Глава пятая
Ранним апрельским утром, с небольшим чемоданчиком в руках, Вознюк неторопливо шел с вокзала в город. Воздух был свеж и прозрачен. Лишь вдали, где высились заводские трубы, небо затянула сизая дымка.
По узким лабиринтам старых городских улиц торопился рабочий люд. Обгоняя взрослых, спешили школьники. Дворники заканчивали уборку. С грохотом взлетали кверху железные шторы на дверях продуктовых магазинов. Начинался рабочий день большого города.
На углу Жовтневой и Шевченко Вознюк зашел в диетическую столовую. Зал еще пустовал. Всего несколько человек, по всему судя - приезжие, сидело за столиками.
- Андрюшенька, доброго здоровьица, - радушно приветствовал Вознюка старичок-официант. - Долго, долго не показывались… Изменили нам…
Чувствовалось, что Вознюк был здесь своим человеком.
- Уж так и изменил, Кондратьич. Тоже скажете… В командировке был, в Виннице. С поезда и прямо сюда. Поесть чего-нибудь дайте.
- Сейчас, сейчас! В первую очередь! - официант поспешил на кухню.
Полтора года, прошедшие со времени возвращения Вознюка на Родину, преобразили его. Сейчас в нем трудно было узнать измученного, обросшего щетиной скитальца, перешедшего границу в жалких обносках. Недорогое, но аккуратное пальто отлично сидело на его стройной широкоплечей фигуре, на ногах были добротные, начищенные до блеска ботинки на микропоре… Яркий румянец оттенял черные брови и такого же цвета глаза, смотревшие на окружающих открыто и беззаботно. Привлекательный вид молодого человека лишь портили фатовские усики, словно прилепленные к губе…
Еще в пограничном отряде, когда майор Дорошенко объявил ему, что он свободен и может ехать в Харьков, Вознюк с горечью ответил:
- Что мне там делать после смерти матери…
- Смотрите, вам виднее, - резонно заметил майор, - как-никак, Харьков - ваша родина, там друзья детства, знакомые.
Вознюк сидел удрученный. Сам того не замечая, отдирал заплату от своего видавшего виды пиджачка.
- Нет, товарищ майор, - поднял он голову, - в Харьков не поеду. Каждая улица, каждый дом будут напоминать о том, что потеряно навсегда… Я ведь так виноват перед мамой! Может быть, и пожила бы еще десяток лет, если бы настойчивей добивался возвращения на Родину. - Помолчав, он добавил уже твердо и окончательно: - Останусь в Старгороде. Думаю, найду работу по специальности. А там, глядишь, и дивчина стоющая подвернется… Верно, товарищ майор? - спросил он. - Не все же холостяковать!
Вознюк поступил на работу в ремстройконтору, Дорошенко даже кое в чем помог ему.
Сослуживцам молодой специалист понравился. Не прошло и нескольких месяцев, как Вознюку дали квартиру, помогли обзавестись необходимой мебелью, - ведь человек столько натерпелся горя.
На заботу товарищей Андрей отвечал примерной добросовестностью. Не особенно приятно в зимнюю стушу или в весеннюю распутицу тащиться пешком в дальний пограничный район, куда ни одна машина не может пройти по снежным сугробам или по раскисшему тракту. Но Вознюк никогда не отказывался.
За полтора года работы на новом месте, связанной с постоянными разъездами по области, Андрей обзавелся многочисленными друзьями, которые всегда были рады "своему парню".
Единственным человеком, который без особого восторга относился к постоянным командировкам нового техника, оказалась машинистка конторы Лизочка.
Вознюк и не подозревал об этом, пока однажды она не накинулась на него:
- Как вам не стыдно, Андрей! Помыкают, как мальчишкой, а вы не постоите за себя! То едете вместо Ивана Петровича, то вместо Андрея Тихоновича… Небось в Киев или в Москву они сами ездят, а в район- то "Андрюша, махни-ка", то "Андрей, будь другом…".
Улыбаясь, Вознюк выслушал сердитую тираду белокурой девушки.
- А что со мной станется? Мне даже нравятся поездки, честное слово!
- Ну и ездите, - в сердцах бросила Лизочка и ушла к себе за перегородку.
