Еще в древней восточной медицине для восстановления душевного равновесия использовали аквариумы с разнообразными обитателями. Следуя умудренности древних, во многих палатах их клиники установили аквариумы. Как-то зайдя в палату к пациентке, Светлана заметила беспокойные движения морского конька. Обычно эта интересная рыбка спокойно устраивалась на веточке и свысока наблюдала за населением аквариума. А в палате девушки конек метался. Посмотрев на пациентку, Светлана обратила внимание на ее вздрагивающие веки, будто девушка силилась открыть глаза. Понаблюдав за девушкой и за морским коньком, доктор интуитивно почувствовала между ними некую связь.
Дойдя до дверей, нейрохирург обернулась. Ей показалось, что больная девушка сделала движение в ее сторону, будто хотела что-то сказать. Однако не заметив никаких изменений в ее состоянии, Светлана вышла из палаты. Внезапно у нее проявилась головная боль. И вроде бы послышался телефонный перезвон. Она почти бегом направилась в свой кабинет. Схватила телефон… Но ожидаемого "Slove you" не увидела. Светлана крепко сжала виски.
– Милый, отзовись. Почему молчишь… – прошептала она сухими губами.
Когда-то такое, почти такое состояние она уже испытывала. Целую неделю она с волнением смотрела на телефон, а там – ничего. Вернувшись из командировки, Слава в оправдание сказал, что в его работе может быть такое, когда он не сможет известить о себе. И, посмотрев на Светлану нежным взглядом, тихо произнес: "Если что… с тобой свяжутся".
Но Светлана тут же отогнала от себя иезуитскую мысль. "Никаких если…"
Она почти без сил отправилась домой.
Однако слова любимого "Если что… с тобой свяжутся", как навязчивый мотив, преследовали ее. Выпив снотворного, что делала крайне редко, Светлана легла спать. А ночью ей приснились глаза больной пациентки. В них – мечущийся отблеск, похожий на изображение морского конька. Не имея четкого осмысления, увиденного во сне, она оставшееся ночное время лежала не шелохнувшись, боясь спугнуть свою догадку. "Неужели это подсказка…" Морской конек в переводе на греческий – гиппокамп. Гиппокамп…
Еле дождавшись утра, Светлана позвонила Петру Васильевичу Голикову.
– Я видела сон…
– Хорошо спишь.
– Я видела во сне ее глаза. А в них… гиппокамп.
В ответ она не услышала обычного язвительного афоризма.
Придя на работу, Светлана сразу направилась к профессору. Посмотрев на нее поверх очков, он задумчиво произнес:
– Неужто Всемогущий подает знак… – Подойдя к своей ученице, профессор Голиков скороговоркой сказал: – Показывай девчушке этих… коньков. Показывай, показывай.
Видя в глазах Светланы тревожный блеск, Петр Васильевич положил руку на ее плечо. Уже много лет они работают вместе. И профессор знал, что происходит в душе этой женщины, с виду мягкой и нежной, но с профессиональной хваткой в жестком ремесле. Профессор не раз себе признавался, что уже не ученица идет за своим учителем, а он перешел в параллель к ней. Последнее время он почти все операции переадресовал Светлане. Непомерное стремление разобраться в загадочности головного механизма было двигателем ее успехов. Последние ее операции были триумфом в нейрохирургии. Поэтому ночное виденье своей коллеги профессор не вышутил, а принял ее ассоциации за реальность существования еще одного метода исследования этого непредсказуемого организма. "В этом мире всякое бывает".
