8
Поговорив с Ганевым, полковник и Чавдар вернулись в управление. Ганева доставила в больницу машина "скорой помощи". Она возвращалась из Симеоново как раз в тот момент, когда преступник выволакивал из машины раненного Ганева, пытаясь столкнуть его в придорожную канаву. Возможно, он собирался его прикончить, но, испугавшись приближающейся машины, скрылся в лесу. В машине было двое врачей. Они оказали Ганеву первую помощь и увезли в больницу.
Хирург сообщил полковнику и Чавдару, что удары ножа пришлись с правой стороны. Бандит, разумеется, целился в сердце, но Ганев бросился к нему, пытаясь отнять нож, и встретил удар с правой стороны. Рана была неглубокой, потому что нападавший, хотя и обладал недюжинной силой, видимо, не смог как следует размахнуться.
- Может, он левша! - высказал предположение Чавдар.
- Вполне возможно, - согласился врач. - С того места, где он сидел, можно сильно размахнуться только левой рукой.
Сестра ввела посетителей в палату к раненому. Они подошли к койке. Ганев улыбнулся им навстречу и попытался было приподняться, но скривился от боли.
- Лежи спокойно! - почти прикрикнул на него полковник.
- Тебе поручено продолжать следствие? - спросил Ганев у Чавдара.
Чавдар утвердительно кивнул.
- Что ж, расспрашивай...
Выгленов дружески сжал ему руку.
- Послушай, ты сказал следователю, что выехал по телефонному звонку полковника и что якобы он лично говорил с тобой ночью. А мы с ним уехали из Перника в Кюстендил еще в девять вечера.
- Но я слышал ваш голос... - повернул голову к полковнику Ганев. - Я решил, что преступники просто сменили шофера.
- Повтори мне все, что ты слышал по телефону, - несколько раздраженно сказал полковник. - И вообще, расскажи все как было...
- Значит так, - начал свой рассказ Ганев тихим голосом. - Зазвонил телефон... Звонок был сильным, как при междугороднем разговоре. Я снял трубку и сказал: "Слушаю". В трубке сказали: "Говорит начальник Перникского почтамта. Кто у телефона?" Я назвался и услышал в ответ: "Поскольку связь с Софией плохая, полковник попросил меня передать, чтобы вы немедленно выехали в Перник." Я усомнился и попросил постараться соединить меня с полковником.
- И что же я тебе сказал? - спросил полковник.
- Вы сказали: "Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу".
Полковник прервал Ганева:
- Ничего подобного! Я вообще с тобой не разговаривал!
- Совершенно верно! - принялся оправдываться Ганев. - Говорил кто-то от вашего имени... Но голос был ваш!
- Значит тебе было сказано: "Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу!", - переспросил Чавдар и глубоко задумался. - Где-то я слышал эти слова, и то совсем недавно.
- Вот и все. Но и этого было достаточно. Разве я могу не выполнить распоряжения начальства? На моем месте ты как бы поступил?
- Об этом поговорим в другой раз, - уклонился от разговора Выгленов, потому что понял, что раненый устал, а он еще не задал ему самого важного вопроса.
- Посмотри внимательно, Ганев, этот человек похож на шофера? - сказал Чавдар и протянул раненому приложенную к делу фотографию рабочего лет пятидесяти, в кепке.
- Нет... У шофера были усы, шрам над бровью... А этот мне знаком - это Крачмаров, по кличке "Пират", которого я расспрашивал в Варне. Он работает сварщиком в Сухом доке.
- Ты утверждаешь, что этот сварщик непричастен к случаю в Стойках, а между прочим, он два года сидел в тюрьме. А теперь вспомни, могло в разговоре с этим человеком быть нечто такое, что подтолкнуло преступников убрать тебя?
- Да нет, ничего особенного... У него есть алиби Когда произошло похищение документов в Родопах, он был в Тырново. Оставался там двое суток. Это я проверил по телефону: запросил в адресном бюро Тырново... Постой, я у Крачмарова взял записную книжку и забыл ему вернуть. В ней нет ничего такого, что могло бы вызвать сомнение... Записи о каких-то материалах, которые ему необходимы по службе и несколько телефонных номеров. Один из них - номер института, где он работал, прежде чем перевестись на Сухой док.
