- Какие у меня дела? Живу…
- Чем собираешься заняться?
- Видно будет…
- Планов нет?
- Отдохну здесь недельки две…
- Заходи, буду рад. У меня кухня хорошая.
Они выпили еще по рюмке.
Гай, пообещав наведываться, покинул бар. Он устроился в отеле неподалеку от вокзала, а потом отправился в универмаг: надо было обзавестись гардеробом.
На следующий день он зашел к Манингу позавтракать. В баре опять сидела компания молодых немцев - кажется, тех же самых, что были здесь вчера. А может, других, но очень похожих: такие же аккуратные проборы в напомаженных светлых волосах, тот же надменный гогот. Они были в штатских костюмах, но по всему чувствовалось, что это офицеры.
Манинг обрадовался ему, проводил в свою комнатку, а Вильма принесла ветчину с горошком, хлеб, кофе и сливки. Все оказалось очень вкусным. Подойдя к восседавшему за стойкой Манингу после завтрака, чтобы расплатиться, Гай увидел его разговаривающим с плотным коренастым человеком лет пятидесяти. Говорили они по-немецки, и у незнакомца был ярко выраженный берлинский акцент.
- Мой друг, - объяснил Манинг Гаю. - Познакомьтесь.
Они пожали друг другу руки.
- Гай ван Эгмонт.
- Зовите меня просто Фриц. - Немец внимательно поглядел на Гая из-под нависших седых бровей. - Мик рассказывал мне о вас.
Гаю стало скучно. Ему не нравилась в людях такая сближающая откровенность, но незнакомец сказал это от чистого сердца, и не было причин на него обижаться.
- Рад познакомиться, - сказал Гай. - Не выпить ли нам по рюмке?
Фриц посмотрел на свои часы.
- Рановато…
- Ничего, ничего, будет в самый раз. - Манинг уже откупоривал бутылку.
Они выпили, Гай заплатил. Потом угощал хозяин, а потом Фриц.
Гай мог бы пить и дальше, без конца, так как с некоторых пор перестал пьянеть даже от самых забористых напитков. Но действительно было еще слишком рано пить джин. Он распрощался и ушел.
Прямо за центральным вокзалом протекала широкая в этом месте Аматель, запруженная большими и малыми судами. Между вокзалом и рекой набережная была застроена пакгаузами. Многочисленные краны опускали свои длинные шеи в трюмы судов. Ближе к морю находился рыбный порт и рынок - оттуда на километр тянуло рыбой.
Гай долго бродил по набережной, глядя на разномастные суда и представлял себе, как уходил отсюда в последний рейс его отец на своей жалкой посудине. Смутно было у Гая на душе.
Что делать? Куда себя девать?
Там, в Испании, он понял, что может быть по-настоящему счастлив, только когда видит ясную цель и когда должен действовать. Сейчас у него было такое состояние, словно он с разбегу уткнулся в глухую стену.
Покинув набережную, он отыскал книжный магазин, набрал целую связку французских и английских томиков и вернулся в гостиницу.
Три дня он не выходил никуда, еду заказывал в номер. Читал, спал, снова читал. Курить старался поменьше, окна держал открытыми, но к концу третьих суток так продымил свое жилье, что официантка из ресторана, принеся ужин, спросила, жмуря глаза: "Вы еще не задохнулись?"
На четвертый день все книги были прочитаны. Гай выполз на белый свет и решил позавтракать у Манинга. Народу в баре было много.
- Я уж думал, что ты уехал, - обрадованно встретил его Микаэл. - Гулял?
- Отлеживался.
- Э, я вижу, у тебя настроение неважное.
- Тоска.
- Заходил бы вечерком. Мы тут с Фрицем в картишки балуемся.
- Я не играю.
- Напрасно. Иногда помогает. Что будешь есть?
- Как в прошлый раз.
- Понравилось, значит? Уважил старика!
Он проводил Гая в свою комнатку, крикнул Вильму.
