- Так точно, чиф мейт! - широко осклабясь, рявкнул Свирьин и щелкнул каблуками. Он делал с этим старпомом первый рейс, но уже навел о нем справки и знал, что Ларионов любит тех, у кого командирский голос и бравые ухватки.
Поручение старпома подоспело как нельзя кстати. Свирьин уже прикидывал, как ему выбраться на берег и частным порядком встретиться с Марчелло Пазолини, давним его деловым корешем, с которым подшкипер в каждый приход сюда проворачивал кое-какие операции, которые уголовный кодекс однозначно определяет словом "контрабанда".
В небольшой, но уютно обставленной конторе, прилепившейся к огромному зданию склада-пакгауза фирмы "Хортен", агент по снабжению Марчелло Пазолини встретил Аполлона как родного брата.
- Аполло! - завопил он во всю глотку, едва подшкипер переступил порог. - Каким ветром? "Русский Крым" как будто бы не швартовался в нашем старом добром порту…
Марчелло Пазолини, давнишний работник разведывательного управления, хорошо говорил по-русски, разумеется, с акцентом, мало кто из иностранцев в состоянии избавиться от него.
Пазолини не был кадровым, штатным сотрудником тайного ведомства. Он работал по контракту, который возобновлялся каждые три года. Платили Марчелло из секретных фондов. Их управление тщательно скрывает от конгресса, и это позволяет привлекать огромное количество агентов в интересующих "фирму" странах.
- Пришел на "Калининграде", - объяснил Свирьин. - На новом шипе буду вкалывать.
- Новый корабль - мало работы, - заметил Марчелло. - Баночку "Антарктиды", Аполло?
- Давай, - согласился Свирьин, и Пазолини полез в холодильник за пивом.
Прихлебывая из банки, Аполлон рассказывал агенту-шипчандлеру о цели официальной части визита.
- Все сделаем о’кэй, дружище, - сказал Марчелло, - не обидим ни твое пароходство, ни мою контору, и про нас с тобой не забудем. Ты, как всегда, получишь свой процент, Аполло. Потом охладимся, как положено.
Он подмигнул подшкиперу.
- Можем и разгорячиться, парень…
Лицо у Свирьина расплылось, глаза стали масляными.
- Есть момент по части кадров? - спросил он и облизал губы.
Женщины были слабостью подшкипера. Приятели звали Свирьина между собой "сексуальным бандитом". В юности Аполлон оказался однажды в нетерпимой для мужского самолюбия ситуации, решил, подавляя в себе комплекс неполноценности, что во всем виноваты женщины, и в последующей жизни мстил всему их роду, превратив отношения с ними в спортивное состязание. Свирьин давно одолел уже известные в мировой литературе "рекорды". Теперь, узнав от одного из американских туристов, плывших на "Советском Крыме", русского по происхождению, о том, что у недавнего президента было полторы тысячи любовниц, поставил себе задачу превзойти его, хотя до президентского "рекорда" было Аполлону Свирьину еще довольно далеко, не те возможности.
- Очень даже неплохой момент, - сказал Марчелло. - Познакомлю тебя с Деткой Диззи. Она будет здесь… Как у тебя со временем?
- На целый день чиф отпустил, чтоб я склад твой обшарил.
- Тогда порядок. Пошли в пакгауз, займемся делом. А Диззи я позвоню сейчас. Часа нам хватит?
- На тебя или на Диззи? - ухмыльнулся Свирьин.
- Прежде всего - бизнес, - назидательно сказал шипчандлер и поднял вверх палец. - Золотое правило истинного джентльмена. Итак, я приглашаю Диззи…
Когда они шли вдоль полок, заставленных всевозможной всячиной из судового снабжения и поднимавшихся ярусами на высоту трехэтажного дома, Марчелло сказал Аполлону:
- Все твои фотоаппараты разошлись по хорошей цене. Икру привез? Давай побольше икры.
- Красной или черной?
- Можно и зеленую с голубой полоской, - Марчелло хлопнул Свирьина по плечу, и оба они захохотали.
- Хороший ты парень, Аполло, - прочувственно произнес Пазолини. - Одно мне в тебе не нравится: мало берешь товара. Размаха в тебе американского нет.