- Дай мне эту записную книжку, - с видимым интересом сказал полковник.
- Она во внутреннем кармане пиджака...
Чавдар подошел к вешалке и достал из пиджака Ганева записную книжку в коричневой обложке.
- Да, эта, - кивнул головой Ганев.
Чавдар начал листать, показывая записи полковнику. В конце не хватало двух-трех страничек, которые, явно, были вырваны. Он вопросительно посмотрел на Ганева.
- Но я не вижу здесь телефонных номеров.
- Они были записаны на последней странице.
Полковник и Чавдар переглянулись.
- А ты не мог бы их припомнить?
- 44... вот: 44-25... 28. Точно, 28 - мой телефонный номер тоже оканчивается на 28, а вот в других цифрах я не уверен.
Выгленов записал предполагаемый номер. И он, и полковник инстинктивно почувствовали, что записная книжка может сыграть в следствии важную роль. Они попрощались с Ганевым, велев ему быстрее поправляться, и ушли.
Когда посетители вышли, Ганев вдруг разволновался. Интересно, кому понадобилось вырывать последние странички из этой дурацкой книжки!
Сестра измерила ему температуру - она оказалась повышенной.
Врач недовольно буркнул:
- Эти разговоры утомляют больного, ему еще рано принимать посетителей.
9
Явившись после обеда по вызову полковника, Выгленов застал у него в кабинете следователя из уголовного розыска. Там же находился и Данчо. Следователь также пришел к выводу, что нападение не носило характера личной мести и, вероятно, было непосредственно связано с похищением документов в Стойках. Он поддержал версию Выгленова, что нападавший, возможно, был левша.
Полковник спросил у Чавдара, что тот думает о вырванных страничках в записной книжке. Чавдар высказал предположение, что это сделал нападавший, из чего вытекает, что Крачмаров может оказаться одним из соучастников преступления. То, что он не взял записную книжку, можно объяснить мерой предосторожности, так как в Варне эту книжку видели у Ганева. Пропажа записной книжки из пиджака Ганева может вызвать подозрение. И тогда вся вина падет на Крачмарова. Поэтому решено было вырвать только странички с телефонными номерами. Возможно, это были номера шефов Крачмарова, которые он имел неосторожность записать. Чавдар навел справки о всех телефонах, начинавшихся на 44, а также о тех, которые заканчивались на 28 - всего около ста. Четыре телефонных номера сразу привлекли к себе внимание: один из них принадлежал Трифону Йотову, другой - его заместителю Зико Златанову. Крачмаров мог записать номер телефона Йотова, когда работал в институте. Кстати, не кто иной как Йотов рекомендовал его для работы в Сухом доке.
- Какие будут предложения?
- Прежде всего нужно взять под наблюдение этого Крачмарова, не зря, наверное, он носит кличку "Пират".Я предполагаю,что он находился в Стойках во время совершения там преступления, как утверждает его соседка бабушка Рада. И причину, заставившую преступника вырвать странички из записной книжки, следует, по-моему, искать в Варне.
- Но книжка-то здесь, зачем же в Варне? - удивился Данчо.
- А мы оттуда начнем... А сейчас несколько соображений по поводу вызова Ганева. Товарищ полковник, помните недавно вы давали интервью журналисту Софийского радио?
- Ну было дело. Какое это имеет отношение к следствию?
- Самое прямое. Слова, которые Ганев услышал по телефону, показались мне знакомыми. Я разыскал ваше интервью - оно было напечатано. Пошел в Народную библиотеку, нашел газету и прочитал.
- А почему не обратился ко мне? Эта газета у меня есть.
- Потому что не был уверен, что это связано с похищением...
- А сейчас что, уверен? - чувствовалось, что слова Чавдара задели полковника.
