- Ближе к делу, - подстегнул старика Макс, - и можно снова на ТЫ.
- Куда ближе! И так самую суть… Стихийное бедствие! Потом аж до зимы последствия устраняли. Добраться до нас только через полме-сяца смогли. Да и то, потому, что после тайфуна сразу жара наступи-ла. Да и когда тайфун гулял, тоже не холодно было. Только мокро. Ес-ли бы Пологие Сопки не на сопках располагался, смыло бы поселок к едрене фене.
- А если еще ближе? – сказал Макс, уставший слушать про тайфун.
- Заканчиваю. Тайфун, значит… Что делать – ни света, ни связи. Ах, да, я уже рассказывал… Бухали все, у кого водка да вино в запа-сах было. И Митька Мамалыга бухал. А что не бухать, если вино есть, а работы нет? Куда сунешься, если идти некуда?..
Макс достал сигареты и без разрешения хозяина закурил. Он хотел было еще раз напомнить Верещаку, что пора бы уже переходить к инопланетянину, но тот и сам решил, что пора.
- Вот в аккурат к окончанию Земфиры он и выплыл. И прямиком к моему огороду. Его даже Туман трогать не стал, обнюхал, чихнул и пошел к себе в будку. – Верещак замолчал, задумчиво глядя на Тума-на, лежащего у будки.
- Что было дальше? – спросил Макс.
- А дальше, мы его с Верой к себе в дом занесли. Еле от коряги ото-рвали, он к моему огороду на коряге приплыл. Зеленый весь, лысый… Только недолго он у нас прожил. К вечеру помер. В себя так и не при-шел.
- Но вы хоть пытались его спасти?
- А то, как же. Я фельдшера Ваську Прилепского сразу позвал. Он, правда, тоже бухой был. Сильно бухой. Но пришел. Посмотрел на инопланетянина и говорит: "Я врач, а не ветеринар. Выкинь ты из до-ма эту погань дохлую". И ушел дальше бухать. Я тогда к Митьке Ма-малыге. Но он…, - Верещак махнул рукой, - вообще, чуть живой. Лыка не вяжет никакого.
- Ты о чем это? – Макс и Верещак были увлечены разговором и не заметили появления Веры.
Верещак вздрогнул и, заикаясь, вымолвил:
- Да я о и-ино-п-планетянине этом.
Вера опустилась на лавку и вздохнула:
- Растрепал-таки! Трепло ты, Верещак. Ты же Митьке обещал нико-му ничего не рассказывать!
- Так получилось, Верунчик.
- Трепло.
- Я не мог молчать, - оправдывался Верещак. – Дело государствен-ной важности. Эти сволочи, Верунчик, увезли с собой известнейшего на всю страну профессора. Выведают у него все государственные тайны и расскажут японцам. А японцы только того и ждут, чтобы ото-брать у нас Курилы. Политическая ситуация такова, что…
- Хватит заливать, - оборвала его Вера. – Лучше в погреб за вином слазай. Трепло…
- Я сейчас. Я мигом. – Верещак юркнул в просвет между лозами.
Вера придвинулась к столу так, что на ее сложенные, как у школь-ницы руки легли груди, размеру и форме которых позавидовала бы любая голливудская кинодива. Крестик лежал на правой.
- Митька Мамалыга мой брат двоюродный. Вы из милиции, Максим? – Вера сверкнула глазами, что должно было повергнуть Макса в шок.
Не повергло.
Макс достал удостоверение, которое Вера внимательно изучила.
- Ну, все равно, - сказала она, возвращая черные корочки, – Дмит-рий ваш коллега. И он совершил должностное преступление. А мы с Иваном его сообщники. Получается так… Но вы поймите, Максим, - Вера высвободила руку из-под грудей, при этом крестик провалился в ложбинку, и положила горячую ладонь на руку Макса. – Вы поймите. Что нам было делать с мертвяком этим? Сюда в Пологие Сопки спа-сатели только через полторы недели добрались. Связи не было, сове-та спросить не у кого, доложить некому. То есть, было кому, но как?
