- Я ведь не читаю их, Джек, правда же? Так откуда мне знать?
- Где он их держит?
- Он приносит их на вечер и утром относит. Как все.
- Куда он кладет их, Мэри?
- Возле постели. Или на стол. Кладет туда, где работает.
- И Ледерер не звонил?
- Я уже говорила! Нет!
Бразерхуд отступил от балконной двери. Нечетко вырисовываясь в темноте, в комнате внезапно возникли два мужских силуэта. Она узнала Ламсдена, личного секретаря посла. Не так давно у нее произошла стычка с его женой Кэролайн по поводу устройства бара перед посольством, чтобы утереть нос этим венцам. Кэролайн Ламсден сочла идею Мэри никчемной и принялась разъяснять почему, громко и раздраженно, кружку дипломатических жен. Мэри не является женой дипломата в полном смысле слова, заявила Кэролайн. Она из тех, о ком не принято говорить, и единственной причиной ее принятия в ассоциацию была необходимость обеспечить ее мужу его непрочное прикрытие.
"Они, должно быть, шли пешком по снегу от самой школы, - подумала она. - Пробирались через полуметровые сугробы, чтобы засвидетельствовать свое почтение Магнусу".
- Слава святой Марии! - по-скаутски бодро произнес Ламсден. Будучи католиком, он тем не менее всегда приветствовал ее подобным образом. То же самое он сделал и теперь. Для пущей естественности.
- А в тот вечер, когда была вечеринка, он также приносил бумаги? - спросил Бразерхуд, опять задергивая шторы.
- Нет. - Она зажгла лампу.
- Ты знаешь, что у него в этом черном чемоданчике, с которым его видели?
- Дома никакого чемоданчика он не брал, значит, он, видимо, прихватил его в посольстве. Из дома он выехал только с одним чемоданом, тем самым, что сейчас находится в Швехате.
- Находился в Швехате, - сказал Бразерхуд.
Второй мужчина был высокий, болезненного вида. В обеих руках он держал по набитой сумке, и руки у него были в перчатках. "Гинеколог на срочном вызове, - подумала она. - Да их тут полный самолет наберется". И тут же механически отметила про себя, что в Главном управлении в ближайшие двадцать четыре часа будет пустовато.
- Познакомься с Гарри, - сказал Бразерхуд. - Он подключит к вашим телефонам кое-какие хитрые приспособления. Пользуйся телефонами как обычно. Ни о чем не думай. Возражений нет?
- Какие тут могут быть возражения!
- Действительно. В этом ты права. Любезность в ответ на любезность. У вас две машины. Где они находятся?
- "Ровер" возле дома. А "метро" на автостоянке в аэропорту. Ждет, чтобы он забрал его.
- Зачем же тебе понадобилось ехать в аэропорт, если там его ждала машина?
- Просто я подумала, что ему это будет приятно, и потому взяла такси и поехала.
- А "ровер" почему не взяла?
- Хотела ехать обратно с ним в машине, а не отдельно сзади.
- Где ключ от "метро"?
- Должно быть, у него в кармане.
- А запасной у тебя есть?
Порывшись в сумочке, она достала ключ. Бразерхуд положил его к себе в карман.
- Ключ я "потеряю", - сказал он. - Если кто-нибудь поинтересуется, говори - "ремонт". Не хочу, чтобы по аэропорту поползли слухи.
Наверху что-то грохнуло.
Она увидела, как Гарри снял свои ботинки на микропорке и аккуратно поставил их на коврик возле балконной двери.
- Отец его умер в среду. Какие еще у него дела в Лондоне помимо похорон? - продолжал свои расспросы Бразерхуд.
- Я считала, что он заглянет в Главное управление.
- Не заглянул. Не позвонил туда и никак не дал о себе знать.
- Значит, времени не хватило.
- Были у него еще какие-нибудь планы, о которых он рассказывал тебе?
- Говорил, что съездит в школу к Тому.
- Ну, это он сделал. В школе он побывал. А помимо этого? Друзья? Деловые встречи? Женщины?