- К сожалению - да! Прочитав интервью, я отправился к Ганеву. Врач не хотел меня пускать, но я упросил его. Ганеву я задал единственный вопрос: "Слушай, Ганев, ты утверждаешь, что по телефону полковник тебе сказал: "Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу". А может, полковник сказал: "Немедленно выезжай. Ты мне нужен по исключительно важному делу!" Ганев очень удивился: "Разумеется, как это я забыл. Именно эти слова я услышал тогда по телефону". А это из вашего интервью, товарищ полковник.
- Да-а, теперь мне ясна связь, - задумчиво проговорил полковник.
Но следователю и Данчо, казалось, не все еще было понятно.
- Именно так и произошло, - продолжал Чавдар. - Мы с вами, товарищ полковник, около девяти уехали из Перника в Кюстендил. Преступники, знавшие, что мы находимся в Пернике, связались с Ганевым якобы из Перника, хотя на самом деле говорили из Софии. Когда Ганев настоял на том, что он хочет получить приказ лично от вас, они включили магнитофон с записью вашего голоса. И тогда Ганев услышал именно эту фразу из интервью. Когда же он попросил разрешения взять такси или вызвать дежурную машину, у них уже не было подходящей записи, и поэтому ему ответил кто-то из преступников. Ганев как ревностный служитель поспешил выполнить приказание.
- Спасибо за исчерпывающую информацию, - сказал полковник. - Теперь многое стало на свои места. Какие будут выводы?
- Во-первых, мы имеем дело с очень опытным и хитрым врагом. Он действует осторожно и обдуманно. Во-вторых, причиной нападения на Ганева послужило его расследование в Варне, В-третьих, действует не один человек, а целая группа. Нападавший, возможно, тот же, что действовал и в Стойках. Факты подтверждают это. Нам необходимо реагировать быстро и очень внимательно.
- Кого ты подозреваешь? - поинтересовался полковник.
- Есть все основания подозревать Крачмарова, Йотова и Златанова. Но главный в этой цепи, несомненно, кто-то другой. Йотов упоминал о некой Ольге из Кранево, племяннице Златанова. Хорошо бы о ней разузнать...
- Согласен. Возьми людей и, если нужно, технику и действуй. Сколько человек тебе дать?
- Пока мне нужен только Данчо с его "Ладой". Буду поддерживать с вами связь.
- Хорошо. Действуй! - повторил полковник, вставая.
Чавдар и Данчо пошли готовиться к поездке.
10
В зале ожидания аэропорта Бурже за столиком разговаривали трое - очевидно, мать, отец и сын. У ног юноши стоял чемодан, оклеенный цветными этикетками с надписями на разных языках, а через руку был перекинут плащ. У юноши было бледное скуластое лицо с легким пушком над верхней губой и буйная шевелюра. На губах его играла улыбка.
Мать - миниатюрная женщина с тонкими чертами лица, в соломенной шляпке с цветами, как того требовала летняя мода, напутствовала сына:
- Береги себя, Эжен! Не лежи долго на солнце!
- Не беспокойся, мама! Я уже не ребенок!
Отец, который обычно молчал, на этот раз не выдержал:
- Мадлен, не пора ли перестать давать Эжену советы. Он прав - уже не ребенок, посмотри на него.
В произношении его чувствовался акцент. Видимо, он не был французом. Закрытые слоги произносил так же, как и открытые, и не делал разницы между долгими и краткими гласными. А ведь именно эти незначительные на первый взгляд подробности и придают французскому языку особую, характерную для него мелодичность.
- Не очень-то правильно, Базиль, что ты меня не поддерживаешь! Ты тоже должен сказать Эжену напутственное слово. Ведь ты же отец. Мальчик впервые уезжает так далеко от нас! А там столько опасностей - все черное: Черное море, Черная вершина...
Васил Йотов, которого жена называла Базилем, счел за лучшее промолчать.
По радио объявили о посадке на самолет, следующий рейсом Париж-Вена-София. Йотов, взяв сына под руку и ускорив шаги так, чтобы жена не услышала, что он говорит, шепнул ему:
- Письмо, которое я зашил в подкладку пиджака, передай дяде Трифону в руки. Понял?
