I
- Иду! Иду! - отозвалась Валентина Прокопьевна на требовательный зов звонка. Она отряхнула муку на кусок только что замешенного теста, и, вытирая руки о фартук, заспешила к двери.
- Что-то рановато вернулась Оленька, - висевшие в прихожей часы показывали десять минут седьмого. - Вот сейчас мне и поможет.
Валентина Прокопьевна отодвинула защелку автоматического замка и широко распахнула дверь.
- Заходи, - с улыбкой произнесла она, выглядывая наружу. И… обомлела. На лестничной площадке стояли трое. Лица их были скрыты под темной поблескивающей тканью.
- Ой, - тихо вскрикнула она, пытаясь захлопнуть перед неожиданными пришельцами дверь. Но стоявший ближе всех, с силой толкнув ее, решительно шагнул через порог.
- Что вам нужно? - Валентина Прокопьевна попыталась вытолкнуть незнакомца. Но тот в ответ резко взмахнул рукой. И хотя удар был не очень сильный, она почувствовала, как внезапно ее охватила страшная слабость, ноги стали ватными, а со лба на лицо потекла теплая, тягучая жидкость. Она схватилась за ушибленное место и поднесла руку к глазам, рука была в крови. Валентине Прокопьевне стало плохо, ноги подкосились, и она без единого стона повалилась на пол…
Очнулась от адской, пронизывающей боли. Горела вся грудь, будто на нее высыпали горящие угли. Она тихо застонала. Открыв глаза, с ужасом увидела, что грудь ее обнажена и на ней темнеют какие-то треугольные пятна. Острое чувство стыда на миг отодвинуло даже нестерпимую боль. Валентина Прокопьевна сделала попытку прикрыть грудь обрывками одежды, но тут же отдернула руки - склонившийся над ней бандит приложил к ее телу раскаленный утюг.
- Не прикидывайся, сука! - зашипел он каким-то тонким, неестественным голосом, увидев, что она очнулась. Женщина не ответила, только с шумом вдохнула в себя воздух.
- Молчи, - сдавленным голосом продолжал бандит, - а то прикончу! Его широкая, пахнущая табаком ладонь зажала ей рот. Бандит замахал утюгом прямо перед ее лицом. От утюга даже на расстоянии исходили горячие волны.
- И кончай прикидываться, - опять зашипел он, увидев, что она закрыла глаза, - а то еще не так будет!
- Пусти, - услышала она грубоватый голос.
Над ней склонился второй бандит. Как бы в подтверждение сказанного он поиграл длинным сверкающим от вечерних лучей лезвием финки, запугивая женщину. Рука, державшая нож, была в перчатке, но Валентине Прокопьевне бросилась в глаза необычная татуировка: между перчаткой и задравшимся рукавом костюма красовалась голая женщина, попиравшая ногами сердце.
Боль не проходила. Она снова закрыла глаза и отвернула голову. И тут же почувствовала, как холодное лезвие медленно входит в ее тело. Валентина Прокопьевна дернулась и застонала.
- Ти-хо-о! - грозно предупредил первый. Тот, что был с ножом, убрал руку и выпрямился.
- Прижги ты! А то замараемся! - скомандовал он отрывисто резким голосом. И опять страшная боль пронзила все ее существо.
- Что вам от меня надо? - взмолилась хозяйка. Из ее расширенных от ужаса глаз лились слезы.
- Деньги, где деньги? - потребовал третий, до сих пор безучастно стоявший в стороне.
- Все возьмите, - женщина дернулась, пытаясь подняться. Но бандит, поставив на грудь ногу, прижал ее к полу. - В серванте, в вазе, - прошептала она.
- Сходи, посмотри, - скомандовал бандит кому-то, убирая ногу. Он, видимо, был главным. Пошел тот, с ножом.
Валентина Прокопьевна, осмотревшись, поняла, что лежит на кухне. Оленька, погладив платье, оставила на буфете утюг, бандиты и воспользовались им.
Посланец вернулся быстро.
- Вот все, - показал он тонкую пачку.
- Где остальные? Где золотишко? - снова наклонился над ней главарь.
