Арина Шалвовна, высокая блондинка с прямыми худыми ногами и красивым, северного типа, лицом, несколько меня смущала. Я человек спокойный и одинокий, а эта упрямая женщина привыкла, чтобы мужчина выполнял любую ее прихоть с первого намека. Следовало держать дистанцию: все-таки дама уже дважды побывала замужем, тридцать лет, и нет детей.
Если бы в самолете мы сидели рядом, то я бы лучше представлял, как себя держать. На аэродроме в Москве мы перекинулись разве что парой слов и по-настоящему разговорились только теперь, в такси. Оказывается, у нее, как и у меня, в этом городе был свой интерес. Здесь жила ее двоюродная сестра, с которой они давно не виделись.
- …Детьми еще целовались на прощанье, - рассказывала она, комфортно расположившись рядом со мной на заднем сиденье. - Вы представляете, никогда не думала, что поеду в такую даль! - Она наградила меня коротеньким взглядом. - А тут, нате вам - командировочка!
Квартира сестры располагалась в четвертом этаже обыкновенного блочного дома - как я понял, на самой окраине городка. Я проводил Арину Шалвовну до двери, донес чемоданчик, после чего поехал в гостиницу. Мы условились через три часа встретиться в конторе завода и вместе отметить командировку.
II
Номер в гостинице мне понравился - обычный средний номер: кушетка, застеленная белым казенным покрывалом, подушка в накрахмаленной наволочке уголком вверх, все аккуратненько (я давно не был в командировках и немножко отвык), полированный столик с графином, кресло и телевизор, за который, как я подумал, непременно придется доплачивать. А в общем, очень прилично: туалетная комната, душ, солнечная сторона… С десятого этажа открывался превосходный вид на город.
Я подошел к окну, и сразу стало понятно, что город построен давно, хотя из окошка такси это было незаметно. Из окошка такси широкие улицы казались сплошь заставленными стандартными домами.
Внизу под моим окном возле самой гостиницы стояло желтое строение с флюгером на крыше. Медленно поворачивался красный петушок, а дальше - лестница черепичных кровель. Все как игрушечное: какие-то башенки, какие-то стеклянные мансарды; посверкивали металлические шпили. На плоскости одной из крыш открытое кафе - столики и несколько кресел. С такого расстояния кресла и люди, сидящие в них, выглядели как фигурки в музейном макете.
Балкона, увы, в моем номере не было. Вытянув тугие шпингалеты из гнезд, я уже через пять минут после того, как вошел в номер, растворил окно. И сразу комната наполнилась запахом. Вероятно, где-то внизу под моим окном находился гостиничный ресторан. Там готовили обед, и, судя по запахам, роскошный. Я вынул сигарету и закурил, что делаю редко (мой лимит - две-три сигареты в день), но с удовольствием.
Наслаждаясь, я стоял у распахнутого окна. Курил и смотрел в колеблющуюся голубизну, в небо. Город под этим прозрачным пологом казался очень уютным, каким-то карманным. Блуждая взглядом по лабиринтам улиц, я пытался вычислить кратчайшие пути между зданиями - как в детской головоломке. Задача на первый взгляд неразрешимая, но заблудиться здесь было невозможно. Дежурная по этажу, миловидная девушка в коричневом платье, охотно объяснила мне:
- Наш город маленький: доберетесь легко, можете на автобусе, можете пешком…
Минут через двадцать я был уже возле здания завода. Несмотря на договоренность, а в общем-то, именно в связи с ней, хотелось приехать пораньше, выяснить обстановку. Таким образом я рассчитывал установить ту самую необходимую дистанцию с уважаемой Ариной Шалвовной, хотел дождаться ее, отметиться вместе, а потом принести извинения и улизнуть, чтобы одному погулять по городу.
Двухэтажное здание, сложенное из крупного коричневого кирпича, было совсем небольшим, в нем никак не мог разместиться "Завод вычислительной техники имени товарища Кириллова".
