В Москве, на Столешниковом пер. арестовывается гр. Эрбе; при нем найдены адские машины и зашифрованная записка. Во время ареста Эрбе отравился. Следователю Костину после долгих усилий удается расшифровать только часть записки, ибо шифр - двойного обозначения. Костину становится ясно, что нити дела тянутся из за рубежа. Андрей Сомов и Сергей Стрелецкий отправляются следователями в Батум, как представители Эллинского общества по эвакуации беженцев. Дорога полна приключений...
Опубликовано в сокращенном варианте в журнале "Смена" за 1923-1924 гг.
Содержание:
I. Шифр двойного обозначения 1
II. Первые шаги 2
III. Отъезд 3
IV. Бег с препятствиями 4
V. Батумское подполье 5
VI. В центре заговора 7
VII. Уроки бокса 8
VIII. Белые документы и нефть 9
IX. На службе у белых 11
X. Гости из Батума 12
XI. Волчьи ворота 13
XII. Развязка 15
Примечания 16
М. Протусевич, И. Саблин
ДЕЛО ЭРБЕ И К°
I. Шифр двойного обозначения
- Тов. Костин, - обратился шифровальщик к следователю, задумчиво барабанившему пальцами по оконному стеклу, - приходится сознаться в полном бессилии.
Он встал, потянулся, подошел к Костину и посмотрел в окно. Начиналась весна. Солнечные лучи слепили глаза.
- К каким все же выводам вы пришли?
- Выводы почти все отрицательные.
Костин поморщился:
- Что-ж. В нашем деле и отрицательные выводы часто играют положительную роль. Формулируйте их.
Тонкие пальцы шифровальщика скользнули по морщинам откинутого лба, как-бы массируя набегающие мысли. Пятнадцать лет тюрем и ссылок сделали из него опытного разгадчика шифров, но теперь весь его многообразный опыт разбивался о маленький клочок бумажки, который имел следующий вид:
После небольшой паузы, шифровальщик сказал:
- Во-первых: боковая надпись "Т. П." может означать название шифра, во-вторых: буква "ц" в четвертей строчке дает основание предполагать, что шифр составлен не в обычном порядке. Вам, тов. Костин, вероятно, известно, что даже при максимальном сокращении алфавита, буква "ц" в шифре остается. К тому же выпадающие из шифра буквы, обыкновенно, заменяются другими. В-третьих: слова не отделены друг от друга и путь извлечения часто повторяющихся букв ни к чему не приводит. Все это наводит меня на мысль, что мы здесь имеем дело с фиктивной записью. К сожалению, я не знаком с делом, в котором я мог бы найти подтверждение своей гипотезы.
- Ну-с, а если бы у вас была уверенность, что шифр здесь налицо…
- Тогда… тогда остается еще один вывод… И последний…
- А имение?
- Что составители шифра пользовались методом, впервые применением итальянскими карбонариями. Вы знакомы с ним?
- Нет, а в чем он заключается?
- О, эти ребята были мастерами своего дела. Они пользовались цитатами из священного писания. Строки разбивались на буквы и получался шифр двойного обозначения.
Костин улыбнулся.
- Никогда не думал, что священное писание найдет себе толковое применение.
- В нашей записке, - продолжал шифровальщик, - судя по римским цифрам, мы имеем четыре строки, а в каждой из них, приблизительно, по 30 букв…
- Не наводит ли вас на размышление количество строк, - перебил Костин, - не дает ли это основание думать, что ключей к шифру могут быть стихи?
- Что-ж, это весьма вероятно. Священным писанием вряд ли сейчас пользуются, а вот стихи… Стихи, пожалуй удобны для запоминания.
- Да, но это предположение ничуть не облегчает нашей задачи. Стихов, к сожалению, тысячи.
Костин усмехнулся и распахнул окно. Комната наполнилась шумом весенних разноголосиц.
- Глядите-ка, что за погода. Вы, Николаев, кажется, в душе немного поэт. Проветритесь от шифров, пококетничайте с солнцем, а вечерком заходите. Дела, дружище, не так уж безнадежны, как вам кажется. Впрочем, и я поддаюсь влиянию весны, а весной так верится…
Николаев вышел. Оставшись один, Костин оживился.
- Стихи, стихи… Это ясно. Тридцать букв в каждой строке. Этот Николаев, кажется, не так глуп, как я думал. Да, конечно, это стихи. А если стихи, то уж, конечно, Лермонтова.
