Пока я трудился, вернулась Беки. Я уже притомился орудовать молотком и ножовкой и хотел передохнуть, а потому помог ей принести ящик - он был не из легких. В конечном счете она вверила его мне, но осталась меня морально поддерживать, а потом, пока я прилаживал ящик на место, решила принести мне в качестве вознаграждения лимонад.
Ее что-то отвлекло на кухне, и я уже вернулся к двери, когда она появилась с охлажденным "Доктором Пеппером".
Беки постояла немного рядом, молча глядя, как я работаю.
- Ты это правильно сделал, - сказала она минут пять спустя.
- Что "это"?
- Сам знаешь. Дал понять поварам, что не считаешь их причастными.
- Так они и не причастны.
Я размышлял, как получше вставить стекло, прежде чем прикручивать для надежности металлические полосы. Когда я повернулся, Беки все еще смотрела на меня, чуть приподняв бровь.
Я улыбнулся:
- Что?
- Ты ведь не всегда был официантом?
- Не всегда, - ответил я. - Но теперь я официант.
Она кивнула через секунду-другую и пошла внутрь.
В середине дня один из поваров принес мне тарелку с едой. Я ничего такого не ждал и не просил. Еда оказалась классная - такие латиноамериканские пирожки с начинкой из острых креветок и рыбы.
- Здорово, - сказал я, когда он вернулся за тарелкой. - Нужно убедить Теда, чтобы он включил это в меню.
Повар улыбнулся, пожал плечами, и я, кажется, понял, что он имеет в виду. Я протянул руку.
- Джон, - представился я.
- Эдуардо. - Повар пожал мне руку.
- Ну что, тесто подготовили для молодого маэстро?
Он рассмеялся и отправился на кухню.
У меня ушло шесть часов, но в конечном счете все было сделано. К четырем часам я заменил обе дверные коробки и устранил все повреждения. Беки установила блок бесперебойного питания и подключила кассовый аппарат, удивив меня своими способностями. В этот день она проявила себя с такой стороны, что я стал смотреть на нее другими глазами. Я и подумать не мог, какая она умелая и деловая. Повара тем временем вернули кухню в прежнее безупречное состояние.
Заявился Тед с инспекцией, сообщил, что доволен, прихватил пива, сколько уместилось в руках, и вынес на террасу. Мы расселись: Тед, Беки, я и ребята с кухни (и Мейзи, припорхавшая к нам из своего цветочного царства) - и принялись неторопливо потягивать пивко на нежарком солнышке. Скоро Тед узнал, что, хотя нескольких поваров зовут Эдуардо, ни одного Рауля среди них нет.
Немного спустя Беки принесла еще пива, раздала банки, одну протянула мне. Я посмотрел на часы и увидел, что стрелка приближается к пяти. Полдня я проработал на солнце, и рубашка прилипла к спине.
- Мне нужно вернуться домой и переодеться, - признался я. - Вообще-то давно пора.
- Я тебя подвезу, - сказала она, когда я встал.
- Очень мило с твоей стороны, - заметил я, когда мы шли к машине.
Беки ничего не ответила.
Она ждала на террасе, пока я принимал душ. Когда я вернулся, она сидела, попивая пиво, которое взяла у меня из холодильника, и глядела на море. Я сел на стул рядом с ней.
- Пора назад, - сказал я.
Она кивнула, глядя на свои руки. Я предложил ей сигарету - она взяла, мы закурили и несколько минут сидели молча, пуская дым.
- Он что - так сильно вляпался? - спросил я наконец.
Она подняла на меня взгляд. В широко открытых глазах стояло удивление.
- Откуда ты знаешь?
- Украсть старую соковыжималку и не тронуть компьютер? И с погромом на кухне грабитель явно переусердствовал. А денежный ящик - он выглядел так, словно его пытался взломать шимпанзе. Никто там не искал деньги. Так где оно было? В гардеробной?
Она кивнула.
- Травка или кокаин?
- Да уж не травка.
- И сколько?