Внезапно она почувствовала страшное утомление от него и от всех этих расспросов.
- Он хоронил отца и приводил там все в порядок. Всю эту поездку можно считать деловой встречей. Если б умер твой отец, ты бы понял, как это бывает.
- Он звонил тебе из Лондона?
- Нет.
- Вспомни поточнее, Мэри. Подумай. Прошло целых пять дней.
- Нет. Не звонил. Конечно же, не звонил.
- А обычно звонит?
- Если может воспользоваться телефоном Управления, то звонит.
- А если не может?
Она думала. Напряженно думала за него. Она так привыкла это делать.
- Да, - призналась она. - И тогда звонит. Ему надо знать, что у нас все в порядке. Он вечно волнуется. Наверное, поэтому, когда его не оказалось в аэропорту, я и не выдержала.
Ламсден бесшумно, в одних носках, ходил по комнате, демонстрируя восхищение работами Мэри - ее акварельными греческими видами.
- Ах, вы так удивительно талантливы, - восторгался он, прижимаясь носом к картинке с видом Пломари. - Вы посещали художественную школу или так вот просто взялись и нарисовали?
Она не обращала на него внимания. Так же вел себя по отношению к нему и Бразерхуд. Между ними как бы существовал молчаливый сговор. "Лучший дипломат - это глухой монах-траппист", - любил повторять Джек. Мэри склонялась к этому же мнению.
- Где служанка? - спросил Бразерхуд.
- Ты же велел мне ее отослать. По телефону велел. Когда я позвонила.
- Она что-то подозревает?
- Не думаю.
- Это не должно просочиться, Мэри. Нам следует скрывать все до последнего, пока хватит сил. Ты ведь понимаешь это, правда?
- Думаю, да.
- Надо позаботиться и о людях, с ним связанных. И не упустить многое другое, о чем ты даже не знаешь. У Лондона множество разных версий, и они умоляют дать им время. Ты совершенно уверена, что Ледерер не звонил?
- Господи Боже, - проговорила она.
Взгляд ее упал на Гарри, распаковывающего свои "хитрые приспособления". Они были серо-зеленые, а как работали - не понятно.
- Вы можете сказать служанке, что это трансформаторы, - сказал Гарри.
- Umformer, - услужливо подал голос из своего угла Ламсден. - "Трансформатор" по-немецки "Umformer". Die kleinen Buchen sind Umformer.
И опять они не обратили на него внимания. Немецким Джек владел почти так же хорошо, как Магнус, и несравненно лучше Ламсдена.
- Когда она вернется? - спросил Бразерхуд.
- Кто?
- Пресвятой Боже, служанка, разумеется.
- Завтра к обеду.
- Будь умницей, постарайся договориться с ней и задержать ее возвращение на день-другой.
- Договориться в столь поздний час?
- К черту час! Сделай, как я сказал.
Отправившись на кухню, она позвонила оттуда матери фрау Бауэр.
- Извините за поздний звонок, но когда это связано с такими чрезвычайными обстоятельствами, как смерть, то вы сами понимаете… - сказала она. - Герр Пим задержится в Лондоне еще на несколько дней, так почему бы вам не воспользоваться его отлучкой и не устроить себе приятный отдых? - сказала она.
Когда, поговорив, она вернулась в гостиную, настал черед высказаться Ламсдену. Она быстро уловила, к чему он клонит, а уловив, совершенно отключилась и перестала вслушиваться. "Чтоб заранее избежать в дальнейшем неловкости и заранее поставить все точки над "i", Мэри… Ведь мы так хорошо понимаем друг друга… В то время как Найджел все еще секретничает с послом… В случае, сохрани Бог, конечно, если эти проклятые газетчики что-то разнюхают прежде, чем мы проясним ситуацию, Мэри… - На каждый случай у Ламсдена был заготовлен шаблонный набор слов, за что он и слыл человеком весьма находчивым и остроумным. - Так или иначе, но вот в каком ракурсе и аспекте, согласно желанию посла, нам следует обрисовывать ситуацию, - закончил он, щеголяя новомодными современными словечками. - Естественно, если нас не спросят, самим на рожон лезть не надо, но если спросят, вот, пожалуйста. И, Мэри, он шлет вам свою бешеную любовь. Он все время мысленно с вами. И естественно, с Магнусом… Бешеные сожаления и все прочее…"
- И ни слова молодчикам Ледерера, - предупредил Бразерхуд. - Никому ни слова, а уж Ледереру, ради Бога, ни слова, ни полслова. Не было ни исчезновения, ни вообще ничего необычного. Поехал в Лондон хоронить отца. Задержался для беседы в Главном управлении. И точка.