- А мобильная связь? – возразил Макс.
- Что? – удивилась Вера. – Мобильная? Да мы тут в Пологих Сопках как хуторяне живем. Без связи с внешним миром, так сказать. Мо-бильники, они молодым нужны, они без них жить не могут. А у нас тут одни старики. Скоро вымрем все, как мамонты.
- Вера, если кто-то при мне осмелится назвать тебя старухой, я за-ставлю его откусить себя язык. – Возможно, эти слова и выглядели, как комплимент, но Веру они явно не порадовали.
- Мне сорок два, и я в поселке самая молодая, - невесело усмехну-лась она.
А Макс подумал, что выглядит она значительно моложе, Вере мож-но было дать от силы тридцать с небольшим. И еще он подумал, что невесела Вера потому, что замужем за стариком, хоть и бодрым еще, но стариком. Почему она не уедет отсюда? Любовь? Вряд ли. Неверие в собственные силы? Может быть. Страх перед неизвестным? Вполне возможно… Но зачем ему, секретному агенту БСР, копание в чужой жизни?! Ему дело нужно делать, а не в душах людских ковыряться. Что, да почему…
Вера между тем продолжала:
- Вот и решили мы его похоронить потихоньку. Я, Иван, да Митька -втроем… Поймите, Максим, я почему никому говорить Ване про это не велела? За Митьку очень боялась. Выгонят его из милиции. Он ведь, Митька-то, хотел доложить своему начальству о том, что со стороны Собачек в наш поселок неизвестного приволокло потоком, да все ни-как решиться не мог. А потом дела закружились – мародеры, беглые зэки. А когда труп пропал, то и докладывать вроде не о чем стало. Растерялся Митька… Мы на семейном совете решили: о том, что слу-чилось никому. Будто и не было ничего. Человека того все равно не воскресить, а если Митьку из милиции выгонят…
- Человека? – перебил Веру Макс. – Верещак мне о зеленом ино-планетянине рассказывал.
- Ну да, зеленоватым он был. Может, болел чем. Может, от того и умер. Но все-таки человек, хоть и роста небольшого. У него все, как у людей было, мы же его раздевали, он же мокрый был весь.
- А я говорю, инопланетянин. – Верещак видимо подслушивал, за-таившись в тени виноградных лоз. – А что пиписка, так что тут такого?! Пиписка у всех есть, даже у Тумана нашего. Да что там у Тумана, у ко-тов и тех…. Зеленых людей не бывает. Я во Владике специально для этого дела справочник терапевта и анатомический атлас купил. Про-читал от корки до корки. Нет таких болезней, при которых человек зе-ленеет. Желтеет – да, если печень…
- Ты вино принес, инопланетянин? – строго спросила Вера.
- Принес, а то, как же, - заверил ее Верещак, предъявляя графин из розового стекла. Таким графином пользовались еще при советской власти, этот сохранился чудом. На боку графина красовалась боль-шая выпуклая гроздь винограда, а внутри плескалось пенистое руби-новое вино.
Вера ушла в дом, за приготовленной едой, а Верещак уселся за стол, поставив на его середину запотевший графин, и безапелляцион-но заявил:
- То был инопланетянин, это точно. Жалко, что его свои забрали, а то бы сейчас можно было… - Иван Трофимович блеснул эрудицией, - эксгумацию провести.
- Жалко, - согласился Макс. – Было бы неплохо провести исследо-вание останков. – Он уже подозревал, что именно можно было обна-ружить в костях мнимого инопланетянина. – Кому вы еще рассказыва-ли о нем?
- Никому. Ей богу, никому! - поклялся старик. - Ни единой живой душе. – Но глазки забегали, выдали его с головой.
- А дочери? – догадался спросить Макс.
- Ну, дочке…, - Верещак замялся. – Дочке рассказал. Они с зятем вместе со спасателями, с первым десантом сюда пожаловали.
- И зятю рассказали? – Макс почувствовал, что напал на след.
- Муж и жена – одна сатана. Рассказал, чего уж…
- Как фамилия зятя?
- Вошкулат.
- Как?! – округлил глаза Макс.