Девушка, оливковые глаза которой призывали к помощи, была африканской принцессой. Светлана искала любое эмоциональное воздействие, которое могло расшевелить онемевший мозг восточной красавицы. Как считала Светлана, нахождение в палате больной представителей родственного африканского клана было одним из таких средств. Доктор заметила, что Амира (имя принцессы символизировало ее родовое положение) особенно реагирует на присутствие ее няни, по-восточному тихой и от старости сухонькой старушки с почти прозрачным взглядом. Положив в свою руку ладонь принцессы, старушка тихо, певуче, одними губами что-то шептала. По выражению лица няни было понятно, что она произносит нежные, любящие слова. В тон чуть слышного умиротворяющего говорка из груди девушки выплескивался мелодичный стон. Неделю, почти не отходя от девушки, Светлана следила за ее состоянием и необычным поведением морского конька. Мысль о приснившемся гиппокампе не покидала ее. "Видимо, действительно в этом мире все взаимосвязано. Ведь не зря эта оригинальная рыбка заставила обратить внимание на себя". Это и есть тот неординарный случай. Ассоциируясь с одним из механизмов человеческого мозга, рыбка непроизвольно указала направление в лечении принцессы. Анализируя различные картины поведенческих реакций этой области головного мозга, Светлана ждала вердикта профессора.
После некоторого молчания Петр Васильевич кратко произнес:
– Добро.
Ассистировал Светлане сам профессор. Это не было исключительностью. Они не раз вместе оперировали.
Некоторое время Светлана напряженно вглядывалась во вскрытый мозг принцессы. Профессор сквозь маску деланно строго произнес:
– Чего стоишь? Ждешь, пока больная сама тебя попросит?
Светлана что-то пробормотала, будто и правда испрашивала разрешения у девушки начать операцию. Затем, взяв инструмент из рук хирургической сестры, решительно направила его в манящую миндалину.
Был момент, когда она засомневалась в своей догадке. И вдруг перед ней возник образ мужа, окруженный вихревой пеленой. Светлана закрыла глаза, чтобы сохранить это видение. И в голове прозвучало: "Спаси ее". Откинув слегка голову, Светлана посмотрела на пульсирующие клетки мозга и уверенно произвела манипуляцию с нейронами "кладовой памяти". Учитель ободряющим взглядом подтвердил правильность ее решения.
Оставшись одна, Светлана почти рухнула в кресло. Расслабленно вытянув ноги, она протяжно произнесла:
– Милый, где ты? Что с тобой?
Дверь неслышно открылась, и вошел Петр Васильевич. Светлана попыталась встать. Положив руку ей на плечо, он слегка прижал ее к креслу.
– Умница.
– Еще рано меня хвалить. Вот если Амира заговорит…
– Заговорит. У тебя заговорит, – и, нежно проведя по голове, словно маленькой девочке, ушел. Такая чувствительность была редкостью в характере профессора.
Посмотрев ему вслед, Светлана подумала, как ей повезло, что жребий работать с непрогнозируемым профессором пал на нее. Все – его избыточная суровость, занудство, деланные маски строгости – сделали из нее, по словам самого же профессора, неплохого нейрохирурга. В памяти всплыла первая самостоятельная операция, экзамен на профессиональность. Тогда ей тоже ассистировал Петр Васильевич. Вскрыв череп больного и наведя инструмент на опухоль, предназначенную на удаление, она чуть не потеряла сознание: на нее рыбьим глазом "смотрела" еще и аневризма, требующая незамедлительно заняться именно ею. Секундная заминка не отразилась на твердости руки, протянутой за инструментом. "Отключив" нетерпеливую аневризму от кровотока, занялась опухолью. Разделавшись с обеими "болячками", облегчено вздохнув, посмотрела на профессора. Реакции никакой. Засомневавшись, жив ли больной, Светлана в напряжении всмотрелась в больного. Из заторможенности ее вывел ворчливый голос профессора:
– Что стоишь? Ждешь от пациента благодарности?
А она просто не могла оторвать ног от пола. Привел ее в состояние вменяемости басовитый голос Бориса Георгиевича Кольцова, который неслышно зашел в операционную.
– И что там натворила наша чудодейка…
Услышав его всеобъемлющий бас, Светлана пришла в себя. И чуть ли не бегом направилась к выходу.
Профессор Голиков вдогонку буркнул:
– В скором будущем аневризмы ее именем будут называть.
А ей тогда казалось, что эта операция состоялась только из-за боязни быть "уничтоженной" увесистым словом профессора.
