Композитор нехотя показал на уши. В течение пустой болтовни он продолжал вникать в малейшие шумы, приходившие извне. Вскоре он уже детально представлял всё, что происходило в лагере.
– Разбежимся по одному? – предложил Марк Кумарю.
– Не-е, я в такие игры не играю. Ты птица залетная, и заложить можешь. Если я пойду один, твое тело останется здесь.
– Тогда снимай веревку, – потребовал Марк. – Есть один вариант.
– Какой?
– Недосуг болтать. Следуй за мной, а там увидишь.
Вор, удивленный начальственным тоном напарника, растянул узел и снял петлю. В его торопливых движениях чувствовалась готовность повиноваться.
Марк дождался нужного момента, выбрался из тайника внутрь барака и сразу вышел наружу. Он открыто стоял между бараками.
– Ты что? – испуганно зашипел появившийся следом Кумарь, и прильнул спиной к стенке.
Композитор никак не отреагировал. Он весь превратился в слух. Движение каждого человека на территории лагеря достигало его чутких ушей и меняло визуальную картину. Он словно парил вверху и наблюдал за перемещениями военнослужащих. Причем для него не существовало крыш и навесов, он видел всех даже внутри зданий.
Оценив обстановку, Марк спокойно подошел к углу барака. Кумарь крался вдоль стены. Оба не понимали друг друга. "Зачем прятаться, если сюда никто не направляется", – думал Марк. "Я связался с психом", – был уверен вор.
Выглядывать из-за угла Композитору не требовалось. Он постоял с полминуты и дернул за собой вора. В этот раз он быстро и бесшумно просеменил вдоль новой стены и спрятался за распахнутой дверью барака. Кумарю ничего не оставалась делать, как повторить маневр. В ту же секунду из барака вышли солдаты. Послышались голоса.
– Здесь чисто, – объявил старший.
– Куда теперь? Направо?
– Там взвод Егорычева. А мы возвращаемся. Доложим лейтенанту.
– Ну и работка, товарищ сержант.
– Основную работу за нас уже сделали.
– Да… Людишек как клопов переморили.
– Не рассуждать! За мной.
Подкованные сапоги вразнобой застучали по вытоптанному до каменной твердости грунту. Не успели солдаты отойти, как Марк увлек вора внутрь барака.
– Надо переждать, – шепнул он в ответ на немой вопрос Кумаря.
Вор с удивлением услышал новую группу солдат, появившуюся с той стороны, где они только что скрывались. У открытой двери они остановились. Желтый луч фонарика забегал по разворошенным нарам.
– Проверить? – спросил кто-то.
– Сюда Мищенко посылали. Мищенко! – крикнул в темноту зычный голос.
Кумарь вздрогнул и выхватил пистолет.
– Егорычев? – уверенно отозвался Композитор. Он в точности скопировал сержанта из предыдущей группы и легонько толкнул нары. – Здесь чисто.
– Чего в темноте шуруешь?
– Фонарик сдох.
– Мой тоже еле теплится. Ты цигарку в рот сунь.
– Луна сегодня хороша.
– Помочь?
– Да мы уже всё.
– Потопали на плац.
– Ступай. Дай человеку облегчиться.
Солдаты перед бараком дружно загоготали и пошли дальше. Вспотевший вор сунул пистолет за пояс.
– Ну, ты и артист, – восхищенно процедил он.
– Композитор, – поправил Марк.
– Бетховен, блин, – согласился вор.
Беглецы смело вышли из барака, покружились между постройками, подчиняясь указаниям Композитора, и оказались напротив двух военных грузовиков с зеленым тентом. Водители топтались между кабин, покуривали, сплевывали, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Вынужденное ожидание их тяготило.
– Тищенко, мою махорку курнули, теперя своей делись.
– Щас, – хлопнула дверца ближайшей машины, чиркнули спички.
Рядом суетились солдаты и офицеры. Старший по званию, капитан, молчал. Это путало планы Марка. Но ждать бесконечно было нельзя, к плацу приближалась еще одна группа военных. Композитор принял решение и предупредил покорного вора:
– Когда дам знак, идешь к машине и прыгаешь в кузов. Там замрешь. Я следом.
