Восемь дней! А у меня в запасе восемь часов. Если, конечно, Кохе не смилостивится и не позволит мне остаться. Шимлер его друг, и если он скажет ему, что никакой я не карманник… Только верит ли Шимлер, что я не карманник? Может, стоит вернуться к нему и все объяснить? Но какой в этом толк? Денег у меня практически не осталось, так что в "Резерве" жить было не на что, даже если не погонят. Об этом Бегин тоже не подумал. Бегин! Фантастический тупица и неумеха. Клоун, олух царя небесного. Мне оставалось злорадно клеймить его про себя. Впоследствии выяснилось, что все это не так, что оценка его деятельности в "Резерве" была лишь одним из многих моих заблуждений, правда, пожалуй, в наибольшей степени простительных. Откуда мне было знать, что у него на уме? Во всяком случае, в тот день он мне казался совершенным недоумком. И на моем месте любой, кому известно столь же много или столь же мало, сколь мне, пришел бы к такому заключению.
В тот момент, когда я порвал лист бумаги, на котором корябал буковки и рисунки, и взял новый, пробило пять. Я выглянул в окно. Солнце понемногу скатывалось за горизонт, и море выглядело как мерцающая поверхность жидкого металла. Покрытые бахромой деревьев склоны холмов по ту сторону бухты окрасились багровым цветом. На берег наползала тень.
"Хорошо бы, - подумал я, - оказаться сейчас в Париже". Полуденная городская жара спала. Славно было бы посидеть в Люксембургском саду, под сенью деревьев около театра марионеток. Сейчас там тихо, никого нет, разве что встретится какой-нибудь студент с книгой в руке. Прислушаешься к шелесту листьев, не думая о бедах человечества, о безумии цивилизации, стремящейся к саморазрушению. Там, вдалеке от этого латунного моря и кровавого цвета земли, можно спокойно поразмыслить над трагедией двадцатого века; испытать чувство сострадания к человечеству, пытающемуся спасти себя от первобытной лавы, что скапливается в глубинах его собственного подсознания.
Но здесь не Париж, а Сен-Гатьен; "Резерв", а не Люксембургский сад; а я актер, а не зритель. Более того, если не проявлю смекалку или мне не выпадет удача, скоро я из актера превращусь в "шум за сценой". Я снова приступил к делу.
Скелтоны, Фогели, Ру и Мартен, Клэндон-Хартли и Дюкло - я тупо смотрел на список. Скелтоны, ну и что! Что я знаю о них? Ничего, кроме того, что на будущей неделе должны прибыть их родители на борту "Графа Савойского". Ну и еще, что это их первая поездка за границу. Ясно, их можно сразу вычеркивать из списка. Тут я задумался. Почему так уж "ясно"? Разве это называется спокойным, беспристрастным анализом всех имеющихся в распоряжении фактов? Нет, не является. О Скелтонах мне известно только то, что они сами о себе поведали. Если так рассуждать, то, возможно, я и Шимлера с Кохе слишком поспешил вычеркнуть из списка. Правда, в данном случае его слова подкрепляются наличием трех паспортов и подслушанным мною разговором с Кохе. Но Скелтонам-то нечем подкрепить свой рассказ. Ими надо заняться.
Фогели? Как насчет них? Был большой соблазн и на них закрыть глаза. Ну не может быть шпионом человек, настолько откровенно не похожий на шпиона, как Фогель. Тем не менее и за этой парой надо незаметно понаблюдать.
Ру и Мартен? Если не считать того, что Ру не слишком-то интеллигентно говорит по-французски, а девушка ведет себя несколько вызывающе, ничто не привлекает к ним внимания. Тем не менее их тоже надо взять на заметку.
Иное дело - английская пара. Известно мне о ней довольно много. Правда, тоже ничто не подтверждается, но все равно - интересно. А один факт так и вовсе заставляет задуматься. У майора туго с деньгами. Он дважды пытался взять в долг. Более того, если верить Дюкло, он ждал перевода, который так и не пришел. Плата за фотографии? Вполне возможно. Дюкло утверждает, что майор оказался в совершенно безнадежной ситуации. Что ж, совсем не исключено. А миссис Клэндон-Хартли - итальянка. Все сходится, один к одному.