Потом у нее была не одна операция, возвращавшая больных к реальной жизни.
Но случай с африканской девушкой отличался ощущением исключительности. Это и шанс, который дал Амире Господь. И что-то еще… Светлана чувствовала, что встреча с восточной принцессой станет для нее предвестником чего-то особого…
Войдя глубокой ночью к принцессе, она залюбовалась красотой девушки и с надеждой подумала: "Всемогущий должен снизойти до моих увещеваний". Видимо, на Светлану эмоционально подействовала красота девушки, и она уверенно произнесла:
– Обязательно снизойдет.
Вдохновленная перспективой положительного результата проведенной операции, Светлана отправилась в свой кабинет. Понимая, что не уснет, она удобно устроилась на диванчике и протянула руку за медкартой Амиры, лежавшей у нее на столе. Но ее взгляд остановился на фотографии Славы. Ей показалось, что снимок одушевился. Глаза, улыбка любимого теплым светом обволокли ее, сделав почти безвольной. В затуманенной голове явно прозвучал голос мужа: "Ты спасла Амиру". В ответ Светлана тихо прошептала:
– Надеюсь.
Но тут же тряхнула головой, будто сбросила с себя призрачное наваждение. Покачав головой, усмехнувшись, произнесла:
– Устала. Очень устала.
Вдруг в кабинет ворвалась анестезиолог и взволнованно проговорила:
– Светлана, ты богиня. Амира заговорила.
Посмотрев мимо врача-анестезиолога на дверь, будто ожидая увидеть там Амиру, осторожно встав с дивана, Светлана направилась к палате пациентки. Приоткрыв дверь, остановилась в дверях. Из палаты слышался тихий диалог няни и принцессы на арабском языке.
– Хаят альби. Инша алла.
– Ана бэхэбэк.
Этот короткий незнакомый диалог произвел на Светлану такой эмоциональный резонанс, что она была готова встать на колени перед восточной красавицей. Видимо, почувствовав ее присутствие, Амира чуть повернула голову.
Светлана осторожно подошла к девушке. Взяв ее руку в свою, спросила:
– Как тебя зовут?..
Та не задумываясь ответила:
– Амира.
Светлана поняла, что девушка понимает русскую речь.
– Как ты себя чувствуешь?..
– Кваэс.
– Ты говоришь по-русски?..
Принцесса задумалась и сказала:
– Ля. Ана бэткелим араби.
– Но ты же понимаешь, о чем я тебя спрашиваю.
– Аюа.
"Если Амира понимает ее, значит, до аварии говорила на русском языке". Светлана с упованием посмотрела на девушку. Прописав после коматозную терапию, Светлана попросила медсестру не покидать палату девушки.
С тревожно-радостным чувством она отправилась домой. Перешагнув порог, Светлана услышала трель телефона. Она кинулась к аппарату. Звонила мама. Поговорив о разном, мама в конце разговора попросила:
– Забегай.
– Хорошо, – пообещала дочь.
И тут же подумала: "Позже…" Сейчас Светлана не могла влить в души родных свою тревогу.
Включенный автоответчик накрыл ее тирадой Тамары:
– Светк, ты ночуешь дома, или как? Звоню третий раз и слышу только телефонную белиберду. Через неделю буду в родных пенатах. А сейчас пока. "Мани" капают.
С Томкой они давно не виделись. Последние три года та живет в Штатах. Как бывало у подруги, случилась любовь. Ведь это самоотверженное чувство не покидало ее никогда.
Да и уже после окончания школы пути их редко пересекались. Чаще жизненное бытие друг друга они по телефону освещали. Конечно, в основном все разговоры касались запутанного любовного лабиринта Томки. А рассказывать ей было о чем… Ведь после выпускного вечера при выборе учиться дальше, работать или не упустить Вальцева она остановилась на последнем. Николай Вальцев уже в то время был признанным юниором. И вскоре его пригласили в сборную страны по легкой атлетике. И подруга отправилась за ним, бороздить просторы нашей необъятной Родины. Как-то, расслабляясь под мягкими движениями рук Тамары, Николай в приятности произнес:
– Том… а будь массажисткой…
– А сейчас что я делаю?