Он поднял камешек и перебросил сразу через два грузовика. Камень стукнул о дощатую стенку постройки. Солдаты встрепенулись. Щелкнули затворы. Капитан скомандовал: "Проверить!". Марк облегченно вздохнул. Военные с двух сторон обогнули машины и короткими перебежками двинулись к зданию столовой. Марк подтолкнул Кумаря:
– Пошел.
Тот послушно пошустрил на полусогнутых ножках и юркнул под тент в первый грузовик. Марк степенно подошел к кабине с противоположной стороны от водителей, стукнул ладонью по стеклу и скомандовал голосом капитана:
– Тищенко! Хорош курить. На выезд.
Водитель, хорошо знавший голос командира, придавил бычок и запрыгнул в кабину. Взревел двигатель. Марк перемахнул в кузов, сбив с ног оторопевшего Кумаря.
– Здесь трупы, – шипел вор. – Ступить негде.
– Заройся в них и замри. Сейчас проверять будут.
Вор брезгливо раздвинул два тела и втиснулся между ними. Автомобиль подкатил к воротам.
– Последние? – устало спросил охранник.
– Еще у Молчанова, – зевнул водитель. – Велено до утра всех в карьере схоронить.
Охранник встал на ступеньку и заглянул в темный кузов.
– Туда им и дорога. Проезжай!
Машина выехала за ворота, свернула в степь и затряслась по пыльному бездорожью.
В тот момент, когда она покидала территорию колонии, на плац вышел озабоченный капитан МГБ Трифонов. Только что в одном из бараков его люди обнаружили открытый подкоп, который оказался тупиком. Наспех сдвинутые доски говорили о том, что им пользовались совсем недавно. Заметив военных с автоматами наперевес, Трифонов спросил армейского капитана:
– Что тут у тебя?
– Еще раз прочесали столовую. Ложная тревога.
– С чего паника?
– Ерунда. Показалось, товарищ капитан. Вроде как, камешек щелкнул.
Трифонов задумался, кивнул в сторону одинокого грузовика:
– Давно отправил машину.
Капитан сдвинул фуражку, наморщил лоб.
– Да я… Я не отдавал команду.
– А кто?! – взревел Трифонов и подозвал испуганного водителя: – Эй, ты! Ко мне. Где второй грузовик.
– Только что выехал, товарищ капитан.
– Что? Самовольно!
– Ему приказали, – промямлил солдатик и покосился на армейского капитана. – Командир приказал.
Даже при лунном свете было заметно, как на лице офицера выступили красные пятна.
– Я ни при чем, – оправдывался он. – Я прочесывал столовую. Вот, сержант может подтвердить.
Трифонов накинулся на водителя:
– Ты его видел?
– Кого?
– Того, кто отдавал команду.
– Не-е. Токо голос.
– Го-олос! – передразнил Трифонов и приказал: – За ними, срочно! – Он подтолкнул водителя и первым запрыгнул в кабину. – Давай! Не телись.
Двигатель чихнул, машина дернулась. У молодого водителя дрожали руки. Охранники на выезде попытались перегородить путь, но высунувшийся из кабины капитан МГБ внушительно погрозил пистолетом. Грузовик натужно набирал скорость. Впереди удалялись огоньки первой машины, грозя безвозвратно потеряться в темноте.
– Быстрее! – требовал капитан. – Он уходит.
– Я гружен под завязку. И двигатель барахлит.
Увидев командирские "Виллисы", Трифонов выкрикнул:
– Давай к штабу!
На шум из палатки вышел Бурмистров.
– Уходит, товарищ генерал-майор! – выкрикнул Трифонов, выскакивая из кабины. – Мне нужен "Виллис".
Опытный генерал мгновенно сориентировался в ситуации.
– Я с тобой. Где водитель? – Он сам запрыгнул в автомобиль и скомандовал: – Трифонов, за руль! Ждать некогда!
Грузовик с телами заключенных неспешно ехал по степи к заброшенному карьеру. Кумарь выбрался из-под трупов и брезгливо отряхнулся.
– Еще немного отчалим и сваливаем. До города пехом дойдем.