Вознюк нравился ей. Она все чаще ловила себя на мысли, что без него жизнь кажется скучной. Когда Андрея не было в городе, девушка тосковала.
Вскоре они подружились. Лизочка ходила с просветленным лицом, не чуя под ногами земли. Окно за перегородкой приобрело вдруг огромные размеры, и дневной свет, падавший в комнатушку, был особенно ярок, даже в дождливую погоду.
Андрей, правда, ни разу еще не осмелился заговорить о своих чувствах, но Лиза и без объяснений была уверена, что любима.
Воспитанница детского дома, она с подкупающей прямолинейностью строила радужные планы:
- Обменяем наши комнаты на одну квартиру, - говорила она, восторженно глядя на Вознюка и не ожидая его согласия. - Вот здесь будет столовая, тут поставим вешалку, в углу спальни приемник. Только, чур, не сорить!..
Трудно было иронизировать над детской непосредственностью восемнадцатилетней девушки, с детства не знавшей, что такое квартира, домашний уют, ласка.
Из рассказов Вознюка Лизочка узнала, что, кроме дядюшки, на всем белом свете у него нет ни одной близкой души.
- А я? - Лизочка тогда ревниво вспыхнула. - Разве я чужая тебе? - Но тут же устыдилась своего эгоистического чувства. - Плохая я, плохая! Только о себе думаю. Давай, Андрюша, разыщем твоего дядюшку? Если он приедет, пусть у меня остановится!
Андрей раскатисто захохотал, обнял Лизу за плечи и так сдавил, что на миг она испугалась буйного порыва своего друга.
- Глупенькая, - все еще смеялся он, слегка разжав руки, но не отпуская девушку. - Нужен мне этот дядя, как… Кроме тебя, никто на свете меня не интересует. - И в подтверждение своих слов впервые за время их знакомства крепко поцеловал ее.
Лиза сидела, свернувшись в комочек, на диване, боялась пошевелиться, точно от этого зависело счастье, и лишнее движение могло вспугнуть его. Андрей, любимый, желанный, лучше всех на свете! Она так верила в него!
Худенькая и стройная в легком ситцевом платье, плотно облегавшем юное тело, она выглядела совсем девочкой. За окном, под студеным осенним ветром зябко дрожали голые ветки березы, но Лизе чудилось, что рябое это дерево все в пышной зелени, нарядное, как невеста.
Андрей встал с дивана, легонько прикоснулся к ее руке:
- Ты, пожалуй, права, растрепыш, - заговорил он в раздумье. - Есть смысл разыскать дядюшку. Тогда у нас на двоих будет один родственник. Честное слово, идея!
- Чудесно! Обязательно найдем его…
Сквозь закрытое шторой окно в комнату пробились узкие полосы света. Одна из этих полос упала на миловидное личико спящей Лизы. Смешно сморщив вздернутый носик, Лиза повернулась на спину, но теперь свет бил прямо в глаза. Лиза крепко зажмурилась, натянула на голову одеяло. Но сон прошел.
- Вставай, соня, - сама себя подняла Лиза с постели. Спрыгнула на пол, натянула на голые плечи халатик. До ухода на работу оставался час. Подняв штору, принялась за уборку.
Лиза застелила постель, тряпкой сняла пыль с этажерки, с дивана. У этажерки задержалась взглядом на фотографии Андрея в затейливой рамке.
- Андрейка! - прошептала она. - Ты мой, никому не отдам! Верно, Андрюша? И ты меня не отдашь?
На миг защемило сердечко, - вот уже две недели, как уехал Андрей в командировку, и ни слуху ни духу. Нехороший! Позвонил бы или открытку прислал.
Размечтавшись, не сразу услышала, что за дверью звонят.
"Андрюша приехал", - подумала Лиза и выбежала в прихожую. Все в ней ликовало и пело.
У порога стояла немолодая женщина в куртке почтового работника.
- Вы Титаренко? - ворчливо спросила она.
- Я, - оробела Лиза. - Вы ко мне?
Лицо женщины подобрело:
- Вам телеграмма. Распишитесь.
Лиза машинально расписалась и, забыв поблагодарить, возвратилась к себе.
