Хью, однако, не собирался вступать в войну при генерале и при мне в качестве судьи на поле.
- Мы оба правы, - сказал он, - и она, и я. Просто мы говорим о разных концах города.
- Любой город имеет свою верхнюю и свою нижнюю часть, - заметил лорд Роберт.
- Да. Забавная история. Я вычитал ее вчера вечером в книге по истории этих мест, - начал Хью и рассмеялся. Судя по его громкому смеху, изрядное количество злости было заткнуто внутрь. - Там приводится статья из газеты тысяча восемьсот семьдесят первого года. Однажды мартовским утром житель этого города, Тадеуш Этуотер, шел по Кью-стрит, поскользнулся на льду и упал. У него из руки вылетела трость и ударила по шедшей по улице свинье. - Тут он взглянул на Киттредж, а она высунула ему язык и тотчас спрятала, да так быстро, что генерал, если и видел это, наверняка решил, что зрение сыграло с ним шутку. - Свинья взревела как бык и нырнула в ближайший открытый подвал. Это оказалась плотницкая, где пол был завален стружками. Там, конечно, чертовски темно, и рабочие поставили свечу, которую животное опрокинуло, и начался грандиозный пожар. На место действия является Красная Шапка…
- Красная Шапка? - переспросил лорд Роберт.
- Местная пожарная лошадь. Конь-гигант. Он возил пожарную машину Генри Эдисона в паре с Девчонкой Дорой. Пожарные запускали кишку в ближний ручей, начинали качать воду и тушили огонь, а по пути заливали Кью-стрит, которая вскоре превращалась в замерзший пруд. Вечером жители города выходили кататься по ней на коньках. Нравится мне то время, - сказал Проститутка.
- Да, - сказал я. - По-моему, события тогда были больше взаимосвязаны.
- Да, - согласился Хью, - а ты малый не тупой, верно? Улавливаешь метаморфозы.
- Вот именно: метаморфозы, - подтвердил лорд Роберт. Казалось, он начал медленно выходить из транса, в который вогнала его история, рассказанная Хью. - Слыхали, говорят, Филби собираются послать в Бейрут. Будет выполнять там журналистскую работу.
- Ох, только не это, - вырвалось у Хью. - Тут у нас ужас что начнется. Сделайте все возможное, чтобы это остановить. И так трудно удерживать ФБР от схваток с МИ-6, а тут ваши люди собираются дать Филби такой лакомый кусок.
- Для вас лично это будет плохо, да?
- Нет, - сказал Проститутка, - все прощено.
- Надеюсь. Я в свое время думал, что это будет вашим Ватерлоо.
- Ни в коем случае, - сказала Киттредж. - Слишком они нуждаются в Хью.
- Приятно это слышать.
- Великий человек и ошибки совершает великие, - заявила Киттредж.
- Ну ладно, к черту Филби, - сказал лорд Роберт. - Выпьем за то, чтоб он сгинул.
- За Филби, - сказал Проститутка, поднимая бокал. - Чтоб он навеки сгинул.
Я понятия не имел, о ком шла речь. Однако по атмосфере чувствовалось, что речь идет о чем-то важном. Тень недосказанного омрачала наш вечер. Я снова подумал, как хорошо, что я выбрал такую профессию, которая несет с собой столько нераскрытых тайн. Филби… Меня взволновало даже то, как они произносили это имя - так можно было бы говорить о старом форте, взятие которого стоило больших потерь.
Однажды вечером за ужином присутствовал маленький господин по имени доктор Шнайдер, который, как мне сказали, добился известного признания в Европе, концертируя как пианист. Он решительно не хотел уточнять, австриец он или немец, зато поспешил выразить свои крайне монархистские взгляды: Гитлер, утверждал он, мог бы выиграть войну, если бы у него хватило ума восстановить на престоле Гогенцоллернов.
- В конце концов, - сказал доктор Шнайдер, - монархия могла бы подписаться под крестовым походом против большевизма.