– За нами погоня, – спокойно сообщил Композитор.
– Где? – Вор метнулся к краю кузова, откинул брезент. Две яркие точки, синхронно подпрыгивая на ухабах, приближались к беглецам. – Черт! В степи не спрятаться. Я к водиле. Если сядут на хвост вплотную, дай знак.
Кумарь прорезал брезент и перебрался на подножку кабины. Правая рука дернула дверцу, левая сжимала пистолет.
– Гони и не задавай вопросов! – пригрозил он ошарашенному шоферу и плюхнулся рядом. – Жми, козел, а то пристрелю!
По заброшенной дороге мчались два автомобиля. Вспоротый тент грузовика раздувался и хлопал, сзади в пыльном шлейфе пристроился "Виллис". Большие ухабы по обочинам не позволяли обогнать грузовик. Вцепившийся в руль капитан предупредил генерала:
– Как только появится момент, я обхожу его слева, а вы стреляйте по водителю. – Дорога выровнялась. Трифонов выкрикнул: – Я пошел.
Бурмистров передернул затвор. "Виллис" ускорился, намереваясь пойти на обгон. Композитор трижды хлопнул по кабине. Это был условный сигнал, о котором в процессе погони он договорился с Кумарем. Вор сбил ногу водителя с педали газа и резко нажал на тормоз. Заблокировались колеса, грузовик клюнул носом. Поднявшаяся пыль не позволила Трифонову вовремя заметить маневр. Вильнув влево, "Виллис" врезался правым боком в угол грузовика. Легковушку занесло, она перекувыркнулась и, сделав полтора оборота, завалилась набок.
Кумарь вытолкнул из кабины ударившегося лбом о ветровое стекло водителя. Солдатик шлепнулся ничком на землю, по разбитому лицу текла кровь. Рядом вращалось колесо опрокинутого "Виллиса", из-под смятого капота вырывались клубы пара.
– Ну, вот и ладушки, – ласково оценил ситуацию вор.
Марк с интересом зафиксировал скрежет разбитого автомобиля, вслушался в свист горячего пара. Где-то в самой дальней глубине его памяти сохранились похожие звуки. Он с удовлетворением освежал воспоминания. Приятному созерцанию редких звуков немного мешал предсмертный хрип человека из раскуроченного кузова. Но этот стон был неинтересен. Слишком много подобного Марк выслушал за последние годы.
– Бетховен, ты не заснул? Залазь в кабину, – позвал Кумарь. – Нам до города добраться, а там у меня свои люди. Помогут.
Глава 26
– Выделите мне солдат. Я выверну наизнанку этот паршивый городишко и найду преступника! – Капитан МГБ Сергей Трифонов навис над сидящим за столом полковником Кротовым и продолжал яростно убеждать. – Погиб наш генерал, я обязан поймать убийцу. И вы должны мне помогать!
Сумрачный полковник смотрел в стол, перед ним мелькала наспех перевязанная рука капитана. А в соседней палатке медики готовили к отправке в Москву переломанное тело генерал-майора Бурмистрова.
– Произошла автокатастрофа, – устало возразил Кротов.
– Какая, к черту, катастрофа. Это было расчетливое убийство. Вы не знаете, с кем мы имеем дело. Это чудовище! Видели, сколько трупов он в колонии оставил?
– Почему же этот монстр вас, капитан, не добил?
– Он спешил.
– Вы предлагаете провести в городе армейскую операцию? – уточнил Кротов.
– Да!
– Только для того чтобы изловить одного безоружного беглеца?
– Да!
– Для этого есть милиция и ваша контора.
– Мало.
– Вы отдаете себе отчет, что в городе полно бывших зеков. Они спровоцируют недовольство толпы. И что тогда? Прикажете стрелять?
– Мне наплевать, что тогда! Если понадобится, будем стрелять. Москва это так не оставит. Мне надо найти и покарать убийцу генерала госбезопасности. Иначе…
– Что? Договаривайте.
– В лучшем случае полетят погоны. Ваши и мои. А в худшем… Сами знаете.
Полковник поднялся, размял затекшие ноги. Кожаные ремни и портупея благородно поскрипывали при каждом шаге.