- В этом аспекте я все и обрисовываю, - сказала Мэри, обращаясь к Бразерхуду так, словно Ламсдена рядом не было. - Просто Магнус не успел подать заявление об отпуске в связи с печальными обстоятельствами.
- Как раз эту подробность, я думаю, посол не рекомендовал бы разглашать, - сказал Ламсден с металлическими нотками в голосе. - Так что уж, пожалуйста, просил бы вас!
Бразерхуд парировал удар. Мэри - близкий человек. Никто не смеет одергивать ее в присутствии его, Бразерхуда, а уж этот лощеный лизоблюд из Министерства иностранных дел - тем более.
- Ты ведь выполнил свои обязанности, правда? - сказал Бразерхуд. - Так исчезни. Да поживее.
Ламсден удалился тем же путем, что и возник, только с большей скоростью.
Бразерхуд повернулся к Мэри. Теперь они остались одни. Он был массивным и надежным, как старый сруб. На лоб ему падала седая прядь. Привычным движением он взял ее за талию и притянул к себе.
- Черт побери, Мэри, - сказал он, не выпуская ее талии, - Магнус - мой лучший работник. Куда ты его подевала?
Сверху до нее донесся скрежет подшипников и новый грохот. Это угловая книжная полка. Нет, это кровать. Джорджи и Фергюс осваивают помещение.
* * *
Письменный стол стоял в примыкавшей к кухне бывшей комнате прислуги - обширном, полном паутины полуподвальном помещении, где уже сорок лет никто не жил. У окна, среди цветочных горшков Мэри, лежали палитра и акварельные краски. Возле стены примостились старый черно-белый телевизор и диван с выпирающими пружинами, на котором приходилось сидеть, смотря телевизор. "Нет ничего лучше маленького неудобства, чтобы выделить для себя передачи действительно стоящие", - любил повторять суровый Магнус. В нише под водопроводными трубами стоял стол для пинг-понга, на котором Мэри занималась переплетными работами - там лежали пергамент и куски кожи, клеенки, банки с клеем, кипы бумаги, мраморных форзацев и картона, катушки ниток, разрезальные ножи, а в старых носках Магнуса - кирпичи, которыми она пользовалась для отжатия блоков; там же держала она и старые книги, купленные по бросовым ценам на "блошином" рынке. Рядом, прямо возле старой нагревательной колонки, и располагался письменный стол - огромный, вычурный хепсбургский стол, приобретенный за бесценок на распродаже в Граце, распиленный для того, чтобы протащить его в дверь, а затем опять склеенный умелыми руками Магнуса. Бразерхуд подергал ящики стола.
- Ключ?
- Должно быть, у Магнуса.
Бразерхуд сделал движение подбородком: "Гарри!"
У Гарри в связке были отмычки. Затаив дыхание, чтоб услышать щелчок, он приноравливал инструмент.
- Он работает только здесь или еще где-нибудь?
- Папа подарил ему старый раскладной стол. Иногда он пользуется им.
- Где он стоит?
- Наверху.
- Где именно?
- В комнате Тома.
- Он и документы там держит? Служебные документы?
- Не думаю. Не знаю, где он их держит.
Гарри вышел из комнаты потупившись, с легкой улыбкой. Бразерхуд вытянул ящик стола.
- Это для книги, над которой он работает, - сказала она, когда он достал из ящика тоненькую папку. - Магнус все держит в папках. Чтобы сохранять свою сущность, все должно иметь личину.