Ни разу в жизни не получала она телеграмм, и сейчас этот вчетверо сложенный листок бумаги пугал больше всего на свете.
"Не случилось ли с Андреем беды?" - мелькнуло в голове, и Лиза дрожащими пальцами сорвала наклейку.
"Поздравляю тебя зпт невесту зпт приеду вторник зпт встречай зпт дядя тчк".
Какой дядя? Что за невеста? Какое это имеет к ней отношение? Лиза и родителей своих не помнит. Они умерли, оставив ее сиротой в трехлетием возрасте. Глупая чья-то шутка. Или телеграмма адресована другому лицу и по недосмотру почтальона вручена ей. Потом поздравляют какого-то мужчину и его невесту. Нет, явная ошибка.
Лиза прочитала адрес: "Улица Герцена 6 квартира 12 Титаренко Елизавете Семеновне"… Постой, постой! - встрепенулась она. - Как же я сразу не посмотрела! Под небрежно поставленным почтовым штемпелем, ниже слова "Семеновне", стояла пометка: "Для Андрея".
Облегченно вздохнув, Лиза спрятала телеграмму в сумочку. Времени на завтрак не оставалось. Торопливо оделась и вышла на улицу.
В тот же день приехал Андрей. Загорелый, обветренный, он дышал здоровьем и бодростью. В течение дня он дважды забегал к Лизе на службу.
Лиза до времени скрывала от него телеграмму, решив преподнести ее как сюрприз по приходе домой.
До чего же томительно тянулось несносное время! Ему и дела нет до чьих-то переживаний! Лизочка то и дело посматривала на стенные часы, - уж очень медленно ползли стрелки по циферблату.
В конце рабочего дня снова пришел Андрей.
- Пора обедать, - объявил он. - Пошли, Лизок.
Быстро собрав бумаги и закрыв пишущую машинку, девушка подумала о телеграмме, которую переложила из сумочки в шкаф. Доставать ли ее при нем?..
- Иди, Андрейка. Я догоню. Мне еще на минутку задержаться нужно.
Андрей ушел. Лиза припудрила носик, надела пальто и, взяв телеграмму, заспешила к выходу.
Догнав Андрея, она некоторое время шла за ним, любуясь статной фигурой парня. Он шел, уверенный в себе, не обращая внимания на прохожих. Девушки оглядывались на него, иные многозначительно улыбались, и Лизу кольнуло чувство ревности.
- А вот и я, - подхватила она его под руку, почти повиснув на ней.
- Ты чего запыхалась, птичка? - ласково спросил он.
"Птичка", "растрепыш", "Лизок" - каждый раз услышав новое ласковое слово, девушка проникалась к любимому чувством искренней благодарности.
- Тебя догоняла, - шепнула она ему на ухо. - А вдруг украдут…
- Меня? Я однолюб, Лизок. Украсть себя никому не дам.
После таких слов у Лизы отпала охота "разыгрывать" Андрея, и она просто сказала, протянув бланк:
- Дядя телеграмму прислал.
Вознюк мгновенно преобразился, отнял руку:
- Что ж ты молчала? Где она?
По изменившемуся тону, по насупленным бровям девушка догадалась, что Андрей недоволен.
- Прости, милый, я хотела…
- Не люблю глупостей! - резко вырвал Вознюк злополучную телеграмму из ее рук и, прочитав, тут же смягчился - Ладно, Лизок. Я погорячился, сам не пойму почему… Не стоит из-за старика ссориться. Улыбнись-ка, ну, улыбнись же. - И Андрей заглянул ей в глаза.
Лиза притворно хмурилась, хотя обиды уже как не бывало.
Они вошли в скверик, присели на скамье. Теплый весенний день привел сюда детишек с их немудреными игрушками, веселым гомоном, привел стариков с неизменной газетой в руках, любителей домино…
Андрей еще раз прочел телеграмму и свистнул.
- Силен старик! Ты только послушай. Лизок, он просто комик!
Лизочка недоуменно подняла брови:
- Почему?
- Да как же, не телеграмма, а ребус. Я только сейчас подумал: каким поездом, когда и откуда приедет - неизвестно! Как он выглядит - тоже не знаю. Просто здорово! Что будем делать?