- На десять тысяч долларов. - Голос ее звучал совершенно спокойно.
- Господи, Беки, как можно было так сглупить и спрятать кучу кокаина в отцовском ресторане?
- Я не знала, что он там, - сердито буркнула она. - Это Кайловы заморочки.
- Кайловы? Откуда у него столько денег? Только не говори, что ты ему дала.
- Он взял в долг. У… знакомых ребят.
Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться:
- Очень умно. Теперь он в полной жопе. Ему нужно отдать не только за украденную наркоту, которую уже не продашь, но и долги. Отлично.
- Можно что-то придумать. - Она тяжело вздохнула и одним глотком допила пиво. - А если ты собираешься читать мне лекции, то я не хочу их слушать.
- Да нет, наркота - это классно, - сказал я. - Моральные уроды зарабатывают состояния на том, что губят жизни других людей. Но они-то остаются в тени, а по мозгам получают идиоты вроде твоего бойфренда.
- Нам пора возвращаться. Вечер будет трудным.
- Значит, меня поставят на пиццу?
Она мимолетно улыбнулась - улыбка получилась кривой и печальной. Тут я понял, как она мне нравится, и еще - что она в шаге от пропасти, куда может покатиться ее жизнь.
- Я даже понятия не имею, где он.
Мы встали.
- А ты не можешь просто забить на это?
- Я его люблю, - сказала она так, как умеют говорить только двадцатилетние.
Она отвезла меня к ресторану и высадила у подъездной дорожки.
- Найди его, - посоветовал я. - Выясни, кому он говорил, где прячет товар.
Она посмотрел на меня:
- И потом?..
- И потом, - сказал я и два раза хлопнул по капоту ладонью.
Она уехала.
Парадная дверь ресторана была открыта, персонал, работающий в зале, деловито расставлял стулья. Я обогнул дом и вошел через дверь, которую почти весь день приводил в порядок. На ходу вытянул руку и с силой толкнул ее - она производила впечатление надежной.
В ремонте дверей есть кое-что приятное. Возникает ощущение, что ты сделал хорошее дело, что все в жизни можно восстановить, хотя ты и знаешь, что это не так.
Глава 04
Что можно сделать, когда все вокруг начинает рассыпаться в прах? Посмотрим, какие есть варианты…
Конечно, главное - не впадать в панику. Если только поддашься - дальше уже не остановиться. Уже не помогут никакие убеждения, анализ или веские аргументы в виде лекарств. Паника не слушает. У паники нет ушей - только голос. Паника - лесной пожар души, она перепрыгивает через узкие тропинки логики в поисках новых деревьев и кустарника, ветрá тревоги разносят ее во все закоулки разума.
Кэрол даже не знала, когда это началось и почему. Последние два месяца прошли хорошо. Она впервые почувствовала, что обрела почву под ногами. Стала ощущать себя в этой квартире как дома. Нашла работу на неполный день - помощницей библиотекаря. Расставляла стулья, развешивала плакаты, помогала организовывать читательские группы, и все это под руководством грозной мисс Уильяме. Кэрол понимала, что такая работа больше подходит пенсионеру или сопливому подростку, но деньги ей платили, а это главное. Она ходила в библиотеку и обратно пешком, но все же набрала несколько фунтов - к ней вернулось что-то похожее на аппетит. Кэрол заводила знакомства, даже сделала осторожную ставку на возможность дружбы кое с кем из новых знакомых и вообще перестала вести себя так, будто попала в программу защиты свидетелей.
Иногда она даже просто… забывала. А лучше всего, когда Кэрол вдруг вспоминала, потому что это доказывало: был такой период, пусть и короткий, когда она не помнила.