- Понял, папа, все понял, не беспокойся, - ответил юноша по-французски, потому что болгарские слова давались ему с трудом.
Отец продолжал уже по-французски:
- Попроси дядю, чтобы тебя свозили в мое родное Заножене. Повтори Эжен: Заножене.
- Я запомнил, папа. Ты уже в третий раз мне это повторяешь: За-но-же-не, - ответил улыбаясь Эжен.
- Ну, пора прощаться, - сказал отец, предоставив право жене первой поцеловать сына.
Мать припала к юноше, словно не желая его отпускать. Потом отстранилась и вытерла слезы.
- Сегодня же вечером жду твоего звонка! Иначе не усну, слышишь?
Когда Эжен прошел за барьер паспортного контроля, Мадлен и Васил, не сговариваясь, посмотрели на небо. Над головой голубел безоблачный простор, и это их несколько успокоило.
- Базиль, кажется с погодой ему повезло, а?
- Конечно, не волнуйся!
- Над всей Европой безоблачное небо - так сообщили по телевидению.
- Да, да!
- А вдруг какая-нибудь буря?
- Да нет же, успокойся ты наконец!
- О Базиль! Как ты всегда невозмутим! Мне бы твои нервы! - повторяла Мадлен, с тревогой глядя туда, где скрылся ее сын.
Спустя минуту самолет оторвался от земли и вскоре превратился в маленькую точку, которая растаяла в небе.
Застегивая привязные ремни, Эжен взглянул на свою соседку. Русоволосая, несколько полноватая девушка с голубыми глазами спокойно встретила его взгляд. Она показалась ему венкой. Эжен вежливо спросил:
- Мадемуазель, хотите сесть у окна?
- О нет, благодарю вас. Я не выношу высоты. Сразу начинает кружиться голова.
- Вы летите в Вену?
- Нет, в Софию. Я - болгарка
- Болгарка? - Эжен смутился. В этот миг самолет накренился.
- Смотрите, Эйфелева башня. - Девушка склонилась к Эжену. Ее взметнувшиеся волосы ласково коснулись его лица.
- А вот Сакре-Кер, - указал Эжен на белые купола собора.
- Да, вчера я была там, - ответила девушка и кто знает почему вздохнула.
Эжену захотелось еще раз почувствовать прикосновение ее волос, но самолет уже миновал Париж. Внизу заблестела Сена. Было душно. Девушка сняла синий жакет и осталась в белой кофточке с короткими рукавами.
- Вам не жарко? - Он поднял руку, чтобы включить кондиционер.
- Да. Вот теперь хорошо. Благодарю вас. - Девушка откинулась назад и закрыла глаза.
Эжен снова поглядел в окно, но пейзаж был скучный. Одни зеленые поля да извивающиеся ленты дорог. Кое-где виднелись селения - сверху они походили на протянувших щупальца пауков, от которых как паутинная сеть разбегались нити шоссе. Эжен вздохнул и тоже закрыл глаза... Интересно, как ее зовут? Он забыл ей представиться, и, наверно, поэтому она замолчала. Конечно же, сам виноват: подчеркнув в разговоре, что он - француз, тем самым как бы провел между ними границу. Но ведь он родился в Париже и в паспорте у него написано, что он - француз. Отец его принял французское гражданство, а Эжен - француз по рождению. Поэтому отец может говорить о "двух родинах", а у Эжена она одна - Франция!
Он искоса взглянул на спутницу. Красивое лицо с белой гладкой кожей, обрамленное русыми волосами, напомнило ему о Франсуазе, его приятельнице, заканчивавшей сейчас предпоследний класс лицея. Франсуаза невысокого роста, как его мать. В компании очень любит демонстрировать свою власть над ним, но когда они вдвоем - мягка и уступчива.
Эжен почувствовал приятное волнение, вспомнив о вчерашней прогулке. Они бродили целый час, Франсуаза была как никогда задумчива и молчалива. Он сообщил ей, что собирается держать экзамен в высшую школу. Она поздравила его и спросила:
- Хочешь стать инженером?