- Сейчас обедать пойдем, - резонно заметила Лиза, - а потом будем ребусы разгадывать.
- И то верно, - согласился Андрей.
После обеда они опять сидели в том же скверике. Солнце клонилось к закату. Свежело. Подул холодный ветерок, и сквер постепенно опустел.
- Андрейка! А ведь ты сам усложнил ребус. Его вовсе и нет. Можно просто сидеть дома и ждать, пока дядя придет, мой адрес он знает. Не станешь же ты спрашивать на вокзале у каждого пожилого пассажира, не он ли твой дядя из Харькова!
Вознюк отрицательно покачал головой:
- Ты у меня самая умная! Только… хорошо ли заставлять пожилого человека ходить по незнакомому городу и разыскивать улицу Герцена. Мало кто знает новые названия. Ленина улицу старожилы знают как улицу Легионов. Герцена как… В общем, не подходит! Выйдем лучше к харьковскому поезду раз, другой, - может и встретим. И совесть моя будет чиста. Согласна?
Лиза молча кивнула.
- Вот и договорились. Одна голова хорошо, а две все же лучше.
- Хуже. Обе ничего не стоят, - вдруг выпалила Лиза.
Андрей посмотрел в ее светлые глаза, но лукавства не заметил. Искреннее удивление выражали они.
- Ты уверен, что дядя живет в Харькове?
- Конечно! От роду там.
- Почему же тогда телеграмма из Винницы?
- Разве? - удивился Вознюк. - А я и не посмотрел. Действительно… Вот чудит старик! Наверно, ездил туда в командировку, а нас решил навестить на обратном пути. Все равно встретим!..
Глава шестая
Звонок телефона поднял Дорошенко с постели. Взяв трубку, он взглянул на часы: скоро три. "Что-то, видимо, случилось на границе", - решил майор. Неожиданные звонки часто поднимали его среди ночи, и он научился различать их: долгий, настойчивый - вестник тревоги, короткий - сообщение, с которым можно повременить до утра.
- У телефона!
В трубке трещало и шумело. Далекий голос надрывался в крике:
- Товарищ майор! Капитан Рудаков докладывает… Вы слышите меня, товарищ майор? - последние слова прозвучали "т-а-а м-о-о-р".
- Говорите, слушаю вас! Ну, говорите же! - Напрягая слух, Дорошенко пытался уловить в хаосе звуков смысл доклада начальника заставы. Подчас достаточно было нескольких слов, все остальное угадывалось. Но сейчас нельзя было ничего разобрать.
Дорошенко постучал по рычагу аппарата.
- Коммутатор! Устраните помехи. Включите усилитель! - На телефонной станции что-то сделали, и шум значительно уменьшился. - Рудаков, как сейчас?
- Теперь отлично слышу вас. - Голос начальника заставы звучал отчетливее.
- Докладывайте, что случилось.
- Может и зря вас побеспокоил, - замялся Рудаков, - но вы приказали докладывать…
- Да бросьте вы. Говорите!
- Через полчаса ваш знакомый выезжает в райцентр на подводе, а оттуда в Старгород…
- Ясно, ясно, - тут же ответил Дорошенко, вспомнив, о ком идет речь.
Сон как рукой сняло:
- Спасибо, Рудаков. Хорошо, что сообщили!
Речь шла о Полийчуке. После того как была опознана вишневая трубка, бухгалтер привлек к себе внимание. Правда, не было ни одного мало-мальски серьезного повода к подозрениям, но Дорошенко подсознательно проникся недоверием к переселенцу с Карпат.
С большим трудом удалось наконец удостовериться, что Зося Франкевич не ошиблась, - трубка действительно принадлежала ее покойному мужу. Да и Полийчук, чего прежде за ним не замечалось, стал заискивать перед Зосей, ухаживать за ней, да так открыто, что ей однажды намекнули о скорой свадьбе.
Прямых доказательств, что Полийчук- чужой человек, не было. Однако ряд событий последнего времени определенно бросал тень на него. Взять хотя бы историю с порчей посевного материала. Или загадочное убийство колхозника Семушкина во время операции на границе. Полийчук участвовал в ней, лежал неподалеку от Семушкина, но кто ударил колхозника в спину ножом, тоже осталось неизвестным.