Правда, старик Дюкло - свидетель ненадежный. Слишком уж сильно - кому, как не мне, это знать? - развито у него воображение. Его-то самого заподозрить в чем-либо трудно. Он совершенно не похож на шпиона. А кто, впрочем, похож? Что мне известно о Дюкло? Только то, что он является, или хочет показаться, мелким промышленником со склонностью к пересудам и жульничеству в разного рода играх. Ну и что мне это дает? Ничего.
И тут я сделал открытие, которое самому мне показалось чрезвычайно важным. Иное дело, что любой, кроме совсем уж безнадежного простофили, сделал бы его давно. Нет смысла, решил я, заниматься изучением повседневного поведения этих персонажей, нет ничего легче, нежели играть роль, когда все принимается за чистую монету; отныне следует исходить из предположения, что каждый здесь - лжец, и заставлять одного за другим сбросить маску. Надо вступить в схватку. Нельзя спокойно принимать на веру их оценки и самооценки, следует все взвешивать и анализировать. Ведь, собираясь на спектакль, ты не считаешь, что, поскольку Джон Браун обозначен в программе как исполнитель роли Калибана, он и в жизни ведет себя как Калибан. Раньше я все время что-то выпрашивал. Пора переходить к наступательной политике.
Я ненадолго задумался. Как действовать? Как проводить наступательную политику в этих конкретных обстоятельствах? Следует ли рыскать по территории "Резерва", подобно голодному мастифу яростно набрасываясь на любого, кто попадется на пути? Чистый абсурд! Нет, надо задавать вопросы, надо заниматься расследованием; и лишь затем, когда приблизишься к границам общепринятой вежливости, преступить их. Следует незаметно, но неуклонно обволакивать жертву своим дружеским расположением, пока она не выдаст себя. А уж тогда броситься на нее, как ястреб на цыпленка. Такой я себе дал наказ.
Теперь, оглядываясь назад, дивлюсь собственной глупости; поистине жалка была моя неуклюжесть. Пожалуй, мне еще повезло, что не выпало шанса довести свою наступательную политику до логического разрешения. Иначе в "Резерве" разыгрались бы по-настоящему дикие сцены. А так удалось ограничиться одной, и хотя мне выпало сыграть в ней ключевую роль, ничего общего с вышеупомянутой политикой она не имела. Но это произойдет позже, вечером.
В двадцать пять минут шестого я написал на листе бумаги девять имен, закрыв глаза, обвел карандашом круг в воздухе и ткнул в бумагу. Открыв глаза, я обнаружил, что первой моей жертвой будет чета Фогелей. Я пригладил волосы и отправился на поиски.
Фогели, как обычно, оказались на пляже, вместе со Скелтонами, Дюкло и французской парой. При моем появлении Дюкло вскочил с лежака и поспешил мне навстречу. Тут я вспомнил, увы, слишком поздно, что не удосужился придумать правдоподобное объяснение тому, что "украденные" вещи нашлись.
Я едва не повернулся и не бросился прочь. Но и бежать, как выяснилось, было поздно. Дюкло уже надвигался на меня. Я попытался, любезно кивнув ему, пройти мимо, но в результате предпринятого им ловкого флангового маневра, оказался рядом и зашагал вместе с ним к остальным постояльцам "Резерва".
- А мы заждались вас, - сказал он, задыхаясь. - Полицию известили?
- Нет, - покачал головой я. - К счастью, в этом не оказалось нужды.
- Ценности нашлись?
- Да.
Он бросился вперед сообщить о случившемся.
- Вора нашли, - донеслось до меня. - И все похищенное вернули.
Через мгновение меня уже забрасывали вопросами:
- Кто это оказался, кто-то из обслуги?
- Ну да, так я и думал, английский майор…
- Садовник?
- Старший официант?
- Да подождите же вы! - Я вскинул руку. - Никто ни в чем не виноват. Вообще. Кражи не было.
Все онемели от изумления.