- Значит, работа продолжается? - Бразерхуд надевал очки, цепляя по очереди за уши красные дужки. Он даже не удосужился изобразить удивление.
- Да. - "Можешь класть эти проклятые бумаги обратно, туда, откуда взял", - думала она Ее задевала его холодность и жестокость.
- Следовательно, рисование он бросил? Я думал, вы оба по-прежнему увлекаетесь рисованием.
- Рисования ему показалось мало. Он решил, что словами на бумаге можно выразить больше.
- Но здесь этих слов вроде бы немного. Когда же произошла эта перемена во вкусах?
- На Лесбосе. Во время отпуска. Он еще не начал писать. Собирает материал.
- Ах вот как! - Он перевернул страницу.
- Он называет это "заготовки".
- Да? - И, не поднимая глаз от рукописи: - Мне придется показать некоторые страницы Бо. Он дока по части литературы.
- А когда мы уйдем с работы… когда он уйдет с работы… если это произойдет не слишком поздно, он станет писать, а я стану заниматься живописью и переплетать книги. Так мы планируем.
Бразерхуд перевернул страницу.
- В Дорсете?
- Да. В Плаше.
- Что ж, произошло это не слишком поздно, - без особой любезности заметил он, опять погружаясь в чтение. - Занятия скульптурой тоже входят в ваш план?
- Скульптура непрактична.
- Практичности я вообще в нем не замечал.
- Вы же поощряете подобные вещи, Джек. Я имею в виду фирму. Ты всегда говорил, что у нас должны быть хобби.
- О чем, кстати, книга? Интересный сюжет?
- Сюжет он все еще обдумывает И держит замысел при себе.
- Вот послушай. "Когда во всем доме воцарился ужасный мрак, а сам Эдвард, испытывая настоящие мученья, изо всех сил старался держаться как ни в чем не бывало". Насколько я понял, здесь нет даже главного предложения.
- Это не он писал.
- Но написано его рукой.
- Это выдержка из какой-то книги. Читая, он подчеркивает карандашом, а потом делает выписки особо понравившихся мест.
Сверху донесся резкий щелчок, словно треск дерева или пистолетный выстрел, перенесший ее в дни ее ученичества.
- Это комната Тома, - сказала она, - им незачем было туда лезть.
- Дай мне какую-нибудь емкость, дорогая, - сказал Бразерхуд. - Что-нибудь вроде мусорного пакета.
Она пошла на кухню. "Почему я позволяю ему так со мной обращаться? Влезать в мой дом, мой брак, мои мысли, трогать и брать здесь все, что не имеет для него никакой ценности?"
Ведь вообще-то Мэри не отличается особой покладистостью. Она из тех, кого дважды не обсчитывают. В английской школе, английской церкви, в ассоциации дипломатических жен ее считали порядочной мегерой. Но одного лишь пристального взгляда Джека Бразерхуда, одного небрежного слова, произнесенного этим низким раскатистым голосом, бывало достаточно, чтобы она со всех ног устремлялась к нему.
"А все потому, что он так похож на папу, - решила она. - Он любит ту же Англию, что и мы; и плевать хотел на все остальное.
Потому, что я работала на Джека еще в Берлине, пустоголовой школьницей, у которой за душой ничего не было, кроме одного-единственного и такого небольшого таланта. Джек стал моим взрослым любовником в те дни, когда мне казалось, что именно такой любовник мне и нужен.
Потому, что он руководил разводом Магнуса и женитьбой Магнуса на мне, когда тот был в расстроенных чувствах, потому что Джек, как выразился он сам, "передал мне Магнуса в наследство". Потому что он любит Магнуса".
Бразерхуд перелистывал страницы ее ежедневника.
- Кто этот П.? - строго спросил он, постучав по странице. - "25 сентября. 6.30. вечера П.". И 16-го тоже. П., Мэри, это ведь не Пим, правда же? Или я опять проявляю бестолковость? Кто этот П., с которым он встречается?