– Я в профессиональном смысле.
– Это как?
– Есть курсы массажистов с хорошей перспективой. Окончишь курсы и будешь расслаблять с дипломом.
– А без диплома уже претит вашему имиджу, – фыркнула Томка, обидчиво надув губки.
– Хорошие курсы – стоящая работа. Многим спортивным клубам нужны хорошие массажистки. А с такими ручками, как у тебя… В очередь стоять будут.
– В вашем спортивном миру нужен мускулистый мужичонка.
– Мужичок-массажист нужен для восстановления телесов, а для вдохновения нужна массажистка с нежными ручками… и нежной душой.
– Ты куда меня толкаешь? Я девушка строгих правил, – наигранно строго воскликнула подруга.
– Я толкаю тебя к образованию. А твоим ручкам хочу придать статус золотых.
В умненькой головке подруги сразу отложилась мысль: "А почему бы и нет…" Барабаня пальчиками по мускулистому телу друга, она мнила себя уже высококвалифицированным специалистом в окружении мускулистых ребят.
Вскоре Тамара окончила курсы массажисток, а затем попрактиковалась и у тайских мастериц. А ручки у Томки и впрямь оказались золотыми и стали очень востребованы в спортивных кругах. Можно сказать, что дедукцией Николая Вальцева Томка стала "музой" спортивного сообщества. Однако… настойчивое внимание мастеров спорта к его подруге стало напрягать Николая. И они расстались. А вскоре Тамара вышла замуж за американского хоккеиста и, как образцовая жена, последовала за мужем к нему на родину. А там Томас "спортивную карьеру" жены прикрыл. От непризнания ее таланта и несовпадения их менталитетов подруга засобиралась в родные пенаты.
Представив встречу с Томкой, Светлана улыбнулась.
Затем был звонок от Аллы:
– Напоминаю, скоро третье воскресенье. Жду.
Звонок был неожиданным. Алла должна находиться в Северной Африке на какой-то конференции в статусе переводчицы.
Томка и Алла – совсем не совпадали в своих мироощущениях.
Тамара жила страстями только о себе: ее надо выслушивать, ей надо сочувствовать, только ею надо восторгаться. В свои разочарования и увлечения она готова ввергнуть весь мир.
Алла наоборот – вся для других.
Посмотрев в календарь, Светлана спохватилась: ведь завтра как раз третье воскресенье.
С первой же минуты Алла окунулась в проблемы подруги.
– Так не пойдет. Весь твой вид кричит "SOS".
– Слава не звонит.
– А что, до этого не было пауз?
– Были… Но… душа так не болела.
– Ты же врач. Вот и профилактируй свою душу. Не забывай, наши мужья статусные, с грифом "ОВ". И служба у них соответственная. Не паникуй. Нашим мужьям нужны посылы любви, веры, надежды, а не всхлипывания по ночам.
– Правильно говоришь, – прозвучал неожиданно голос полковника Серова. – А я еду, смотрю, две красивые женщины сидят. Ну как тут не остановиться.
Юрий Владимирович присел рядом со Светланой.
– Наслышан о твоих успехах.
Светлана в удивлении вскинула бровь.
– Иногда перезваниваемся с Петром Васильевичем. – И тут же заговорил о том, что будоражило Светлану. Она с замиранием сердца вслушивалась в слова наставника мужа: – В том, что Вячеслав перестал посылать сообщения, ничего трагичного нет. Такова наша служба. Ваша задача – ждать своих героических мужей. Я знаю, вы можете ждать. Вы особенные жены, – полковник нежным взглядом окинул обеих женщин. – Ну ладно, вы общайтесь, а мне надо на службу. Если бы вы знали, как мне не хочется вас покидать. Но эта неожиданная встреча придаст мне импульс для дальнейшего исполнения своего долга.