Большие квадратные окна, плотно забранные изнутри светлыми шторами, круглая лестница с выщербленными ступенями, ведущая к роскошным двустворчатым дверям, - все это наводило на размышления. Я еще раз сверился с номером дома и рассмотрел табличку, отчетливо удостоверяющую, что это и есть основное помещение завода.
Но сомнения оказались напрасными. Принявший меня в своем кабинете главный инженер иронически улыбнулся и объяснил:
- Завод у нас не секретный, без допуска, как говорится, но почти весь располагается под землей. - Он даже весело потопал по ковру. - В основном автоматика стоит, людей мало требуется. Притом мы богатые. Средств на строительство отпустили вполне!.. А то понатыкали бы бетонных коробок!.. Кому хочется на работу за город ездить?!.
- Действительно, - послушно покивал я. - Лучше под землей, чем за городом.
- А в черте города, поверьте, нет ни одного нового здания - все только памятники архитектуры. - Это был небольшого роста, тщедушный лысый человек, и, говоря, он весело жестикулировал. - А как вы думаете?! Это тоже памятник архитектуры… - продолжал он, размахивая авторучкой. - Демонтировали только подвалы. Правда, все равно скандал получился. Строители разрушили подземный ход, представлявший огромную историческую ценность, хотя он и был-то всего ничего, два на полтора, и совсем свеженький - прорыт в конце прошлого века…
Наконец, заметив нарочито постное выражение моего лица, он надел на авторучку колпачок, положил ее на стол, после чего пощелкал клавишами селектора и сказал в микрофон:
- Людочка, радость моя, поищи там Геннадия Виссарионовича, тут человек из центра приехал. Они хотят с нами договор на поставки разорвать. Не нравятся им русские компьютеры. Нужно товарища убедить.
У секретарши был немолодой суховатый голос, лишенный живой интонации:
- Геннадий Виссарионович в десять тридцать уехал на филиал, сегодня его не будет.
- Спасибо, золотко мое, спасибо.
Главный инженер глянул на меня, и я увидел, что у него нет ресниц.
- Город-то у нас чудесный, - сказал он. - Погуляете сегодня, посмотрите. Утрясем, надеюсь, как-нибудь нашу проблемку. Договор, насколько я понимаю, у нас еще на три с половиной года?
- На два с половиной. - Мне очень не хотелось с ним спорить.
Откуда он знал о цели моего визита? Ведь я еще ни слова ему не сказал. Теперь понятно, меня будут мучить, убеждать, выдвигать аргументы. Хуже того, станут демонстрировать свои допотопные передовые технологии.
- Надеюсь, мы поладим, - сказал он. - Когда наш город будете осматривать, обязательно загляните в музей, рекомендую: во всей стране другого такого нет.
- Музей? - кисло улыбнулся я. - Конечно!..
- Музей механической игрушки, - продолжал он. - Техническое творчество шестнадцатого - семнадцатого века…
Он не договорил. Дверь резко распахнулась, и в кабинет вошла Арина Шалвовна. Она была чем-то раздражена, метнула в меня недовольный взгляд и, поздоровавшись, положила рядом с пепельницей поверх моего свое командировочное удостоверение.
- Странный какой у вас вахтер, - сказала она. - Ручки дамам целует!
Это не было констатацией факта, это был вопрос, обращенный к лысому человеку, сидящему за столом, вопрос с нажимом. Я сам никакого вахтера не видел и, когда главный инженер поперхнулся от смеха, перестал что бы то ни было понимать. Длинные пальцы Арины Шалвовны настойчиво дробили по столу в ожидании ответа.
- Это робот, - сказал главный инженер. - Наша продукция. Вообще-то не полагается… Но вахтер месяц назад умер. Был у нас такой пьяница, Ипполит Карпович, правда, лет ему было девяносто шесть, по возрасту, как говорится, умер… А человека на его место не найти, в нашем городе безработных нет… Ну, наши ребята начирикали оригинальную программу и вот - посадили робота…
- Хорошеньких вы роботов выпускаете! - сказала Арина, забирая свое удостоверение и складывая его пополам.
- Да уж стараемся, чтобы от людей не отличались. Престиж фирмы держим.