- Вошкулат, - повторил Верещак испуганно. – А что?
- Имя!
- Иван Трофимович Верещак.
- Зятя!
- Андрей Владимирович. Вошкулат Андрей Владимирович.
Макс сунул руку за пазуху, чтобы достать мобильный телефон, но Верещак заподозрил что-то другое и побледнел.
- Что тут у вас за шум? – Вера подходила к столу с огромным под-носом, на котором стояли тарелки со всевозможными яствами, но Максу было не до еды.
- Анатолий Сергеевич, - тихо сказал он в трубку. – У меня новости…
7. Кое-что проясняется.
Новости были не только у Макса.
Гоша оказался не только гениальным экспертом-криминалистом, но и классным организатором. Наверное, он всегда был им, а проявить себя с этой стороны ему просто не довелось. Едва переступив порог университета, Гоша развернул такую бурную деятельность, что мест-ные ботаники мигом взмокли от хлынувшего на них потока указаний. На их вялые возражения и ссылки на занятость (вступительные экза-мены были в полном разгаре), Гоша рявкнул: надо! И возражения рас-сосались. Особенно много работы выпало на долю заведующего ла-бораторией кафедры уфологии доцента Шутова, ему даже пришлось забыть на время Гошиного расследования о своей любимой аспирант-ке, юной Олесе Драловой.
Пока университетские работники шерстили свои научные планы и сверяли их с планами работы лабораторий, выискивая какие-либо не-соответствия и несуразности, Гоша съездил в морг центральной боль-ницы, где лично произвел вскрытие трупа, извлеченного из сгоревше-го БМВ. Еще до вскрытия Гоша определил, что труп Вошкулату не принадлежит. Антропометрические характеристики останков явно от-личались от параметров, вписанных в медицинскую карту Алексея Владимировича. Сгоревший был ниже его и намного щуплее.
Неведомого элемента, найденного при исследованиях тел Бугаева и Москаленко, обнаружено не было. Вообще ничего интересного в этом трупе не было, кроме того, что весь он был пропитан алкоголем, как губка. Печень представляла собой комок жира, если бы погибшего не застрелили, она отключилась бы сама собой в очень скором буду-щем. Труп, по-видимому, принадлежал бомжу или одинокому алкого-лику, которого никто не искал, и кончину которого некому было опла-кивать. Убит этот человек был тем же способом, что и профессор Мос-каленко, и, по-видимому, из того же самого оружия - транкера, лурпак-ского производства. Пулю, правда, обнаружить не удалось. Она, разо-рвавшись в голове убитого, снесла ему половину лица и, разбив лобо-вое стекло БМВ, вылетела из машины. Сам транкер нашли в проме-жутке между передним, водительским и задним сидениями автомоби-ля в виде черной лужицы расплавленного пластика.
Вернувшись из морга, Гоша принял у доцентов и аспирантов ре-зультаты их расследований. С научными планами был полный поря-док – все темы прорабатывались строго по графику и теми научными работниками, которые значились в списках разработчиков тем. Ре-зультаты трудов праведных фиксировались в пояснительных записках и оформлялись в виде рефератов и прочих, установленных местной профессурой, монографий. Если и были какие-то внеплановые темы, то велись они индивидуально и конфиденциально, без следов в рее-страх университета.
Надо бы просмотреть все файлы домашних компьютеров этих бо-таников, подумал Гоша, но, видимо, придется ограничиться компьюте-рами Бугаева, Вошкулата и Москаленко. Да компьютерами, стоящими в лаборатории.
График работы лаборатории соблюдался безукоризненно два пред-шествующих года. И в этом году до начала июня все было в порядке. В лаборатории проводились опыты ежедневно, включая выходные дни. Опыты проводились, как правило, в дневные часы, но иногда и ночью, если того требовали условия этих опытов или их срочность. Для всех кафедр, не имеющих своих лабораторий, устанавливалось определенное время. Если опыты переносились или отменялись, в журнале делались пометки. Все, как везде.