Якобы случайная встреча еще более глубокой тревогой осела в душе Светланы. Она в напряжении посмотрела вслед Юрию Владимировичу. Тот, садясь в машину, оптимистически помахал женщинам рукой.
Сквозь душевную напряженность Светлана отстраненно внимала монологу Аллы. Пытаясь расшевелить подругу, та живописно обрисовывала свое пребывание в Африке. Светлана молча слушала о дискриминации африканских женщин, каменном веке, в котором те застряли. Взволновавшие подругу социальные проблемы африканских женщин привели к тому, что она решила создать "Общественную организацию африканских женщин по искоренению информационной безграмотности". Светлана совсем не удивилась инициативе подруги. Альбина (так Валерий называл жену, когда хотел осадить ее в далеко идущих планах) со своей неуемной энергией вполне могла стать африканской Жанной Д’Арк. Слушая о контрастах жизни африканских женщин, Светлана тихо произнесла:
– Не ходите, дети, в Африку гулять. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы… и тут же стала торопливо прощаться, сославшись на незаконченные дела на работе.
Поняв, что не может преодолеть душевное сопротивление подруги, Алла не стала ее удерживать.
Дома Светлану еще больше одолели тревожные мысли. Все валилось из рук. Вынув из сумки мобильник, она с тоской посмотрела на черноту телефонной панели, которая болью отозвалась в душе. Светлана понимала, что только на работе сможет отстраниться от мучений неопределенности.
Приветственно кивнув дежурной медсестре, Светлана прошла в свой кабинет. Медленно опустившись на стул и всматриваясь в черты любимого на портрете, она тихо зашептала строчки, которые сложились в первый же день, когда не получила сердечного "Slove you":
– Милый мой,
Ты ведь знаешь,
Как тебя люблю.
Милый мой,
Весточку любую
От тебя я жду.
Тоскуя по тебе в ночи,
Я повторяю: "Не молчи".
На телефон с надеждою смотрю…
И жду послание: "Slove you".
Мысли грустные гнетут,
Покоя сердцу не дают.
Чтобы думы те прогнать,
Встречи наши начинаю вспоминать.
Какие мне дарил цветы…
И как без излишней суеты
Объяснялся мне в любви.
Как нежно утром целовал,
Обещанье верности давал.
Сжимаю руки я в мольбе,
Душою обращаюсь я к тебе:
"Ну позвони, ну позвони!
Мысли жуткие уйми".
Молчишь…
Но я опять, опять, опять,
как обещала, буду ждать.
И буду я просить судьбу:
"Отврати от милого беду".
– Я его видела, – тихо прозвучал за спиной голос.
Светлана повернулась. Перед ней стояла Амира и внимательно смотрела на фотографию Славы.
– Где? – тихо спросила Светлана.
– У моего дяди, – сказала Амира, не отводя взгляда от портрета.
В дверь заглянула медсестра и всполошено воскликнула:
– Ой… А мы переискались… Утром в коме, а сейчас живехонька.
– У какого дяди? – спросила Светлана и растерянно посмотрела на Петра Васильевича, который стоял в дверях и с блеском в глазах смотрел то на Амиру, то на нее.
– Медзиада.
– Кто такой… Медзиад? – еще не понимая, спросила Светлана.
– Мой дядя Алик Медзиад, шах Канатупу.
Тут профессор нарочито сердито сказал:
– Доктор, по-моему, ваша пациентка выздоровела. А вы как считаете…
Однако сказанное восточной принцессой отгородило Светлану от насущного. Она рассеянно смотрела на свою пациентку и мысленно повторяла: "Алик Медзиад, шах Канатупу… Алик Медзиад!.." Но тут, поняв, о ком сказала девушка, Светлана, блеснув взглядом, радостно воскликнула:
– Амира, ты видела Славу… Он жив?
– Жив. Я с ним разговаривала…
Долгожданная весть взорвала сознание Светланы. Она восторженно окинула взглядом окружающих. Остановившись глазами на своей пациентке, доктор удивленно произнесла:
– Амира… Ты же по-русски говоришь.
– Говорит, говорит… – воскликнула медсестра.