Перешагнув через труп, Ставский вбежал в комнату, за ним - капитан Смирнов. Раненая была здесь, она лежала на кровати, с закрытыми глазами, очень бледная. Старуха в странной монашеской одежде склонилась над ней, пытаясь вколоть иглу в ее руку. Капитан бросился к монахине и вырвал шприц. Раненая была без сознания. Когда вошедший сержант увел монахиню, офицеры осмотрели убитого. Это был худой молодой человек с черными подстриженными усиками. Обе пули попали ему в грудь; в обойме его маузера оставалось три патрона.
Больше в доме не оказалось никого, но явившийся милиционер доложил, что охраной схвачен еще один молодой человек, пытавшийся бежать через окно коровника.
Всех арестованных собрали в контору, кроме Дивы, оставленной наверху; к ней поднялись советский врач и сестра, приехавшие со Смирновым. Хозяин дома, Петро Коваль, сразу же назвал всех известных ему лиц: врача ближайшего городка - Зайонца, или Алоиса, и трех лесников, проживавших в соседней деревне или в лесу. Ставский немедленно отправил людей арестовать их. Не нашли только майора, или пана лесничего Ришарда Влоцкого, - под этим именем его знали в Ментно. Еще в семь часов утра он ушел пешком на станцию железной дороги.
Смирнов приступил к обыску, однако прежде чем начать его, долго ходил один по комнатам, двору и службам и, к большому удивлению ребятишек, щелкал маленьким фотоаппаратом, снимая грязь перед воротами лесничества.
- Итак, профессор, ваш приятель Юзеф убит, остальных удалось взять, кроме водителя машины и майора. Ищем их повсюду целую неделю, пока без толку. Как в воскресенье утром майор сел на брацлавский поезд, так и сгинул - дальше след совершенно потерялся. Боюсь, что он теперь уже за границей. В доме нашли склад оружия, радиостанцию. Есть, однако, в этом деле одно обстоятельство, в котором нужно разобраться. Вот я и приехал. Вы как? Голова не очень болит? Можете разговаривать?
- Да, вполне. С головой вообще пустяки, пуля немного ободрала кожу, сильно спалило волосы. А лежу я из-за болей в спине. После холодного купанья, как говорят, прострелило. Но это разговору не мешает, я слушаю вас с полным вниманием.
- Так вот. Из показаний арестованных следует, что майор, как и нужно было ожидать, агент разведки - попросту шпион одной крупной империалистической державы. В Ментно майор появился почти полгода назад под именем Ришарда Влоцкого - прибыл на должность лесничего. Он снял помещение под контору и квартиру для себя в доме, где вы были, у Коваля, или, вернее, Кочана. В лесном управлении воеводства в личном деле Влоцкого значится, что он - лесовод, с высшим образованием. В тридцать девятом году был призван в армию, попал в плен к немцам. В сорок пятом году освобожден из лагеря англичанами, но долго не мог выбраться на родину из Западной зоны. В деле имеются пометки о представлении соответствующих документов - диплома и прочего. В печке, в комнате, где жил майор, мы нашли пепел от свежесожженных документов. А поглубже, у самой стенки топки, была найдена вот эта штука.
Генерал достал из портфеля скрученный в трубку черный блестящий лист.
- Насколько я понимаю в медицине - это рентгеновский снимок. Удивительно, как он не сгорел? Вот мы и попросим вас разобраться в нем.
Хирург взял рентгенограмму и раскрутил ее.
- Несгораемая пленка... - заговорил он медленно. - Притом двухсторонняя. Эмульсия обгорела на одной стороне - и то лишь с края. Печка ведь не топилась?
- Нет, горело только несколько листков бумаги.
- А снимок был скручен, и внутрь трубочки пламя не проникло. Мы, врачи, всегда браним больных за некультурную манеру скручивать снимки, а вот она и пригодилась! Не будь пленка свернута - снимок погиб бы. Сейчас же на нем кое-что можно разобрать. Огонь чуть лизнул его.
- А именно? Что можно разобрать?