Доктор Шнайдер носил темные очки, и у него были большие, торчащие уши. Маской ему служили густые седые усы. Он был совсем седой, и на вид ему было за шестьдесят. По окончании войны он побывал в весьма странных для человека его взглядов местах: он рассказал, что давал концерты в советских зонах в Германии и в Австрии. Я подумал, не выполнял ли он шпионских заданий для Проститутки. Так или иначе, он показался мне препротивным, и я не понимал, почему супруги Монтегю относятся к нему с таким уважением. Присмотревшись к доктору Шнайдеру повнимательнее, я обнаружил, что на нем дорогой, хорошо подогнанный парик - у меня был глаз моей матушки на маскировку, - и меня заинтриговало, почему доктор Шнайдер хочет казаться старше своих лет. Едва ли я знал, как бы я отнесся к тому, что сижу за одним столом со скрытым нацистом.
После ужина Проститутка сел сыграть с доктором Шнайдером в шахматы, и я решил, что Хью, общаясь с людьми, любит получать удовольствие от соприкосновения с разными их ипостасями.
- Понаблюдай за игрой, - сказал он мне потихоньку. - Шнайдер феноменален в эндшпиле. Случается, он допускает ошибки вначале, но если к середине игры не удастся опередить его на две пешки, удача мне не светит.
Пианист то потирал руки, а то что-то мурлыкал или вздыхал - в зависимости от того, какой ход делал Проститутка.
- О, вы настоящий дьявол, мистер Монтегю, вы чертовски умны, какой хитрец, о-о-о, вы меня погубите, да, сэр. - После чего, кивая и продолжая бурчать, он говорил: - Пункт, - и передвигал пешку.
Как и предсказывал Проститутка, доктор Шнайдер хорошо провел эндшпиль и сумел выиграть. Я тогда в первый и в последний раз видел его в Конюшне.
После того как он ушел - а я заметил, что они с Проституткой обменялись у двери рукопожатиями, - Хью попросил меня остаться. Пока Киттредж мыла посуду (обычно я помогал ей, но в тот вечер по настоянию Проститутки не пошел на кухню), он провел меня в свой кабинет, усадил на стул напротив своего кафедрального чиппендейла и впервые с того вечера, когда посоветовал мне не заниматься больше скалолазанием, достаточно откровенно излил душу.
Мне хотелось поговорить с ним о том, как неудачно складываются у меня дела на работе (о чем он ни разу меня не спросил), но я не посмел. А что, если ему это неинтересно?
Тут он вдруг сказал:
- Твой отец возвращается. Мы пойдем ужинать - втроем.
- Вот будет здорово! - Я удержался и не спросил, где пропадал мой отец. Многие месяцы от него не было вестей, поэтому я не знал, имею ли право спрашивать.
- Как тебе ЦРУ - огромная махина? - спросил меня Хью Монтегю.
- Гигантская.
- Управление не всегда было таким большим, собственно, младенец мог вообще не родиться. Эдгар Гувер все сделал, чтобы поставить нам заслон. Не хотел, чтобы у его ФБР появился конкурент. Гувер, наверное, был самым большим параноиком во всем христианском мире. Мы, кстати, называем его Буддой. Эдгар Будда. Если, разговаривая с кем-то, ты произносишь "Будда" и он тебя не понимает, значит, он не из наших.
Я кивнул. Однако я не знал, говорит ли он обо всем ЦРУ или о какой-то маленькой его части.
- А теперь, когда Фостер Даллес владеет умом Эйзенхауэра, Аллен наладил у нас дело. Мы, безусловно, расширяемся.
- Дассэр.
- Для чего? - спросил он. - Для какой цели?
- Наша цель, как я полагаю, поставлять президенту разведданные.
- А есть у тебя представление о том, какими должны быть эти разведданные?
- Ну, прежде всего касающиеся КГБ.
- Это в наших возможностях. Но я предлагаю не ограничиваться этим. Речь ведь идет не только о русских. Мы, по всей вероятности, можем ослабить их пружину, высвободить их - даже если на это уйдет полстолетия - из лап марксизма, но война будет продолжаться. Здесь. Она будет идти здесь. По всей Америке. И акции секретной службы повышаются. Реально встает вопрос, сможет ли и дальше существовать христианская цивилизация. Все другие вопросы теряют свою актуальность в сравнении с этим.