Она почувствовала, как внутри ее закипает крик - а в доме нет виски, чтобы заглушить его. Надо же ему из всех записей, а их в ежедневнике не один десяток, было выбрать именно эту!
- Не знаю. Какой-то агент. Не знаю.
- Но это записано твоей рукой, разве не так?
- Магнус попросил меня записать. "Запиши, что я встречаюсь с П.". Он сам записей не вел. Считал это неосмотрительным.
- И заставлял тебя вести записи вместо него.
- Он говорил, что, если запись попадется постороннему, он не поймет, кто встречается - Магнус или я. Разновидность помощи.
Она чувствовала на себе внимательный взгляд Бразерхуда. "Вынуждает меня говорить, - подумала она. - Хочет услышать, как дрогнет мой голос".
- Какой помощи?
- Помощи в работе.
- Поясни.
- Он не мог посвящать меня в суть того, чем занимается, мог лишь время от времени намекнуть на характер этой работы или когда именно он ее выполняет.
- Он так и говорил?
- Я и без его слов понимала.
- Что же ты понимала?
- Что он гордится своей работой! И хочет, чтобы я знала!
- Что знала?
От этого Бразерхуда можно было сойти с ума, даже понимая, что он нарочно выводит ее из себя.
- Знала, что у него есть другая жизнь. Жизнь очень важная. Что он на службе.
- На нашей службе?
- На службе у тебя, Джек. У Управления. А ты про кого подумал? Про американцев, что ли?
- Почему ты вдруг заговорила об американцах? Он питает предубеждение против американцев?
- С чего бы это? Он работал в Вашингтоне.
- Это еще не повод не питать предубеждений. Могло, наоборот, укрепить его в них. А Ледереров в Вашингтоне вы знали?
- Разумеется, знали.
- Но ближе сошлись с ними потом, верно? Я слышал, что с нею вы не разлей вода.
Сейчас он проглядывал записи на те дни, что ей еще предстояли. Завтрашний и послезавтрашний.
- Ты не возражаешь, если я оставлю это себе?
Мэри возражала, и даже очень. Второго ежедневника у нее не было. Как и второй жизни. Она выхватила у него ежедневник и заставила его ждать, пока она перепишет на листок бумаги свое будущее: коктейль у Ледереров… ужин у Динкелей… окончание школьного семестра у Тома… Она дошла до "6.30 вечера П." и пропустила запись.
- Почему этот ящик пустой? - спросил Бразерхуд.
- Я не знала, что он пустой.
- А что в нем было?
- Старые фотографии. Сувениры. Пустяки всякие.
- С каких пор он опустел?
- Не знаю, Джек. Не знаю! Не мучь меня, хорошо?
- Он клал в чемодан бумаги?
- Я не видела, как он собирает вещи.
- И не слышала, как он внизу складывает чемодан?
- Нет.
Зазвонил телефон. Рука Мэри мгновенно потянулась к телефонной трубке, но Бразерхуд тут же ухватил ее запястье. Не выпуская ее руки, он шагнул к двери и окликнул Гарри, а телефон тем временем все звонил. Был уже четвертый час утра. Кто, черт побери, мог это быть, в четыре часа утра, кроме Магнуса? Мысленно Мэри молилась так громко, что заглушала крики Бразерхуда. Телефон все звал и звал ее, и она была уверена теперь, что нет ничего в ее жизни важнее Магнуса, его и ее семьи.
- Это же может быть Том! - воскликнула она, вырываясь. - Пусти меня, черт тебя дери!
- Но может быть и Ледерер.
Гарри так и скатился вниз. Она успела насчитать всего два звонка, прежде чем он возник в дверях.
- Подключись к звонку, - приказал Бразерхуд громко и четко. Гарри исчез. Бразерхуд выпустил руку Мэри. - А ты, Мэри, говори подольше. Растяни разговор. Ты ведь знаешь, как такие штуки делаются. Вот и делай.
Подняв трубку, она сказала:
- Резиденция Пима.
Никто не ответил. Сильные руки Бразерхуда направляли ее, вели, побуждали говорить. Она услышала металлический щелчок и прикрыла трубку рукой.