- У нас в России по этой части не размахнешься, - махнул подшкипер. - И потом, надо всегда помнить, что жадность фраера сгубила. Этим и держусь… Иначе б давно попался.
- Джинсы возьмешь?
- Возьму… У нас пока все обещают собственными завалить. Появляются неплохие, "Тверь" называются, калининские, не хуже штатовских, но только и они дефицит. Серебряные цепочки с "зодиаком" идут неплохо.
- Значит джинсы, week panties - недельные трусики, кроссовки, шмотки - стиль "сафари", ковры…
- Извиняюсь, Марч… Ковры без надобности. Уценку у себя произвели: никто не берет, объелись.
- Кассеты с порнофильмами возьмешь?
- Дело новое… Спрос уже имеется, но клиентура тайная. Десяточек на пробу возьму. Как сюжетики?
- Бог с тобой, Аполло, - расплылся в улыбке Пазолини. - Найти сюжет в половом акте? Все старо, как мир… Фокусы, о которых знали в Древнем Египте и Вечном Городе. Но повороты имеются забавные. Пошли в кабинет, покажу тебе кое-что.
В каюте Марчелло достал из шкафа аппарат, который мог проектировать пленку на стену или демонстрировать содержание видеокассеты для индивидуального зрителя через окуляры.
- Взгляни-ка сюда, Аполло, - сказал шипчандлер и включил аппарат.
Свирьин криво улыбнулся, ему было несколько неловко, затем с готовностью приник к окулярам.
Несколько минут он молча, посапывая и иногда со всхлипом втягивая воздух, любовался перипетиями увиденного. В это время в дверях показалась Детка Диззи, молоденькая еще, но уже достаточно опытная девица из особого "прокатного бюро" синьоры Сильвии Лауретано, содержавшей помимо "контакт-кафе" специальную команду девочек "на вызов".
Аполлон Борисович даже ухом не повел, так увлекла его порнографическая лента.
- Аполло! - позвал его Пазолини, но Свирьин досадливо отмахнулся, и тогда Марчелло хлопнул его по заду.
- Плюнь ты на целлулоидных красавиц, - сказал шипчандлер. - К нам пришла живая, во плоти и крови, несравненная Детка Диззи. Знакомьтесь с дамой, сэр!
Подшкипер увидел девицу, и с готовностью шагнул к ней навстречу.
"Вот это кадр! - восхищенно подумал он. - Истинная секс-бомба. На уровне мировых стандартов…"
- На каком языке она говорит? - спросил он у Пазолини.
- На языке любви, - ответил Марчелло.
XXI
Андрей Балашев сидел в радиорубке спасательного судна "Мурманец" и, улыбаясь, нежно разговаривал с Ириной… через эфир… Он с удивительной легкостью, с которой ему еще не приходилось работать, гонял влево-вправо ключ-"пилу", и каждое замыкание-размыкание рождало электрический сигнал, который вместе с другими знаками азбуки Морзе срывался с судовой антенны и тут же возникал в наушниках Ирины Мордвиненко, сидящей в зале радиоцентра за сотни миль от бороздящего океан спасательного корабля.
Радист понимал, что нельзя так долго вести в эфире частные разговоры, да еще явно любовного содержания, он чувствовал, что их диалог давно уже засекли, но только никак не мог удержаться и все говорил, говорил о своей любви Ирине на телеграфном языке…
Андрей был так увлечен беседой, что не заметил, как отворилась дверь в рубку. Он только почувствовал: потянуло холодом по ногам, как никак, а вокруг Северная Атлантика, банка Флемиш-Кап на траверзе. Андрей, не снимая пальцев с ключа, крикнул: "Дверь закрывайте!", затем поднял глаза и увидел, что в радиорубке стоит… скелет.
Скелет ласково улыбался Андрею Балашеву.
Радист никогда бы не смог объяснить, почему он решил, что скелет улыбается ласково, но ему казалось, что это именно так.
Андрей не успел ни испугаться, ни удивиться появлению в радиорубке скелета, на черепе которого была надета набекрень морская фуражка с "крабом", а на ребрах грудной клетки болтался бинокль.