Но в какой-то момент начались перемены. Кэрол просыпалась с ощущением, будто за ночь погрузилась в кровать на несколько дюймов. Вместо того чтобы энергично натирать себя мылом под душем, она стояла, наклонив голову, глядя на ниточки плесени между плитками и размышляя, как не заметила их раньше и соберется ли когда-нибудь что-то предпринять… или все будет только ухудшаться и ухудшаться, и в конечном счете она станет женщиной, у которой грязные плитки в душе и с этим ничего нельзя поделать, как и с состоянием ее двора, или одежды, или волос. Хаос караулит нас повсюду, он входит в дом через трещинки в быте, через незавершенные дела. Как только понимаешь, сколько сил нужно тратить, чтобы сохранять презентабельность, отказаться от веры и снова начать считать, становится ужасающе просто.
Выходя в мир, она чувствовала себя лучше, но все же ощущение того, что набранная было инерция сходит на нет, сохранялось. Книги падали из рук, и она ничего не могла найти у себя дома. На бедре появился синяк от какого-то незначительного столкновения, которого она даже не помнила. К ее досаде, это напомнило ей слова бывшего мужа, который говорил, что если ухудшается настроение, это сразу же становится ясно, потому что привычные предметы начинают бунтовать, словно усиливающаяся буря в голове выбивает из колеи их духов-хранителей.
А потом, три дня назад, она обнаружила, что возвращается к передней двери, хотя уже заперла ее на ночь.
Она знала, что дверь заперта. Видела это, видела сдвинутую защелку. Она помнила, как закрывала дверь, все еще ощущала холод металлической цепочки на пальцах. В одну ночь воспоминаний оказывалось достаточно. А в следующую - нет, и она возвращалась два раза, чтобы убедиться.
В прошлую ночь она возвращалась к двери восемь раз, в ярости, глаза распахнуты - смотрят, как она скидывает цепочку с двери, потом снова вставляет собачку в паз, до упора поворачивает ключ в замке, еще раз, еще, наконец вытаскивает его. Нет, сегодня не будет девяти раз. Здесь иная прогрессия. Если она не остановится сейчас, цифра возрастет кратно восьми.
Шестнадцать раз, двадцать четыре…
Чтобы понять, насколько человек может не доверять реальности и самому себе, нужно постоять в холодном коридоре, сдерживая слезы разочарования и ненависти к себе, и посмотреть, как собственные руки по двадцать раз проверяют, заперт ли замок.
Она знала, что прочность черепной коробки не равна прочности крепостной стены. Что мысли могут просачиваться через трещины и просачиваются. И если тебя одолевают те или иные настроения, это верный знак того, что оно уже произошло - просочилось. Чем больше она откроет разум панике, тем выше вероятность, что снова соскользнет на эту дорожку. Так что поддаваться панике она не собиралась.
Пока еще.
Эти мысли занимали ее большую часть дороги домой из библиотеки под затянутым серой пеленой небом. Заперев за собой дверь, она заварила кофе покрепче. У нее был час до его возвращения. Когда он вернется, ей станет легче. У нее сразу появится много забот. А еще - она будет в состоянии хоть что-то сделать.
Подумав о Тайлере, она на минуту почувствовала себя лучше. Обед мог подождать. Никто из них не страдал обжорством. Она придумает что-нибудь попозже. Итак…
Она принесла ноутбук из гостиной и водрузила на кухонный стол. Когда на экране открылся браузер, она помедлила, руки ее зависли над клавиатурой.
Она чувствовала позыв сделать что-то, но… что? На ее жестком диске хранились тысячи слов, бессчетное число пэ-дэ-эф-файлов, в браузере висело две сотни закладок. Проблема в том, что ни один из создателей сайтов, на которых были сделаны закладки, и не подозревает об их важности. Они напоминали людей, которые бредут по улицам и мимоходом отмечают, что тротуары время от времени вроде как белеют, при этом не имеют ни малейшего представления о том, что такое снег. Нужно понимать систему, чтобы вписать эти данные в контекст. И она понимала; по крайней мере, ее осенило некоторое время назад. Она была вовсе не глупа, хотя, как ей теперь казалось, она никогда не пользовалась этим для собственной выгоды.