Не успела она принести заказ - вернулся Манинг. Открыв дверь и не заходя, он сказал:
- Ты не против позавтракать в обществе Фрица? Он звонил, что сейчас придет, а у меня там не протолкнешься…
У Гая было такое ощущение, будто старик специально все это подстроил: глазки у Манинга как-то лукаво поблескивали.
- А почему я должен быть против?
- Ну и хорошо!
Манинг исчез, а вскоре Вильма принесла на подносе ветчину, хлеб, кофе и сливки - все на двоих. Через пять минут появился Фриц.
Он очень вежливо поздоровался и, сев на диван, спросил:
- Не помешаю?
- Что вы, что вы, наоборот!
По всему было видно, что Фриц чувствует себя здесь как дома.
Кончив завтрак, они закурили - Гай сигарету, Фриц трубку. Гай все ждал, когда Фриц начнет разговор, ради которого была затеяна совместная трапеза, ибо по каким-то неуловимым признакам догадывался, что Фриц пришел не просто позавтракать. И не ошибся.
Раскурив трубку, Фриц спросил серьезно:
- Могу я задать вам вопрос?
- Пожалуйста.
- За что вы ненавидите немцев?
Гай бросил на него удивленный взгляд и ответил тоже очень серьезно:
- Вы ошибаетесь. Я не делю людей по национальному признаку.
- А по какому же?
- Ну, это в двух словах не объяснишь. Я ненавижу фашистов.
Фриц покачал головой.
- Личные мотивы?
- Нет, знаете, скорее по чисто нравственным соображениям. Мне не нравятся их идеи.
- Они в вас стреляли…
- На войне принято стрелять, - попробовал отшутиться Гай. - К чему весь этот разговор? Можно подумать, вы собираетесь меня агитировать.
- Ну, а если это и в самом деле так? - улыбнулся Фриц.
- Вы коммунист?
- Нет. Но я тоже был в Испании. А до этого сидел в Германии в тюрьме…
Гай оживился. Разговор начинал ему нравиться.
- За что, если не секрет?
- Ну, это неважно. Не по уголовным делам. Просто не поладил с новым режимом… Что касается коммунистов, то из всех противников фашизма они, по-моему, самые серьезные…
- Согласен. А из Германии вас выслали?
- Как бы не так! - Фриц снова улыбнулся. Улыбка делала его суровое морщинистое лицо очень добрым, каким-то домашним. - Пришлось бежать. Спасибо, помогли друзья.
Они помолчали. Фриц выбил золу из трубки в пепельницу, поднял свои серые усталые глаза на Гая и спросил с легкой, иронией:
- Вы значит, свою войну закончили?
- Выходит, закончил.
- А вам не кажется, что Адольф Гитлер свою войну только собирается начать?
- Не думал над этим.
Фриц размеренно принялся набивать трубку из кожаного кисета, уминая табак пальцем и приговаривая ворчливо:
- Я не думал, ты не думал, они не думали, мы не думали… Что же получится?
Теперь улыбнулся Гай.
- По-моему, наш разговор уже достаточно откровенен. Что вы предлагаете? Не стесняйтесь, я, кажется, не из болтливых.
Фриц посмотрел на него из-под своих мохнатых седых бровей.
- Это я знаю.
- Откуда бы? - не скрыл удивления Гай.
- Вы знакомы с Гансом Копецким? - вопросом на вопрос ответил Фриц.
- Ганс из Праги? - воскликнул Гай. - Ну еще бы!
Ганс Копецкий был радистом и служил в контрразведке в Мадриде. Гай познакомился с ним весной тридцать седьмого - они вместе выполняли одно специальное задание в тылу у франкистов, После того случая Гаю предлагали перейти в контрразведку, но он отказался, не пожелав оставлять товарищей по Интербригаде.
- Я видел Ганса позавчера, - сказал Фриц.
- Что он поделывает?
- Поехал в Германию.
- С ума сошел!
- Не под своим именем, конечно, - успокоил его Фриц и спросил как бы между прочим: - А вы в Испании имя не меняли?
- Нет.
- Не очень-то дальновидно…
- Я их не боюсь.