– Выделяю роту. Остальными силами я блокирую выезды из города. И все это до двадцати двух ноль-ноль. Далее блокаду снимаю и увожу людей в часть. У дивизии есть и другие задачи.
Через полчаса капитан Трифонов находился в кабинете начальника местной милиции майора Погосяна. Оба стояли около городской карты, вывешенной на стене.
– Здесь преступники бросили грузовик. Начнем с этой улицы. В каких районах у вас концентрируются криминальные элементы? – Спросил Трифонов.
– Все городские окраины – их вотчина. Вечером чужие туда не суются. Еще район железнодорожной станции и рабочие общежития. Там сейчас много амнистированных осело.
– Всё обследуем. Не ускользнет. Действуем так. Блокируем улицу или квартал. Разбиваемся на группы: один ваш сотрудник и пятеро солдат. Движемся по обеим сторонам улицы сразу с двух концов. Ваши проверяют документы, военные обыскивают здание. Из оцепления людей выпускать только после тщательного осмотра. Главная примета преступника известна. У него грубый шрам на шее. Перед солдатами я инструктаж провел. В случае выявления преступника – разрешено стрелять на поражение.
– Заодно наших бандитов выловим. У нас насильник завелся. Вчера четвертая девочка за месяц пропала. И все до одиннадцати лет.
– Ваши проблемы меня не интересуют!
"А мне они спать не дают", – хотел огрызнуться Пагосян, но сдержался. Поднявшаяся в запальчивости рука поскребла щетину на подбородке.
– Второй день побриться некогда.
– С таким слухом тебе бы на шухере стоять. Хочешь, пристрою к надежной братве? – Кумарь слизнул с губы остатки квашеной капусты и покровительственно похлопал Марка по плечу. – Мы таланты ценим.
Беглецы сидели в маленькой комнате за обильно накрытым столом. Вор с аппетитом ел и выпивал, а Композитор больше слушал, чем прикасался к пище. Прислуживала им женщина неопределенного возраста с лицом, изрытым старыми оспинами.
– Да и голос у тебя крут! – вор вытянул губы и пьяно погрозил указательным пальцем. – Для такого голоса надо придумать что-нибудь этакое. Экстра… экстраординарное дельце. Это надо обмозговать. Тут перспективы открываются. Как ты подражал офицерам. – Вор уважительно закачал головой и плеснул в стаканы мутной сивухи. – Чего не пьешь? Ну, черт с тобой. А я еще жахну. Ты не гляди, что самогоном угощаю. И до ресторанов с коньяком дело дойдет.
Кумарь выпил и игриво шлепнул по заду тетку, прибиравшую со стола.
– Бетховен, бабу хошь? Да не эту каргу. Найдем лучше. Эй! Шахтер! Где ты?
В комнату вошел смуглый озабоченный мужик с волосами угольного цвета. Первым делом он прогнал тетку, а потом наклонился к вору и зашептал:
– Кумарь. Дело дрянь. В городе облава, военные с легавыми все дома шмонают. Мои люди передали, что ищут человека с кривой шеей.
Марк демонстративно спустил на грудь шерстяной шарф. На длинной шее с выступающим кадыком открылся безобразный шрам. Вор усмехнулся:
– При нем, Шахтер, можешь не шептаться. Это Бетховен. Всё одно услышит.
– Что делать-то, Кумарь?
– Кого-нибудь замели?
– Пока нет, но люди нервничают.
– А залетные в городе есть?
– Нет, к нам не суются. Только девок-малолеток кто-то насиловать начал. Попользуется и придушит.
– И братва не знает кто?
– Кабы знали, сами бы разобрались.
– Вот и передай нашим, пусть бабы крик поднимают. Житья, мол, нет честным людям, милиция детей защитить не может. Пусть мешают им, на руках висят.
– Дело говоришь, – одобрил Шахтер и выглянул во двор поверх занавески. – В этом доме становится опасно, Кумарь. Скоро и сюда заявятся. Вам лучше разделиться.
Вор пристально посмотрел в смуглое лицо и предупредил помощника:
– Этот человек нам еще пригодится.