А скелет вдруг вытянул руки по швам, звякнул костями и сказал незнакомым голосом:
- Open box! Откройте ящик!
То, что скелет говорил на английском языке, не смутило Андрея. Он только хотел спросить странного гостя, какой ящик имеется в виду, открыл рот, но слова не шли с языка.
Андрей напрягся, сделал усилие над собой и… проснулся.
В совершенно темном прежде сарае теперь было относительно светло. Внизу, там, где у Никиты Авдеевича размещалась мастерская, горел свет.
- Open box! - услышал Андрей голос, которым говорил скелет.
- Возьмите ключ, - ответили по-русски, и Андрей понял, что это сказал Никита Авдеевич.
"Вот влип! - подумал радист, осторожно поворачиваясь на живот и тихонько подползая к краю сеновала. - Когда же он успел приехать?"
Он подобрался еще ближе и увидел сверху столярный верстак, освещенный яркой лампой на отходящем от стены кронштейне. На верстаке стоял плоский ящик с ручкой посередине. Рядом находился хозяин дома, Никита Авдеевич Мордвиненко, он протягивал ключ плечистому мужику в клетчатой ковбойке, джинсах и пляжной белой кепочке с длинным козырьком.
У прикрытых дверей сарая стоял третий - высокий рыжий парень со скучающим, скорее даже презрительным выражением на лице.
- Открывайте сами, мистер Жилински, - сказал тип в кепочке. - Ведь этот товар пока еще ваш…
"Товар? - подумал Андрей. - Но почему он называет так отца Ирины?"
- Хорошо, - согласно кивнул Мордвиненко. - Только говорите, пожалуйста, по-русски. Вы в России, господин Джон, и лучше пользоваться языком этой страны, который, как я понял, вполне для вас доступен.
- Не возражаю, - сказал тот, кто стоял у верстака. - Прими это к сведению и ты, Рауль…
Это он сказал рыжему верзиле у двери, и тот согласно наклонил голову.
Тем временем, Никита Авдеевич вставил ключ в замочную скважину на боковой стенке и безуспешно попытался повернуть его.
"Так это же сейф! - сообразил Андрей Балашев. - Бог ты мой, да куда же я попал? Неужели Никита Авдеевич связан с жуликами?"
- Заржавело, - улыбнувшись, сказал директор кафе "Ассоль". - Прошло столько лет…
Он взял с верстака металлический стержень, просунул в проушину ключа, использовав в качестве рычага, и тогда замок, хрустнув, подался.
Никита Авдеевич открыл сейф и жестом пригласил мужика в кепке подойти ближе, сам отступил в сторону. Как только ящик-сейф открылся, рыжий парень шагнул от двери, приблизился к верстаку.
Он сказал что-то на английском языке, слов Андрей Балашев не разобрал, напарник его кивнул, вытащил из ящика стопку тоненьких папок, положил на верстак и стал перебирать, задерживаясь на некоторое время, чтобы прочитать надпись. После шестой папки человек в кепке схватил очередную и быстро раскрыл ее.
- Вот оно, - сказал он рыжему. - Досье на Ольшанского - "Лося"…
Он поправил папку так, чтобы на нее падал свет лампы, и Андрей успел заметить сверху фотографию молодого парня, наклеенную на первой странице.
Крепыш в клетчатой рубахе и джинсах перевернул страницу и стал читать, переводя сразу с немецкого на русский, - принял к сведению замечания хозяина.
- "Совершенно секретно. Государственной важности. Обязательство сотрудника службы безопасности. Псевдоним - "Лось". Фамилия - Ольшанский. Имя - Герман, отчество - Иванович. Родился в городе Дижуре, 25-го августа двадцатого года. Национальность - поляк, вероисповедание - католик. Занятие - торговый работник. Образование - среднее. Не женат. Проживает в Легонькове, улица Тихая Заводь, дом четырнадцать. Следит за деятельностью большевиков и других тайно действующих организаций. Составлено второго сентября 1942 года".
Дверь сарая отворилась, вошел пожилой уже мужчина, худощавый, подтянутый, с хищным выражением лица, с настороженными ледяными глазами.