- Бояться их и не надо, - одобрительно заметил Фриц. - Но что с тобой произойдет, если они дотянутся и сюда?
- Вы думаете?
- Сдается мне, скоро руки у них отрастут очень длинные.
- Считаешь, будет большая война?
- Пушки делаются для того, чтобы стрелять…
Они незаметно для самих себя перешли на "ты", и это выглядело вполне естественно. Гай, во всяком случае, не испытывал никакой неловкости с того момента, когда Фриц упомянул о Гансе Копецком.
- Не пойму, зачем Гансу ехать в Германию? - задумчиво сказал Гай. - Заметут…
- Он поехал по моей просьбе, - словно невзначай обронил Фриц.
Этого Гай услышать не ожидал… Тут уж всякие околичности были неуместны, и он задал прямой вопрос:
- У вас организация?
Фриц не считал нужным дипломатничать.
- Нечто вроде того.
- На кого вы работаете?
- Видишь ли, это звучит нехорошо, потому что неправильно. - Тон у Фрица сделался не то чтобы назидательным, но он говорил так, словно старался растолковать непонимающему человеку очевидные истины. - Против кого - другое дело. Могут же порядочные люди найти общий язык, чтобы поставить себя против кучки бандитов?
- Разумеется.
- Гитлер готовит свою войну - мы будем готовить свою.
- Но кто это "мы"? - допытывался Гай.
- Ты, я, он… Антифашисты…
- У Гитлера слишком большая сила… Чем вы ему можете помешать?
Фриц ответил не сразу.
- Понимаешь, есть разные формы борьбы… Тебе, должно быть, известно, что сильнее тот, кто лучше информирован…
- Так считается, - иронически согласился Гай.
- Полезно знать как можно больше о военных приготовлениях Германии. И вообще собирать все, что имеет отношение к секретным делам Гитлера. И вредить ему, где только можно.
- И что потом?
- А потом посмотрим.
Они опять помолчали.
- Опасная работа, - сказал Гай, поднявшись со стула.
- Не без этого. Работа не для слабонервных.
Гаю показалось, что Фриц дразнит его.
- Ну, а если я попрошу оказать мне доверие? - Он прошелся к двери и обратно, остановился перед Фрицем.
- Я тебе и так верю.
- Нет, не то, - поправился Гай. - Если я предложу вам свои услуги?
Фриц сощурил глаза:
- А не упрекнешь после, что тебя затянули?
Гай резко отвернулся.
- Ну, ну, - примирительно произнес Фриц, - не обижайся. Сам же сказал - работа опасная… И не за деньги… Наоборот, придется тратить свои…
- Денег у меня много!
Фриц оставил эту вспышку без внимания.
- У нас все построено на доброй воле. Из-под палки никто ничего не делает…
- Я в Испании был по собственной воле.
- Иначе бы мы с тобой тут и не толковали. - Фриц взглянул на часы. - Ладно, мне нужно идти. Ты можешь появиться здесь завтра… скажем, в половине десятого, утром?
- Когда угодно.
- Ну и хорошо. Значит, до завтра. У тебя еще есть время подумать.
- Я уже все сказал! - воскликнул Гай.
- Не так горячо, - улыбнулся Фриц. - Будь здоров.
Они обменялись рукопожатием, и Фриц ушел.
Пятью минутами позже покинул бар и Гай. Настроение у него было прекрасное. Мир снова обретал для него четкие очертания, и он снова знал свое место в этом мире.
На следующее утро они обо всем договорились. Фриц оказался дотошным и педантичным, когда речь зашла о практической стороне дела. Можно было подумать, что он всю жизнь занимался вопросами конспирации.
Во-первых, надо было снабдить Гая новыми документами. Это взял на себя Микаэл Манинг.
Во-вторых, Фриц разработал довольно сложную систему явок и паролей. Записывать ничего не полагалось, приходилось все запоминать.
Гаю предстояла работа в Германии. Фриц тоже должен вскоре появиться в Берлине. В группу Гая входят, кроме него самого, еще три человека - Иштван, Ганс, Альдона. Все связи - через Иштвана.