Начиная с июня этого года началась чехарда. Участились случаи переносов и межкафедральных замен. Количество ночных опытов возросло. В основном это касалось кафедры уфологии. Москаленко, Бугаев и Вошкулат стали фигурировать в журнале чаще других со-трудников университета. Темы исследований указывались нечетко или не указывались вообще. Некоторые страницы из журнала были варварски выдраны, причем недавно, это было заметно и без экспер-тизы. Последняя страничка на день, когда был убит профессор Мос-каленко, также отсутствовала.
Гоша журнал изъял и распорядился отправить в Москву контейнеры с препаратами, примененными в опытах и исследованиях универси-тетских уфологов. К счастью не все эти препараты были своевремен-но утилизированы.
Обнаружил Гоша Дистенфельд и еще одну интересную деталь: не-которые файлы в главном лабораторном компьютере были стерты. Но следы на винчестере должны были остаться. Гоша и компьютер лабо-раторный приобщил к другим вещдокам и отправил в Москву, в свою родную лабораторию.
Домашний компьютер Арсения Москаленко для работы не исполь-зовался. Гоша нашел в нем только кулинарные рецепты супруги про-фессора да массу компьютерных игрушек, которыми забавлялись его дочки. Компьютер Бугаева использовался примерно так же. А в пустом коттедже Вошкулата компьютера вообще не оказалось. Профессор Вошкулат пользовался ноутбуком, который постоянно носил с собой. Об этом Гоше поведал Стас Сокольский, который за последние не-сколько дней снял показания со всех в Степном, кто хоть единожды контактировал с пропавшим уфологом.
Следователь городской прокуратуры Станислав Янович Сокольский ел свой хлеб не зря. Он разрушил до основания алиби Вошкулата в отношении убийств Бугаева и Москаленко. Стас нашел трех свидете-лей пребывания Вошкулата в Степном с вечера двадцать седьмого до утра двадцать восьмого июня.
Первым свидетелем был некий Сергей Орешкин, бармен из пивба-ра, расположенного напротив главного корпуса университета. По фо-тографиям Орешкин твердо опознал Вошкулата и его спутника, кото-рым оказался Николай Бугаев. Они не были в тот вечер посетителями бара, Орешкин увидел их сидящими в автомобиле марки "Лексус", ко-гда выходил через служебный вход, чтобы закрыть бар на ночь. Было темно, но Орешкин хорошо разглядел лица, так как в машине горел свет. Он узнал мужчин - раньше ему приходилось обслуживать их в своем баре. Бармен заметил, что оба раздражены и что-то обсуждают на повышенных тонах. Ночь была жаркой и душной и стекла в автомо-биле были опущены, поэтому Орешкину удалось услышать обрывки фраз. Вошкулат говорил: "Ты идиот, Николаша. Отказываешься от та-ких денег!", на что Бугаев отвечал: "Ты сам идиот! И предатель!". И еще что-то в том же духе. Чем закончится ссора, Орешкин слушать не стал, так как ему было не интересно, и он торопился домой. Произош-ло это в одиннадцать ноль пять вечера двадцать седьмого июня.
Вторым свидетелем был таксист, который отвозил Вошкулата в аэ-ропорт к восьми часам утра. Он забрал его из района старых кварта-лов, где легко можно было снять квартиру или комнату без всяких проволочек. Стас, естественно, направил туда двух стажеров из шко-лы милиции, но скорее так, для проформы. Найдут свидетелей – хо-рошо, не найдут – ну и хрен с ними. А для стажеров тренировка. Так-сист Вошкулата запомнил хорошо, тот всю дорогу молчал и выглядел помятым. Может быть, потому таксист его и запомнил…
Стюардесса рейса "Степной – Артем" тоже опознала нервного пас-сажира.
Пребывание Вошкулата в Степном в ночь с четвертого на пятое июля также было доказано, причем документально. Его изображение было зафиксировано двумя камерами видеонаблюдения, установлен-ными в университетском поселке. Кроме того, охранник на поселковом КПП, который пропускал БМВ Вошкулата через ворота, сделал отмет-ку в журнале – пятое июля, час тридцать восемь ночи.