- Все тихо, Капитан? - спросил его Биг Джон и поправил пляжную кепку, тронув двумя пальцами длинный козырек.
- Ол райт, - ответил вошедший и повел глазами кверху, едва не встретившись взглядом со смотревшим на него Андреем, который успел спрятать в сено лицо.
- Мы нашли вашего "Лося", гауптштурмфюрер, - сказал рыжий Рауль. - Поздравляю с завершением первого этапа операции.
- Тут еще одна важная информация, - заметил Бил Джон. - Слушайте. "Я, Ольшанский - "Лось", обязуюсь предоставлять службе безопасности рейха - зихерхайтдинст - сведения о большевиках и других тайных организациях. Буду предоставлять правильные сведения и все, что сумею узнать. Мне объяснено: за предоставление ложных сведений или за сокрытие известных мне данных буду отвечать по действующим законам рейха. Работая в пользу СД - зихерхайтдинст, а также прекратив работу, обязуюсь известных мне тайн никому не выдавать.
Задачи моей работы, связанные с настоящим обязательством, понятны.
Подпись: Лось-Олынанский". Ну, что скажете?
- Это как раз то, что нам необходимо, - ответил машинально, переходя на немецкий язык, Рауль, и лежавший вверху на сеновале Андрей Балашев слов его не понял.
Но зато он понял главное.
XXII
Аполлон Свирьин так и не увидел, что Марчелло Пазолини подсыпал ему в виски снотворное. Довольно быстро он "вырубился", даже не раздев еще Детку Диззи, с которой его с подчеркнутой предупредительностью оставил хозяин в небольшой комнате отдыха, специально оборудованной для подобных случаев рядом со служебным кабинетом.
Но очнулся Аполлон, в чем мать родила. Лежал подшкипер, укрытый одной простыней, рядом лежала голая Диззи, равнодушно глядевшая в потолок и будто не видевшая полицейского офицера, который для того, чтобы Свирьин пришел в себя, дал Аполлону две средней крепости пощечины.
- Сделайте ему укол, Марчелло, - распорядился майор Бойд. Он сидел верхом на стуле, повернувшись спиной к плотно зашторенному окну.
- Сейчас сделаю, шеф, - ответил Пазолини.
Он сбросил со Свирьина простыню, перевернул его животом вниз, ткнул шприц в ягодицу.
Аполлон дернулся.
Марчелло снова повернул его лицом вверх и довольно резко ударил по щеке. Подшкипер открыл глаза. Поначалу он бессмысленно таращился на стоявших у постели полицейского офицера и шипчандлера, потом повернул голову, увидел рядом голую Детку Диззи, ощутил, что и сам он раздет, испуганно отодвинулся от девицы, потянулся за простыней, чтобы закрыться, но Марчелло опередил его - схватил простыню и швырнул ее в угол.
Из угла послышалось мерное потрескивание. Свирьин глянул туда и едва не лишился сознания: прямо на его уставился глазок кинокамеры - оператор снимал эту сцену на кинопленку.
- У вас хорошие нервы, синьор Свирьин, - сказал полицейский офицер. - Едва добудились… Инспектор Джеронимо Лаки.
Он небрежно поднес два пальца к козырьку форменной фуражки.
Аполлон опустил ноги и хотел было взяться за пиджак, висевший на стоявшем рядом с постелью стуле, но инспектор Лаки отодвинул стул в сторону.
- Встать! - оглушительно рявкнул полицейский. - Поднимайся, подонок ты эдакий!
- Но я ведь, - заикаясь, начал говорить Аполлон, крик инспектора странным образом придал ему некую решительность, успокоил подшкипера, - я ведь не одет… Совсем голый!
Инспектор Лаки добродушно рассмеялся.
- Это уж точно, - сказал он совсем другим тоном. - Проводится личный досмотр, синьор Свирьин. Марчелло, дайте ему простыню, пусть прикроется.
Потрескивала в углу кинокамера.
- Мне нужно встать? - подала голос Детка Диззи.
Шипчандлер кивнул ей, и Диззи принялась неторопливо одеваться, она даже не отвернулась от мужчин, будто находилась здесь в одиночестве.