Так как с Гая еще не успел сойти испанский загар, ему удобнее всего въехать в пределы Германии откуда-нибудь с юга. К тому же он должен выдавать себя за голландца, вернувшегося в Европу из Нидерландской Новой Гвинеи, где у него имеются обширные поместья. Вполне натурально выглядело бы, если б голландец прибыл на пароходе в Амстердам, а затем отправился в Германию. Но все же Фриц счел более подходящим путь через Турцию.
Все остальное - при встрече в Берлине…
Через неделю Гай обзавелся двумя новенькими паспортами. В одном из них он значился как Ганри Манинг, - у Микаэла Манинга был когда-то племянник Ганри. В другом его звали Ганри ван Гойеном. Он мог выдавать себя при необходимости за представителя этой знатной и богатой семьи, но у него было гражданство Соединенных Штатов Америки. Все это обошлось в триста гульденов. Группу Гая назвали Para bellum.
Прощаясь перед отъездом в Турцию с Микаэлом Манингом, Гай сказал:
- Извини и зла на меня не держи.
- За что? - не понял Мик.
- Я же думал, ты с фашистами.
- Эх, сынок, это меня только утешает: значит, они тоже сильно ошибаются. - Мик расхохотался и похлопал Гая своей короткопалой пятерней по простреленному левому плечу.
ГЛАВА 2
ТАКОЙ УДАЧНЫЙ ДЕНЬ
Отвратительная погода бывает в Стамбуле зимой!
Весь декабрь и январь жителей попеременно изводят дождь и снег: если ветер потянет с юга со стороны Мраморного моря, то начинает лить дождь, а если с севера - тогда с Черного моря хлынет волна морозного воздуха, по мокрым улицам закрутит снег, и тут уж без теплого пальто не обойтись. Но в феврале случаются ясные прохладные деньки, предвестника близкой весны: неяркое солнце мягко серебрит быстрые воды Босфора, с улицы Пэра просматривается голубой силуэт далекой Антигоны, а к вечеру весь город - древние седые башни и султанские мраморные дворцы, черные стрелы кипарисов и белые современные дома, уступами спускающиеся к морю, - все вокруг станет сначала золотым, а потом розовым. После захода солнца на город спускается прозрачная сиреневая мгла, сквозь которую тускло мерцают крупные южные звезды.
Вот в такой февральский вечер к перрону Западного вокзала, как всегда, был подан Ориент-экспресс - синие лакированные вагоны с белыми табличками, указывающими, что скоро поезд ринется в ночь и, громыхая через всю Восточную Европу, умчит путешественников далеко на север: Istambul - Sofia - Beograd - Wien - Berlin (Anh. Bf.).
На перроне к этому времени всегда собирается пестрая и беспокойная толпа: у провожающих на глазах блестят слезы, а уезжающие рассеянно и нетерпеливо улыбаются из зеркальных окон, и в их глазах уже виден иной, далекий мир, куда их сейчас увлечет синий экспресс.
У ступенек вагона-люкс группа американских офицеров провожает седого французского генерала и его молоденького адъютанта. Вытянулся проводник в синей форме, белых перчатках и кепи. Вместе с другими пассажирами к этому вагону подходит смуглый молодой человек лет тридцати, с темными усиками. На нем прекрасное серое пальто, дорогое кашне, щегольская шляпа. Носильщик несет за ним добротный чемодан с мозаикой пестрых наклеек: они наглядно показывают долгий путь из Голландской Индии в Турцию. Молодой человек закуривает, рассеянно оглядывает перрон. Расплачивается с носильщиком и входит в вагон.
- Господа пассажиры, до отхода поезда осталась одна минута! - вразнобой кричат проводники. - Извольте занять места!