- Включая и бомбу?
- Уничтожит нас не бомба. Если когда-либо победят сторонники бомбы, значит, мы лишь сожжем труп того, что уже уничтожено. Сначала умрет цивилизация, а тогда уж бомба может быть пущена в ход. Конечно, это может произойти. Продолжение нашего существования зависит от того, станем ли мы жертвами ложных представлений о реальности. Распространение марксизма - лишь следствие основной исторической тенденции нашего века: ложных представлений.
Какой из него вышел бы священнослужитель! То, что он говорил, было настолько важно для него, что размер аудитории не имел значения. Будь перед ним всего один слушатель - я - или пятьсот один, проповедь была бы все той же. Каждое слово находило отклик в его мозгу, хотя и в моем тоже.
- Это печально, - сказал он. - На протяжении тысячелетий все попытки создать цивилизацию рушились, потому что у людей не было достаточной информации. А сейчас мы продвигаемся вперед, шатаясь под грузом дезинформации. Иногда я думаю, что наше будущее зависит от того, сумеем ли мы удержать ложную информацию от слишком быстрого распространения. Если умение проверять факты будет отставать, искаженная информация задушит нас. Гарри, начинаешь ли ты понимать, что должны представлять собой наши люди?
- Я не уверен, что понимаю, куда вы клоните, - пробормотал я.
- Просто ты это не приветствуешь. - Он глотнул бренди. - Настоящая наша обязанность - стать мозгом Америки.
Я кивнул. Я понятия не имел, готов ли согласиться с ним, но кивнул.
- Нет абсолютно ничего, что мешало бы Фирме стать таким органом. Мы ведь уже подключены ко всему. Если хороший урожай определяет внешнюю политику, значит, мы обязаны знать погоду на будущий год. И куда ни погляди, это требование остается неизменным: в области финансов, средств массовой информации, трудовых отношений, производства, последствий того, какие темы выбирает телевидение. Где предел тому, чем мы можем законно интересоваться? Живя в век систематизирования, мы обязаны привлекать к работе экспертов изо всех сфер - банкиров, психиатров, токсикологов, наркологов, искусствоведов, специалистов по связям с общественностью, профсоюзных деятелей, хулиганов, журналистов - ты имеешь представление, сколько журналистов работают с нами по контракту? - только об этом ни гугу. Никто не знает, сколько трубопроводов проложено нами в нужные места - сколько пентагоновских пифпафов, сколько адмиралов, конгрессменов, профессоров из соответствующих мозговых трестов, сколько специалистов по эрозии почвы, студенческих лидеров, дипломатов, юристов корпораций, да всех не перечесть! Все они подпитывают нас. Так что мы богаты ресурсами. Понимаешь, хорошо, что мы начали с нуля. - Он кивнул. - Обычно это крах для бюрократической организации, а у нас это работает. Мы не только укомплектованы лучшими людьми из Управления стратегических служб, но мы привлекли уйму отличных честолюбивых специалистов из Госдепартамента, ФБР, министерства финансов, обороны, торговли - на все эти организации мы совершили набеги. Все хотели поступить к нам. Это создало любопытную ситуацию. Организационно мы устроены по принципу пирамиды. Но наши сотрудники, имея в виду их опыт, превратили пирамиду в бочку. У нас огромное множество талантов в среднем звене.
И ни у кого из них нет возможности подняться выше. Ведь люди, сидящие наверху, тоже молодые. Относительно молодые, как я. Таким образом, многие отличные специалисты, которые кинулись к нам пять лет назад, вынуждены были уйти. Теперь они разбросаны всюду.
- По всему Вашингтону?
- По всей Америке. Если ты поработал в Фирме, тебе не захочется с ней порывать. Работать в мире финансов и бизнеса скучно. Говорю тебе, наши щупальца участвуют в каждой игре, которая идет в этой стране. Потенциально мы можем руководить страной. - Он улыбнулся. - Утомил я тебя?