- Кольца и серьги в сумочке, она снизу, в ящике. Все, все берите, только оставьте меня, - тихо и жалобно упрашивала хозяйка.
- Тише ты! - второй бандит больно ткнул ее носком в бок.
- Мало! Где остальное? - и она почувствовала, как тело снова пронзила боль.
Но вдруг всплывшая тревога заслонила происходящее: "Только бы не пришла Оленька!"
II
- Это милиция? - послышался в трубке взволнованный голос. По тому, как женщина тяжело дышала, было ясно, что она чем-то напугана.
- Да. Дежурный старший лейтенант Суховский слушает.
- Ой! Это из санпропускника шестой больницы. К нам поступила гражданка Васильева, - было слышно, как говорившая что-то спрашивала, потом добавила - Валентина Прокопьевна. Поступила с ножевыми ранениями. И все они… Ой, господи, что творится, - вдруг запричитала она.
Суховский ее поправил:
- Девушка, или как вас там, вы что-то не договариваете. Что вы хотели сказать?
- Да что! Так издеваться!.. Это надо только видеть! Звери какие-то!..
- Да что случилось в конце концов? - дежурный, не выдержав, повысил голос.
Опять послышалось учащенное дыхание.
- Жгли раны. Утюгом. Чтобы не запачкаться кровью. Вы поняли?
- Понял. Адрес скажите.
Но ему никто не ответил. Он хотел уже положить трубку и перезвонить, но в последнее мгновение до его слуха донеслись слова:
- Фашисты и те так не издевались! - в голосе слышались слезы.
- А вы знаете, как фашисты издевались? - с досадой заметил старший лейтенант.
- Вот вы так за всех и заступаетесь. Теперь понятно, почему у нас такое творится…
- Какое? - Суховского стал раздражать этот разговор. День выдался тяжелый, дело шло к вечеру, он уже порядком измотался, а тут еще упреки.
- У вас все? - как можно официальнее спросил он.
- Нет, не все. Это сделали… ну, как их… кто деньги вымогает…
- Рэкетиры что ли?
- Во-во. Они. Ну ладно, приезжайте, разбирайтесь.
Послышались короткие гудки. Суховский не успел спросить ни фамилии звонившей, ни адреса места происшествия. Пришлось набрать телефон санпропускника.
- Больница? Это из милиции… - он не успел больше ничего сказать, как его перебили:
- А, вы еще не уехали? - он узнал голос, говорившей с ним минуту назад женщины.
- Дежурные не выезжают. Да и куда ехать? Скажите, пожалуйста, - он на этом слове сделал ударение, - куда ехать?
- Ой, минуточку, у меня здесь написано…
Теперь Суховский ясно понял, что голос был молодым и принадлежал начинающему работнику - опытные так не передают. Девушка продиктовала адрес.
- Спасибо, - Суховский положил трубку и вызвал начальника отдела подполковника Мухамедзянова.
Михаил Омарович, вымотавшийся за день гораздо сильнее, чем дежурный, устало выслушал тягучий и немного нудноватый голос Суховского и спросил:
- Кто-нибудь в дежурке есть? А то жму кнопки, пока ты говоришь - никто не отвечает.
- Все уехали на Трубную. Там труп, - напомнил Суховский и добавил:
- Тут один майор Леонов.
Среднего роста, худощавый майор замахал было руками, показывая на дверь, что уходит, но дежурный только пожал плечами: поздно, друг, дело сделано. И тут же услышал команду:
- Пусть займется расследованием.
Дежурный передал приказ.
- Да я не могу, - возмутился было Леонов, но Суховский уже положил трубку.
Майор понял: возражать бесполезно. На его продолговатом, со впалыми щеками равнодушном лице появилась вдруг такая жалостная гримаса, что старший лейтенант не выдержал и рассмеялся.
- Что с тобой, майор? - сквозь смех спросил он.
Леонов погрозил ему кулаком.