Костин быстро подошел к столику, где находились вещественные доказательства по делу Эрбе. На столике лежали четыре машинки, начиненные порохом и пироксилином и книжка в кожаном переплете с золотым тиснением "Полнее собрание сочинений М. Ю. Лермонтова, Том I". Костин взял книгу и внимательно стал ее просматривать. Уже через час книга была просмотрена.
- Что за чорт! Не может быть, чтоб я ошибся. Неужели Николаев прав?
Он снова углубился в шифр. Вдруг ударил себя по лбу: "Т. П." - название шифра. Открыл оглавление. Ключ найден. - "Три пальмы". Через полчаса перед ним лежала расшифрованная записка:
Рождение Марии 14- I. Позаботьтесь о здоровьи больных. Рецептура выслана 15. Катя в Батуме на поправке. Найдите подходящего, человека для сообщений.
Шифр, конечно, был раскрыт, но, судя по результатам, он был двойным, а этого Костин ожидал меньше всего. Перед ним возникла логическая часть задачи.
- Будем сперва извлекать конкретные данные, - подумал он. В глаза ярко била фраза: "Катя в Батуме на поправке". Это сразу подтвердило предположение следователя, что нити дела тянутся из-за рубежа. Костин стал сличать данные, полученные следствием, с результатами расшифрованной записки.
Эрбе был арестован на Столешниковом 2/5. Комната имела нежилой вид. По всем имеющимся данным, Эрбе только недавно прибыл в Москву и работы своей, по-видимому, не успел обнаружить. В комнате были найдены машинки и книга Лермонтова. Роль последней выяснена. Над назначением же машинок долго думать не приходилось. Ясно, что Эрбе предполагал организовать в Москве покушение. Бидоны, начиненные пироксилином, имели своеобразную форму. Костин выяснил еще в начале следствия, что они были изготовлены на юге. Уже тогда запахло Черным морем. У Эрбе был найден злополучный шифр - выплыли Батум и Катя. Что такое Батум - для Костина было, понятно, но кто такая Катя? Над этим стоило подумать. Эрбе во время обыска удалось отравиться. Значит, все остальные данные должны быть найдены в записке и в Батуме. Костин продолжал извлекать данные из записки:
- Здесь мы имеем дело или с покушением на вождей революции, - думал он, - или же с желанием причинить материальный ущерб Республике. Возможно, что с тем и другим одновременно. Так или иначе "больные", о которых упоминается в записке, - объект покушения. Это ясно. Дальше. "Рецептура выслана 15". Сегодня 29, Эрбе арестован три дня назад. Остается предположить, что рецептура уже получена в виде бидончиков, пересланных из Батума.
Клубок постепенно распутывается. Костин продолжал исследование. - "Пришлите надежного человека для сообщений", - прочел он, - здесь можно предположить, что человек еще не послан, а может быть, не найден, так как у Эрбе, не было надобности посылать человека до покушения. Во всяком случае все это принимается на вид. Остается первая фраза, самая загадочная и, по-видимому, самая важная: "Рождение Марии 14-I".
" Остается первая фраза, самая загадочная "…
Разница в цифрах, обыкновенная для календарного исчисления - 13. Если это так, тогда "рождение" легко заменить противоположным значением "смерть" - столь обычное средство логической зашифровки, а "Мария" - объект внимания террористической организации. В последнем выводе Костин был не совсем уверен. Легкость. Легкость и навязчивость его казались следователю подозрительными… Однако, на этом Костин остановился, закурил папироску, сложил в ящик дело Эрбе и вышел на улицу. Бледные фонари тщетно буравили надвигающуюся темень.
II. Первые шаги
В одном из номеров бывшей гостиницы "Париж", живописно развалившись, спорили три молодых человека. Старшему, Андрею Сомову, было лет 25. Плоскостное, немного вялое лицо. Темные острые зрачки, как бы тонущие в молочных озерах. Закинув ноги на подоконник, с непотухающей трубкой во рту, он порою с улыбкой бросал несколько слов, как бросают щепки в разжигающийся костер. Средний - Сергей Стрелецкий - неспокойно ходил по комнате. Густые кудри черными гиацинтами сползали на лоб и виски. Резкоизрезанный рот, смягченный постоянной полуулыбкой, говорил о горячем темпераменте. Младший, Миша, черный, как смоль, с нежным лицом, высокий ростом, - был совсем еще юнец.