В толпе возникает движение - одни торопливо спрыгивают со ступенек, другие поспешно входят в вагоны. Последние улыбки и рукопожатия… Наспех брошенные слова…
Едва поезд миновал пригороды, проводник начал обход купе - отбирал у пассажиров паспорта и билеты. В двухместных он молча совал их в кармашки своей папки в синем переплете, но в купе класса люкс почтительно приложил руку к козырьку:
- К вашим услугам, господин генерал! Вы можете вызвать меня в любое время дня и ночи нажатием вот этой кнопки. Спокойной ночи, господин генерал!
И в следующем купе-люкс - тоже с почтением:
- Спокойной ночи, господин… э-э-э… Ганри Манинг! - Имя и фамилию смуглого молодого человека с усиками проводник не сразу разобрал в его нидерландском паспорте. - Приятного отдыха, господин Манинг!
Гай проверил замок, прислушался к звукам в других купе, разделся, лег и накрылся синим одеялом с большим белым вытканным вензелем WL.
Следующие сутки прошли в бесцельном перелистывании журналов и газет, но когда экспресс пересек германскую границу, Гай почувствовал волнение: он вступал на поле боя.
Хотелось выпить чашку кофе, но было еще очень рано. Он стал смотреть в окно, но с этой стороны зимний пейзаж был уныл, и Гай вышел в коридор. Пейзаж за окном и тут не радовал, но он решил выкурить сигарету в коридоре, чтобы не дымить у себя в купе. Когда он прикуривал, чья-то рука легла на его левое плечо. Оно еще болело. Скосив глаза, Гай увидел черную лайковую перчатку, рукав черного мундира и серебряную тесьму на обшлаге со словами: "Мертвая голова". Эсэсовец. Обернувшись, Гай встретил спокойный, твердый взгляд светлых глаз. "Начинается", - подумал он. Эсэсовец поднял пальцы к козырьку и вежливо проговорил:
- Моя зажигалка не дотянула до Берлина. Разрешите прикурить?
- Пожалуйста.
Они стояли плечом к плечу у окна, молча курили, провожая глазами проплывающие мимо серые мокрые поля.
Погасив окурок в пепельнице, Гай вернулся в купе. От нечего делать перебрал лежавшие на столике рекламные брошюры. В одной из них его внимание привлек адрес "комфортабельного пансиона для солидных деловых людей" в Берлине близ Виттенбергплац, в центре буржуазной западной части города. В нем он и решил остановиться, пока не подыщет себе подходящей квартиры…
Гай был недоволен собой. Невинная просьба прикурить заставила его сердце екнуть. А что же будет дальше - там, в Берлине, где таких фашистов, в форме и в штатском, ему придется видеть с утра до ночи и на каждом шагу? Но одновременно он был и доволен: этот легкий внутренний испуг явился как бы последней контрольной отладкой для его нервов.
Остаток пути прошел без неожиданностей.
В Берлине Гай с вокзала приехал на такси в намеченный пансион и получил хороший номер.
Едва устроив его вещи в комнате и открыв краны в ванной, горничная столкнулась в коридоре с высоким мужчиной в спортивном костюме.
- Утренний обход. Иностранцы есть? - спросил он.
- Да, господин блокварт. В триста десятом. Вот его паспорт.
Блоквартами назывались квартальные уполномоченные гитлеровской партии, наблюдавшие за политической благонадежностью населения.
Пробежав глазами странички документа, блокварт постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел в номер.
- Господин Манинг?
- Да. Чем могу быть полезен? - Гай вышел из ванной комнаты и приветливо улыбнулся незнакомцу.
- Позвольте представиться: Эрвин Литке, блокварт. Хотел бы лично познакомиться и задать несколько вопросов. Я не задержу.
Гай жестом пригласил гостя сесть.
- По долгу службы я обязан знакомиться со всеми иностранцами, поселяющимися в моем квартале, и оказывать им посильную помощь. Чем вы думаете заняться у нас, господин Манинг?
- Я хочу изучить постановку дела в большой немецкой больнице.
- В Голландии немало больших больниц, господин Манинг, не так ли?
- Безусловно, господин Литке. Но немецкие больницы поставлены лучше. Финансовая отчетность и экономическая эффективность - вот что меня интересует. А уже после этого я намерен поработать в хорошей частной клинике.