- Нет, сэр.
- Не устал от созерцания такого панно?
- Да я готов сидеть с вами хоть всю ночь.
- Молодец. - Он улыбнулся. - Давай еще выпьем, прежде чем ты уедешь. Я хочу, чтобы ты кое-что понял. Я не часто пускаюсь в откровения, но время от времени пускаюсь. Понимаешь, Гарри, у всех на этой Фабрике Маринованных Огурцов есть какая-нибудь слабость. Один слишком закладывает за воротник. Другой трахает баб направо и налево. Третий - кабинетный псих: он либо сумел это утаить на детекторе лжи, либо это развилось у него потом. Четвертый втихую посасывает марихуану. Мой порок, преждевременно состарившийся старина Гарри Хаббард, заключается в том, что я слишком много говорю. Поэтому я вынужден общаться лишь с людьми, которым могу доверять. Когда я разговариваю с тобой, у меня возникает ощущение, что все оседает глубоко в тебе, как в сейфе. Так что время от времени я буду кое-что тебе рассказывать, и да поможет тебе небо, если ты не будешь держать язык за зубами.
Он сильно затянулся сигарой, и дым окутал его.
- Какое мнение сложилось у тебя о нашем докторе Шнайдере? - спросил он.
У меня хватило ума не распространяться.
- Я бы отнес его к бывшим нацистам в парике. Он, очевидно, лет на десять моложе, чем кажется со своими фальшивыми седыми волосами. И, пожалуй, меньше знает о концертных выступлениях, чем о тайниках.
- Меня так и подмывает сказать тебе больше, - заметил Проститутка. - Но, боюсь, я не смогу тебя в это посвятить.
- Несмотря на то, что вы только что сказали? - Мне вдруг так же остро захотелось проникнуть в тайну доктора Шнайдера, как собаке доесть пищу из отобранной миски.
- Что ж, - сказал Проститутка, - это не убережешь. В один прекрасный день, возможно, ты сам все обнаружишь. - Он снова затянулся сигарой. Моя досада доставляла ему удовольствие. - Смотри, Гарри, - сказал Проститутка, - не теряй веры.
12
Позвольте мне опуститься с высот конфиденциального разговора с Проституткой до уровня информации о том, чем я занимался. Окончил я подготовку с большими надеждами на ближайшее будущее; не один вечер мы на Ферме обсуждали, куда лучше получить назначение, и сравнивали достоинства резидентур в Вене и Сингапуре, Буэнос-Айресе и Анкаре, Москве, Тегеране, Токио, Маниле, Праге, Будапеште, Найроби и Берлине - где лучше начинать карьеру, а меня - как и большинство моих однокурсников - назначили сидеть в Вашингтоне.
За этим последовало новое разочарование. Я не попал ни в один из иностранных секторов. А это обычно предшествовало назначению за границу. Помощник начальника Иранского сектора в Вашингтоне мог считать, что его готовят для работы в Тегеране. То же можно сказать про сектора Конго, Японский, Польский, Чилийский. Младшие офицеры-стажеры на Ферме единодушно считали, что, если ты начинаешь в Вашингтоне, лучшего места, чем помощник начальника сектора, нет.
Ну а я хоть и не был амбициозным молодым политиком, но унаследовал от матери представление о социальной лестнице и понимал, что попал не туда. Я осел в Змеиной яме, известной также как Бойлерная, или Ящик для угля. Работа была неблагодарная - другие синонимы нетрудно подобрать. В огромной комнате, где под низким потолком гудели флюоресцентные лампы и едва чувствовалось дуновение воздуха из двух-трех небольших кондиционеров, установленных в маленьких окошечках, прорезанных в дальней стене, мы бегали по узкому проходу, то и дело натыкаясь друг на друга. Было жарко, необычно жарко для октября. Вдоль стен стояли старинные деревянные шкафы шести футов высотой с полками для карточек.