Случалось, призрак свободы мелькал перед ней, в особенности на протяжении последних двух месяцев, когда ей приходило в голову, что все это, наверное, глупость - просто зрение у нее затуманилось, а причина тому соринка в глазу, только и всего. Не имело значения, сколько метафор она придумала (английский был одним из ее любимых предметов в школе), в конечном счете Кэрол знала, что верит. И вера ее была темной и неколебимой. Это знание не улучшало ее самочувствия, а вера только изматывала нервы.
Вера/нервы - странно, как созвучны эти слова. Когда мы заставляем себя верить во что-то, может, это просто попытка убежать от страха, поберечь нервы?
Она сосредоточилась на экране, проверяя сайты при помощи Ар-эс-эс-канала, что автоматически показывало ей добавления, редакции, новые статьи в блогах. Ничего. Тогда она открыла некоторые закладки. Сайты по мифологии, фольклору, местные слухи, аномалии. И там ничего.
Собственно, так и должно быть. Ее чувства ничего не говорили о возмущениях в эфире. Она вовсе не частичка макрокосма, пора отринуть глупые заблуждения (боже, опять этот школьный английский!). Это было личное. Каждый раз, когда она отправлялась на поиски и не обнаруживала ничего нового, успокоение, которое она когда-то нашла там, испарялось. То, что когда-то дало ей ощущение, будто она не одна, теперь постоянно подтверждало обратное. Что дальше? Что ты можешь сделать, если знаешь: тут что-то не так, - но понятия не имеешь, почему и что именно?
Не паниковать. Это самое главное.
Ее отвлек стук.
Она моргнула и поняла, что кто-то стучит в дверь. Конечно. Кэрол с трудом поднялась со стула и поплелась в прихожую. Она с тревогой осознала, что какую-то часть времени провела, взвешивая то, от чего вроде бы отказалась: мысль о самоубийстве.
Кэрол открыла дверь и увидела улыбающуюся Рону - она казалась совсем молоденькой и до невозможности цветущей.
- Ма-а-а-а-ма-а-а, - раздался визг у ног Роны, и Кэрол присела, чтобы Тайлер мог ее обнять.
Он хорошо умел обниматься. Кэрол поднялась, держа сына на руках, и широко улыбнулась няньке, услугами которой иногда пользовалась.
- Спасибо, милая, - поблагодарила она, а четырехлетний мальчик у нее на руках ерзал и тянулся к замку.
Для малыша не было ничего привлекательней выключателей и замков. Это области мира, на которые он может влиять, думала Кэрол, первые шаги на пути управления хаосом. Она надеялась, что сын никогда не узнает, как они способны обернуться против него самого.
- Ах, он такой лапочка, - сказала Рона.
Она никогда не унывала. Мать Тайлера знала, что иногда ее сын бывает вовсе не лапочкой, но, если верить Роне, этого никогда не случалось.
- Значит, в следующий раз в пятницу утром?
- Угу, - кивнула Кэрол.
Она смотрела на руки сына, крутившие замок.
Подумала: мы еще встретимся попозже.
- С вами… все в порядке, миссис Рэнсом?
Кэрол повернулась и увидела, что ее с любопытством разглядывает соседская дочка.
- В полном, - ответила она с фальшивой улыбкой и закрыла дверь.
Готовя сыну перекусить на кухне, она подвергла его допросу: как он провел день? Нужно было быстро извлекать из него эту информацию. То, что происходило в детском саду, через два-три часа, казалось, теряло для него реальность, словно прошлое разряжалось, как батарейка. Кэрол завидовала ему.
Выяснилось, что он "играл" и что все было "отлично".
Они сели вдвоем на диване с детской книгой (одно из преимуществ работы в библиотеке состояло в том, что у нее был неисчерпаемый запас таких книг), и через пятнадцать минут Кэрол почувствовала, как напряжение отпускает ее. Дети - иногда они оказывают благотворное влияние на взрослых. Они настолько искренни, что если настроиться на их волну, то на какое-то время можно забыть о собственном мире.
Потом зазвонил телефон. Они переглянулись. Телефон у них звонил крайне редко.