- Это - контрастный снимок желчного пузыря - холецистограмма. Вот довольно ясно виден его контур. Я думаю, если осторожненько смыть эмульсию с попорченной стороны, то по другой стороне удастся прочесть снимок во всех деталях. Но уже и теперь можно сказать, что у этого человека желчный пузырь больше нормального и деформирован - имеет форму песочных часов, так как перетянут спайкой. Камней в пузыре не видно, но нужно будет проверить, когда снимок приведут в порядок. Если их и не окажется, то они были прежде; во всяком случае этот человек перенес воспаление желчного пузыря. Ну, что еще? Это - мужчина, пожилого возраста, но не старый, большого роста и крепкого сложения - майор вполне подошел бы. Кое-что можно сказать и о самом снимке, но, может быть, это мало интересно...
- Нет, Иван Михайлович, как раз очень интересно. Продолжайте.
- Снимок сделан здесь, в Народной республике, на пленке, совсем недавно полученной из-за границы. Он сделан малоквалифицированным рентгенологом, в частном кабинете, оборудованном неважно... Или, если в лечебном учреждении, то по блату. Снимок производился наспех, притом не стационарному, а приходящему больному. Больше пока ничего не могу сказать.
- А вам мало этого? Черт возьми! Никак не думал, что из этого черного листка можно высосать столько сведений. Признаться, я не вижу, откуда вы все это взяли.
- Это же очень просто! Вот тут видна часть тени ребра; ребро мужское, притом крупное. Имеются возрастные изменения - реберный хрящ окостенел, но умеренно. Направление ребра и его изгиб показывают большую ширину грудной клетки. Техника снимка невысокая, и обработан он плохо - видите пятна? Это - недостаточная промывка. Будь дело за границей - майор, конечно, воспользовался бы услугами настоящего рентгенолога в квалифицированном учреждении. А здесь он обратился к тому, к кому было возможно. Кишечник подготовлен плохо, видимо, готовили больного "на ходу". Пленка не из старых довоенных запасов, а нового выпуска. Такая пленка появилась всего три месяца назад, и местные органы здравоохранения ими еще не располагают, только мы получили небольшую партию. Пленка либо контрабандная, либо украдена в каком-нибудь нашем госпитале.
Далее: на снимке нет ни даты, ни номера - вообще никаких обозначений, значит, снимок в регистрационный журнал не вносился. И, наконец, смотрите: снимок сушили, подвесив на английской булавке, а не на специальном зажиме, и из кюветы доставали не пинцетом, а пальцами - вот отпечаток, к сожалению, рисунка кожных линий не получилось. Вот и все, товарищ генерал.
- Совершенно ясно и очень здорово! Вы, профессор, прямо Шерлок Холмс!
- Ну что вы, я просто достаточно квалифицированный врач, а наблюдательность и умение анализировать для нас обязательны. Опытный рентгенолог, наверное, сможет сказать вам больше, особенно, если привести снимок в порядок.
- Спасибо, профессор, это было очень поучительно. А теперь вопрос: у человека с таким пузырем были основания воздерживаться от спиртных напитков?
- Я бы запретил такому больному пить, притом давно, так как процесс старый. Да, позвольте: это, наверное, снимок майора. Когда ему стало дурно во время операции, я хотел дать ему рюмку коньяку - он отказался.
- И Ковали показывают, что он ничего спиртного не пил и избегал есть жирное. А вот это не послужит ли еще одним доказательством? Это тоже из комнаты майора, или Влоцкого. Мы сделали анализ - в коробочке карлсбадская соль, а здесь - таблетки уротропина. Ведь это дают печеночным больным?
- Да, нередко. Я думаю, теперь с уверенностью можно сказать, что это снимок майора. Он перенес в прошлом воспаление желчного пузыря, и пузырь временами его беспокоит, но не очень, иначе он не рискнул бы забираться сюда. Знаете, товарищ генерал, попытка найти кабинет, где произведен снимок, пожалуй, не безнадежна.
- Мы непременно попытаемся найти. Но сейчас меня занимает другой вопрос... Ваше терпение еще не истощилось? Тогда продолжу, до главного мы еще не добрались, тут придется рассказывать подробно.