Тема разговора перебегала с быстротой молнии. Говорили о фронте, о пролетарской поэзии, о международной революции, о приемах конспирации. Словесные атаки сопровождались дымовыми завесами и перерезались острым поблёскиваем папирос.
Уже давно надоели споры. После недели безделья обещание Костина жгло и томило их. Вдруг- стук в двери. Все всполошились. Вошел Костин. Зная его привычки, никто не проронил слова. Костин был оживлен.
- Ребята, весна началась. Земля треснула. Травка выползла, а вместе с нею всякая тварь; зеленая, желтая, белая.
Очевидно, нам придется травку пощипать? - спросил Сергей.
- Вот именно. Я приберег для вас хорошее дельце, некоего гражданина французской республики Наталя Эрбе.
- Имя - многообещающее, - процедил Андрей.
Костин стал рыться в портфеле и знакомить друзей с делом Эрбе. Когда он дошел до цифровой расшифровки записки, Андрей промычал:
- Значит, в Батум нам съездить придется.
Костин с удовольствием заметил:
- Вот это я люблю. Сразу быка за рога: вам необходимо познакомиться с Катей, хотя бы под этим именем скрывалась обезьяна. Я думаю - мы имеем дело с ловкой шайкой белогвардейских бандитов, широко субсидируемых Антантой. Тульский взрыв, покушения в Петрограде, события в Казани- все это, как подсказывает мне нюх и некоторые почти неуловимые обстоятельства, дело одних рук. И теперь мы как будто, на верном следу. Не выпустить бы только нитей. Но я на вас, ребята, надеюсь.
- По тому мужеству и хладнокровию, с которым Эрбе покончил с собой, видно, что работник он серьезный и ответственный. Мне кажется, что к нему еще заглянет какой-нибудь молодчик заграничный. Вот его и нужно будет сцапать. Мише я предлагаю, поэтому, поселиться в Столешниковом, его кстати легко загримировать под Эрбе - и рост и характер волос, и овал лица те же. Кроме того, Миша будет резервом - независимо от Батума нам здесь придется поработать. Тебе же, Андрей, вместе с Сережей, завтра же нужно катить в Новороссийск. Поезд уходит в 3. В 10 утра - все у меня. Знакомьтесь с делом, получайте нужные бумаги и деньги.
С этими словами Костин ушел. Оставшись одни, друзья долго еще ломали головы над загадкой.
- Не может быть, чтобы 14-I означало календарное число. А ты, Андрей, как думаешь?
- Это явка. А вот- Мария, - Здесь явное злоупотребление женщинами: Катя, Мария…
* * *
На Черноморье кипело, как в котле. Неразбериха стояла страшная. Каждый город жил автономно. Средств передвижения не было, если не считать нескольких моторных лодок. Мосты были разрушены, корабли затоплены. Бронепоезда спущены в воду. Еще недавно здесь проходила белая армия, гонимая сзади красными войсками, а с боков и спереди тревожимая зелеными отрядами. От Новороссийска и до Туапсе вся дорога была усеяна дохлыми лошадьми. Кое-где валялось военное имущество. Сотни семейств, связавших свою судьбу; с белыми, не выдержали тягот отступления до корней прогнившей армии и осели в городах и дачных местностях.
Среди них было много переодетых офицеров, не оставивших мыслей борьбы с красными. Гражданской власти еще не было.
В один из вечеров по главной улице Новороссийска разгуливали два молодых человека и вели следующий разговор:
- Ваню Клячко я знаю два года. Он замечательный подпольщик. Два раза был приговорен к расстрелу и оба раза остроумно выворачивался из беды, но предложение его мне не нравится. Что за смысл ехать на авось, не зная местностей, не имея даже заявок!
- Ваня - это мотор.
- Мотор мы и без Вани могли бы достать. Бумаги, которыми снабдил нас Костин, на кого угодно окажут влияние.
Андрей улыбнулся.
- Здесь еще у всех лихорадка. Бумаг не читают.
- А Ваня, думаешь, сможет получить мотор?
- Уверен.
Оба друга замолчали, продолжая думать о предстоящей поездке. С моря поднялся сильный ветер, возбуждая и обостряя мысли.
- Андрей, а ведь следует добыть кой- какие документы?
- Не мешало бы.
- Есть идея, - вскрикнул Сергей. - Я думаю произвести обыск в консульствах. Там никто еще не рылся. Быть может, удастся серийку бланков прихватить. Время терять нечего. Иду в консульства, а ты?
- По кофейням бродить буду. В десять у Вани.