- Кто-то звонит, - сказал Тайлер.
- Я слышу, детка. - Она встала, подошла к столику и взяла трубку. - Слушаю.
- Привет, дорогая.
Женский голос.
Кэрол мгновенно узнала его. Она не сразу нашлась, что ответить, и голос ее прозвучал ломким шепотом:
- Откуда ты узнала мой номер?
- Одна маленькая птичка напела. Пора возвращаться домой, - сказала женщина. - Мы тебе поможем.
Кэрол положила трубку.
- Кто это был? - спросил сын.
- Никто, маленький.
- А разве никто может говорить?
- Да, - ответила она. - Иногда.
Она попросила его сосчитать всех коров на страничке, а сама успела дойти до ванной и закрыть дверь - там ее сразу же вырвало.
Тем вечером она тридцать два раза проверила замок перед тем, как лечь спать, хотя и понимала, что уже поздно. "Никто" успел войти в дом, и теперь она осознала, что такое настоящая паника. Когда твоей жизнью управляет нечто, чего нет, тебе в ухо шепчет мировой шум.
Этим голосом с тобой разговаривает никто, не замолкая ни на секунду.
Глава 05
День в ресторане выдался трудный. Я не сообщил Теду, что его специалист по пицце не появится, потому что иначе у него неизбежно возник бы вопрос, откуда мне это известно. Я просто дождался, когда он подойдет ко мне и попросит заняться пиццей, а сам сделал вид, будто этот случай ничем не отличается от других. Ресторан был заполнен наполовину, и я метался между печкой, залом и баром. Для этого времени года наплыв неплохой, и Тед явно понемногу успокаивался, понимая: сегодня он покроет часть дневных расходов и ублажит темных богов денежных рек.
Я последним из персонала покидал ресторан и был рядом, когда Тед напоследок окинул взглядом входную дверь, прежде чем закрыть ее на ночь. Он одобрительно хмыкнул.
- Хорошая работа, - сказал он. - Нет, я должен тебя как-то отблагодарить.
- Вы и так это делаете, - заметил я.
Он несколько мгновений смотрел на меня.
- Подвезти?
- Спасибо, - покачал головой я. - Хочу прогуляться.
- Странный ты парень, - бросил он.
Он подошел к машине, но оглянулся:
- Спасибо, Джон.
- Не за что. Это часть моей работы.
Он покачал головой и забрался в пикап - человек, который спешит выпить бутылочку пива дома на диване, положив ноги на столик перед полуночным телевизором, и не желает знать, что (по причинам, которые ему абсолютно неизвестны) в его мире сегодня образовалась трещинка. Но я думаю, никто из нас не знает, когда это происходит, - мы понимаем уже потом.
Дождавшись, пока он уедет, я вытащил стул из штабеля. Я сказал себе, что подожду полчаса, максимум сорок минут, но прошло всего двадцать, когда на подъездной дорожке послышался рев машины.
Я почувствовал, как сильнее забилось сердце - на парковке появилась машина Беки, - но все же встал и пошел к ней. Если бы я не хотел находиться здесь сейчас, то не сказал бы того, что сказал раньше. Так оно и случается, слова - это те же поступки. Это урок, который ни человечество в целом, ни я в частности никак не можем выучить.
На пассажирском месте сидел Кайл. Он посмотрел на меня, отвернулся и ничего не сказал. Руки его лежали на бедрах, пальцы выстукивали дробь.
- Привет, умник, - хмыкнул я. - Хорошо провел день?
- Я уже спрашивала, - сказала Беки.
- И что у него есть для нас?
Она повернулась и уставилась на бойфренда.
- Рик. И может, Дуг, - вполголоса проговорил он.
- Кто-кто?
- Суки, - с горечью сказала Беки. - Они иногда ошиваются на берегу. А вчера были на вечеринке.
Я снова повернулся к Кайлу:
- Так откуда они узнали, где у тебя тайник?
- Они просто знают, и все. Я…