О нет, профессия отца не привлекала его. Он станет архитектором. Париж - самый прекрасный город в мире, но как убоги и неприветливы некоторые его старые кварталы. Они жили именно в таком квартале. Окна их квартиры выходили на север, в мрачный, глубокий двор-колодец. Эжен мечтал проектировать просторные, солнечные дома, вокруг которых будут сады и парки.
- Все это хорошо, но смотри вернись, а то возьмешь и останешься в Болгарии...
- Разумеется, вернусь! Ведь я же француз...
- Да, но говорят... болгарки очень красивы... Такие черноокие, с пышными волосами...
Эжен открыл глаза и вновь взглянул на соседку. Франсуаза ошиблась, есть и голубоглазые болгарки. И действительно, они красивы...
Стюардесса стала разносить завтрак. Девушка выпила только кофе и вновь закрыла глаза. Покончив с едой, Эжен принялся приводить в порядок костюм. Рука его неожиданно нащупала что-то плотное. Письмо! Письмо отца, зашитое в подкладку пиджака!
Почему отец не прочитал ему письмо? И вообще, к чему вся эта таинственность!
В голове у него вертелась какая-то неясная мысль, он старался ее прогнать, но она снова и снова возвращалась к нему.
А что если отец посылает какие-то тайные сведения? Ведь все же он болгарин? Сколько раз он подчеркивал, что у него две родины... Нет, это невозможно! Он работает электроинженером на одном из самых крупных заводов Франции... Он не может вредить интересам его страны!
- Просим пристегнуть привязные ремни! Наш самолет прибывает в аэропорт Вены!
Голос стюардессы вернул Эжена к действительности. Он пристегнул ремни и взглянул в окно. Внизу простирался огромный город. Вот они, знаменитые холмы, о которых упоминается в сказках Гофмана... А вот и синяя лента Дуная! В голове зазвучала прекрасная музыка штраусовского вальса. Эжен любил музыку и хорошо играл на фортепьяно... В эту минуту колеса коснулись дорожки, и Эжен тут же забыл о своих тревогах. Пропустив вперед свою спутницу, он вышел из самолета.
- Простите, я забыл вам представиться: Эжен Йото́фф.
- Виолетта Василева Очень приятно!
- Виолетта? Фиалка! Ну конечно же, у вас почти фиолетовые глаза! Вам очень подходит это имя!
Разговор потек более непринужденно. Виолетта сообщила, что живет в Варне, где и собирается провести лето. Так что они могут встретиться, если он решит поехать на Черное море. А учится она в Италии, в Миланской консерватории. Летние каникулы проводит всегда дома, с родителями. Они обменялись адресами, и в эту минуту по радио сообщили, что пассажиры снова должны занять свои места.
Хотя знакомство обоим было приятно, разговор как-то не клеился. Виолетта думала: "Хорошо этому молодому человеку - едет себе отдыхать в Болгарию, побывает и на Черном море... Воспитанный, ничего не скажешь... Было бы неплохо поупражняться с ним во французском... Но о чем это я? До этого ли мне сейчас... А вдруг мое подозрение окажется верным?..
"Хорошо этой болгарке, - думал в свою очередь Эжен. - Возвращается домой, к родителям... Будь я на ее месте, я бы тоже радовался! Но что это я... Ведь сейчас я увижу родину отца. Ах, если бы не это письмо..."
"А вдруг синьора Грациани работает против Болгарии? Тогда получается, что я - их курьер. И уже в третий раз выполняю их поручение..." - Виолетта изо всех сил сжала подлокотники кресла, так, что косточки на пальцах побелели. "Но что же мне делать? Может, сжечь письмо? А подарки?.. " Если она не передаст кому надо подарки синьоры Грациани, как же она вернется в Италию?.. Но с другой стороны, долг обязывает ее... Однако, если сомнения подтвердятся, тогда прощай консерватория, прощайте мечты о большой сцене! И она вспомнила свой последний день в Милане.