А Свирьин закутался в простыню и сел, ноги не держали его, на край всклокоченной постели.
- Ваши сексуальные игры с этой девицей нас не интересуют, синьор Свирьин, - сказал инспектор Лаки. - Хотя безнравственное поведение в иностранном порту советского моряка вряд ли понравится парткому Черноморского пароходства, а для нашей прессы - это просто находка. Пресловутый "обликус моралес советикус" дал трещину! Да еще какую… Но это вне наших занятий, синьор Свирьин. Я представляю криминальную полицию и для меня вы уголовный преступник.
- Преступник?! - прошептал Аполлон Борисович.
- Увы, - наклонил голову Джеронимо Лаки. - Мы осмотрели материалы, отобранные вами для доставки на теплоход "Калининград", и обнаружили внутри их упаковки контрабандные товары.
- Но как же так, - забормотал, озираясь вокруг, подшкипер, - я ничего такого… Извините меня… Больше не буду…
- Заткнитесь! Мы давно уже следим за вами, Свирьин, но пока вы делали свой маленький гешефт, закрывали на это глаза. Но вы уже обнаглели, занялись порнобизнесом… Терпение наше лопнуло. Мы не хотим упреков вашего правительства по поводу того, что полиция попустительствует ввозу в Россию порнографических фильмов. Кассеты с ними мы тоже обнаружили в вашей контрабанде. Сейчас свидетели подпишут акт, и я отправлю вас в тюрьму, известив об этом советского консула. Одевайтесь!
С этими словами инспектор Лаки снял со стула одежду и швырнул ее подшкиперу. Потом глянул на молчавшего пока майора Бойда. Хортен-младший в знак согласия прикрыл глаза.
А Свирьин тем временем одевался. Натянул рубаху, лихорадочно застегнул джинсы, надел пиджак, похлопал по карманам, потом вытащил бумажник, увидел, что паспорт моряка заграничного плаванья на месте, быстро сунул бумажник обратно.
- Это ваш пиджак? - спросил инспектор Лаки, подойдя к Свирьину и взявшись рукой за лацкан.
- Мой, - сказал подшкипер, - конечно, мой. А чей же еще?
Полицейский распахнул полы Аполлонова пиджака, заученным движением рванул подкладку и вытащил из-под нее пластиковый пакет с белым порошком.
- Героин! - воскликнула уже стоявшая у двери Детка Диззи.
Услыхав это, Свирьин смертельно побледнел. Лоб его покрылся крупными каплями пота. Подшкипер зашатался, глаза его закатились, он повалился на устилавший пол комнаты синтетический ковер яркой расцветки.
- Слабоват на расправу, - проворчал Хортен-младший, поднимаясь со стула. На какое-то мгновение он подумал, что зря они остановили выбор именно на этом парне. Он способен пакостить по мелочам, на крупное дело у этого типа с таким претенциозным именем духу не хватит.
- Дайте ему виски, Марчелло, - распорядился майор Бойд. - И всем выйти!
Когда они остались с подшкипером вдвоем, Хортен-младший снова налил Аполлону виски.
- Выпейте еще, Аполлон Борисович, - на хорошем русском языке сказал он подшкиперу. - Конечно, героин - провокация. Но безупречно подготовленная провокация, вам из этой ловушки не выбраться. Мы ведь профессионалы, дорогой товарищ Свирьин. Детективы, небось, читаете? Так вот в жизни все проще и беспощаднее, Аполлон Борисович. Да вы и в самом деле не безгрешны, контрабанда на вас висит безо всяких провокаций. И мы даже ваших клиентов в России знаем. Но это мелочи. Нам нет дела до ваших конфликтов с советским уголовным правом. Мы хотим, чтобы вы помогли нашей фирме. Тоже по мелочи… Что-нибудь доставить в помещении подшкиперской туда, и что-нибудь привезти обратно. Вот и все. Для вас это все равно, что два пальца в воде помочить. Не согласитесь - прямо отсюда отправитесь в тюрьму. Наркотики - дело нешуточное. Вы горите синим пламенем, Свирьин. Согласны?
Аполлон Борисович кивнул.