Достоинства своей продукции он все же преувеличивал. Когда мы выходили, я специально посмотрел. За столиком возле двери действительно сидел механический человек. Вне всякого сомнения, это было последнее слово нашей отечественной электроники. На нем была форменная куртка, белая рубашка, галстук, на голове зеленая фуражка с золотой кокардой.
В полутьме, на бегу действительно можно было перепутать, но посмотришь внимательно - и сразу видно: лицо грубоватое, плохо прорисованное, руки спрятаны в белые перчатки и все движения как бы замедлены. Он излишне плавно поднимался со своего стула, излишне подчеркнуто кивал. Подобно главному инженеру, я чуть не подавился со смеху.
- Позвольте поцеловать даме ручку? - спросил он голосом с преобладанием низких частот.
- Целовал, милый, ты забыл! - уже без злобы парировала Арина Шалвовна, толкая наружную дверь.
- Простите, - с опозданием прогудел робот у меня за спиной. - Мадемуазель.
III
Действительно, на каждом доме без исключения красовалась табличка, оповещающая, что перед нами памятник архитектуры. Выполненные в едином стиле маленькие мраморные квадраты с выбитыми на них золотом годами и прочей атрибутикой были пристроены таким образом, что неизбежно привлекали к себе внимание. Мне показалось, что в некоторых случаях таблички укреплены напрасно: обычное здание, стандартный бетон, кирпич, железо, стекло, а справа от подъезда четырехугольное белое пятно - мраморный квадратик. То ли в этом доме кто-то когда-то произнес речь, то ли просто заходил в гости. Несолидно!
Мой план избавиться от сослуживицы торжественно провалился. И дистанцию не удалось сохранить. Без всякой цели мы бродили по городу, я все время старался приотстать, но Арина улучила момент и взяла меня под руку. Все-таки у нее были красивые ноги и приятный голос. Она шла рядом и в красках расписывала квартиру своей двоюродной сестры:
- …Все пять комнат в цветах, везде цветы, на подоконниках, на стенах, в лоджии, и даже в ванной стоят белые розы, представляете?! Нет, это нужно увидеть, белые розы перед зеркальной стеной!
Потом выяснилось, что я еще и виноват. Бежал, оставив ее у закрытой двери, а за дверью - никого. Конечно, она нашла ключ и открыла квартиру, конечно, на столе лежала записка, но моей вины это не умаляло.
- …Представляете, она написала, что будет только завтра утром! Столько лет не виделись!… Задержалась за городом по долгу службы… Представляете, так и написала: "по долгу службы"?!
- Она что же, одна живет в таких хоромах? - вежливо спросил я.
- Почему одна? - возмутилась Арина. - С мужем! Вот детей у Ларочки нет, хотя она и старше меня на два года.
Казалось, мы только что вышли с завода, а я уже знал, что семь бульваров делят город на восемь почти равных частей и все семь были продолжением аллей небольшого парка в центре. Обилие бронзовой и мраморной скульптуры, разноцветные свежевыкрашенные скамьи и тишина, как ночью. Мы медленно брели по одному из бульваров. Было безлюдно, прохожие попадались очень редко. Все было против меня: ветерок, шелест листвы, звук наших шагов.
"А ведь действительно, - подумал я про себя. - Главный инженер прав: такое впечатление, что все на работе".
- Посмотрите-ка! - воскликнула Арина.
На широкой зеленой скамье спал человек. По хриплому дыханию, вырывавшемуся из широко разинутого рта, нетрудно было понять, что он пьян.
- А вы говорили, бездельников нет! - поморщившись, сказала Арина.
Отметив про себя, что ничего подобного не говорил, я осторожно толкнул пьяного в плечо, тот мгновенно проснулся и сел. Он смотрел на меня слезящимися глазами, продолжая все так же шумно дышать. Это был очень старый человек, костюм неприятно провисал на худом теле, во все стороны торчали седые патлы… Ему было, наверное, не меньше ста лет. Он смотрел на меня, пытаясь понять, чего же от него хотят?