- Дело в том, - продолжал я с наигранной веселостью, - что произошло недоразумение… дурацкое недоразумение. Оказалось… - я мучительно пытался сообразить, как лучше выбраться из положения, - оказалось, что, когда номер убирали, коробка попала под кровать, где ее не видно. - Оправдание, конечно, на редкость хилое.
Ру вклинился между Фогелями и требовательно спросил:
- А кто же в таком случае вскрыл чемодан, замок кто сломал?
- Вот-вот, - подхватил герр Фогель.
- Вот именно, - эхом откликнулась его жена.
- Что этот француз сказал? - вмешался Скелтон.
Я перевел дух, что позволило выиграть немного времени, и тут же добавил:
- Понятия не имею, о чем это он.
Скелтон удивленно посмотрел на меня:
- Погодите, но разве замок действительно не был сломан? По-моему, вы говорили…
Я медленно покачал головой. Мелькнула некая мысль.
Ру прислушивался к нам с явным нетерпением. Я повернулся к нему:
- Месье, я сказал нашему американскому другу, что произошло недоразумение. Не знаю уж, откуда вы это взяли, но о том, что кто-то взломал замок на чемодане не было и речи. Я конфиденциально довел все это дело до сведения месье Дюкло, но про замок и не заикнулся. И если, - сурово продолжал я, - кто-то, не знающий истинного положения дел, распространяет ложные слухи, это может быть чревато самыми неприятными последствиями. Герр Фогель, у вас тоже сложилось впечатление, что замок был сломан?
Фогель энергично замотал головой.
- Да нет, нет же, - подтвердила фрау Фогель.
- Месье Ру, - я упорно гнул свое, - по-моему, вы…
Но он перебил меня:
- Что это за бред? Ведь этот старикан, - он указал на Дюкло, - всем нам ясно все растолковал.
Все повернулись к месье Дюкло. Тот подобрался.
- Я, господа, - сурово проговорил он, - деловой человек с большим опытом. И не привык делиться конфиденциальной информацией.
- Так что же вы, старина, - громко и неприятно засмеялся Ру, - отрицаете, что рассказали герру Фогелю и мне об ограблении, упомянув при этом о сломанном замке?
- Да, месье, но сделано это было конфиденциально. Конфиденциально!
- Ба! - сердито фыркнул Ру и повернулся к мадемуазель Мартен: - Конфиденциально! А ты, ma petite, разве не слышала этой истории?
- Oui, cheri.
- В общем, он сам признает. Конфиденциально, разумеется. - Ру усмехнулся. - Однако же признает, что про замок просто все выдумал.
- Это несправедливо, месье! - ощетинился месье Дюкло.
Ру расхохотался и грубо показал ему язык. Мне стало жаль бедного месье Дюкло. В конце концов, это я ему сказал, что замок был сломан. Надо бы как-то разрядить атмосферу. Но Дюкло уже сам встал на свою защиту.
- Будь я помоложе, месье, - он яростно затряс бородой, - вам бы не поздоровилось.
- Почему бы нам не поговорить спокойно? - вмешался Фогель и, поддернув немного подтяжки, положил ладонь на плечо Ру.
Тот нетерпеливо стряхнул ее и громко, едва не переходя на крик, сказал:
- Да о чем можно говорить с этим старым недоумком?
Месье Дюкло набрал в грудь побольше воздуха.
- Вы лжец, месье, - непреклонно заявил он. - Это вы обокрали месье Водоши. Иначе откуда бы вам знать, что замок на чемодане был сломан? Я, Дюкло, обвиняю вас. Вы грабитель и лжец!
На мгновение повисла гробовая тишина, затем Скелтон и Фогель одновременно бросились к Ру, который в ярости шагнул к своему супостату, и повисли у него на руках.
- Пустите! - отбивался тот. - Пустите, я сверну ему шею!
Но именно этого-то Скелтон и Фогель опасались, потому и не ослабляли хватки. Месье Дюкло спокойно поглаживал бороду и с интересом наблюдал за извивающимся Ру.
- Грабитель и лжец! - повторил он так, словно в первый раз мы его не услышали.
Ру яростно прорычал что-то и попытался плюнуть в него.