Ришарда Влоцкого на должность лесничего принял шесть месяцев назад старший специалист лесного управления воеводства Козинский. Человек проверенный, добросовестный, известный своей требовательностью. Он беседовал с Влоцким и убедился, что это образованный и опытный лесовод. Козинский даже записал для памяти некоторые мысли Влоцкого относительно ведения лесного хозяйства. Поговорив с Влоцким, Козинский представил его заместителю заведующего управлением, и Влоцкого оформили на работу в Ментно. Это было, напомню, полгода назад. С тех пор Козинский и Влоцкий в управлении не встречались ни разу. Новый лесничий в воеводстве был дважды или трижды, но всегда в отсутствие Козинского, с последним же виделся только раз, у него на дому, два месяца назад.
Дальше. Мы установили, что Влоцкий не только не приступил к выполнению своих проектов, о которых говорил Козинскому, но и вообще ничего не делал, работой объездчиков и лесников не интересовался, если не считать, что две вакансии заместил своими людьми и одного из старых лесников вовлек в шайку. Лесотехник Спивак, помощник Влоцкого, прямо утверждает, что Влоцкий - специалист слабый, во всяком случае без практического опыта. Всю работу он, по сути дела, свалил на Спивака.
Все это заставило меня задуматься. Мы вникли в дело поглубже, и оказалось, что при повторных посещениях лесного управления Влоцкого каждый раз принимали новые люди. Козинский отсутствовал, в отдел кадров Влоцкий не заходил и являлся не к заму, а к самому заведующему. Наружность его описывают по-разному. Высокий, бритый, блондин, крепкого сложения - с этим согласны все. Но по мнению Козинского, Влоцкий худой и волосы у него светлые, пепельного оттенка. А начальник управления и инспектора, видевшие Влоцкого, описывают его сходно с тем, как вы описали майора...
- А что говорят заместитель и работники отдела кадров?
- Ничего не говорят, то есть не помнят. На специальные темы Влоцкий ни с кем, кроме как с Козинским, не говорил, ловко сводил разговор на что-нибудь интересное для собеседника, например, заву чуть не час рассказывал об охоте и рыбной ловле - тот любитель. На квартиру к Козинскому он зашел, чтобы посоветоваться по поводу статьи, которую хотел написать в журнал "Пуща". В беседе жаловался, что встречает трудности, мешающие ему выполнить свои планы лесовосстановления. "Сейчас нечего будет вам показать, - сказал он, - но дайте мне полгода, а потом приезжайте и посмотрите". Козинский согласился и отложил намеченную поездку.
Ну, и еще один момент: Козинский при первом свидании, когда принял Влоцкого на работу, вышел из управления вместе с ним. Он любит немного выпить и затащил нового лесничего в ресторан, где они "обмыли" назначение. При второй встрече Козинский поставил на стол графин вишневки, Влоцкий пил и похваливал. А когда Влоцкого принимал заведующий и они беседовали об охоте, в кабинет был подан чай, в который хозяин хотел подлить рома из фляжки - он тоже не дурак выпить, - Влоцкий попросил прощения и отказался.
Вы меня простите за все эти мелочи - в них все дело. Скажите, у вас не возникает никаких предположений?
- Предположений? Мне кажется, что их двое!
- Да, да! Смотрите, что выходит: инспектора знают именно того Влоцкого, которого они найдут в лесничестве, если приедут туда. Козинский знает именно того Влоцкого, которому, как хорошему специалисту и энтузиасту, можно надолго предоставить самостоятельность. А на случай каких-нибудь дел с большим начальством - один Влоцкий известен заму, а другой - заву, значит, опять-таки можно сманеврировать. Конечно, долго так не протянешь, но долго-то ему и не нужно.
- Простите, товарищ генерал, это все так, но какая же цель? Зачем нужна такая сложная и рискованная механика? Почему тот человек, который имеет все данные, чтобы занять место лесовода, не поехал в лесничество? Зачем понадобилось посылать вместо себя другого?