- Идите домой, дедушка, - сказал я. - Отсюда вас в милицию заберут.
Я представил себе, как мы с Ариной Шалвовной потащим сейчас этого престарелого пьянчугу к нему домой, и мне стало противно. Но никого никуда тащить не пришлось. Неожиданно рядом возникла маленькая тощая старушка, она покивала нам, схватила старика за плечи и как-то очень быстро и легко поставила его на ноги.
- Ну, Ипполит Карпыч, ну, миленький!.. - говорила она и смотрела на нас извиняющимися, как и у главного инженера, глазами. - Старый, а дурной!.. - Чистенькая и прямая, она словно костылем подпирала собою огромного падающего старика. - Пошли, пошли домой, Ипполит!
Это было даже сентиментально. Старики вдвоем заковыляли через улицу, направляясь к подъезду ближайшего из зданий.
IV
Музей совсем маленький, полутемный. В нем было уютно. Многочисленные часы с музыкальными механизмами, механические куклы шестнадцатого - семнадцатого века, гобелены, табакерки, секретные сундучки, самовоспламеняющиеся мраморные камины, музыкальные шкатулки - все это громоздилось одно на другом и было представлено на маленькой площади в потрясающем разнообразии.
"Тот ли это был Ипполит Карпович?" - размышлял я. Ипполит Карпович, что служил вахтером на заводе. Или просто его тезка? "За" говорили возраст вахтера-алкоголика и его плачевное состояние, "против" - утверждение главного инженера, что вахтер умер. Например, инженер мог пошутить. И вахтер не умер, а ушел, достигнув ста лет, на дважды заслуженную пенсию, - просто главный инженер не знает, что старик жив. Скажем, оклемался после тяжелой болезни. Но не исключался и иной, парадоксальный вариант. Разглядывая две совершенно одинаковые зеркально расставленные на камине крылатые золотые фигурки, я предположил, что в городе еще недавно жили бок о бок старцы-близнецы.
- Как хорошо здесь! - вздохнула Арина. - Вам нравится?
Мы остановились перед огромными напольными часами, покрытыми черным лаком. Как раз пробило четыре, весь музей ожил. Только что мы ходили в тикающей тишине, пугаясь звука собственных шагов, а теперь и наших голосов не стало слышно. За спиной зазвучала клавесинная музыка, зазвенели колокольчики. Можно было вычленить щелчки маленьких барабанчиков, пружинные мелодии. В довершение ко всему перед нами на миниатюрной сцене, тщательно декорированной в виде задней стены часовни - просматривались даже микроскопические лики икон, а в царских вратах угадывалась тончайшая резьба, - хор мальчиков запел псалом. Там же прохаживался маленький священник в белых одеяниях.
- "Днем и ночью ходят они кругом по стенам его…" - повторил я за детскими голосами. Голоса были или казались совершенно живыми.
- Какая восхитительная мистика! - сладко прошептала Арина. - "И коварство не сходит с улиц его", - повторила и она за хором. - Это псалом? - Она посмотрела на меня.
Я кивнул. Это был пятьдесят четвертый псалом - я запомнил его с голоса Марты много лет назад. Человечки были сделаны из дерева, каждый ростом не более спички, но все они открывали маленькие рты, и в глазах деревянных мальчиков откровенно поблескивали живые огоньки. Одеты же они были в маленькие платья из настоящей ткани. Хотелось их потрогать, но трогать экспонаты все-таки нельзя.
Музыкальная какофония прекратилась так же неожиданно, как и началась, звонким эхом угаснув в деревянном футляре часов. Медленно, шаг за шагом, мы двигались по музею.
- Смотрите-ка! - В голосе Арины Шалвовны было больше испуга, чем удивления. Рука ее указывала на пустую нишу.
Я не понял ее жеста, в белой нише не было ничего пугающего, пустая витрина - отсутствовал экспонат. Присмотревшись, я заметил, что стенки ниши в некоторых местах немного перепачканы черным, будто по ним провели углем. Вслух я прочитал табличку:
- "Механический трубочист, середина XIX века". - И ниже мелко: - "По странной прихоти неизвестного мастера эта сугубо мужская профессия в данном случае отдана в руки женщины, в остальном кукла в точности копирует типичного городского трубочиста во время работы". Чего вы испугались? - спросил я. - Видите, трубочиста взяли на реставрацию - наверное, сломался.