Кофейни были переполнены народом. Выбитые из колеи торговцы, комиссионеры, владельцы судов и более мелкие сошки пытались найти здесь успокоение в сочиняемых друг другу сплетнях и небылицах. Обволакиваемые дымом наргиля, они отдавали весь нерастраченный за день базарный азарт бешеным движениям руки, бросавшей кости. Шум стоял невыразимый.
Переходя от столика к столику, как бы интересуясь игрой, Андрей прислушивался, к разговорам. В одной из кофеен, за партией в кости, ему удалось разговориться с греком. Жаловались друг другу на тягости жизни.
- Ничего здесь не сделаешь, - печально пробормотал Андрей.
- Нет, почему? Можно сделать большие дела, если съездить в Батум за камешками для зажигалок.
Андрей насторожился.
- А что они сейчас разве в цене?
- Откуда вы свалились, что таких простых вещей не знаете? - подозрительно спросил грек.
Андрей быстро придумал правдоподобную историю, как ему пришлось, продвигаясь с белыми, осесть в Новороссийске. Грек успокоился.
- Да, здесь камешки на вес золота. Привезите несколько кило, и вы будете на всю жизнь обеспечены.
- А как же туда поехать - с поддельной агитацией? - спросил Андрей.
- Какой умный! Как поехать!! Если бы это было, то в Новороссийске, кроме солдат не осталось бы ни одного человека. Судна все конфискованы. А если и достанешь лодку - из порта, все равно, не выпустят.
Уплатив за проигранное кофе, Андрей вышел. Яркая мысль закипала в мозгу: - нужно составить солидную греческую кампанию, дать им возможность поспекулировать и тогда все пути в Батум открыты.
* * *
- Представьте себе мое удивление, когда в греческом консульстве, делая выборку бланков, я застал за такой же работой одного грека. Впрочем, тот не удивился, не испугался, наоборот, предложил мне свои услуги. Я охотно согласился, когда он показал удостоверение из Особого Отдела. Все же подозрительным он мне показался.
- А как был одет грек? - спросил Ваня, поднявшись во весь свой гигантский рост. Его тусклые монгольские глаза вдруг замерцали.
- В синем пальто и котелке.
- Ага, - Ваня заходил по комнате…
- Ты его знаешь? - спросил Андрей.
- Да, знаю. Но не все знаю о нем. Субъект странный. И познакомился я с ним при странных обстоятельствах.
На другой день после вступления нашего в Новороссийск, приходит ко мне оборванный грек и просит принять его в секретные сотрудники. Доставляет мне интересные материалы. В это время входит Саша Стуков, тот самый, которого я отправил в Тифлис. Грек в ужасе пятится. Стуков обнаруживает достоинства прекрасного боксера. Грек падает в беспамятстве: - Теперь можешь его использовать, он человек полезный, - заявляет Стуков. И больше ни слова. Так и не узнал - в чем дело, ни от него, ни от грека. Работает исправно и добросовестно. Великолепно ориентируется. Я полагаю, что никто лучше не сможет провести в жизнь план Андрея. Только чур - быть осторожным.
- Ладно, - пробормотал Андрей.
Ваня ушел, а друзья стали пить чай, молча и обдумывая.
Через полчаса пришел Ваня в сопровождении грека. Синее пальто, котелок. Быстрые, хитрые глазенки перебегали с одного лица на другое. Почти отсутствующие щеки и заостренный нос говорили не об одном месяце тревоги и фальши. Особенно неприятна была его заискивающая улыбка.
- Киракопуло, - представился грек.
- Что, пригодились бумаги.
- Да, пригодились, - смотря в упор ответил Сергей.
Грек смежился и замолчал.
- Нам нужно ехать в Батум!
- Знаю.
Андрей удивился.
- И вы хотите камешками торговать? - улыбнулся грек.
- Ты его уже успел познакомить с делом, Ваня?
- Нет, ничего не говорил.
- Греческий язык - длинный язык. С греком говорить будешь, язык за зубами держи.
Андрей понял, что разговор в кофейне был передан греку.
- Ну, ладно. Нам нужны греки для вывоза камешков из Батума. Пропуска достану.
- Камешками торговать всякий рад будет. Клячко их трогать не будет - все хорошо будет и им и вам. Людей достану честных. Положиться на них можно. Завтра приеду, все скажу. А вы завтра утром к фотографу сниматься идите для документов. Больше ничего не нужно?
- Пока ничего.
- До свидания. - Грек исчез.