- Да жена в больнице, - сказал он кислым голосом, - оперировать должны… Дочка, поди, не кормлена. Сын где-то бегает. Не могу, понимаешь? - и с робкой надеждой посмотрел на дежурного, словно тот мог что-то изменить. Но старший лейтенант, кончив смеяться и вытирая глаза, только снова пожал плечами.
Леонов, махнув рукой, выскочил в коридор и направился на второй этаж. Однако, взявшись за перила, остановился. Ему было ясно, что Мухамедзянов ничего не изменит. Уже поздно, вряд ли сейчас кто-то подойдет. Только потеряешь время. Он вернулся, взял у дежурного адрес и спросил, есть ли "дежурка". Тот ответил, что "дежурка" есть, но кончился бензин. Обругав старшего лейтенанта, Леонов пошел на выход. Выйдя на улицу, он первым делом посмотрел в сторону автобусной остановки, находившейся в нескольких шагах, - она была пуста.
- Недавно прошел, - подумал майор, - теперь придется долго ждать.
Он решил использовать свое служебное положение, а то, пожалуй, и к детям не попадешь. Вскоре из-за поворота показался "Москвич", старой, давно снятой с производства, модели, он неторопливо и осторожно вписывался в кривую поворота. Леонов машинально подумал, что за рулем наверняка пожилой, дисциплинированный, знающий цену ремонту водитель. Так оно и оказалось. Майор дал знак остановиться. Скребнув колесом о бордюр, "Москвич" качнулся и встал. В окно высунулась голова с густыми, мохнатыми бровями. На Леонова смотрели выцветшие, чуть виноватые глаза. Майору стало не по себе: напугался, видать… Он заговорил, стараясь, придав голосу мягкие, дружелюбные нотки:
- Извините, вы не до центра?
Лицо посветлело.
- Нет, мне в заводской…
Но голова не спешила исчезнуть, это породило надежду и подтолкнуло майора на маленькую хитрость. Он с досадой махнул рукой.
- Надо срочно расследовать одно дело, а тут… с транспортом дребедень. Ну… ладно.
Леонов озадаченно почесал затылок. Выражение лица его говорило: ты - хозяин, езжай, тебе-то что до этого, твоя хата с краю.
- Садись, майор, я тебя подброшу.
Водитель открыл переднюю дверцу.
- Вот спасибо, - поблагодарил Леонов, охотно влезая в машину.
Шофер, посмотрев в зеркало, подал сигнал движения. Медленно, словно на капоте стояла полная чаша воды, тронулся с места. Некоторое время ехали молча, видно, у каждого были свои думы. Леонов беспокоился об Аленке, которую давно уже было пора кормить и укладывать спать, и о Вовке, который, как обычно, забыв про отцовский наказ смотреть за сестрой, воспользовавшись свободой, носится где-нибудь по улицам. "Не угодил бы только куда-нибудь. Надо обязательно заехать в больницу. Как там дела у Тамары… Чертова печень. Как она не вовремя… Дел невпроворот. Скоро конец квартала, с раскрываемостью табак. А тут, на тебе, этот чертов приступ.
"Надо обязательно забежать - как она там?" - чуть ли не произнес вслух майор.
- Так что случилось? - перебил его мысли сипловатый голос хозяина машины.
- А… Да женщину тут одну рэкетиры пытали.
- Пытали? - водитель оторвался от дороги и удивленно посмотрел на майора.
- Смотри! - Леонов крутанул руль, - в канаву угодишь!
Водитель задергал рулем, выравнивая ход машины, сбросил газ. Вскоре "Москвич" вновь приобрел былую неторопливость. Шоферу, видно, крепко запали в голову слова Леонова. Он снова повторил свой вопрос, не отрывая на этот раз взгляда от дороги.
- Пытали?
- Да вроде этого. Надо разбираться.
- Ну и дожили, майор, до веселых дней. Да что это у нас стало твориться! Куда вы смотрите? В мои-то годы, когда я был такой, как ты, - ты меня извини, что тыкаю, - мы и понятия обо всем этом не имели. А сейчас, смотри-ка, что делается. Куда же дойдем? А?
Не дождавшись ответа, водитель вдруг резко нажал на тормоза и тревожно забил по сигналу.