- Ну, я думаю, затем, что настоящий лесовод работает в каком-то другом месте, под другим именем и может появляться здесь только изредка, когда нужно обработать понимающего человека, которому не вотрешь очки. При таком способе он как специалист может служить ширмой не для одной шпионской базы, а для двух и, может быть, больше. Ведь гастролировать он может за нескольких майоров. В стране еще не во всем наведен четкий порядок, бдительность хромает и такие махинации возможны.
Теперь вот какой - и последний - вопрос: Влоцкий номер один и Влоцкий номер два по наружности в общем похожи. Не заметили вы сходства между майором и шофером машины, на которой вас возили? Помнится, из слов вашего убийцы вы поняли, что водитель - лесовод?
- Да, я очень ясно слышал: "Эх, лесовод!" Но я не видел лица шофера и даже рост его затрудняюсь определить. По голосу он на "майора" не похож, а вот боязнь вида крови у обоих одинаковая.
- Ну, это, конечно, ничего не доказывает. Вы не помните, каким тоном говорил Юзеф с шофером?
- Довольно фамильярно, но все-таки на "вы", а тот говорил ему "ты".
- Примечательно, что шофер очень уж прятался - никто из Ковалей не видел его в лицо. Почему-то он особенно конспирируется. Я уверен, что мы в конце концов разберемся. Однако поздно уже, вы устали. Отдыхайте и поправляйтесь. Снимок обработают в фотолаборатории, потом наш человек придет с ним к вам - не откажите ему в указаниях. Желчный пузырь - единственная особая примета, которую мы знаем у Влоцкого номер два. Жаль, что по ней нельзя узнать человека на улице. Ну, выздоравливайте, берите пример с вашей пациентки. Три дня назад ее перевезли сюда, в госпиталь, а сегодня сняли швы - и все в порядке. До свидания, Иван Михайлович!
Генерал Чугунов вышел. Да, вот когда хирург испытывал удовлетворение. Он поступил правильно - нить, которую он дал, в надежных руках и ведет к какому-то очень важному клубку. И все же длинный разговор утомил профессора, голова разболелась, и он долго не мог уснуть.
Генерал тоже засиделся за работой в этот вечер. Чем глубже он вникал в дело, тем сложнее и интереснее оно ему представлялось. Влоцкий-майор, наверное, удрал за границу. Но где-то остался другой Влоцкий и вокруг него второе, может быть основное, гнездо шпионов и диверсантов. Как до него добраться? Попробуем подвести итоги - что и о ком известно?
Яснее всего с семьей Ковалей, или, по-настоящему, Кочанов. Они сразу все рассказали. Старик Кочан, хозяин дома, - украинский националист, кулак, уроженец Западной Украины. При фашистах был старостой на Львовщине. Сыновья его служили полицаями, потом их забрали в дивизию СС "Галичина", откуда они дезертировали во время изгнания немцев из Западной Украины. Они недолго скрывались в лесах, пристав к остаткам шаек Бандеры. Потом Кочан со всей семьей бежал из Советского Союза. Под видом переселенцев на новые земли и под фамилией Ковалей им удалось осесть здесь, на территории, воссоединенной с Народной республикой. Каким-то темным путем они сумели закрепить за собой богатое немецкое хозяйство. Тут их и нашел полгода назад майор. Он напомнил им прошлое и без труда завербовал. Устроившись на работу лесничим, майор поселился в доме Кочана. Роль Кочанов в "организации" Влоцкого до последнего времени ограничивалась собиранием антидемократических и антисоветских пересудов и сплетен. Первой "акцией" явилось покушение на командующего.
Кочаны знали только Влоцкого-майора и, видимо, не имели понятия о существовании его двойника - это вполне правдоподобно и оправдано требованиями конспирации.