Обо всем этом Макс узнал только в субботу тринадцатого июля, ко-гда вернулся в Москву. А сейчас он должен был срочно попасть во Владивосток и допросить младшего брата профессора и зятя слово-охотливого Ивана Трофимовича.
Не дожидаясь, когда Макс доберется до Владивостока, Карачун связался с дальневосточным региональным отделением БСР. Не вда-ваясь в подробности дела, он попросил навести справки о некоем Вошкулате Андрее Владимировиче и ежели будет на то необходи-мость (вдруг тот окажется в отъезде или соберется куда-нибудь вы-ехать) найти и задержать его до приезда сотрудника московского от-деления Бюро Хабарова Максима Игоревича. Карачун даже не счел нужным назвать дальневосточным коллегам статус объекта: кто он – потерпевший, свидетель или подозреваемый.
С тоской посмотрев на запотевший розовый графин и блюда с едой, Макс засобирался в дальний путь на ночь глядя. Кто-то должен довести его до Владивостока… Наверное, местный участковый Мить-ка Мамалыга громко икнул в этот момент.
- А может все-таки как-то можно избежать огласки? – спросила Ве-ра, с мольбой глядя на Макса. – Я на все готова, чтобы помочь брату.
Макс нисколько не сомневался, что Вера действительно готова на все, причем свое обещание она будет выполнять не по принуждению, а с великим желанием и усердием. Максу вдруг стало жалко эту жен-щину, возможно не разу в своей сорокадвухлетней жизни не вкусив-шую радость любви и бурного качественного секса.
- Митька сам виноват. – Верещак подскочил с лавки, будто у него сзади была пружинка. – Бухать надо поменьше. Скоро все мозги про-пьет.
Энергичный старик! Макс подумал, что может быть, он ошибается относительно сексуальной неудовлетворенности Веры, однако, откро-венный взгляд ее черных глаз все же говорил об обратном.
- Все будет зависеть от ряда причин, - туманно произнес Макс. – В частности от того насколько ваш "инопланетянин" вписывается в рам-ки моего расследования… Кстати, - Макс вдруг вспомнил о вопросе, который ему задал Карачун. – А во что он был одет, когда вы его на-шли?
- В скафандр, ясное дело, - поспешил с ответом Верещак.
- Ни в какой ни в скафандр, - опровергла слова мужа Вера. - Комби-незон самый обыкновенный.
- Вы его в нем и похоронили? – спросил Макс, так, на всякий слу-чай.
- Конечно в нем, - снова выскочил вперед Верещак и снова был осажен женой.
- Нет. Мы труп в старый Иванов костюм обрядили, - сообщила она Максу. – Комбинезон весь мокрый был и грязный. Я его отстирала и отгладила. Сейчас принесу.
Вера удалилась а Верещак молча ерзал на лавке, избегая смотреть на Макса. Вера вернулась с пластиковым пакетом в руках через пару минут.
- Вот. В целости и сохранности, - сказала она, протягивая пакет Максу. – Я как знала – сохранила. Верещак хотел его во Владике на барахолке продать, я не разрешила.
Комбинезон был темно-синий с яркими оранжевыми вставками, с множеством карманов и кармашков на замках-молниях и очень ма-ленький – его вполне можно было принять за детский. Ярлыки на во-роте и на рукаве говорили, что данное текстильное изделие пошито на швейной фабрике "Штанзе", Германия, по специальному заказу одно-го из комитетов Евросоюза. Что это за комитет и что это за спецзаказ предстояло выяснить в Москве.
- Спасибо, Вера, - поблагодарил Макс. – Вы проводите меня к Дмитрию? Мне нужно срочно попасть во Владивосток.
- Конечно, провожу, - ответила Вера и стала складывать в пакет со-оруженные наспех бутерброды.
- Может, я? – предложил Иван Трофимович, но Вера строго на него взглянула и сказала:
- Сиди уж. Все, что ты мог, ты уже сделал.
- Так поздно уже. – Было ясно, что отпускать жену одну с приезжим ему очень не хотелось. – Скоро темно будет.