– Тогда ему надо переодеться. В таких плащах к нам только артисты приезжают.
– Подбери ему чего-нибудь.
– Сделаем. Я вас по разным норкам разведу. Так вернее.
Молчавший все время Композитор, осторожно попросил:
– Мне нужна женская одежда.
Кумарь с Шахтером переглянулись, а Композитор, как ни в чем не бывало, перешел на женский голос.
– Юбку подлиннее, кофту под горло и платок. Все самое обычное. Чтобы не выделяться. Еще побриться мне надо. А дальше я сам… Сама.
– Он и не то может. Я же говорил – Бетховен! – одобрительно загудел Кумарь.
– Сделаем бабьи шмотки. Встань-ка, я рост прикину.
Высокая женщина в темной юбке, серой шерстяной кофте с отворотом и в пестром платке, завязанном под подбородком, семенила по улице среди одноэтажных частных домиков. В руке она несла авоську с десятком яиц. Авоська раскачивалась, норовя задеть колено, и каждый, кто смотрел на женщину, первым делом обращал внимание на хрупкую поклажу.
В этом и заключался расчет переодевшегося Композитора.
Он покинул дом, когда район уже был оцеплен. Слишком долго Шахтер искал подходящую одежду. В начале и конце улицы, как по команде, заголосили женщины. Они цеплялись за солдат, грудью защищали мужей и выставляли напоказ хныкающих детишек, призывая найти и покарать мразь, которая лишила их покоя. Солдаты грубо осаживали баб. Если требовалось, выбивали двери, а иногда, для острастки выпускали в небо короткие очереди. Шум и гвалт усиливался. Марк чутко прислушивался ко всему происходящему, и смело шел вперед, склонив пониже голову и надвинув платок на лоб. Его целью была железнодорожная станция.
Вдруг среди ругани и злобных окриков он уловил отголосок звука, породивший неясные и неприятные воспоминания. Прислушиваться было некогда. Улицу перегораживал военный конвой. В непосредственной близости от солдат он запричитал по-бабьи:
– Да что же сегодня такое. Кто расставил эти посты? Везде цепляются, чего-то проверяют. А мне к детишкам надо. Свежие яйца у тетки купила. А эти, с прикладами и сапогами. Эй-эй, не лягайся! Разобьешь. Подь в сторону.
Милиционеры проверяли документы у подвыпившего мужчины. Рядом солдаты сдерживали растрепанную бабу, норовившую пнуть мужика.
– Заберите его, окаянного! Чтоб глаза мои эту пьянь больше не видели! – кричала женщина. – Не нужен он мне!
Муж лениво огрызался на жену и вызывающе напирал на конвой.
– У нас теперя страна свободная. Когда хочу, тогда и пью. Пропустите. Не имеете права. Я пожалуюсь прокурору!
Взвинченный Трифонов переходил с одной улицы на другую, контролируя ход операции. Его сопровождал уставший начальник милиции Погосян.
– Этого вы хотели добиться? – зудел милиционер. – Может, вашего беглеца уже и нет в городе. Раз уж начали такую операцию, надо всю шваль прошерстить. А вы торопите людей.
– Некогда. Вот найду убийцу генерала, а дальше вы алкашей трясите и насильника ловите. Тут я вам не указ, и не помощник.
– Вы уедете, а нам останутся озлобленные люди. Они даже не понимают, ради чего всё это.
Погосян окинул взглядом высокую беспрестанно тараторящую женщину, которую только что пропустили в уже проверенную часть города. Куда она прется с авоськой яиц? Что-то не припомнит он такой в этом районе. А рост у нее заметный.
– Если вместо насильника мы сегодня найдем еще один труп девочки… Эх! Как бы и вправду отстреливаться от разъяренной толпы не пришлось. – Погосян раздраженно сплюнул и отозвал в сторону своего сотрудника. – Ну?
– Ничего подозрительного. И девочки тоже не обнаружено.
– А блатные что говорят?
– Они своими руками готовы любого задушить, но ничего не знают.
– Скажи нашим, чтобы обращали внимание на любые детали. Три предыдущих тела были обнаружены в этом районе.