Врач Алоис тоже имел дело только с майором и ничего не знал о подробностях его поступления на работу. Он, как и Кочаны, был до крайности напуган арестом и показания давал охотно. "Майор" завербовал его три месяца назад якобы с помощью шантажа - пригрозил ему, будто имеет доказательства, что он, Зайонц, в сорок первом году выдал немцам врача еврея, своего конкурента по частной практике. Этот факт Алоис отвергал настойчиво, но малоубедительно. Он утверждал также, что с первой встречи и до того дня, когда его привезли к раненой Диве, майор с ним не виделся и никаких заданий ему не давал. О болезни майора ему ничего не было известно.
Менее ясен вопрос с сестрой милосердия. Она, как оказалось, работала на медицинском пункте в соседней деревне. До того, как ее вызвали к раненой, никогда не встречала ни майора, ни Кочанов и ничего о их деятельности не знала. Ей сказали, что Дива ранена нечаянным выстрелом. Другие арестованные ничего о ней не могли сказать. Монахиня была местной старожилкой, работала еще при немцах, хотя сама - славянка. Жители, все новоселы, хвалили ее как старательного и полезного работника. Но одно обстоятельство говорило против нее. В шприце, который был отнят у нее при аресте, оказался раствор морфия. Монахиня утверждала, что хотела ввести глюкозу со спиртом и ошиблась флаконом, но такая ошибка опытного работника была более чем подозрительна. Однако монахиня продолжала упорно доказывать свою непричастность, и добиться от нее не удалось ничего.
Что касается организации покушения, то, по рассказу Кочанов, дело обстояло так: в течение последних полутора-двух месяцев майор очень часто выезжал, особенно в Любницу. Несколько раз его, на грузовике лесничества, отвозили не на ближнюю, а на более удаленную станцию железной дороги. В этих случаях он в пути переодевался в форму офицера Народной армии.
За неделю до диверсии в Ментно появились Дива и черноусый под именем Юзефа Корецкого. Их появление вызвало большое недовольство майора, хотя перед Дивой он его не проявлял, обращался с ней почтительно и дал всем понять, что она - начальство. Велено было говорить соседям, что Юзеф - кузен Влоцкого, а Дива - его невеста, столичная артистка.
Юзеф и Дива приехали поздно вечером на легковой машине, которая тотчас ушла. Дива оставалась в Ментно всю неделю, а Юзеф через два дня уехал по железной дороге и вернулся только в ночь на субботу на том же большом красивом автомобиле. Рано утром Дива, Юзеф и молодые Ковали уехали, но не на этой машине, а на грузовике лесничества. Легковой же автомобиль остался в сарае, и шофер при нем. Майор тоже остался дома.
Грузовую машину вел Стефек Коваль. В лесу их ждали три лесника. Все пассажиры легли в кузов, на солому, там же было спрятано оружие. Стефек накрыл их брезентом. Так они проехали около ста километров и выехали к автостраде Любница - Щитно, где и была устроена засада. Там одной из пуль, выпущенных охраной, ранило Диву. Ее привезли в Ментно. Майор отругал Юзефа и тотчас послал старого Коваля на лошади за сестрой милосердия, а Стефека на грузовике за Алоисом. Потом Стефек с доктором еще раз ездили за лекарствами. Уже под вечер Юзеф, надев пижаму, с молодыми Кочанами сел в легковую машину, и неизвестный шофер повез их в Любницу, откуда они доставили главного хирурга. Обратно хирурга отвозили только Юзеф с шофером. Вернулся Юзеф пешком - машина в деревню не зашла. Он прошел в комнату раненой, где находился в это время майор. Дива уже очнулась после наркоза. Они выслали Монахиню и говорили минут десять, потом майор вышел, а Юзеф остался у Дивы вместе с сестрой милосердия. Майор был очень раздражен и взволнован. Утром он собрался на поезд, сказав, что вернется завтра, если все будет благополучно. Проводив его и Алоиса, который уехал домой, все легли отдыхать и проснулись, когда дом был уже окружен.
Никто из арестованных так и не мог списать наружность шофера легковой машины. Он появлялся в темноте, из машины не выходил, не снимал больших шоферских очков и не опускал воротника кожаного пальто. В субботу он весь день провел в сарае, в машине. Майор носил ему еду и надолго оставался у него. Был ли на машине номер - никто сказать не мог.