В ответ Арина Шалвовна только неприятно пожала плечами и выпустила мою руку.
Следующий маленький зал был пуст. Небольшое, почти кубическое помещение со стенами, оклеенными гладкими синими обоями, и желтым паркетным полом. Трудно было сразу сообразить, что женщина, сидящая на единственном стуле у двери, вовсе не смотритель зала, а экспонат. Меня сбило с толку, что она сидела с книгой в руке.
Кукла поднялась нам навстречу и сделала реверанс, зашуршали шелковые юбки. Книга осталась на стуле. Кукла наклонила маленькую изящную головку, в волосах ее сверкнули золотые украшения. Она улыбнулась и мягким грудным голосом проговорила:
- Перед вами экспонат номер четыре. - Она сделала небольшую паузу. - Меня изготовил русский крепостной мастер Иван Прокофьевич Саморыга, я родилась здесь, в этом городе, в тысяча шестьсот семьдесят пятом году от Рождества Христова. Я - шедевр механики. - Она опять сделала паузу. - Теперь вы можете задавать вопросы.
- И что же, никакой электроники? - язвительно спросила Арина.
- Я - шедевр механики, - повторила кукла. - Я родилась в тысяча шестьсот семьдесят пятом году. - Губы ее выглядели как живые - алые и свежие, но она не улыбалась, она была серьезна. - Тогда, госпожа, электроникой почти не увлекались - вы должны это знать.
- Можно вас потрогать? - спросила Арина. От обращения "госпожа" ее передернуло.
- Экспонаты трогать руками запрещено, но вы мне не верите, и я сделаю для вас исключение.
Механическая красавица протянула моей спутнице маленькую изящную ручку, украшенную перстнями и кольцами. Арина тоже протянула руку. Кукла действительно была фарфоровой.
Окна в этом маленьком зале плотно задрапированы черными глухими портьерами. Из обступившей полутьмы на меня смотрели живые кокетливые глаза молоденькой богатой девушки хорошего рода.
V
Идти к Марте чертовски не хотелось, но я должен увидеть своего сына. Собственно, я пытался настроить себя на то, что хочу его видеть.
Мы вышли из позолоченного полумрака музея и медленным шагом двинулись вперед. Город оказался совсем маленьким: мы даже не заметили, как пересекли его из конца в конец. Подняв голову и прочитав название улицы на торце одного из зданий, я убедился в его соответствии адресу на конверте.
- Вы зайдите, - предложила Арина. - А я посижу, подышу воздухом. Если никого нет, то я здесь.
Она опустилась на скамейку, закинула ногу на ногу, закурила, а я, подавив раздражение, поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка. Долго никто не открывал. Потом в глубине квартиры послышалось что-то похожее на стон, и тут же шаги Марты. Я сразу узнал ее легкую нервную поступь.
- Кто? - За дверью стояла моя бывшая жена. Это было совсем на нее не похоже: раньше она распахивала дверь не спрашивая.
Я не ответил и еще раз надавил кнопку звонка.
- Кто там? - повторила Марта, и я понял, что голос ее, в отличие от походки, сильно переменился. Он стал суше, в нем не было больше привычного раздражения.
- Это я, Алан. Я приехал, - с усилием выговорил я.
За дверью несколько минут было тихо, потом Марта сказала:
- Извини, Алан, я не могу тебе открыть. Уходи. Приходи завтра, - она помолчала, - вечером, часов в восемь.
Я еще с минуту постоял на лестничной площадке. Услышал ее удаляющиеся шаги, и опять мне показалось, что в глубине квартиры раздался приглушенный стон.
- Что - никого? Я так и знала! - Арина поднялась со скамьи и снова взяла меня под руку. - Пойдемте пить кофе! Я сварю вам отличный кофе!..