- По-моему, месье Дюкло, - твердо проговорил я, - вам лучше подняться наверх.
Но он закусил удила.
- Не раньше, месье, чем этот господин принесет мне свои извинения.
Я собирался уж возразить, что скорее Ру вправе ждать извинений, когда мадемуазель Мартен, до того истерически визжавшая чуть поодаль, бросилась к возлюбленному, обвила его руками за шею и стала призывать его наказать как следует обидчика. Рыдающую, ее оттащили в сторону фрау Фогель и Мэри Скелтон. Но к этому времени Ру уже обрел дар речи и начал изрыгать проклятия на всех и каждого.
- Стадо обезьян!
Месье Дюкло утратил все свое хладнокровие и бросился в бой:
- Козел несчастный! Импотент!
Мадемуазель Мартен взвизгнула. Ру, оскорбленный до глубины души, вновь сосредоточился на одном противнике.
- Больной верблюд! - выкрикнул он.
- Кретин! Недоносок! - проревел в ответ месье Дюкло.
Ру облизнул губы и тяжело вздохнул. На мгновение мне показалось, что он признает свое поражение. Но оказывается, я ошибся, он просто собирался с силами для нанесения coup de grâce. Губы его шевелились. Он еще раз глубоко вздохнул. Секундное молчание, и он во весь голос швырнул проклятие в лицо месье Дюкло:
- Communiste!
В определенных обстоятельствах едва ли не любое слово, определяющее политические или религиозные пристрастия, может оказаться смертельным оскорблением. Скажем, на собрании мусульманских лидеров слово "христианин", несомненно, произведет впечатление разорвавшейся бомбы. А на встрече русских белогвардейцев слово "коммунист" скорее всего будет воспринято как самый жестокий приговор. Но у нас здесь не собрание белогвардейцев.
На некоторое время повисла тишина. Потом кто-то ухмыльнулся. По-моему, это была Мэри Скелтон. Этого оказалось достаточно. Все расхохотались. Оглянувшись поначалу в некоторой растерянности, присоединился даже месье Дюкло, причем получилось это у него довольно убедительно. Не смеялись только Ру и Одетт Мартен. Он злобно оглядел нас всех, вырвался из рук Фогеля и Скелтона и побрел через пляж к лестнице. Девушка последовала за ним. Дождавшись, пока она догонит его, Ру повернулся и погрозил нам кулаком.
- Что ж, - заметил Скелтон, - не знаю, что все это означает, но в "Резерве" точно не соскучишься.
Месье Дюкло приводил себя в порядок - этакий Улисс после падения Трои. Он пошел по кругу, пожимая всем по очереди руки.
- Опасный тип! - выдал он в конце концов.
- Настоящий гангстер! - поддержал его герр Фогель.
- Это уж точно!
К немалому моему облегчению, все, кажется, забыли изначальный предмет разногласий. Увы, все, кроме Скелтонов.
- Я, в общем, в курсе, - заметила девушка. - Старик француз ведь прав, не так ли? Вы действительно сказали, что замок был сломан, разве нет? - Она с любопытством посмотрела на меня.
Я почувствовал, что краснею.
- Нет. Наверное, вам послышалось.
- Иными словами, - медленно проговорил Скелтон, - это таки действительно кто-то из гостей?
- Не понимаю вас.
- Ладно, мистер Водоши, нам все ясно, - усмехнулся он. - Вещи вернулись на место, вопросов нет. Покончим с этими, братишка.
- Говори за себя, Уоррен. Как друг другу, мистер Водоши, это кто-нибудь из прислуги или нет?
Я слабо покачал головой. Трудное положение.
- Но вы же не хотите сказать, что это кто-то из гостей?
- Да вообще никого нет и не было.
- Снова достаешь людей, Мэри Скелтон? Нехорошо.
- Заткнись, Уоррен! Как-то неубедительно звучат ваши объяснения, мистер Водоши.
С этим было трудно не согласиться. К счастью, именно в этот момент месье Дюкло самым решительным тоном заявил, что собирается сделать официальное представление управляющему.
Я извинился перед Скелтонами и отвел его в сторону.