- Куда прешь, - он высунулся из окна и стал отчитывать женщину, пытавшуюся у него под носом перебежать дорогу. Та стояла у самого края дороги, виновато опустив голову. При виде такой покорности водитель замолчал, махнул рукой, и машина медленно двинулась дальше. Взгляд женщины был устремлен куда-то вдаль.
- Все наши заботы, - он тяжело вздохнул, переключая скорость, - они, видать, и бабу гложут. Глаза-то, поди, не то слезы, не то горе затуманили.
- Слезы-то ведь от горя и бывают, - заметил майор.
- И то верно, - охотно согласился шофер, - а все одно, бабья доля - реви да реви.
Он махнул рукой и продолжал:
- И эта, вишь, земли под ногами не чует. Что-то, видать, произошло. Поди-ка мужик в больнице лежит… или дитя…
- Не говори, отец, - майор тяжело вздохнул.
Водитель посмотрел на него:
- Никак и у тебя не все чисто?
Леонов кивнул головой.
- Есть маленько. Жена с печенкой четвертый день мается. Ребятишки малые одни. Хоть разорвись. А тут еще и это подбросили, - майор глубоко вздохнул.
- Где живешь-то? - спросил водитель, участливо глядя на Леонова.
- Да живу-то в заводском.
Шофер как-то недоверчиво дернул плечами:
- Я там давно проживаю. Многих знаю. Тебя не встречал.
Майор повернулся к нему и улыбнулся.
- Ты чего? - машина вильнула, Леонов качнулся.
- А вот это не надо, - майор кивнул на капот, - так ведь можно и покорябать… Знать-то меня откуда можете? Я там недавно снял комнату.
- Что, и своего угла нет? - шофер сбросил скорость и плавно перевел рычаг.
- Нет квартиры…
- Н-да-а… Так куда мне подрулить?
- Да выбросите в центре, а тут я сам… Спасибо и на том, что хоть сюда добросили.
- Ты вот что, начальник, не торопись. Бабка моя привыкла к поздним моим возвращениям. Малых деток у нас нет. Так что располагай мной. Дело у тебя наиважнецкое. Издеваться над людьми. Это… Это просто… черт знает что! Если что, на меня рассчитывай.
Леонова растрогало такое участие, он тепло посмотрел на своего спутника.
- Благодарю, отец, но уж извини, с этим как-нибудь сам…
- Да чего… Ты сейчас куда?
- В больнице надо побывать, у самой, у пострадавшей узнать, что да как. Да и дом тот надо посетить. Соседей поспрашивать, может, кто что видел.
- Так что тебе хоть разорвись?
- Выходит, - майор развел руками. Оба рассмеялись.
- Ты в этих местах долго пробудешь? - спросил водитель.
- Да кто его знает. Как пойдет. Долго и сам… того… не могу. Майор вздохнул. - Выясню только обстановку и надо срочно домой. А потом к жене в больницу… Успеть бы.
Леонов посмотрел на часы. Водитель покосился на свои.
- Времени в обрез… А что, жинка в другой больнице?
- В другой.
- Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Не вешай нос, майор. Как-нибудь прокрутимся.
Майор опустил стекло.
- Нос никто не вешает. Не в таких переделках пришлось бывать.
Мимо проплывали высотные дома. Их фасады с многочисленными балконами чем-то напоминали пчелиные соты. День быстро клонился к вечеру. Кое-где в квартирах начали вспыхивать огоньки, дорога повернула, и машина стала медленно подниматься вверх по улице. Дома, приближаясь, проваливались вниз, как зубцы гигантской шестерни, уходящие в мрачный зев редуктора. Дорога порой настолько близко приближалась к постройкам, что хорошо было видно, как хозяйки хлопочут, накрывая на стол. Майор не выдержал, вздох зависти вырвался у него: живут же люди, сейчас всей семьей сядут за ужин, а тут… Он провел рукой по впалому животу и поддернул ремень.
- Не вздыхай, майор, и на твоей улице будет праздник. Так вначале тебе куда?