Может, и эта поездка в область затеяна неспроста?
Дорошенко оделся "по тревоге". Через полчаса он уже был в штабе и звонил Батову на квартиру:
- Простите, что в неурочное время, но, кажется, наши знакомые зашевелились…
- Хорошо, Иван Андреевич. Скоро буду.
В штабе Дорошенко подробно доложил полковнику о сообщении Рудакова и своих подозрениях, которыми до этого ни с кем не делился. И удивился: полковник не только согласился с его доводами, а, оставив другие дела, решил вместе с ним ехать в область.
- Вызовите машину, - распорядился Батов. - Кого-нибудь из своих помощников прихватите. Я тем временем позвоню товарищу Шаренко, будем действовать сообща.
Полийчук приехал в Старгород на попутной машине с ходатайством исполкома райсовета выдать колхозу "Победа" семенную ссуду.
- Помочь не можем! - отказал управляющий конторой "Заготзерно", возвращая письмо райсовета. - Ссуду дадим, но не раньше чем дня через три, когда подойдет эшелон с посевным материалом.
- Через три дня? - заволновался бухгалтер. - Да нам же сейчас каждая минута дорога!
И такое разочарование и досада отразились на лице Полийчука, что даже невозмутимый директор смягчился:
- Обещаю вашему колхозу в первую очередь.
Наспех пообедав в первой попавшейся столовой, Полийчук поехал трамваем в центр. На шумной площади Рынок он пересел на троллейбус, идущий в сторону аэропорта, а там опять сделал пересадку и доехал до парка, где смешался с толпой гуляющих. Около получаса побродил по аллеям и убыл на вокзал.
В буфете Полийчук выбрал место за столиком подле окна, выходящего на привокзальную площадь, подозвал официантку.
- Бутылку пива и закусить!
Медленно попивая пиво, он время от времени с равнодушным, скучающим видом посматривал в окно. На площади было людно и шумно. Приходили и уходили трамваи. Пассажиры суетились, толкались, куда-то спешили. Бесшумно подкатывали такси. Все это, казалось, не занимало Полийчука.
"Кого же он поджидает?" - думал помощник майора Дорошенко, ни на минуту не выпускавший из виду Полийчука. Капитан устроился напротив большого трюмо в углу буфета, спиной к бухгалтеру.
Видимо, спокойствие "подопечного" не могло его усыпить. В буфет заходили новые посетители, но никто из них не задерживался более двух-трех минут. А этот сидит и сидит…
Полийчук на миг оторвал взор от окна, осмотрелся и быстро осушил кружку. Напускная меланхолия улетучилась. Теперь взгляд его был прикован к одной точке. Капитан проследил и понял в чем дело: бухгалтер "прилип" к киоску "Горсправки", подле которой под руку с девушкой стоял Вознюк.
Андрей оживленно беседовал со своей спутницей, изредка поглядывая на большие часы, висевшие у входа в станционное здание.
Судя по смеющемуся выражению лица Лизы, Вознюк ей рассказывал что-то забавное.
Андрей был одет в простенький черный костюм. Плащ, вероятно прихваченный на случай дождя, он перебросил через плечо. Из кармана пиджака торчала газета.
Опытным глазом капитан сфотографировал в памяти все его приметы, затем поднялся и, не спеша, вышел на привокзальную площадь.
Лицо Полийчука изменилось, - по всем приметам, у киоска стоял Остап. Именно так его обрисовал Горлориз. Одно лишь настораживало: почему Остап пришел с девушкой? Случайная это спутница, от которой он не может отвязаться, или Горлориз в спешке не упомянул о ней?
"Он или не он? - лихорадочно работала мысль. - А вдруг ловушка? Вдруг продался?!" За многие годы пребывания в бандитском подполье Полийчук научился волчьей осторожности. Легковерным он никогда не был, даже в молодости. А после "лесных университетов" - и подавно…
- Граждане пассажиры! - захрипел репродуктор. - На второй путь прибывает поезд номер восемьдесят третий, Харьков - Старгород!