- Месье, я был бы весьма признателен, если этой истории будет положен конец. Она чрезвычайно неприятна, поскольку в каком-то смысле большая часть вины лежит на мне, и мне очень хочется, чтобы все было забыто. Вы сделаете мне личное одолжение, если не станете развивать эту тему.
Дюкло погладил бороду и бросил на меня быстрый взгляд поверх очков.
- Этот господин оскорбил меня, месье. Публично.
- Это верно. Но все мы видели, как достойно вы ему ответили. Он потерял лицо. Но у меня такое ощущение, что и вы можете потерять лицо, если вовремя не остановитесь. На таких типов лучше всего просто не обращать внимания.
Дюкло задумался.
- Может, вы и правы, - сказал он. - Но как он посмел заявить, что замок был сломан, если я совершенно недвусмысленно сказал ему, что никакого насилия не имело места? - Глядя на меня, он и бровью не повел.
Перед такой сногсшибательной живостью ума оставалось только снять шляпу.
- Его поведение демонстрирует, - сказал я, - что он прекрасно осознавал, что ведет себя неподобающим образом.
- Это верно. Очень хорошо, месье, выполняя вашу просьбу, я не буду настаивать на разбирательстве этого дела. Я принимаю ваши заверения в том, что моя честь не пострадала.
Мы раскланялись. Дюкло вернулся к остальным.
- По просьбе этого господина, - торжественно заявил он, - я согласился воздержаться от разбирательства этого дела. Оно закрыто.
- Мудрое решение, - серьезно сказал герр Фогель и незаметно подмигнул мне.
- Именно, именно!
- Тем не менее пусть этот Ру поостережется, - угрожающе добавил Дюкло. - Дальнейших оскорблений я не потерплю. Мерзкий тип, одно лишь презрение вызывает. Наверняка все вы обратили внимание, что он не женат на мадемуазель. Бедное дитя! Позволила такому негодяю сбить себя с пути добродетели!
Я подумал, что неизвестно еще, кто кого сбил, но тут с неожиданной энергией в разговор вмешалась фрау Фогель.
- Место женщины, - заявила она, - рядом с мужем и детьми. Я разговаривала с этой бедной девочкой. Семьи у нее нет. Очень жаль. Остается надеяться, что месье Ру женится на ней.
- Да, да. - Герр Фогель подтянул брюки, ласково погладил жену по ладони и снова подмигнул мне.
- Мерзкий тип, - никак не мог уняться месье Дюкло. - Скорее бы он отсюда уехал.
- Слоны никогда ничего не забывают, - вполголоса проговорила Мэри Скелтон. - Как думаете, можно заставить этого старого зануду сменить пластинку? Хорошо бы, он выучил несколько новых слов. Нельзя же все время повторять одно и то же.
- Возлюбленная этого мерзкого, да еще и лупоглазого типа, - откашлялся ее брат, - пребывает сейчас в саду нашего управляющего и поедает малину. А где, с вашего разрешения, - промурлыкал он, - ее бутылка с пергидролем?
- О Господи! Студенческий юмор.
Они затеяли спор, разрешившийся тем, что она погналась за братом по пляжу. Фогель и Дюкло, под аккомпанемент отдельных реплик фрау Фогель, заговорили о праве женатого мужчины на любовницу. Минуту-другую я прислушивался к их разговору, но вскоре, когда месье Дюкло углубился в описание своих отношений с покойной женой, утратил к нему всякий интерес. Проводить наступательную политику оказалось не так-то легко.
Я задумался о Ру.
Неприятный, несдержанный человек; тем не менее можно было понять, чем он привлекает женщин. В его движениях была некая уверенность и гибкость; он был одновременно неотразимо мужественен и слегка женственен; вероятно, хороший любовник.
Судя по виду, он обладал и крысиным коварством, и крысиным простодушием. Маленький, быстрый ум, было в нем нечто опасное. А за этими глазами могло таиться что-то похожее на безумие. Что у него на уме, узнаешь только по поступку. Да, опасный тип, это уж точно. И физически сильный: тело на редкость жилистое. Он напоминал хорька.