- Мне-то? - задумчиво переспросил Леонов, но затем, точно придя в себя, оживленно ответил:
- Знаете, все равно. Хотелось бы у самой все узнать. Но и на месте надо побывать, как говорится, по горячим следам. Мне помнится, улица Гагарина где-то рядом. Давайте туда.
- Номер дома не забыл?
- Не забыл. Двенадцать. Квартира сто девятнадцать. Вот только, где он?
Леонов завертел головой.
- Это мы сейчас узнаем.
Водитель, догнав шагавшего неподалеку парня, тормознул, спросил, как проехать.
- Через два дома, - парень махнул рукой вперед, - увидите переулок. Свернете направо. Подниметесь по нему, упретесь в ограду - ваша дорога налево. Этот дом, кажется, будет третий, или четвертый, там спросите.
Когда они, отыскав дом, въехали во двор, в нем толпились люди, с жаром что-то обсуждая.
- Ишь, как растревожило, - сказал шофер не то с упреком, не то с одобрением, кивая на толпу.
- Тормозните здесь, - попросил майор. Шофер послушно выполнил приказ. Леонов приоткрыл дверцу.
- Сейчас, как пить дать, никто ничего не видел…
Он вылез из машины, одернул гимнастерку, чуть сдвинул фуражку и быстрым шагом направился к толпе.
- Здравствуйте, - негромко сказал он.
- Здрасте, - повернулась к нему немолодая дородная женщина. Она уперла в бока свои полные, дряблые руки. Отвислый, объемистый живот заколебался. - Явился! Смотрите, - она протянула руку в сторону Леонова, - полюбуйтесь на него! Человека заживо сожгли, а он только явился!
- Да они завсегда так, - подхватила молодая грудастая баба со злыми накрашенными глазами. - Они или куплены, или сами занимаются этим. Куда им торопиться.
- Они, как пожарники, - хихикнул седовласый худощавый старик в яркой бумазейной рубахе, - дом сгорит, тогда они являются.
- За что только люди деньги получают…
- Народные, - подхватил дед, подняв палец.
Не уступала и молодуха:
- Людей, как липок, обдирают: за то отдай, за другое отдай, а эти…
- Да что говорить, распустила всех перестройка: спросу никакого нет, что хотят, то и делают.
Говоривший, плотный, приземистый мужик с двойной макушкой, выделявшейся на облысевшей голове, смотрел мимо Леонова. Его молча слушал высокий, лет шестидесяти, сосед в кепке, натянутой до самых глаз. Вмешался старик:
- А вот раньше…
- Да что раньше, - перебил старика здоровенный верзила в тельняшке, выглядывающей из-под ворота рубахи. - Раньше, раньше… - От этих резких слов дед стал, словно меньше ростом.
- Знаем, как раньше. Сейчас все высвечено… Раньше… До чего довели.
- Не мы довели, - дед пришел в себя и стал наступать на верзилу, - нами так руководили.
- А почему? - бросил через плечо парень. - Сказать нечего, вот и молчи.
Парень так взглянул на старика, будто тот был главным виновником случившегося. Дед насупился, но его в обиду не дала стоявшая неподалеку старуха. Оттеснив деда, она встала впереди него.
- Ты чего напал на человека? Он тебе в отцы годится. Ишь грамотей нашелся.
Угластые руки старухи со скрюченными пальцами замелькали в воздухе.
Леонов только вертел головой. Он попытался было вставить слово, но его перебила своим громовым голосом толстуха:
- Да вы чего схватились? - она оттеснила животом верзилу. - Человек-то зачем явился? Ведь он же из милиции. Чай, забыли? - и она показала на майора.
- Из милиции? - удивленно спросила старуха, щуря свои близорукие глазки.
- Из милиции, - подтвердил Леонов скромно, едва улыбнувшись уголками рта.
Бабка, отодвинув крепыша, своим широким плечом загораживавшего Леонова, чуть не вплотную подступила к нему.
- Вы куды смотрите? - она сдернула упавший на глаза платок, дернула его концы. Быстро провела ладонью по губам. - Куды? - повторила она. - Почему допускаете такое?
- Почему? - подступил и дед.